Прохор и его семья

Все события и герои вымышлены.
За ним с лязгом закрылись тяжелые ворота, заляпанные свежей краской. Свобода! – как камертоном звучало в его мозгу. После 10 лет отсидки Прохор, мужик лет 40, был как говорится яркий типаж бывалого урки, бритый, морщинки возле уголков глаз, прищур как у героя Шукшина, насмешливо взирал на суету, открывшуюся ему за воротами.
Тишину разорвал сигнал машины, рядом с ним резко притормозила тойота, черная, с разводами грязи и вмятинами на правом боку.
- Эй! Да неужели Прохор, собственной персоной! – воскликнул невысокого роста мужик, примерно одногодок нашего персонажа. Он с открытой дверцы машины выбросил только что выкуренную сигарету, и сказал уже тише, - Прохор, давай на заднее сиденье, тебя в ресторане ждут известные тебе люди.
Если бы знал этот знакомый, что Прохор в тюрьме по-другому стал смотреть на мир, людей, обстоятельства. После многочисленных проверок на прочность характера, его независимый характер и следование воровским понятиям, сделали его авторитетным вором, знающим себе цену.
Но в этот самый миг с ним произошло что-то, что нельзя выразить словами. Рядом с ними проходила старушка с внучком, который очень громко плакал и сквозь слезы говорил: - Папка обещал меня свозить в аквапарк, поесть мороженого и купить маленького щенка! 
Прохор, уже собрался было сесть в машину, нога остановилась на полпути, он резко захлопнул дверцу тойоты и сказал своему ровеснику, тоже бывалому урке. – Митяй, слухай сюда! Сейчас я с тобой никуда не еду! Ждите меня на Пролетарской 2, квартира 7. Буду к 9 часам вечера.
Тойота бесшумно тронулась и через короткое время ее уже не было видно на дороге.
Прохор рывком головы, как будто усмиряя свой пыл, твердыми шагами отправился только по известному ему адресу.
По пути он купил продуктов, подарков, в основном детские игрушки.
Через полтора часа он уже стоял на площадке 3 этажа и звонил в дверь квартиры. Он ее не переступал с той поры, как его замели менты. Дверь открыла девушка, с любопытством, без всякого страха. Присмотревшись к Прохору закричала: - Папка, как я тебя долго ждала! Мне встреч коротких было мало там!
Она с огромным чувством обняла отца. И у Прохора, этого мужика, которого боялись зэки, навернулись на глаза слезы.
Рывком от себя он отодвинул дочку и сказал: - Хватит сырость разводить, рыбам на радость!
Потом, как будто очнувшись, спросил:
- А где наша Дашка?
- Да спит твоя Дашка, что ей станется, в садик сегодня не пошли, кашляла сильно.
- Доча, я вот что решил, пора мне заняться вами, хватит по зонам клопов давить. У меня есть дом и вы.
Он знал, что дочка развелась с мужем 3 года назад и полностью посвятила себя воспитанию дочки.
- Все, дедка приехал и больше не оставит вас, слово даю!
Время с родными протекло быстро, и надо было идти на встречу. Он, как будто предчувствуя, что-то недоброе оглянулся перед выходом на своих родных, дочку и внучку, вышел из квартиры.
Когда он подъезжал к Пролетарской, он увидел несколько машин, припаркованных к подъезду. Рядом с машинами стояли молодые люди, курили, негромко переговаривались.
Прохор не знал их, поэтому сразу пошел к условленной квартире. В этой квартире жила всем известная в округе баба Маня, муж которой давным-давно помер в колымском лагере.
За неприбранным столом сидело несколько мужиков, довольно хмурых и что-то не торопясь друг другу полушепотом говорили.
- А, Прохорша, садись, вот бери стакан, наливай сколько надо!
- Не будим тянуть яйца у кота, скажем тебе, ты возьми ребят, тех, что видел на улице и съезди вот по этому адресу, проучить надо нахала!
- Мужики! Все баста, я хочу жить и воспитывать дочку и внучку, так что без меня.
- Ну что ж, дело твое, но мы не прощаемся.
Прохор не знал, что ему уже вынесли смертный приговор, когда он еще сидел в тюрьме. Так как знали, что с его приходом все изменится не в их пользу, так как Прохор исповедовал старые воровские традиции.
Он не видел, что через несколько минут за ним со двора ринулись двое.
Была сильная боль, кровь, он упал на одно колено, из раны сочилась кровь, он не придал сильного значения, в тюрьме были разборки покруче.
Одного он сразу выключил, на противоходе ударил под дых, затем сильный жесткий удар в челюсть.         
Второй сзади какой-то трубой ударил по голове, сразу зашумело.
Теряя сознание, успел ударить еще раз и окончательно погрузился в темноту.
А в его квартире возле окна стояли две его родные девочки, одна – дочь, другая – внучка. Они по привычке, годами принятой, стояли и ждали, одна – папу, вторая – дедушку.