Часть III. Полцарства 1

                П О Л Ц А Р С Т В А   З А   К О Н Я

                Ч А С Т Ь   III.

                П О Л Ц А Р С Т В А

                «Что ж, и боги делают выводы из своих ошибок».

                Николай Романецкий.

1.

- Всегда всё начинается с меня?! Всегда я во всём виновата, да?! – вопила разъярённая Паукашка, покачиваясь на угрожающе трещащих портьерах под самым потолком. Синерок глядел на неё снизу, задрав голову, и пытался достать её шваброй. Паукашка карабкалась ещё выше и поджимала хвост, шипя и рыча, как обыкновенная разозлённая кошка.

- Слезай немедленно! – звал её Синерок. – Слезай немедленно, кому говорю!

- Ты не говоришь, ты орёшь! – воинственно отзывалась Паукашка.

- Слезай, и я, может быть, прощу тебе то, что ты съела мой кусок торта! Это была единственная моя радость на сегодня! Спускайся, иначе я сам поднимусь!

- Пожалуйста, сколько угодно, только почему это сразу все подозрения пали на меня? У меня что, внешность такая располагающая? Ну вот, вот всегда так!..

- Паукашечка, ну кто же ещё, кроме тебя? Ну ты подумай – ведь больше некому! Я, само собой, отпадаю сразу. Эрика пока нет, Лайт к жратве, тем более чужой, равнодушен, Ромесу, как ты понимаешь, не до того сейчас…

- Конечно, как же это я сразу не догадалась? Конечно, это Рэли! Точно!

Синерок не выдержал и расхохотался, но всё же не передумал спустить Паукашку с небес на землю. Неизвестно, удалось бы ему это мероприятие или нет, поскольку портьера не выдержала веса Паукашки и оборвалась. Паукашка ухнула вниз, прямо на Синерока.

Рэли сидел перед зеркалом, задумчиво поглаживая пальцем слегка отросшую щетину и размышляя, бриться ему или оставить всё как есть - для красоты,  когда вдалеке раздался грохот.

«Дети», - пожал плечами Рэли, примерно догадываясь о том, что там произошло. Всё-таки он решил побриться и начал искать бритву. Естественно, её на месте не оказалось как раз потому, что у Синерока сегодня на десерт был кусок торта, и тот, кто этот торт ел, не хотел вымазаться в креме и решил разрезать кусок на кусочки поменьше. А более удобного предмета, чем бритва Рэли, под лапой просто не оказалось… Конечно, бритву всенепременно вернули бы на место чисто облизанной, но тут Синерок обнаружил пропажу, и всё пошло вкривь и вкось. Но Рэли всё же уже решил побриться и посему отправился на поиски таинственно исчезнувшей бритвы. В коридоре он столкнулся с победоносным Синероком, который тащил жалобно вопящую сенталарку на экзекуцию к Ромесу за хвост.

Паукашка изо всех сил цеплялась острыми когтями за пол, в котором оставались длинные параллельные полосы выцарапанного дерева, которые, впрочем, быстро заживали сами собой.

- Куда ты её? – заботливо поинтересовался Рэли, уступая дорогу.

- Вот пусть Ромес полюбуется, какое чудовище пригрел на груди! Пусть ему будет стыдно за хищное поведение своей приёмной родственницы!

- Рэли! – безнадёжно закричала Паукашка. – Если ты ищешь свою бритву, то не подумай, пожалуйста, что это я её взяла и положила в библиотеке на третью полку справа!

Синерок вздохнул и попёр упирающуюся сенталарку дальше, а Рэли уже знал, где искать необходимый предмет.

Ромес сидел на подоконнике и тоскливо созерцал туманный изменчивый пейзаж, простирающийся за окном. Посреди комнаты на ковре сидел грустный Старлайт и смотрел на Ромеса  с непонятным выражением печали, боли и вины. Оба они молчали, не имея ни тем, ни желания для разговора. Лайт вздохнул и переменил позу. Ромес украдкой взглянул на него, и ему стало жалко несчастного Лайта, но что он мог сделать? Он давно уже на экс-короля не обижался, но сам Лайт с этим смириться никак не мог и сам себя прощать не хотел, убеждая себя в том, что его вина непростительна.

Теперь вздохнул уже и Ромес, и Лайт вздрогнул и сжался. Ромес этого не выдержал, спрыгнул с подоконника, подошёл к Лайту и положил руку ему на плечо. Лайт жалко посмотрел на него снизу вверх и отвернулся. Ромес хотел уже что-то сказать, но тут дверь распахнулась, и в комнату свирепо ворвался запарившийся Синерок, крепко держащий за хвост притворно всхлипывающую Паукашку.

- Вот! – завопила Паукашка, взявшая инициативу в свои лапы, едва завидев Ромеса. – Он меня обижает, он меня обвиняет в похищении съедобного продукта, а это несправедливо!

