Жизнь короля Генриха V, 3-7

АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Французский лагерь близ Азинкура.

(Входят коннетабль Франции,  Рамбюр, герцог Орлеанский, дофин и другие.)

КОННЕТАБЛЬ:
Вот это да!
И лихо под бронёй и мило.
Скорей бы утро наступило!

ОРЛЕАНСКИЙ:
На вас отменная броня,
Но нет такого славного коня.


КОННЕТАБЛЬ:
В Европе лучших скакунов, пожалуй, нет

ОРЛЕАНСКИЙ:
Когда ж наступит, наконец, рассвет?

ДОФИН:
Вы, коннетабль и герцог, мнится мне,
О лошади печётесь и броне.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Конечно, это вас не беспокоит:
Броня и конь у вас сокровищ стоят.

ДОФИН:
Как бесконечно длится эта ночь!
Копытам лошади моей уже невмочь!
Ей мнится, что она уже несётся.
Под ней дорога серпантином вьётся.
Летит, расправив крылья, мой Пегас,
И я, как сокол, с ним лечу подчас,
Вонзаясь в синь божественных небес,
На дудке мне играет сам Гермес.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Мускатного ореха масти конь.

ДОФИН:
Пылает, как имбирь, его огонь.
Не видел скакунов в такой красе я,
Достоин конь наездника Персея.
Сплав атмосферы, молний и огня!
Он осязаем только для меня.
И нет нужды мне рассуждать иначе,
Всё прочие – не более чем клячи.

КОННЕТАБЛЬ:
Конь превосходен – это точно,
Достоин всех призов заочно.

ДОФИН:
Вожак средь скакунов элитных,
И ржёт он, словно, царь копытных.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Кузен, коня ты описал,
Ему достаточно похвал.

ДОФИН:
Кто от рассвета до заката 
Похвал жалеет для коня,
Да будь он другом или братом, -
Не интересен для меня.
Как море, тема бесконечна,
Неисчерпаема и вечна.
Моги песчинки говорить,
И те б коня могли хвалить.
Король коней – под королём,
Всех скакунов величье в нём.
Когда на нём гарцую,
Я будто мир целую,
Мир в неге замирает
И тем же отвечает.
Я даже написал сонет,
Что краше в мире чуда нет.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Сонеты без оглядки
Творят не для лошадки.

ДОФИН:
Мой конь! – живу им и дышу.
Ему!– не женщине пишу.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Всё у дофина под седлом:
Любовь, сокровища и дом.

ДОФИН:
Иных мой конь не признаёт,
Любовь мою не предаёт.


КОННЕТАБЛЬ:
Любовь, однако, не спасла:
Вчера изрядно вас трясла.
Вы, видно, испугались,
Когда в седле болтались.

ДОФИН:
Пожалуй, кляча ваша
Была ничуть ни краше.

КОННЕТАБЛЬ:
Моя повсюду и везде,
В хорошей держится узде.

ДОФИН:
Она стара, волочит ноги:
Не для неё – войны дороги.
И вы верхом – не благородней:
Ирландец без штанов в исподней.


КОННЕТАБЛЬ:
Достойны вы похвал и мзды
В искусстве верховой езды.

ДОФИН:
А потому имею право
Привить вам верховые нравы.
Чтоб в лужу вам не угодить,
Неможно без совета жить.
Мне лошадь милую заменит.
Любовь же – лжива и изменит.

КОННЕТАБЛЬ:
Клянусь вам всеми пьяницами паба –
Приятней лошади, дофин, любая баба.

ДОФИН:
Скажу вам, коннетабль, без дураков:
Моя милашка не выносит париков.

КОННЕТАБЛЬ:
Когда бы числилась в любовницах свинья,
И у неё бы шерсть, дофин, была своя.

ДОФИН:
Свинья трясину ищет, пёс – помойку,
Ужель от них не разнишься нисколько?

КОННЕТАБЛЬ:
Пусть не пословицей, но правильно отвечу:
Что лошадь я в любовницы не мечу.

РАМБЮР:
Темно в палатке этой ночью было.
Что на доспехах ваших – звёзды иль светило?

КОННЕТАБЛЬ:
На них всегда заря в звездах алеет.

ДОФИН:
Боюсь, что завтра небо оскудеет.

КОННЕТАБЛЬ:
Так мирозданье нам Всевышний создал:
На небе не всегда видны все звёзды.

ДОФИН:
Быть может, так оно и есть:
Мерцают те, в которых честь.



КОННЕТАБЛЬ:
Когда с коня похвал поклажу сняли,
Вы б веселее по полю скакали.

