Урок рисования

Это все совсем нетрудно нарисовать, я знаю, просто у нас с вами нет достаточного навыка, и, следовательно, уверенности.
…Серо-синяя широкая полоса реки в проблесках от лучей утреннего солнца. На той стороне – за едва виднеющимися отмелями и песчаным пляжем – обрывистый берег, сплошь заросший кустами шиповника, скрывающими зеленый луг. Этот луг огромный  и уходит куда-то далеко к горизонту. В луговых травах растет сладкая  земляника, называемая в наших местах полоникой. Мне страшно хочется на луг, но я сейчас пока на него не пойду, только нарисую. Столько, сколько его видно за прибрежными кустами.… Вот! Очень хочется туда, но сначала надо переправиться на другой берег…
Так…здесь сверху небо…лазурью и немного ультрамарином, - чтобы не совсем сливалось с тоном луга…еще яркие светло-желтые брызги в правом верхнем углу…и все.
А на этом берегу, довольно круто уходящем вверх – на узкой глинисто-песчаной береговой полоске (коричневой и желтой краской - и немного охры) стоят,  вытащенные с мокрого  песка вверх, чтобы не унесло  водой, лодки. Я их сейчас постараюсь нарисовать спящими. У каждой из них есть цепь; цепи закреплены на небольшой балке – и, в принципе, должны запираться на замок.
 Но они не запираются…
Вот эта лодочка, которую я сейчас рисую самой тонкой кисточкой, она только слегка вытащена на прибрежный песок… и покачивается (нет, покачивается не получается – лежит, слегка наклонившись набок) на почти незаметных волнах. А если повернуться и посмотреть налево, можно увидеть небольшую пристань: с нее на крутой, поросший соснами берег поднимается лестница. Дальше за пристанью начинается пляж, протянувшийся почти до самой  излучины. Но этого ничего сейчас не видно, я просто рассказываю…
А справа затон…я немного вижу его отсюда,- вот так, и длинная песчаная коса…
Все готово. Я добавляю мелкие штрихи, потом  ополаскиваю и убираю кисточки,- и закрываю краски.
…И спускаюсь вниз, где нахожу в траве спрятанные с вечера весла (они хорошо спрятаны, поэтому я их не нарисовала). И подхожу к лодке, и еще немного стаскиваю ее в воду. Потом кладу в нее весла, залезаю, - и отталкиваюсь  от берега.
***
…Я слегка покачиваюсь в лодочке моего  прошлого. Мне двенадцать лет, а может быть, десять… Я совсем не заметила момента перехода – наверное, это произошло,  пока я вставляла весла в уключины... Теперь я могу вам сказать, как называется это милое место. Оно называется очень просто – Рай! Вот как  оно называется.
…И я в одном из прекраснейших его уголков…
***
Мы все мечтаем о Рае…
 Особенно часто произносим это слово, когда говорим об отдыхе на морском побережье, и все равно – не верим. Не признаемся себе…Боимся заглядывать, простирать воображение…использовать слово в его первоначальном значении. Потому что – нам ли туда, если честно?
...Попасть бы на «банальный» остров с пальмой - из рекламы – хотя бы раз в этой земной жизни.
Поэтому мой Рай - из моего собственного прошлого. Я взяла бы эту модель и в будущее тоже. Если получится, конечно (хотя конструировать будущее  все же значительно легче, чем более-менее приличное настоящее…правда?..)
***
Но зато я могу нарисовать почти все, что захочу! …А что не смогу – постараюсь вспомнить.
…На высоком обрывистом берегу Оки располагается заводская турбаза – так она тогда называлась. Вместо корпусов стоят восьми - десятиместные армейские палатки, каждая на две-три советские семьи. В начальные для турбазы времена отдыхающие спали  в этих палатках просто в спальных мешках.
 …Потом, через несколько лет, в палатки поставили кровати.
На берегу была лодочная станция. В достаточном количестве имелся спортинвентарь. Футбольно-волейбольные мячи, теннисные/бадминтонные ракетки, а также шашки и шахматы. И удочки тоже, если мне не изменяет память, можно было взять напрокат.
