Как в сказке

"Давным-давно, когда Синее Море еще не было перейдено людьми, когда драконы обитали в Ужасных Горах и дед нашего короля был только наследным принцем, жила на свете черная ведьма. Звали ее Мелайора Беспощадная – она разоряла целые королевства, устраивала войны и приносила людям неисчислимые беды своим колдовством. Не было на свете ведьмы свирепее, коварнее и злее, чем Мелайора Беспощадная! Долгое время короли Альянса ничего не могли сделать – Мелайора слыла могущественнейшей чародейкой во всей земле бриттов. Но однажды король Делрой, сын Ленарда, внук Армунда, самый молодой и смелый из прочих, собрал своих воинов и отправился с ними в поход против Мелайоры, чтобы раз и навсегда сокрушить мощь злой волшебницы. Поход был трудным и опасным, но никто из воинов не отказался идти. Храбрый король и его воинство преодолели многие мили, перешли Ужасные горы, терпели жару, голод и невиданные болезни, и вот наконец достигли Черных Долин – владений ведьмы. Воины приготовились к жестокой битве – Мелайора еще издали увидала приближающегося противника и готовилась обрушить всю силу своего колдовства на королевскую рать. Тогда король обратился к своему войску, говоря, что сегодня им суждено или одержать великую победу, или сложить головы с честью и достоинством, как и подобает славным воинам. Но случилось так, что кровь не пролилась. Мелайора влюбилась в одного из рыцарей, верного и отважного королевского соратника сэра Рейнарда. Чары любви сумели опутать и ее недоброе сердце. Сэр Рейнард также полюбил ее с первого взгляда. Он бросил свой меч, отказываясь поднимать его на возлюбленную, и умолил короля не затевать сражение. Король не мог отвергнуть просьбу преданного товарища, и война с ведьмой окончилась, так и не начавшись. Мелайора заключила с королем мир, покинула Черные Долины, и они с рыцарем поженились. Сила его любви была так велика, несокрушима и горяча, что Мелайора дала возлюбленному клятву никогда больше не возвращаться к черной магии. Видя, как она изменилась, сэр Рейнард был вне себя от счастья – отныне его любимая молодая жена больше не ведьма! Они поселились в его замке Альбрук и зажили всем на зависть, осыпаемые милостями своего короля…"
   
      Леди Мелайора зевнула и со вздохом отодвинула от себя свиток. Уже почти стемнело, разбирать строки становилось все труднее, а зажигать лучину ей не хотелось.
  Странное испытываешь чувство, когда читаешь написанную чужой рукой повесть о себе. Мелайора усмехнулась, бросив взгляд на изрядно помявшийся свиток. Ну, откровенно говоря, все было не совсем так. Людская молва богата на выдумки. И было это вовсе не давным-давно, и поход длился не так долго, и король, если по правде, унес ноги перед боем, а уж насчет милостей… Но в главном сказители все же не наврали. О великой любви – было дело. А что касается самого начала…
      Леди прикрыла глаза. Подумать только – еще каких-то два года назад она, Мелайора, была грозой и ужасом всех окрестных земель! Ее до дрожи в коленях боялись короли Альянса, о ее магической силе ходили легенды, а с каким трепетом слетало ее имя с человеческих губ, начиная от свинопаса и заканчивая владетельным лордом! Она с легкостью громила армии и разворачивала до основания города. Иногда и восстанавливала – смотря по настроению. Ей было подвластно решительно все. А теперь? Знай себе сиди в замке да возись со свитками.
  Мелайора бросила взгляд в зеркало. «Мелайора Беспощадная? – с горечью и сарказмом  подумала она, разглядывая свое отражение. – Разве у ведьмы с прозвищем «Беспощадная» могут быть такие глупые круглые глаза и такие аккуратно завитые локоны? Разве могут быть у нее такие мягкие губы? Свирепее, коварнее и злее свет не видывал? Ха-ха! Это не Мелайора Беспощадная, а Мелайора – Кроткая Овечка!»
