Страх

      Этот выдающийся военачальник женился довольно поздно, почти в сорок лет. Причём, как женился, на ком?  Это сказка. Красавица, спортсменка, яркая брюнетка с экзотическим именем Рахиль. Эх, знать бы ему, что жениться по примеру друзей на еврейских красавицах в этой стране опасно! Но не знал, не предполагал. Он полюбил её с первого взгляда и, казалось, что будет любить вечно до последнего вздоха.
      Но последний вздох его был в подвалах Лубянки, когда ему окончательно отбили лёгкие. Он кашлял кровью на бетонном полу камеры-одиночки, пока совсем не затих…
      Он видел её только в своём воображении, ему не было места рядом с ней. В последний миг своей  жизни, когда сознание еле теплилось в нём, он подумал о том, что счастье было, было, было…  Что милость господа сказалась и в том, что умерла в младенчестве их единственная дочь.
Разумеется, забрали и Рахиль – жена врага народа не могла оставаться на свободе. Она уже видела, во что превращаются милые и холёные женщины из высшего общества в застенках  НКВД, она уже знала, что её ждёт. Но был палач (назовём его С.), который положил глаз на эту красавицу-еврейку. И он не просто сумел вырвать её оттуда, заменив другой женщиной-жертвой, он навсегда изменил её единственную жизнь. Он заставил её забыть то, что в прежней жизни у неё был муж, он изменил ей имя, фамилию, судьбу. Он увёз её на край света, туда, где некогда жили его родители. Там был суровый край, морозы по многу месяцев, холода, снег, который засыпал жильё людей, да и не было поблизости людей. Исчезли. Один чёрный густой лес…
     Он много раз повторял ей одно и то же: «никогда никому не говори ни слова о том, кем ты была, откуда я тебя вырвал. Никогда, понимаешь ты, никогда». А она мысленно твердила себе из Эдгара По: «Nevermore», повторяя бесконечно это «никогда».
     Палач С. оградил участок земли, где стояла хибарка. Там Рахиль, которая уже стала Ритой, должна была жить. Сам же он опять уехал в столицу. А Рита обрабатывала огород, выращивала овощи, колола дрова, чтобы отапливать жильё. Он прилетал один раз в месяц на неделю, привозил семена, продукты, хлеб. Её заранее  предупреждали, что Он скоро появится.
Вдруг кто-то стучал в двери поздно вечером, но она не смела открывать двери, это был условный стук – три быстрых и ещё один удар после паузы. Значит, завтра Он будет, на столе должна лежать белая скатерть, вымытый пол должен блестеть, сама Рита старалась хорошо выглядеть, поверх платья –  лёгкий фартушек – и больше ничего. Она отмывала свои некогда прекрасные руки в хлорке, потом мазала их кремом, пыталась отбелить лицо, но оно потемнело безнадёжно, постоянная работа на воздухе сказалась на её коже, и вообще она всегда была немного смуглой. Её смоляные волосы рассыпались по плечам, он требовал, чтобы причёска была именно такой.
     Она дрожала от страха, понимая, что малейшее неповиновение приведёт её туда, откуда никто не возвращается, где её будут насиловать специально обученные садисты, где она забудет не только своё имя, но и пол, лишится не только былой красоты, но и зубов, зрения и вообще признаков человека.
В этот раз С. принёс с собой какие-то пакеты в плотной бумаге, он хотел спустить их в подпол, но там оказалась заготовленная на зиму картошка, несколько вилков капусты. Тогда он выпроводил Риту в прихожую и долго упаковывал и прятал что-то под её матрасом, потом он приказал ей лечь и спросил, не давит ли что-то… и в который уж раз велел молчать.
Ночью он вдруг сказал, что может случиться так, что он не приедет в следующем месяце, что она должна по-прежнему жить здесь, как всегда. «Учти, даже если меня убьют, что вполне возможно, я приду с того света и заберу тебя с собой».
Рахиль хорошо это знала, она сжималась, превращаясь в льдинку, когда он к ней прикасался. А он любил перебирать её локоны, глаза его, обычно какие-то стеклянные, вдруг начинали гореть фанатичным огнём, Рахиль казалось, что в этих глазах – искорка пламени. Её охватывала тревога.
      «Неужели он меня любит»? – с ужасом думала она. – «Он же палач, я уверена в том, что это он убил моего мужа, моего храброго воина, которого больше нет. Если бы он был жив, конечно, он нашёл бы меня».
      Иногда Рахиль думала и о том, что спрятал С. под её матрасом. Что там? Но она не смела притрагиваться к тайнику. С. не приехал в этом месяце, и никто не стучал в двери Рахили, а она напряжённо ждала, несмотря на его предупреждение.
