Серебро и золото-1

(Продолжение первой главы)

- Ну, что? Хватит сидеть-то, иди – буди любимца свово, - завершила Банюра односторонний диалог, высыпая готовые семечки на заранее подготовленный противень остывать. На семечки она сразу накинула застиранную добела холстинку. Это был её фирменный секрет, тогда при лузгании шелуха отделялась споро и легко.

Кузьма, тем временем, спрыгнул с подоконника и самоуважительной походкой направился в комнату, где за шкафом, отгораживающим и без того маленькое пространство, спал на раскладушке его царь и Бог – Сашок.

Раскладушка была старая, выцветшая. Её пружины нещадно скрипели, через тюфячок проступали жёсткие алюминиевые рёбра. Но для Сашка это было райское место, потому что на ней, набегавшись на улице, и перехватив наскоро ужин, он проваливался в счастливый безмятежный сон. А сны для Сашка были ещё одной, параллельной, красочной жизнью. Они уносили его то в сказки, где он был героем и всех спасал, то в далёкие путешествия со множеством странных лесов и диковинных зверей. Но чаще всего снился ему один странный, сладкий, тревожащий душу, сон: будто он – раненный боец, лежит в госпитале, над ним склоняется женщина и кладёт тёплую руку ему на лоб. «Мама, - шепчет он и пытается разглядеть лицо этой женщины. Но оно расплывается, исчезает, оставляя после себя невыразимое чувство любви. После такого сна Сашок просыпался весь в слезах, но странно-счастливый.

Сегодня ему снился именно такой сон, и он медлил открывать глаза, чтобы подольше задержаться в своём счастье. Но это ему не удалось, потому что пунктуальный Кузьма, ведомый своим внутренним будильником, уже пришёл исполнять священную обязанность.

Каждое утро, в одно и то же время, Кузьма забирался Сашку на грудь поверх байкового одеяльца и аккуратно трогал его лапой за щёку. Сашок, ещё спящий, уклонялся, отмахивался рукой, переворачивался на бок, но Кузьма не отступал. В конце концов, Сашок сдавался и нехотя садился на скрипучей раскладушке – всё ещё сонный, нашаривая босыми ступнями тапки.

- Давай, давай, Сашок, подымайся. В школу пора! – гудел Банюрин голос с кухни, где уже закипал алюминиевый чайник на газовой плите и помешивалась в кастрюльке так нелюбимая Сашком манная каша.

Сашок вяло брёл умываться, избегая смотреться в зеркало. После операции он сам себе казался настоящим уродом и изо всех сил старался избегать случайных встреч со Светкой из соседнего подъезда. Светка казалась ему принцессой наяву. Училась она в той же школе, только в параллельном классе, во втором  «б», и во вторую смену. Поэтому Сашок после школы бежал вначале играть во двор, пока его тайная любовь была в школе, а уже ближе к вечеру шёл домой делать уроки.

В его первом классе, как и в Светкином, училось ровно по сорок два человека, поэтому в любое время дня во дворе можно было найти кого-нибудь для игр. Хоккейная коробка, построенная во дворе вместо сгоревшей халупы, не простаивала ни зимой, ни летом. Зимой взрослые заливали им лёд, а уж снег расчищали ребята сами. Летом она естественным образом превращалась в футбольное поле с условными воротами из двух камней. Рядом с коробкой между двумя березами приспособили из железной трубы турник, поставили рядом сварные металлические качели, песочницу и «грибок». Грибок сразу же оккупировали волосатые старшеклассники в клешах и с запретным портвейном. Летом там звучала гитара и нестройное пение, а зимой весь этот волосатый люд с девочками в мини перекочёвывал в средний подъезд Сашкиной пятиэтажки на площадку между первым и втором этажами, где под окном располагалась  батарея парового отопления.

- Идёшь ты, или не идёшь? – торопил бабушкин голос с кухни.
- Щас! – кричал Сашка из ванной, окуная зубную щётку в коробочку с зубным порошком. Порошок был безвкусным и пыльным.
- Ну! Опоздаешь ведь, говорун!

На кухне под подоконником Кузьма поглощал из блюдца манную кашу, разбавленную холодным молоком. Перед Сашком возникла тарелка с дымящейся манкой, в центр которой Банюра вылила столовую ложку подсолнечного масла. Сашка потянулся за сахарницей, чтобы как-то подсластить эту "пилюлю", пока Банюра доставала из верхнего шкафчика склянку с рыбьим жиром.
- Ну-ка, давай примем здоровьица!
Сашок, зажав нос двумя пальцами, широко открыл рот, чтобы пропустить в себя столовую ложку этой гадости и сразу заел горбушкой ржаного хлеба.
- То-то! Молодец! - закручивала Банюра крышку на «зловонном» пузырьке, мягко отпихивая ногой пристающего Кузьму, которого запах рыбьего жира приводил в приятное исступление.

Сашка торопливо глотал нелюбимую кашу, запивая чаем, думая, что вчера он снова не решил примеры по арифметике, предполагая списать у Танюхи, местной хорошистки, ещё до начала уроков. Арифметика была по расписанию первой, поэтому прийти нужно было пораньше.
- А доедать кто будет?!
- Всё, Ба. Опаздываю! Нужно сегодня пораньше мне, - Сашок выскочил из-за стола, натянул в прихожей шапку, пальтецо с искусственным меховым воротником, схватил рукавички и портфель и выскочил, в объятия полярной ночи и колючего декабрьского мороза.

- Застегнись хоть, горе луковое!
Но Сашок уже не слышал, на ходу справляясь с пуговицами и, стараясь догнать на снежной тропинке впереди идущего Борисика из первого подъезда, своего одноклассника и закадычного друга.
- Борисик, привет! – Сашок дружески огрел своего товарища портфелем по спине, тот ответил своим, и они припустили наперегонки до школы, которая располагалась на параллельной улице примерно в километре от их дома.

(Продолжение следует)