Еще была библиотека в административном корпусе  и, немного позже, комната отдыха с телевизором.
 Туристский образ жизни возлагался на самих отдыхающих, но администрацией базы поддерживался побудкой (через громкоговоритель) всего лагеря в семь часов и постройкой его на утреннюю зарядку, а также вечерними оглашениями отбоя…Все довольно необременительно. Вечером были песни под аккордеон, баян и гитару…Танцы на импровизированной танцплощадке…
…Было солнце – так много – сколько хочешь! Я совсем не помню дождливых дней, хотя они, конечно же, были. Я просто не помню…
Нет! Простите, помню: как капли стучали по брезенту, собираясь в потоки, заливающие палатку… и как взрослые – мужчины – весело  хлопочут и что-то делают, чтобы нас не затопило.
…Я тогда, конечно, не могла это сформулировать, просто чувствовала, как все дети это чувствуют: когда много солнца – много ласки – много Бога…
***
…Кроме солнца – была чистая река (с рыбой), и рядом дубовая роща (с белыми грибами и земляникой), и луг – я говорила уже…. И в двух километрах – деревня, в которую ходили за деревенским молоком. И в магазин за конфетами, печеньем, и еще чем-то там…консервами, наверное.
А на реке коса – и за ней затон. Потом косу затопило (когда?) – в последние годы, когда мы там отдыхали.
 Мы отдыхали на турбазе каждое лето всей семьей. Так получилось, что у нас не было родственников в деревне, и нам негде было летом отдыхать. Поэтому мы ездили на весь папин отпуск (у мамы был длинный, учительский) на две смены на турбазу. И еще на смену – иногда на две – нас с братом отправляли дышать целительным сосновым воздухом в пионерский лагерь. Прожить одну смену  в лагере  было вполне возможно, даже интересно, но две – уже тоска, иной раз жуткая. Я там очень скучала. И не могла дождаться, когда будет выходной и приедут родители. …Когда же, наконец, приезжали,- не переставая ныла, чтобы забрали домой. В истории моего детства все-таки случались счастливые годы, когда у меня получалось этого добиваться. Отчетливо помню завистливые взгляды некоторых моих соотрядников, провожающие нашу триумфальную,- с родителями и чемоданом, группу .
… Никто из моих родных не работал на предприятии, которому принадлежал этот участок Рая. Путевки «доставали», как-то хитро меняли, преодолевали препятствия, чтобы все сложилось с отпусками…Кстати, папа, ты не помнишь, в каком году затопило косу?
…Я миновала середину реки, - и в лодке теперь мы все: я с братом, и папа с мамой. На веслах сидит папа и разворачивает лодку поперек течения. Нам нужно, минуя отмели, попасть на «наше» место на том берегу, который  вот уже совсем скоро.
***
Мы за ягодами, если это июнь или июль. Или за шиповником, если конец августа… Уезжаем  рано, жертвуя завтраком; возвращаемся, стараясь не опоздать  к обеду. Поездку «на ту сторону» планировали обычно заранее. С вечера брали у лодочника весла и присматривали недырявую лодку. Мама собирала какой-нибудь сухой паек.
…Чшшшх…ну вот, это отмель под днищем лодки…сейчас я быстренько зарисую эту картинку  «сырым по сырому»: отмели под прозрачной водой, в которых так здорово бродить и плескаться, и чуть дальше,- зеленой с добавлением охры, - размытые прибрежные кусты…А вот наша лодка.
Сейчас мы все спрыгнем с нее, и пройдемся по мелководью до берега, а папа немного протащит  лодочку, пустую и уже совсем легкую, и закрепит  на берегу…Мы просто оставим ее здесь, это совсем безопасно, потому что все равно никого, кроме нас, нет. И не будет еще около 3-4 часов. Если потом кто-то и подъедет, это тоже наши, турбазовские…
Конец июня. Мы все сегодня пойдем за ягодами, - мама так решила. Хотя в другие разы папа иногда остается рыбачить на берегу с кем-то из нас, с братом или со мной. Но сейчас время, когда надо успеть набрать ягод. Еще осталась кое-где сладкая переспевшая  крупная земляника, и уже начала наливать розовые бока луговая  полоника. Сейчас мы проберемся сквозь душные колючие кусты шиповника, и узенькой, хорошо известной нам тропинкой  выйдем на луг…Мама, а где же наша тропинка?