      Тишина обволакивала домик, особенно одиноко было зимой, людей нет, лес кажется страшным, до лета далеко. Прошёл месяц, потом второй, третий, пришла ранняя весна, растаял снег, стекали наледи на окнах, иногда солнце растапливало лужи во дворе, никак не просыхала земля на огородике, который предстояло копать и засаживать. Потом прошёл ещё год. У Рахили заготовлено много семян, она давно сама научилась выпекать хлеб, вернее, лепёшки из грубой муки, которую С. привозил ей мешками. Голод ей не грозил, но так хотелось знать, что происходит в мире, где все люди, куда исчез её страшный палач и спаситель?
     Как-то в двери постучали, стук не был условным, обычным, и Рахиль решила впустить человека. Ей уже давно казалось, что она разучилась говорить.
     – Прими на постой, хозяюшка, – сказал мужчина, которого хотелось назвать странником.
    – Заходи в дом. Не знаю только, где и разместить тебя. Комната да прихожая. А мой хозяин что-то не наведывается давненько. Как бы не было беды!
    – Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Я уже никого не боюсь, – сказал, снимая с себя фуфайку, «странник». Меня Сергеем зовут.  Скажите, и не страшно  жить тут одной, в такой глуши?
     – Страшно. Но бывает и страшнее, – коротко сказала Рахиль.
     – Какая же вы красивая! Только и заметил. Простите, если что-то не то говорю.
    – Какая тут красота, руки чёрные, вся в морщинах, седеть начала.
    – Видно кОня с-под попоны, – только и сказал постоялец. – То, что сверху – может и так, а только вижу, что ты не простая баба…
    – Скажи мне, мил человек, что слышно на воле?
     – Война идёт уже третий год, не знаешь что ли?
     – Война? – охнула Рахиль. – И кому же воевать, когда их всех убили?.. и осеклась.
    – Вот потому и отступали два года, – понял её с полунамека гость. И долго ты здесь бедуешь, милая?
    – Не знаю. Мне знать ничего не велено. И не спрашивай. Прости меня.
    – Будь они прокляты во веки веков, – пробормотал он. Подстелил свою фуфайку на пол и пристроился спать.
    – Ты бы хоть чаю попил.
    – А дашь?
    – А как же! Гость для меня – большая редкость. Да ещё и храбрый гость.
После чаю, тёплой картошечки в мундирах, после домашних блинков заснули оба до светлого утра.
     И давно так мирно не спала Рахиль. Она хотела было подложить гостю что-то потеплее из своей постели, но вовремя вспомнила, что под матрасом тайник… «А вдруг? Нет, пусть простит, не трону пока. Хотя, может быть, его и на свете нет. А с того света никто ещё не возвращался».
Постоялец ушёл через три дня. Пожал руку Рахили, а потом улыбнулся и поцеловал её ладошку…
     – Спасибо, женщина. Отогрелся, отоспался, пора и честь знать! Начинай выходить к людям. Не жди своего «хозяина». Кто знает, будет ли он.
     – И я так думаю. Не один год миновал. Спасибо и вам, думала, что говорить разучилась. А тут  живой человек в доме.
Солнце осушало землю. Рахиль по привычке начала вскапывать огород. Жить как-то надо. А мысль о том, что спрятано у неё под матрасом не давала покоя. «А вдруг там деньги, – думала Рахиль? Купила бы билет в свой город, война скоро кончится, как говорил мой гость.  Неужели я больше не увижу своих знакомых, друзей, никогда не попаду в библиотеку, в театр, в кино хотя бы?»
     Прошло ещё два месяца, ночью как-то не спалось, Рахиль решительно сбросила на пол матрас, вынула одну упаковку – пакет в плотной бумаге, вскрыла и обомлела: золотые цепочки, кольца, кулоны, жемчужные нитки бус, камешки... Она быстро вложила всё обратно в пакет и раскрыла вторую упаковку. Там оказался пистолет, не простой, а богато украшенный, золотой портсигар с рубиновой звездой на крышке. Слёзы закапали на эти драгоценности. Конечно, палач забрал всё это у жертв, у таких, какой была она, у таких, как её муж, награждённый золотым портсигаром в своё время…
     «Господи, что же мне делать со всем этим? – горевала она. – Такое никуда не отнесёшь, никому не продашь. Как быть? Почему я отпустила того человека, который жил у меня три дня. Он бывалый, мог бы подсказать, как превратить хоть что-то в деньги, чтобы мне жить и не побираться на старости лет после всех мучений. Может, закопать в землю, взять себе что-то из женских украшений и продать? Столько лет прошло! Люди, которые меня знали, давно меня «похоронили», а может быть, и самих их уже нет. В каком прекрасном доме мы жили, я помню свой номер телефона, стоит перед глазами медная табличка на двери… Конечно, там давно уже живут другие люди. Остаться здесь навсегда без людей, без семьи, без тепла, только с больной памятью»?