  Она отвела глаза, расстроенная и разгневанная увиденным. Потом вновь взяла в руки свиток. Разумеется, рисовальщики не дали маху – она изображена безобразной и пугающей. Особенно вот здесь -  она с крыши своего замка рассматривает подступающих к ней рыцарей. Встрепанная копна волос, рваная мантия (такие вышли из моды лет сто назад, могли бы и учесть, дилетанты!), безумные глаза. Дьявольская усмешка. Что ж, хоть в этом угадали. Мелайора никогда не была высокого мнения об оформителях свитков, но здесь они превзошли самих себя – губы передали изумительно точно. В былые времена такую усмешку она могла лицезреть каждое утро в зеркале.  И да, чего греха таить – она ей нравилась.В этой усмешке было что-то притягательное.
  Мелайора глубоко вздохнула и убрала свиток. Гораздо больше ей нравились другие истории. Например, «Падение Сильверума» - потрясающий рассказ о том, как злая ведьма Мелайора разорила столицу одного из восточных королевств. С подробностями. И рисунки что надо. Или «Сага темных дней» - как они  в паре с безбашенным драконом Орнаном как-то летом пронеслись над побережьем Синего Моря, неся разруху и хаос. Вот это было здорово!
  Мелайора грустно улыбнулась воспоминаниям. Глупо отрицать – она скучала по тем временам, когда могла беспрепятственно насылать заклятия,  когда за один день ввергала в панику целое королевство, поднимала ото сна Древних Чудовищ, воевала с королями – словом, творила всяческое зло и наслаждалась жизнью. Она могла сто раз поклясться, что с ее прошлым покончено навеки, и расписаться кровью под своими словами, могла завязать с колдовством,  но в душе она всегда была и, конечно, осталась ведьмой. Черной ведьмой. У нее было могущество, власть и силы. А сейчас? Что она получила взамен?  Локончики. уложенные по последней моде, ворох  ненужных платьев и воспоминания?
   Нет. Это не все. Еще у нее была любовь Рейнарда, ее милого рыцаря. Он пленил ее сердце в тот самый первый день и владел им до сих пор. Никогда прежде темная ведьма Мелайора не ведала, что такое любовь. Оказалось, что это чувство сильнее любого заклятия, любого, даже самого проверенного, колдовства. Ей пришлось смириться с тем, что отныне без Рейнарда ее существование лишено всякого смысла и цели. Во имя любимого рыцаря она без сожаления распрощалась со своей прежней веселой жизнью и даже отказалась от магии. Ничто не стоило любви Рейнарда. Бывшая ведьма прикладывала все усилия, чтобы стать ровней своему обожаемому супругу – безукоризненно честному, благородному и самому прекрасному на свете. Но жить любовью к нему оказалось легко лишь на первых порах. Теперь ее неудержимо тянуло к колдовству. Она держалась из последних сил, памятуя о своем обещании, но с каждым днем эти силы все таяли… И таяли безнадежно.
  Рейнард все тот же славный воин, с которым она повстречалась у ворот своего осаждаемого замка. Он верно служит королю, иногда отправляется в походы, и его любовь к Мелайоре нисколько не угасла. Еще у них родилась дочь, чудесная сероглазая малышка, которой через пару месяцев исполнится год. Как они ее ждали, с какой любовью обустраивали колыбельку наследницы Альбрука!  Как были счастливы, когда она наконец появилась на свет! Ах, если бы Мелайора не тосковала так по Черным Долинам…
  По правде говоря,  ее жизнь в Альбруке нельзя было назвать радужной. Во владениях мужа она по-прежнему чувствовала себя чужой. Здесь на нее смотрели с откровенной неприязнью и затаенным страхом – слишком свежа была память о ее делах. Давно уже улеглись все страсти, вызванные свадьбой злой чародейки и приближенного короля, и тем не менее Мелайора, превратившаяся после замужества в «леди Мелайору», часто слышала у себя за спиной пересуды:
- Бедный Рейнард, он, должно быть, сошел с ума, раз женился на этой ведьме.
- Она совершенная злодейка.
- Она не достойна его.
- Она околдовала бедного господина.
