Сновидение девятнадцатое. Гроза

"Небо вновь меня зовет
Взглядом чистым и бездонным..."
Воскресенье

Гроза началась ночью.
Весь дом уже спал, когда громовые раскаты обрушились на хрупкие стены. Мир, погружённый в чернильную тьму, возвращался с каждой новой вспышкой, замирая на сетчатке мёртвыми чёрно-белыми фотографиями. За дребезжащими стёклами бушевал Всевышний.
Тор, Перун, Зевс... Его называли множеством имён. Ему молились и поклонялись. Его страшились и проклинали. И сегодня он решил уничтожить сущее.
Молния ударила совсем близко. Свет влетел в комнаты и полоснул по глазам безжизненной реальностью, растворённой в черноте вселенной. Заверещал дверной звонок, и не успел я досчитать до двух, как на ветхие стены навалился грохот.
Колоссальная сила! Энергия, которой хватило бы на целый город. Звук, которого хватило бы на сотню космических ракет. Зловещая музыка мироздания.
Чёрно-белый мир, возникший в чудовищной вспышке, мерк перед глазами. Таял в темноте. Дрожание угасало, оставляя чувство пустоты. Реальность без грома и молнии походила на смерть. Тишина. Неподвижность. Мрак.
Грохот! Землетрясение! Вспышка!
Нет. Всё было не так. В ином порядке. Наоборот.

Солнечный день. Земля мелко колеблется. Тусклый ветер прохлопывает одежду.
Золотистая борода - ореолом вокруг улыбки; пшеничного цвета волосы, как всегда, растрёпаны. Сам он - весь воплощение жизни и силы. Стоит, уперев руки в бока, и смотрит на меня голубыми, как небо, глазами.
Опять притащил куда-то! И зачем я только попёрся за ним? Не могу отказать. Умеет уговаривать чёрт.
- Идём-идём, - окликает меня и широким шагом устремляется вверх по склону.
Наш путь пролегает меж разрушенных зданий. Неясные серые постройки из кирпича и бетона. Здесь - выбита дверь, и виднеются скучные внутренности, там - обвалилась крыша, и солнце без труда иссушает пол.
По кругу забор из панцирной сетки, над которой висит истлевшая ржавая "колючка". За ней - угасающий мир, облатанный тоскливыми пятнами буро-зелёной травы. Дальше - горы; синие, почти чёрные; прикрытые матово-белыми снежными шапками. Горы - последняя граница. За горами нет ничего. Фокус вселенной сошёлся на нас. Центром мира стал холм, и мы уже подходим к его вершине.
- Ну как? - залихватски смеётся, подпрыгивает от счастья и разводит руки в стороны, будто собирается объять все неказистые построечки разом, - Посмотри! Посмотри!
В синее небо упираются ослепительные стойки ветряков. Многие из них давно развалились. Лопасти хрустят и крошатся под ногами. Алюминий? Пластик? Пытаюсь потрогать одну из них, но истлевшая поверхность трескается в пальцах, рассыпается на осколки, ветер обращает её в пыль.
- Целый город! - хохочет он, и я улыбаюсь его чистому смеху. Дитя, честное слово.
- Целый город питался от этой станции! Всего один холм, а какая моща!
Я скептически осматриваю разрушенные здания, пересчитываю уцелевшие ветряки:
- Так уж и город... Скорее посёлок. Деревушка...
- Пусть так! - его синие глаза светятся восторгом, - Пусть посёлок, деревня, но разве это не чудо? Они сумели! Они научились превращать ветер в электричество. Они почти сравнялись богам!
- Так уж и богам... - отмахиваюсь я.
- А ты не знаешь? - он хитро смотрит и гладит бороду, - Только представь: миллионы лет назад, когда земля была ещё безжизненной пустыней, а в воде и воздухе плавали лишь газы и соли, электрические разряды вскипятили первичный бульон. Молнии били ежеминутно, ежесекундно. И так мёртвая материя стала живой. О! Этой силой можно создать новую жизнь. Можно усовершенствовать старую. Можно изменить и направить эволюцию так, как тебе будет угодно. Заполучи её и станешь богом...
Он снова увлёкся. Говорит без умолку. Любопытный, прямой. Вот, что восхищает в нём. По-детски наивен, и верит каждому слову; но в то же время готов проверить всё лично. Сила и жажда жизни...
Жажда жизни... Вот, чего у них не было.
- Пойдём отсюда, - я разворачиваюсь и спускаюсь вниз. Он недоумённо смотрит мне вслед. Потом спохватывается и кричит в спину:
- Да ладно! Тут так здорово!
Но я не оборачиваюсь, и продолжаю идти.