…Вышли. Теперь надо пройти три-четыре километра (потому что здесь, поблизости от реки, все уже обобрали), после чего мы выйдем на «ничейную полосу». Это место, куда не доходят с берега «туристы», а с другой стороны луга – деревенские. И если нам повезет (конечно же, нам повезет!) - мы возвратимся с большой корзинкой душистых ягод…
***
…А еще с утра, тоже до завтрака, - или вечером после ужина, - можно с папой на рыбалку, в затон. Там, в затоне – спокойное зеркало воды с лежащими на нем возле берега густыми шапками ив...Тишина  - и неописуемая красота. ( Это все, вместе с чувством восхищения, называется благодатью, просто я тогда не знала этого слова).
Ну, давайте попробуем: надо смочить лист плотной акварельной бумаги губкой или широкой кисточкой. Развести краску – для воды и для неба. Какого цвета воду и небо вы хотите нарисовать?.. Вода должна быть тоном темнее…Возьмите на кисточку краски, - и быстрыми штрихами нанесите на альбомный лист. Излишек влаги нужно промокнуть бумажной салфеткой. Последнее действие в качестве эффекта дает ослабление цвета, зато потом можно добавить другой, более интенсивный оттенок... Кстати, при промакивании  акварельного неба салфеткой получаются изумительные облака.
…Мы иногда привозили с рыбалки довольно много рыбы. И еще раз все вместе радостно пересчитывали ее у палатки, перед  засолкой. Окуни, ерши, плотва  и серебристая чехонь, называемая в наших местах «косырями», - иногда по 30, и даже более штук. Конечно, в особо удачные дни. Засаливали и сушили на веревках, повязанных между деревьями около палатки…Никто ничего не брал, все ловили и все сушили. И когда уезжали домой в город, - привозили засоленную и развешивали большими связками на веревках на балконе, - и на кухне тоже, - там, где мама обычно развешивала мокрое белье.
***
…Счастье было безбрежным и абсолютным,- и настолько густым и неосознаваемым, что им просто можно было дышать…
…Весь мир - вкупе с природой, - был безопасен, и гостеприимно распахнут этим святым словом - можно:
Можно бегать, гулять и играть до полуночи с детьми любого возраста…
Можно (с разрешения родителей) самостоятельно кататься в лодке по затону…
Можно пойти в ближайший лес за грибами и ягодами…
Можно сбегать с высокого, обрывистого песчаного берега, заросшего соснами  по песку, в котором утопали ноги, прямо на пляж – и сразу плюхаться в воду!.. а потом, прожарившись на солнце и вволю накупавшись – снова карабкаться по этому горячему сыпучему песку наверх…
И это немыслимое счастье омрачалось единственным  чувством  искреннего детского сожаления, что нельзя остаться в этом месте навсегда – или хотя бы на все лето…
***
Я возвращаюсь в лодке с «той стороны». Внизу  под кормой стоит большая корзинка ягод, которую мы набрали всей семьей. Иногда я оставляю весла и вычерпываю маленькой консервной банкой воду, постепенно скапливающуюся у меня под ногами. Все-таки в лодке оказалась небольшая щель, которая дала течь…Брат уехал чуть раньше с кем-то из своих друзей, тоже приплывших на прогулку на этот гостеприимный берег.
…Наши родители остались там, под открытым небом и сияющим солнцем: на цветущем лугу, усыпанном спелыми крупными ягодами…
…На ничейной,- а значит,- нашей  полосе, которую мы для себя отыскали.
Там, где пронзительно-ясное настоящее сплетается из лучшего прошлого и такого же лучшего - будущего…
***
…Там, где они будут радостно и терпеливо ждать нас  с братом…
…вместе с  теми, кого мы привезем к ним в своих лодках…