- От нее жди беды.
Подобные сплетни не столько огорчали Мелайору, сколько болезненно напоминали о прошлом. И еще она опасалась, что боязнь и ненависть к ее персоне могут однажды перейти и на ее дочь.
  А этот замок, Альбрук? Разве она чувствует себя в нем, как дома? Разве этот светлый камень, легкие занавески, неглубокий ров – разве это может радовать ее взор? А просторные, безукоризненно чистые покои, где нет ни одного укромного уголка? А сверкающие цветные витражи, переливающиеся яркими огнями в солнечные дни? Только название одно -  «замок»! Ни тебе подземелий, ни каменных горгулий, ни кружева паутины, ни крыс, на которых так славно бывает опробовать новое зелье. Ни тяжелых, слегка потускневших рыцарских доспехов, которые Мелайора так любила в своем поместье Жуткие Своды в Черных Долинах. Рейнард не разрешил ей перенести сюда ничего из ее старого замка, заявив, что в его доме не будет ни одной вещи, напоминающей о «том жутком логове ведьмы». Пока ей удалось тайком пронести в северную башню лишь кое-какие тайные рукописи и пару склянок. Эту башню она облюбовала с первого же дня, и не в последнюю очередь потому, что из узкого окошка открывался приятный вид. Поля, луга, холмы, домики крестьян… И Черные Долины вдали.

               
                *   *   *
Однажды Мелайора с Рейнардом отправились по делам в город. Эти вылазки она терпеть не могла всей душой. В городе ей приходилось приятно улыбаться людям и вежливо кивать, получать в ответ то же самое, а за спиной слышать новые порции сплетен. Этот раз не стал исключением. На рынке, отойдя на минутку в сторону, Мелайора услышала, как какой-то благообразного вида седовласый господин шепотом говорит ее мужу:
- А правду говоря, вы не жалеете, сэр? Вас не беспокоит ваше будущее? У ведьм нет души.
 Мелайора опустила голову. Она приучилась не обращать внимания на молву, но слышать ее в присутствии Рейнарда, да еще когда она была адресована именно ему – это было для нее невыносимо. В такие моменты ей становилось скверно до тошноты. Хотелось скорее бежать от этих людей, от этого замка. И будь что будет.
  Она сделала вид, что рассматривает начищенные котлы, но сердце у нее сжалось едва ли не до физической боли.
- Вы представления не имеет о ее душе, - отвечал ее супруг холодно. – Мы любим друг друга, и сила любви сделала из этой женщины достойнейшую леди. Она – моя жена, она – мать моей дочери.  Я знаю, что у нее за плечами, но она изменилась, и я никому не позволю отзываться о ней дурно.
  Мелайору затопило любовью и благодарностью. Рейнард по-настоящему любит ее!
  Остальное не имеет значения.
  Желающих связываться с непреклонным сэром Рейнардом не нашлось, и люди больше не шептались открыто о хозяйке Альбрука.
Они придумали кое-что похуже.
   Гораздо хуже.
   Они стали смеяться над ней.
   Впервые это случилось холодным весенним утром, когда Мелайора выговаривала нерадивой служанке за разлитый по всей кухне суп.
- И если еще хоть раз… - Мелайора назидательно вскинула руку.
- То вы проклянете меня, хозяйка? – невинно вопросила девица. Лицо у нее было серьезное, но глаза смеялись. Смеялись над Мелайорой.
  Хозяйка была настолько поражена этой дерзостью, что не нашлась, что ответить. Девчонка поспешила смыться.
 Мелайора не знала, что это только начало.
 Люди столбенеют от ужаса, когда перед ними предстает дикий тигр. Из оскаленной пасти вырывается грозное рычание, когти в предвкушении скребут землю, хвост нетерпеливо бьет по бокам… Одно его движение заставляет трепетать в тебе каждую жилку. Однако стоит хищнику угодить в капкан, стоит только ловчим вырвать ему когти, спилить клыки и посадить в клетку, былого страха как не бывало. Бывшая потенциальная добыча с удовольствием швыряет  тигру в морду огрызки яблок, вишневые косточки, и радуется, глядя на его бессильную ярость, и хохочет над его бесплодными попытками отогнать назойливую толпу.