      Рахиль утром вышла во двор, копала огород и плакала, а потом вдруг увидела, что к ней кто-то идёт. Присмотрелась сквозь слёзы – Сергей, её «странник». Конечно он, голубоглазый, крепкий, уверенный в себе человек…  Господи! Она оттряхнула руки, протянула их к гостю.
     – Ну, вот и здравствуйте, – сказал он. Слёзы на глазах. Как же я раньше-то не додумался. Не выжить вам здесь ещё год. Ни за что не выжить! Думал, думал, дошёл до ближнего посёлка и вдруг решил вернуться. Вот я и здесь.
     – Наверное, сам бог вас послал, – побледнев, промолвила Рахиль. Пойдёмте в дом, я что-то покажу вам…
     Рахиль достала один из пакетов и вынула содержимое, наполнив горсти драгоценностями.
     – Вот так фокус! Да это золото!
     – Я сама только вчера ночью раскрыла этот пакет. Золото, золото, но мне оно не нужно, мне кажется, что на всём этом кровь. – Рахиль расплакалась, опустив руки с золотыми украшениями на кровать.
    – Тих, тих…  Я не маленький, много повидал на своём веку. Не плачь, хозяюшка. Сейчас будем решать. Предлагаю я следующее. Ни тебе, ни мне скрываться незачем. Мы ни в чём не виноваты. Сейчас спрячем большую часть этого добра, пойдём вместе. Я знаю здесь все дороги и тропинки, знаю и скупщиков таких вещиц. А с деньгами и до парохода дойдём, и на материк подадимся в своё время. У вас, как я полагаю, был дом, неужели мы не сможем добиться правды, сейчас люди возвращаются в свои жилища, война кончается… Эх, можно будет жить, пересидим в каком-нибудь городке, где много эвакуированных. Да что мы не люди! Я буду возвращаться сюда, возьму остальные цацки, постепенно пристроимся на работу. Вы что умеете делать, если не секрет?
     – Я, Сергей, умею делать всё. Копать огород, сажать капусту, картошку, выкапывать урожай.
    – Нет, я не о том. Я об интеллектуальном труде.
    – Ну, я печатать могу на машинке, могу… нет, мне просто страшно вспоминать. Я же актрисой была, певицей, консерваторию оканчивала.
    – Тихо, тихо, не плакать. Вижу. Такая красавица на улице не валяется… Скажите, голубушка, как вас величать?
    – Я называла себя Ритой раньше, помните? Но он поменял мне имя. Тут у меня даже есть новые документы, мои он в лагере оставил, вместо  меня уговорил быть другую женщину. Она там сидела давно, а он за разные послабления режима велел ей затвердить моё имя. Я была… Рахиль я.
     – Вот оно что! Рахиль. «Кроткая», кажется в переводе. Господи! За что? Всё. Решено. То-то я неспокоен был, как, думаю, она там одна-одинёшенька жить будет? И сколько лет так? Теперь пойду копать в лесок ямку, спрячем «излишек» до поры, до времени. А что в подполе у вас?
    – Там мешок картошки ещё остался, капуста.
    – Да, можно бы и здесь пожить ещё чуть-чуть. Давайте так. Меня не бойтесь. Я не зверь.
    – Да, вижу я, Сергей.
    – Сейчас выкопаю хорошее место под цацки, пойду к своим знакомым скупщикам, завтра вернусь с деньгами. Идёт?
   – Идёт… Я совсем растерялась. Не знаю, как дальше жить. Но я вам верю, как себе, под моим матрасом ненадёжное укрытие. Буду ждать вас. А пока, вон лопата, железный лист, схороните остальное.
     Через час Сергей вернулся, принёс лопату.
    – Приметил верное место. Всё спрятал. А вдруг меня не станет? Мало ли в лесу шатается разного народа, расскажу, где всё это лежит, пойдёмте, покажу.
     – Нет, нет, не хочу даже смотреть… Хочу, чтобы вы вернулись. Берегите себя. У меня только на вас надежда.
     – Ну, раз так, по коням! Я себя дёшево не продам!
Рахиль наготовила блинчиков, сварила картошки, стушила капусту и стала ждать Сергея. Вернулся он на следующий день. Весёлый, ей даже показалось, что  немного пахнет спиртным. Спросила, как, мол, дело обернулось. Сергей протянул ей пачку денег:  «всё, что прихватил, продал. Не пропадём теперь, спасительница Рахиль».
     – Кто кого спасает – это ещё надо посмотреть. Что бы я делала с этими вещами. Никого не знаю, сто лет не видела людей. Да прибил бы кто-нибудь – и все дела.
     – Это точно. Будем спасаться вместе. И не бойтесь меня, сам не трону пальцем и в обиду никому не дам.
Какое-то время они там и жили, в «хозяйской» хибаре, но копать огород Сергей Рахили не позволил.
     – Зачем? Мы не бедные! Всё теперь купим. И давайте говорить мне «ты». И я как-нибудь привыкну, что нужно бы на ты перейти. Лето на носу, Победа. Салюты в «городах-героях», а мы тут, как таёжники какие!
     – Согласна, – коротко сказала Рахиль. – Ты так ты!