Ослепительная вспышка. Не успел сосчитать до двух, а стены уже трясутся от грохота. Темнота проглатывает, душит, стискивает грудь.
Что за тварь сидит на мне?
Я попытался скинуть создание тьмы, но холодные пальцы лишь крепче сжались на горле. "Кто ты?" - протолкнул я сквозь связки. Мерзкая тварь осклабилась. В молчаливой вселенной она была хозяином и господином. Маленькое, как у ребёнка, чёрное тельце. Скользкое и холодное. Почти ледяное. Жуткая улыбка, акульи зубы в два ряда. Ни глаз, ни носа, ни ушей. Ей незачем видеть, незачем слышать, незачем чувствовать запах. Её мир - это тьма и хаос пустоты.
Умирая в железной хватке, задыхаясь, теряя сознание, я мечтал о молнии. Последний взгляд, последний звук! Увидеть, услышать хоть что-то.
И гром прозвучал. И молния вспыхнула.
Нет. Не так. Всё было наоборот. В другом порядке.

Померкшее небо; свинцовые тучи - от горизонта до горизонта. Пожухлые листья золотыми и алыми каплями орошают землю. Ветер нещадно бьёт по лицу и в грудь, пытается сорвать моё скудное одеяние.
Недоброе предчувствие. Что-то случится. Да только вот что?
Чёрная колючая борода, пронзительный взгляд карих глаз. Он больше не зовёт меня; лишь устало наблюдает, как я плетусь за ним.
Дорога, которой не видно конца. Разбитая каменистая тропка, исчезающая среди горных склонов. Высохшие деревья, расщеплённые надвое, обгоревшие. Кем они были раньше? Дубами? Мне хочется коснуться заскорузлого ствола; остановиться, прижаться к нему щекой, перевести дух; почувствовать былую силу божественного древа. Но не замедляю шага: нужно следовать дальше. Нужно пройти дорогой, которой не видно конца.
Впрочем, конец у неё есть.
Мы вступаем под своды белоснежного храма. Длинный арочный коридор, вдоль которого высятся стеклянные коробки. Большая часть разбита - будто кто-то пытался вырваться наружу. Под ногами шелестит пепел. И трава. Местами серая, местами почти чёрная. Высохшие лозы вьются по колоннам и аркам; давно умершие цветы распускаются первозданной красотой.
Анфилада остаётся позади. Мы спускаемся грязной лестницей в вымученный подвал. На стенах и потолке - кровь. Пол чисто вымыт. Обитые железом двери - на каждый шестой шаг. Зарешёченные оконца. Сквозь них виднеются исписанные замысловатыми посланиями комнаты. Кое-где комнаты обиты подушками нежно-серого цвета.
Подвал уводит нас в просторную залу. В центре на возвышении - железный стул, обтянутый пластиком. Под стулом кандалы. На подлокотниках тоже. К стулу тянутся десятки цветных проводов, отходящих от громоздких ящиков с лампами и кнопками.
- Что это? - вопрос срывается с уст без моего ведома. Я не мог не воскликнуть, хотя точно знал, куда мы пришли.
Карие глаза обращаются ко мне с недоверием. Бессильно опустив руки, он обходит мрачную комнату, разглядывая приборы и записи.
- Они взяли на себя слишком много. Менять одержимых, повергать в забвение... Никто не вправе вершить такое! Лишь боги.
- Больных следовало исцелять. Они не знали другого средства...
- Это не оправдание!!! - его кулак врезается в стену. Штукатурка осыпается. Всё здание приходит в движение.
Твёрдость и убеждённость. Вот, что восхищает в нём. Принципиальный, непогрешимый. Идеалист.
Идеалы. Вот, чего у них не было...
- Пора уходить.
Он согласно кивает.
Мы проходим другим коридором, иной анфиладой, и выходим по ту сторону гор. Белоснежный храм осыпается градом камней. Но мы не оборачиваемся, и продолжаем идти.