  В последние месяцы Мелайора ощущала себя именно так – посаженным в клетку некогда могучим зверем. Чувствуя, что бояться им нечего, люди потешались над ней, как только могли, пытаясь отыграться за свой прошлый страх перед грозной ведьмой.
- Смотрите, идет сама Мелайора Беспощадная! – издевательски падал ниц чей-то подмастерье, когда она показывала дворовым, как следует чистить ров. – Склонитесь, и, может быть, она вас пощадит!
- О, пощади, пощади же, великая! – взывал ухарь-разносчик, опускаясь на колено перед ней. – Я молю тебя о милосердии!
- Осторожнее, ты, неотесанный грубиян! – встревал конюх. – Она может превратить тебя в горсть пепла взглядом! Не шути с леди, у нее дурной нрав.
Поначалу она старалась не обращать на это внимания, но очень скоро насмешки перешли все допустимые границы и перестали быть сносимыми.
  Как-то раз, когда дочери минул год, Мелайора выбралась с ней в город, чтобы показать девочку лекарю.  Как и всегда, всюду за ней следовали ехидные замечания. Стараясь ничем не выдать своего негодования, ведьма спокойно прокладывала себе путь, игнорируя все взгляды и оклики.
 «Скоро это закончится, - говорила она себе. – Еще чуть-чуть, потерпи».
Когда они вышли на одну из центральных улиц, к Мелайоре подошел какой-то юноша.
- Я знаю, кто ты такая, - он приподнял шляпу, не скрывая широкую улыбку. – Ты – ведьма, не так ли?
- И что? – хмуро отозвалась она, держа дочь на руках.
- А ну, покажи мне что-нибудь! – глаза мальчишки загорелись. – Удиви!
Вокруг них стали собираться любопытные.
- Ты ведь можешь, я знаю! – настойчиво продолжал наглец.- Давай!
Это было уже слишком.
- Я не балаганная фокусница, - вспыхнула гордая ведьма.
- Да больно надо, - закатил глаза парень. – Ничегошеньки ты не умеешь, да? Я так и знал, что сказания о тебе выдуманы.
- Ты… - начала она, и захлебнулась от ярости.
- Ой, вы только посмотрите! – заговорил кто-то поблизости. – Тоже мне,  великая чародейка!
- Как будто мы не знаем тебя, - подхватил еще один. – Ведьма с пеленками!
И все засмеялись.
Мелайора побледнела.
- Вы не смеете смеяться надо мной! – гневно процедила она, покрепче сжимая дочь. Девочка тихонько захныкала.
- А что ты нам сделаешь, повелительница погремушек? – и снова гогот.
- Ты больше ничего не можешь!
 - Мелайора Беспощадная! Умора!
- Свиньи! – выкрикнула она, не помня себя от отчаяния, злости и унижения. – Все вы свиньи! Как смеете ВЫ смеяться над грозой королей Альянса?!
Ответом ей был дружный хохот.
Опомнившись, Мелайора вихрем пронеслась вперед, с трудом разбирая перед собой дорогу.
- Ох! – она с ходу налетела на какую-то старушку, едва не сбив ее с ног.
- Извините, - буркнула Мелайора, не оборачиваясь.
- Ничего страшного, госпожа! – почтительно ответила старуха. Ее лицо скрывал капюшон поношенного зеленого плаща. Мелайора удивленно повернулась к ней.
- Как вы меня назвали?
- Госпожа, - старуха откинула капюшон. – Вы не узнаете меня?
Мелайора всмотрелась в ее острое худое лицо. И ахнула. Перед ней была старая ведьма из Черных Долин.
- Да, - сказала она. – Я узнаю тебя. Ты из Черных Долин?
Старуха закивала.
- Что ты тут делаешь? – Мелайора не могла сказать, что обрадовалась встрече, но что-то шевельнулось у нее в груди.
