Убить Коха. Глава-69. Трупы исчезают в полдень...

 
Все эти годы я искал ответ...

Заметьте не ответы, а хотя бы один ответ на многочисленные Почему?

В частности, почему Кузнецов нарушил приказ Судоплатова:

в случае успешной ликвидации губернатора Галиции, пробиваться в Краков,

а не переходить линию фронта — о возвращении к родным пенатам не было речи.

Кто-то, а Кузнецов как никто иной знал, а, вернее, осознал за эти два года,

что Система, породившая его ничего не забывает, а лишь иногда даёт отсрочку

на приведение приговора в исполнение.

Приказ Судоплатова пробираться в Краков как раз и был тем исполнением

смертного приговора.

Но для Кузнецова эта была маленькая, но всё-таки надежда остаться в живых.

И Кузнецов ею воспользовался.

Но давайте всё по порядку...

*************************

Письма, а вернее, письмо придет в Ровно гораздо позже этак лет через

четырнадцать.

Так что времени у нас достаточно чтобы вновь вернуться в февраль 44.

А теперь я хочу обратить ваше внимание на то, что ни именитые генералы от НКВД,

а со временем и бесчисленные исследователи жития Кузнецова допущенные или не

допущенные к архивам — повторяю никто, кроме, автора сего необычного романа

так и не поняли какая бесценная информация содержится в рутинном рапорте

Начальника криминальной полиции Лемберга гауптштурмфюрера Краузе,

которого эта катавасия с неуловимым русским террористом уже основательно

достала выражаясь современным языком.

Итак, читаем:

«14.02.1944, на 20-м километре автодороги, у села Куровичи, в автомашине

«Пежо» с фальшивым регистрационным номером найдены две гильзы от патронов

калибра 7,65 мм.

Из этой автомашины 12.02. 1944., был убит в Куровичах майор военного

патруля Кантер».

А вот как описывает этот эпизод полковник КГБ, писатель Теодор Гладков,

главный исследователь жития Кузнецова.

«Нам известен и инцидент, который произошел с разведчиками 12 февраля в

восемнадцати километрах от Львова, возле шлагбаума у села Куровицы.

Здесь серый «фиат» был остановлен постом полевой жандармерии для проверки

документов.

Майор, начальник поста, долго изучал удостоверение гауптмана Зиберта,

и Николай Иванович интуитивно почувствовал надвигающуюся опасность.

– Странно, очень странно… – пробурчал майор.

– В чем дело, господин-майор? – спросил Зиберт.

– На вашем предписании нет отметки о выезде львовской комендатуры.

Майор был прав: такой отметки не было и не могло быть.

Кузнецов понял, что нужно действовать немедленно и решительно: видимо,

жандарм заподозрил гауптмана в недавнем убийстве Бауэра и Шнайдера;

он, как и вся служба безопасности, имел указания о задержании террориста.

Все это Николай Иванович сообразил за какую-то секунду. Краем глаза он

увидел, как солдаты, необратившие внимания, что их командир уж слишком долго

разговаривает с каким-то гауптманом,подняли кверху полосатое плечо шлагбаума,

чтобы пропустить уже проверенную встречную машину.

В следующую долю секунды Кузнецов в упор выстрелил в майора.

Каминский автоматной очередью уложил на месте трех жандармов, а Белов

до отказа прижал педаль газа…

Вслед беглецам тоже загремели выстрелы: оставшиеся в живых жандармы,

исправляли свою оплошность.      

Несколько пуль ударили в заднее колесо. «Фиат» осел и, едва не

перевернувшись, нырнул в кювет.

– Бросай машину! – скомандовал Кузнецов.

– Уходим в лес».

Спорить с уважаемым писателем я не буду, ему виднее.

Видимо, в деле Кузнецова, которое ему показали – этот эпизод освещён

именно так, но свои сомнения я хочу высказать.

Начнем с того, что майор Кантер это ещё не военный патруль, а всего

лишь персона в военной форме.

Военный патруль — это начальник патруля, его заместитель и в

чрезвычайных обстоятельствах ещё пять-шесть патрульных.

Допустим, майор Кантер убит, а какова судьба патрульных.

Убиты?

Думаю, что нет!

Иначе рапорт звучал бы по-другому:

«...Из этой автомашины 12.02.1944, террористы расстреляли военный патруль во

главе с майором Кантером».

Но тогда, должно быть как минимум шесть трупов. 

А о трупах в рапорте Начальника криминальной полиции

Лемберга — речи нет.

Да и процедура досмотра транспортных средств на дорогах во время войны была

отлажена как часовой механизм.

Один патрульный с оружием на изготовку останавливал автомашину по ходу её

движения, держа, под прицелом водителя и сидящего рядом пассажира, если

таковой имелся.

Второй всегда заходил с левой стороны и осматривал салон через боковое окно

задней двери и только убедившись, что оттуда не исходит опасность медленно

подходил к водительской двери.

Третий, контролировал правую сторону, выбирая, позицию с которой он держал

под прицелом пассажиров переднего и заднего сидений.

Так, что Кузнецов сидевший рядом с водителем не мог безнаказанно убить

начальника патруля — стоявший сзади майора Кантера патрульный прикончил бы

его автоматной очередью.

Та же судьба постигла бы и его подельников.

Видимо, всё это очередная выдумка тех кто рецензировал книги Гладкова о

Кузнецове.

Но даже если на минуту допустить, что Кузнецову удалось застрелить начальника

патруля, а Каминскому сквозь малюсенькое окошко задней двери «Пежо» автоматной

очередью уложить на месте трех жандармов, то невольно возникают и неудобные

вопросы к именитому писателю и его консультантам.

Спрашивается: жандармы, что в линейку пред Каминским выстроились?

Нет, конечно.

Значит, очередь надо было веером дать, но окошко этого не позволяло, да и

ненароком можно было и Кузнецова на тот свет отправить.

Опять же если допустить, что изловчился Каминский и уложил троих,

а умничка Белов до отказа прижал педаль газа…

Да оставшиеся в живых жандармы, исправляя, свою оплошность строчили длинными

очередями вслед удаляющемуся автомобилю, который к тому моменту набрал скорость

двадцать, а то и все двадцать пять километров в час и уже находился как минимум

в трехстах-четырехстах метрах от пикета.

А теперь небольшое отступление ради одной строчки в романе,

но поверьте мне — она этого стоит.

Многие из нас хорошо помнят фильмы о войне снятые на многочисленных

киностудиях бывшего СССР.

Качество этих картин было разным, но неизменным атрибутом всех фильмов о войне

был отвратительный образ фашистского солдата с чёрным автоматом на груди, к

которому почему-то приклеилось название «Шмайссер» хотя немецкий оружейник

Хуго Шмайссер никакого отношения к этому оружию не имел.

Это был пистолет-пулемёт МР-40, который создали Генрих Фольмер и Бертольд

Гайпель — немецкие конструкторы фирмы Ermawerke.

               
               Дальность его стрельбы не превышала 200 метров.


            Это и есть та самая строчка, если хотите квинтэссенция.

Не могли, запоздалые автоматные очереди жандармов пробить заднее

колесо — пули до него просто не долетали.

Но даже если вопреки всему — ещё раз допустить, что всё же сумели

бравые жандармы пробить скат и автомобиль скатился в кювет, то почему же

оседлали они своих «слонов», то бишь Цундапы — лучшие мотоциклы Вермахта

способные в считаные секунды достичь беглецов даже в лесу.

Не оседлали.

И не помчались наперехват террористов только, что убивших их командира

и трех сослуживцев.

Почему?