                ***
     Началась знаменитая «эпоха оттепели», а наши герои всё ещё жили на окраине страны, никем не узнанные, с нетерпением ожидающие того благословенного времени, когда можно будет вернуться «домой». А это значит, что проплывали мимо них годы! Ещё несколько раз Сергей ездил на старое жилище Рахили, уже забраны все украшения. Пришло время открывать последний тайник под матрасом, пакет с пистолетом и портсигаром. Рахиль рассказала об этом, предупреждая о том, что страшно боится пистолета, ведь на нём обязательно есть номер, значит, ничего не стоит установить его прежнего владельца.
     – Кого они обвинят в его гибели? Нас, раз пистолет оказался в наших руках?
     – В таких случаях лучше правды ничего не придумаешь. Нужно будет всё рассказать и возвратить оружие.
      – Я ни за что не пойду в эти проклятые органы, ничего не стану рассказывать. На мне нет вины, ты же знаешь. Я их не могу видеть.
      – Хорошо. Значит, я возьму эту миссию на себя. Ты знаешь имя и фамилию своего «хозяина».
     – Знаю. Но не уверена в том, что это его настоящее имя.
     – Правда – самое лучшее. Я так и скажу.
     – Они сгноят тебя по тюрьмам.
     – Теперь не сгноят. Я скажу, что есть свидетели на Западе, что если со мной или с тобой что-то случится, по всему миру поднимется волна протестов… Короче, сам не знаю, как это будет, но верю, что есть и в их среде нормальные люди, особенно в наше время.
    – Ты думаешь, что оно настало – наше время?
    – Надеюсь. Не волнуйся, я так запрячу оружие, что его не смогут найти. Я отнесу его лишь в случае гарантий твоей и моей безопасности.