Черные Долины…
- Я ушла оттуда сразу после того, как вы покинули нас, госпожа, - старая ведьма поклонилась ей. – А по вам и не скажешь, что вы очень уж счастливы.
- Не твое дело, - отрезала Мелайора. Однако не удержалась от вопроса: - Что там делается у нас?
- Лишь ветер и дождь шумят теперь в Черных Долинах, - нараспев произнесла старая ведьма. – Ваш замок ветшает, а ров все мельчает. Вы были величайшей из чародеев, госпожа.
 Слово «были» вдруг ошпарило Мелайору будто кипятком. Она отвернула от ведьмы лицо, чтобы та не увидела прилившую к щекам краску.
- Славные, славные дела за вашими плечами. Мы никогда их не забудем. И никто не забудет. Вам не было равных в черных делах.
  Мелайора опять не ответила. Ей было больно. Старая ведьма точно не замечала этого. Она приподнялась на цыпочки и заглянула в ясные детские глаза Мелайоровой дочери. Девочка смущенно заморгала.
- А это доченька ваша, госпожа? – старая ведьма сузила желтые глаза.
- Да.
- На вас похожа. Я помню вас юной… А вы видите то же, что и я, грозная госпожа?
Мелайору как громом поразило.
- Что и почему я должна увидеть? – сурово поинтересовалась она, в глубине души понимая, о чем толкует старуха.
- Вы знаете.
- Не говори со мной загадками, старая перечница.
Старая ведьма улыбнулась краешком рта. Потом со значением подмигнула малышке. Девочка испуганно прижалась к плечу матери.
- Милая девушка унаследовала ваш дар, госпожа, - сказала она, хихикая. Мелайору передернуло от этого хихиканья – словно медяк звенел в жестянке. – Вы сами видите, и это терзает вам сердце. Она станет ведьмой, и еще сильнее, чем вы, грозная госпожа.
- Поди прочь, - зарычала Мелайора. – Убирайся, старая ветошь, я не желаю болтать с тобой.
Все еще хихикая, старая ведьма уползла.
- Вам известно предназначение, госпожа, - крикнула она ей вслед. – Вы знаете. Вы знаете…
Проводив ее свирепым взглядом, Мелайора задумчиво посмотрела на дочь. И впервые за все время в ее хищных глазах промелькнуло нечто вроде страха.
- На свете нет и не будет ведьмы, сильнее меня, Мелайоры Беспощадной, - вслух провозгласила она.
 Дочь заулыбалась.
                *  *  * 
Этим вечером Мелайору, впервые за долгие годы, посетило плохое предчувствие. Она привыкла всегда доверять своему чутью, и сердце ее сжалось в страхе за Рейнарда – его все еще не было дома. Может ли быть такое, что с ним приключилась какая-нибудь беда? Беспричинная на первый взгляд тревога не давала ей покоя все время, пока они с дочерью добирались до Альбрука. Лекарь заверил ее, что девочка вполне здорова и опасений не вызывает, однако смотрел на нее так же косо, как и все остальные. Ожидая, пока опустится подвесной мост, Мелайора пыталась разобраться в своих ощущениях. Король не стал бы понапрасну рисковать жизнью ее мужа или лишний раз подвергать его опасности – слишком крепка их дружба, это она знала наверняка. Но мог он и поступиться этим – относительно короля Мелайора не питала никаких иллюзий. Словно отражая ее настроение, небо мрачнело все больше и больше – сгущающиеся багровые тучи определенно сулили дождь к ночи. Беспокойство все росло. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как девочка тревожно завозилась у нее на руках.
 -Угомонись, дитя, - проворчала ведьма, опуская глаза. – Мне не хватает только твоих капризов.
Вдруг что-то с силой стукнуло ее по затылку. Боль была как от удара камнем. Мелайора оглянулась, но все вокруг было спокойно и неподвижно. Тут взор ее упал на валяющийся у нее под ногами маленький желтенький желудь.
  «Желудем кто-то запустил», - подумала она растерянно. Новый удар заставил ее похолодеть.
От ярости.
Она резко обернулась, ища глазами того, кто осмелился так над ней шутить.
