Географ Иванов

Алексей Иванов. "Географ глобус пропил"
(роман написан в 1995г., опубликован в 2003г.)

Не книга, а печаль. Мрачная и безысходная. Не сказал бы, что книга интересная — читать ее тяжело, а прочесть надо немало — тусклой и беспросветной жизни своего героя школьного учителя Служкина автор посвятил почти 400 страниц. У Иванова явно чувствуется толстовский замах — лавры минималиста Чехова его не привлекают. Лишь под конец романа наблюдается кое-какое оживление в повествовании, когда Служкин со своими учениками уходит в поход, где загорается страстью к своей 14-летней ученице Маше. Но и здесь у Иванова все заканчивается печально. Поскольку автор писал географа явно с себя, то можно посочувствовать не только главному герою романа, но и самому Иванову — такую беспросветную жизнь надо еще поискать. Даже когда в полном мраке вдруг приоткрывается маленькое окно, то и оно безжалостно захлопывается Ивановым. Удел географа — страдать и постепенно спиваться.

Положительных героев в произведении нет: главный герой Служкин — тряпка, страдающая половым бессилием от алкоголизма и бессмысленной жизни, все его друзья и подруги — пьянь и бл**и (более приличного слова употребить не могу — подходит только это). Нажраться и потрахаться — два их главных интереса в жизни, причем потрахаться — исключительно не с тем, с кем живешь. Сам Служкин — застенчивый импотент, который буквально заставил свою жену сожительствовать с другом детства. По количеству извращений на квадратный сантиметр текста Иванов наверняка один из лучших русских писателей. 

Что мне еще не понравилось в романе — это бесконечное стремление Иванова к сравнениям. Весь текст ими просто переполнен — в результате чаще всего совершенно непонятно, что именно пытается донести до нас автор. Например: "Черная вода затона освежеванной тушей лежала между белых берегов. На зимовку в затон медленно, как похоронная процессия, заходил лайнер. Вода двумя желтыми, маслянистыми ломтями выворачивалась из-под его форштевня..." Лучше даже не вдумываться в значение приводимых сравнений, иначе текст становится нечитабельным.

Некоторые описания сделаны автором на каком-то языке, который лишь слегка напоминает русский. Вот он пишет про уходящую электричку: " И, улетев, она, как застежка-молния, вдруг распахнула перед глазами огромную, мягкую полость окоема. Вниз от путей текли покатые холмы, заросшие сизым лесом". Что-то такое солженицынское проглядывает — вроде бы русский язык, но настолько своеобразный, что за оригинальным текстом  зачастую теряется содержание.

Повествование ведется автором в третьем лице, но после середины книги Иванов вдруг вспоминает, что пишет про себя любимого и начинает писать от первого лица — все происходящее мы начинаем видеть глазами главного героя — Служкина-Иванова. Почему так произошло? Нельзя было описать весь кайф сплава по реке в жуткую холодрыгу в третьем лице? Или так было легче объяснить чувства Служкина к девочке Маше и почему он все-таки в кульминационный момент решил воздержаться? А почему, кстати? - Я, честно говоря, не понял.