ДОФИН:
Заверить, уважаемый, вас смею:
Навьючил бы все оды, что имею.
Да что же не торопиться рассвет!
Сдержать порыв уже и мочи нет.
Я милю, что победно проскачу,
Усеять англичанами хочу.

КОННЕТАБЛЬ:
Хочу и я всё завершить с рассветом,
Сгораю от желания при этом,
Английских оккупантов раздавить
И за уши за море оттащить.

РАМБЮР:
Бьюсь об заклад, что дюжину пленю.

КОННЕТАБЛЬ:
Не торопись-ка с выбором меню.

ДОФИН:
Довольно тратить время на потехи,
Пора приладить на себя доспехи.

(Уходит.)

ОРЛЕАНСКИЙ:
Дофин торопит ход неспешной ночи.

РАМБЮР:
Скорей вкусить английской плоти хочет.

КОННЕТАБЛЬ:
Всех до единого убьёт он и сожрёт.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Клянусь рукою белою супруги,
Галантней принца не найдёте, други.

КОННЕТАБЛЬ:
Не лучше ль ножке первенство отдать,
Которой можно клятву растоптать.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Не знает Франция активнее вельможи.

КОННЕТАБЛЬ:
Всегда творит чего-нибудь! И что же?
ОРЛЕАНСКИЙ:
Не причиняет ни вреда он и н и зла.

КОННЕТАБЛЬ:
Такая слава у него всегда была.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Он полон доблести, особенно сейчас.

КОННЕТАБЛЬ:
Об этом знает некто лучше вас.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Кому же выпала, скажите, эта честь?

КОННЕТАБЛЬ:
Чёрт подери! Дофину!
«Некто» – он и есть.
Его, к тому же, мало и заботит,
Кто оплеуху от него проглотит.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Отвагой он не сорит, где придётся.

КОННЕТАБЛЬ:
Её лакею видеть удаётся.
Под колпаком отвага та скрывается.
Иначе – укусить не получается.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Когда не любишь,
Всякого погубишь.

КОННЕТАБЛЬ:
Тебе другой пословицей отвечу:
Пенять на зеркало уроду, братец, неча.

ОРЛЕАНСКИЙ:
У чёрта – дело чёртово.
Тошнит от духа спёртого.

КОННЕТАБЛЬ:
Конечно, герцог, вас тошнит,
Коль дьявол за спиной торчит.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Положим-ка давай конец бузе!
Вас не объедешь даже на козе

КОННЕТАБЛЬ:
Эквивалент найду для реплики легко:
«В меня вы метили, попали – в молоко».
(Входит гонец.)

ГОНЕЦ:
Я, коннетабль с известием явился,
Что лагерь бриттов рядом разместился.

КОННЕТАБЛЬ:
Кто подтвердить всё это может?

ГОНЕЦ:
Гранпрэ, известный вам вельможа.

КОННЕТАБЛЬ:
Сей дворянин достоин уваженья.
Когда ж рассвет?
Кончается терпенье!
Английский Генрих молит ночь продлиться,
А мы рассвета ждём, чтоб с ним сразиться.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Король английский, право, не мудрец,
Коль выбрал для себя такой конец,
И сотоварищи его умом не блещут.
Коль глупому стратегу рукоплещут.

КОННЕТАБЛЬ:
Когда б о нашем лагере узнали,
Не мешкая, давно бы убежали.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Да, разум за бронею шлемов слеп,
Их трупы сложат на рассвете в склеп.

РАМБЮР:
Известны миру – не английский вояки,
А их бульдоги – злейшие собаки.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Глупы они, хоть их и дочерта,
А русскому медведю – не чета,
Он черепа их давит, как скорлупки,
От удовольствия облизывая губки.
Их смелость уподоблена блошице,
Сидящей на губе жующей львицы.

КОННЕТАБЛЬ:
Да-да, все бритты, как собаки,
Горазды до боёв и драки.
Оставив дома жён и разум,
В огонь пожарищ лезут разом.
Коль бросить мяса им кусок,
Готовы все на марш-бросок,
Как волки будут мясо рвать,
В бою, как черти воевать.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Но эти англичане, брат, едва ли
Говядину во Франции едали.

КОННЕТАБЛЬ:
Похоже, их желудки есть запросят,
А голод острою косою тут же скосит.
И нам пора уже вооружиться,
Прошу вас, господа поторопиться.

ОРЛЕАНСКИЙ:
Пробили два часа, а к десяти –
Сквозь толпы пленных будет не пройти.

(Уходят.)