Щелк. Щелк. Сразу два желудя ударили ее в висок и затылок. Мелайора сжала зубы.
«Нужно держать себя в руках. Тогда это прекратится. Сейчас опустится мост, и я смогу укрыться».
Новый удар в висок, настолько сильный, что желудь, отлетев от головы, вдруг запрыгал по дороге, окончательно убил последние остатки ее спокойствия.
  С перекошенным от злости лицом она вслепую крутила головой, пытаясь определить, откуда летят желуди, но кругом по-прежнему стояла мертвая тишина.
«Я не должна прибегнуть к магии, - сказала себе Мелайора. Сущность ее восставала против этого, но пока ей удавалось сдерживать себя. – Только не это. Я не должна…»
 От очередного желудя ее тело передернула холодная яростная дрожь. Она остановилась, беспомощная, должно быть, в первый раз в жизни, не зная, что делать и дрожа от гнева. Ограждающая от самого страшного дамба у нее внутри с каждой секундой становилась все тоньше и слабее.  Она чувствовала, что на нее глядят откуда-то десятки глаз, наблюдают за ней и смеются. Смеются!
  Как будто в подтверждение этой мысли, где-то поблизости прокатилось жестокое гоготанье, и еще один желудь шлепнулся в плечо ведьмы.
Она поняла, что началось сражение, исход которого будет зависеть от выдержки и стойкости той или другой стороны. Лично для нее начало не предвещало ничего хорошего – она была безоружна и буквально связана по ногам и рукам.
Противникам это было известно, и поэтому каждая новая атака была свирепее предыдущей.
Мост почему-то не опускался. Мелайора прижала дочь к себе. Она была беспомощна перед своими врагами. А желуди между тем все чаще и чаще свистели вокруг нее.
   Мир перед глазами неожиданно подтопила чернота. Мелайора почти физически ощутила, как нечто темное, тяжелое, страшное разворачивается у нее в груди, и ужаснулась – она была на грани катастрофы. Дамба с великим трудом сдерживала бушующий черный поток в ее душе. Еще минута…
«Я должна сдержаться! Я должна, я обещала ему!».
Добрый десяток желудей посыпался ей в спину.
Взвыв от боли, Мелайора как безумная завертелась на месте – так мечется медведь, которого травят сворой гончих. Она желала только одного: добраться до тех, кто это вытворяет. И – не могла. Она чувствовала себя настолько уязвленной и униженной, что готова была разобраться с мучителями и без магической силы – попросту разорвать голыми руками. Но напрасно ее глаза шарили вокруг, никого не было видно. Они переиграли ее. Чуть не плача от отчаяния, но полная решимости, она двинулась вперед, по возможности закрывая собой дочь. Однако стоило ей сделать несколько шагов, как снова тело обожгли удары.
  Бессознательно, руководимая только чувством самосохранения, Мелайора прикрыла лицо свободной рукой и услышала торжествующий рев невидимых врагов.
«СМЕЮТСЯ! СМЕЮТСЯ НАДО МНОЙ! Я, МЕЛАЙОРА БЕСПОЩАДНАЯ, СИЛЬНЕЙШАЯ ВЕДЬМА ЭТИХ ЗЕМЕЛЬ, НИЧЕГО НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ С ТОЛПОЙ НИЧТОЖНЫХ ОБОРВАНЦЕВ!»
  Вопль отчаяния и злобы невольно вырвался из горла, и где-то далеко от этого крика взмыли в небо испуганные птицы, а жившая в хижине на окраине леса крестьянская семья в ужасе зажала уши.
- Все! С меня хватит! ХВАТИТ!
 Плотина прорвалась. Все кончено. Больше ничто не могло остановить хлынувший в сознание поток тьмы. В голове у нее точно бушевала летняя гроза, а перед глазами пылал красный огонь, неистовый, яростный огонь, который разгорался все сильнее.
 Все кончено.
 Прости, милый Рейнард. Я действительно старалась.
 Но теперь уже нет пути назад.