                ***
      Со страхом и тоской Рихиль с Сергеем остановились у третьего парадного большого дома в самом центре столицы, буквально в нескольких метрах от Красной площади…
      – Не могу двинуться, ноги ватные, – пролепетала Рахиль.
      – Вон лавочка, может, присядешь?
     И вдруг с криком: «Рахиль» к ним бросилась женщина.  «Я не могла ошибиться», – кричала она. – «Ты жива. Рахиль, голубушка!»
     Подбежала ещё одна женщина, которая раньше сидела на лавочке, и все трое стали плакать, обниматься, гладили лицо Рахили, заглядывали ей в глаза, как будто удостоверяясь в том, что это именно она, а не кто-то другой.
    – Как вы меня узнали, соседки мои милые?
    – Как же не узнать тебя, нашу красавицу, ты и не изменилась почти, – наперебой заговорили женщины.

     – Реабилитировали твоего мужа. Он такой замечательный…мы все в него были влюблены.  А вот на стене мемориальная доска. Твой брат воевал, он погиб в 43 году. Ты знала? Вон его барельеф.
     – Не знала я, ничего не знала, – говорила Рахиль и гладила лицо, высеченное в камне на стене дома. Сергей! – вдруг спохватилась она. – Вот мой брат, – она показала мемориальную доску с профилем паренька.
Одна из женщин предложила подняться в квартиру, она сказала, что бывшее жильё Рахили с мужем до сих пор опечатано, там никто не живёт. «Может быть, они знали, что ты жива?»
     – А ты не боишься впускать нас в дом?
     – Господи, о чём ты? Давай скорее, видишь, как у нас тут чисто, консьержка сидит.
     С ними вежливо поздоровалась дежурная.
    – Сейчас она запишет, что с тобой зашли такие-то люди, – испуганно прошептала Рахиль.
    – Что ты? Всё это прошло. Мы живём нормально, если чего-то нехватает, достаём. Входите. Не стесняйтесь, Сергей.
     Потом начались хлопоты о возврате квартиры, о восстановлении документов Рахили. Ей, конечно, пришлось зайти к «начальству» в те самые органы. С ней что-то случилось, она так кричала, что следователь нажал кнопку и попросил секретаршу принести воды. А потом он куда-то звонил, требуя немедленно доставить документы Рахили. «Ничего не знаю, есть архив. Быстрее!»
Она хорошо знала этого человека по прежней жизни, он бывал у них в доме, но свидетели, соседи, всё же должны были  придти, чтобы подписать протокол. Их вызвали, привезли на машине, и они подтвердили, что Рахиль –  именно она и есть. Сергей ждал за дверью, его не пригласили внутрь, но услышав, как кричит Рахиль, он еле сдержался, чтобы не ворваться в кабинет.
     Буквально через час документы были вручены женщине, а она всё ещё дрожала и перечисляла: «Они убили моего мужа, мой брат погиб на фронте, меня хотели сгноить в тюрьме. Неужели же этого мало!?»
                ***
     Рахиль ушла из жизни на 92 году. Сергей был все эти годы верным рыцарем, оберегал, помогал жить, пытался отогреть женщину любовью, приносил самые прекрасные цветы, не позволял ей даже мыть посуду… Последняя улыбка судьбы.

 


Рецензии
Очень сильный рассказ, Любовь, спасибо.
Сколько же судеб переломано!
Об этом надо говорить и говорить, иначе мы не застрахованы от повторения описанного Вами ада.

Успехов Вам и всего самого доброго!

Виктор Прутский   16.06.2016 14:32     Заявить о нарушении
Спасибо большое, Виктор. Этот рассказ как-то затерялся (много всего), а потом его нашли. Зайду к вам позднее. Давление. Вы правы. Судьбы страшные. Эта ещё удачно сложилась.

Любовь Розенфельд   16.06.2016 16:37   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.