Наваждение развеялось...
Что? Что это было? Откуда?
Я спал? Задыхался во сне?
За окнами сверкнула молния. Завывающий ветер ударил в дверь.
Вот-вот хлынет дождь. Разверзнется небо и сорвётся вода. Не капли - мощные струи падут на землю, смывая грязь и скорбь. Громовые раскаты сотрут в пыль тощие строения, молнии пожгут всё живое.
Разбушевался! Разъярился!
Тор, Перун, Зевс... У него было много имён. Грозный бог. Вседержитель. Сегодня он решил уничтожить всё сущее.
Мир возникал из темноты лишь на мгновение, а после исчезал в пустоте и глухоте грохочущих стен. Я выбрался из дома, бросился бежать.
Спасти, уберечь, сохранить то немногое, что мне дорого. Тех, кого я люблю.
Я бежал по ночному городу, не разбирая дороги, в последнюю секунду уворачиваясь от возникающих во всполохах света деревьев. Здесь никогда не водилось дубов, но сейчас они встречались на каждом шагу. Молнии выхватывали из тьмы приземистые строения, а мне мерещились разруха и пустота. Ночной город всегда - либо пуст, либо мёртв. Длинная лестница привела меня на самый верх.
Гроза бушевала. Молнии сжимали город в кольцо, обступая со всех сторон. Здесь, на вершине черноты, я видел, как из ниоткуда появляются дома и целые улицы и вновь исчезают в тревожном грохоте надвигающегося апокалипсиса.
Кожей ощутив опасность, я обернулся. Изломанный столб света ударил в металлический штырь, зажег его на мгновение, прошёл по всему стволу и увяз в земле. Полыхнуло жаром, горячий воздух сбил меня с ног, и я повалился в траву, раздираемый дьявольской болью. Голова чуть не треснула, и на несколько минут я ослеп. А молниеотвод принимал один разряд за другим в последней отчаянной попытке защитить вселенную.
Грохот. Удар. Вспышка.
Всё было не так. Наоборот всё было. Нет!

Скорчившаяся фигурка на обугленном холме. Небо черно до безумия. Взгляд проваливается в небытиё, откуда вырываются огненные стрелы. Они пронзают землю, и земля дрожит от ужаса и боли. Зловещий ветер не пытается сорвать одежду - он сметает камни, вырывает деревья с корнем и размалывает в щепку и пыль. Ветер хватает его за бороду, но он непреклонен. Борода и волосы седы, однако стати он не потерял. Взор полон решимости; он стоит, уперев руки в бока, и оглядывает мир выцветшими глазами.
- Ты постарел! - кричу ему я, но не знаю, расслышал ли он меня в безудержном рёве ветра. Даже если расслышал, мои слова ничего не значат. Он не хотел, чтобы я шёл за ним, а я всё равно припёрся.
Силуэты, отливающие металлом, взбираются на холм. Их влечёт ярость небесного огня. Они жаждут смерти и искупления. Механические куклы, пожирающие электричество.
- То, что даровало вам жизнь, сегодня дарует смерть! - его голос отдаётся эхом под сводами неба.
Мир застывает в одном мгновении. Тишина, покой. Молниеотвод расплавился, опал грудой раскалённого железа. Скорчившаяся фигурка распрямилась и смотрит на нас с ужасом и болью. Этот не механический. Живой! Я оборачиваюсь и осматриваю усеянное молниями поле: домики и постройки, башенки и храмы. Город, погружённый в ночь. А вот этот домик знаком мне. И тот, что стоит напротив.
- Постой, - я отшвыриваю металлические тела. В застывшем времени они замирают, не долетая до земли.
- Ты постарел! - я хватаю его за бороду и притягиваю к себе так, чтобы видеть глаза, - Что задумал?
- Уничтожу всё сущее... - шепчет он. Это не ответ. Он даже не заметил меня. Разговаривает сам с собой. Неужели безумие? Неужели он сошёл с ума? И это сейчас, когда мы столько прошли!
Бью его по лицу. Бью в грудь. Тащу за ворот рубахи вниз, прочь с холма. Но он непреклонен. Сила и мощь. Разрушение и смерть. Вот, что всегда восхищало в нём. Он мудр и справедлив, но жесток и непреклонен.
Он отталкивает меня, и я скатываюсь вниз, падаю возле живого. Последняя молния срывается с неба и пронзает мир. Молниеотвод и живой, механические куклы и город - всё обращается в уголь. В сажу. В пепел.
Небо разверзлось и сорвалась вода, смывая пыль, боль, грязь, скорбь.
Он устремляется в дождь молча, без единого слова.
- Постой! - я с трудом поднимаюсь на ноги и окликаю его снова. Называю имена в надежде, что он помнит хотя бы одно из них.
Но он не оборачивается. И продолжает идти...