  Почти не сознавая, что делает, Мелайора с исказившимся до неузнаваемости лицом, словно состарившимся в одно мгновение, с почерневшими от расширившихся зрачков глазами,  опустила дочь на землю и ладонями закрыла ей уши. Губы ее сами зашептали древние заклинания, и природная сила, замешанная на звериной ярости и ненависти, вырвалась наконец наружу после длительного заключения. Боль, стыд, страх и сожаление – все отступило перед мощью этого обжигающего чувства.
  - Sind uldse, saadab needus kohutav voitmatu nagu surm toob sulle jahu, siis olgu nii!
В ту же секунду из плотной завесы кустов со страшными криками стали выбегать какие-то люди. Ведьма узнала среди них кое-кого из прислуги. Они метались, держась за головы, их лица выражали неконтролируемый ужас и боль – что означало, что проклятие удалось на славу, и теперь они сполна познали, что такое гнев ведьмы.  Хаотическая паника доставила Мелайоре наслаждение. Она смотрела на них всех, с таким удовольствием травивших ее еще несколько минут назад, но видела не их, а горящие улицы Сильверума, красное зарево умирающего солнца и бегущих, бегущих в ужасе от нее людей… Впервые за последние два года она, как и в тот день, ощущала себя полновластной победительницей.
  Взметнув полы мантии, она с дочерью на руках вошла в замок.

                *  *  * 
Гроза застала сэра Рейнарда по дороге домой. Он уже видел башни Альбрука, когда внезапно хлынул ливень, а где-то далеко-далеко в землю ударила голубая вилка молнии. Лошадь испуганно жала уши от раскатов грома. Рейнард пришпорил ее, и через каких-нибудь две четверти часа уже подъезжал к Альбруку.
  Замок встретил его полнейшей тишиной. Двор был пуст, а главные ворота распахнуты на всю. Напрасно промокший Рейнард звал слуг, напрасно кричал на все лады – никто не отзывался. Тут ему, старому воину, побывавшему во множестве битв, стало страшно. Куда же все подевались?
Как мог огромный замок обезлюдеть всего за один день? Как так получилось, что утром, когда он уезжал, тут вовсю кипела жизнь, а сейчас нет ни души? Что произошло?
 С быстро бьющимся сердцем Рейнард обшарил каждый уголок, но в замке точно чума прошлась.
- Йора! Йора! – выкликивал он жену, чувствуя, как у него сводит желудок от страха.
Никакого ответа.
Собственное поместье неожиданно напомнило ему зловещие Жуткие Своды – в тот день, когда он впервые с приглашения будущей супруги переступил их порог. Усилием воли Рейнард отогнал от себя неприятное сравнение.
- Йора! Йора, где ты? Где все? Что случилось?
Пустые комнаты казались особенно мрачными в этот момент, когда он находился один в заброшенном замке, а снаружи гремела гроза. Неужели кто-то посмел покуситься на их владения в его отсутствие? Где же тогда его семья?
Вне себя от ужаса, Рейнард вихрем взлетел в Южную башню, где располагалась их с Мелайорой спальня.
-Йора!
 Почему она не отвечает?
 Когда он открыл обитую железом дверь, то поначалу всерьез решил, что сошел с ума.
  Большое окно было распахнуто, и ветер раздувал расшитые занавески как корабельные паруса. На их кровати лежала дочь… Всмотревшись в нее как следует, Рейнард на минуту зажмурился что было сил, а потом заплакал. Девочка была мертва. Сомнений не оставалось – она была мертва.
 «Задушили», - понял отец, заметив красные полосы у нее на шейке. Малышка была совсем холодной. И такой маленькой. Беззащитной. Не обращая внимания на льющиеся градом слезы, Рейнард бережно взял ее на руки и, прижав к груди, подошел к окну.
- Йора! Йора! Йора! – твердил он без конца.
 Он с нежностью завернул погибшую дочь в свой алый плащ. А когда его тяжелая рука закрыла ей глазки, жестокий ветер Черных Долин принес в комнату, кроме холодных капель дождя, раскатистый безумный смех Мелайоры Беспощадной.