Конечно, и Ромес, и Лайт сразу поняли, кто зачинщик войны, и не смогли сдержать улыбки. Паукашка замолчала, уразумев, что её дело проиграно, и решила расставаться с жизнью с достоинством.

- Казни её, - повелел Синерок.

- Казнимая, признаёте ли вы свою вину? – торжественно произнёс Ромес, гордо вскинув голову и придавая лицу серьёзное выражение, пытаясь не улыбаться.

- Никогда! – не менее гордо откидывая голову и стукаясь ей о пол, ответствовала Паукашка, и не думая принимать стоячее положение в пространстве. – Ни за что! Кроме того, как-то не пристало благородному сударю казнить лежачего, которого по всем человеческим нормативам не бьют, а тем более – лежачую сударыню.

- Ладно, миледи, на не первый раз вы прощены, но помните, что впредь вы будете казнимы, невзирая на ваше лежачее положение. Вы помилованы, а потому идите просить прощения у вашего обвинителя, и если он вас простит, вы будете чисты перед всеми и перед собой в первую очередь, - изрёк Ромес и царственно поклонился, тем самым давая понять, что время для аудиенции истекло.

- Ну, перед собой-то я всегда чиста! – самодовольно ухмыляясь, Паукашка поднялась с пола, победно задрала хвост и вышла, аккуратно ставя лапы одну за другой по воображаемой прямой линии и при этом заметно пошатываясь.

- Экзекутор из тебя что из бензина огнетушитель, - недовольно сообщил Синерок и удалился вслед за помилованной противницей. Лайт с доброй улыбкой глядел ему вслед.

- Что скажешь, Лайт? – обратился к нему Ромес.

- Что я могу сказать? Вы тут такие добрые, а я – как белая ворона среди вас.

- Кто – все? – не согласился Ромес. – Мою кандидатуру сразу можешь исключить.

- Нет, именно ты! Если к тебе с уважением относится такой человек, как Рэли, это уже говорит о многом. А тем более – ты ядро нашей компании.

- Ну, спасибо на добром слове. Боюсь показаться нескромным, но мне это всё льстит, и я надеюсь, что заслуживаю похвалу из твоих уст. Но ты и сам должен понимать, что всё это плохо, а должно быть лучше, и оно будет лучше, когда вернутся наши друзья, - Ромес обнадёживающе улыбнулся Лайту и отошёл к окну. А Лайт бессильно закрыл лицо руками, чувствуя безмерную усталость. Они оба снова молчали.

А в коридоре Синерок говорил с Паукашкой:

- Паукаш, а, Паукаш?

- Ну, чего?

- Я хочу попросить тебя…

- Чтоб я больше твоих тортов не уворовывала? Ничего гарантировать не могу, я за себя не ручаюсь.

- Тортовая маньячка, я совсем не об этом! На эту тему мы поговорим как-нибудь в другой раз. Я хочу тебя попросить: пожалуйста, почаще наведывайся к Ромесу и Лайту, особенно когда они вместе. Ты их отвлекаешь от мрачных мыслей, ты – лучик света для них.

- Ой, как приятно! – засмущалась Паукашка.

- Ром присматривает за Лайтом. Наш король нестабилен… А в свете всего произошедшего у Ромеса тоже настроение не особо радужное, так что… Вот и вся моя просьба.

- О, она выполнима! Но я не смогу усидеть долго на одном месте, ты же знаешь.

- Знаю, - улыбнулся Синерок. – Как ты здорово организовала посадку деревьев в пустыне на какой-то бросовой планетке – даже наше величество на человека временно стало похоже, увлеклось! И планетка получилась такая – приятная. По рукам?

- По рукам!

И они разошлись, очень собой довольные.

А в комнате молчание нарушил Лайт, неожиданно возвращаясь к прерванному разговору.

- Я боюсь, что если мне представится шанс, что-нибудь вроде нового королевства, то я стану прежним. Его величество Старлайт Первый не умер… - сказал он.

- Так что же? Король не умер, но да здравствует король! Мне всё равно, кто там у тебя не умер, но пропасть тебе я не дам, - ответил Ромес.

- Это твоя месть такова? – негромко спросил Лайт.

- Месть? – удивился Ромес. – Что ж, мне нравится это слово, но ты должен понять меня: то, что я прощаю кого-то, доставляет мне огромное, прямо-таки патологическое удовольствие.

- А-а, вот как… - Лайт тяжело вздохнул. – Вот раньше мне нравилось ничего не делать, а теперь я от этого бездействия с ума схожу! И мне от себя никуда не деться… Вы все меня отвлекаете от меня же, но…

- Не думаю, чтобы это состояние бездействия продлилось долго. Как только мы найдём Эрика или Конроя, я лично возьму всё в свои руки, и тогда пусть хоть один из них попробует отвертеться!.. Просто в Междумирьях сейчас бури, и связи никакой, а дороги перепутались… Так что подождём, а там, возможно, наткнёмся на, так сказать, опекунов моей тени и в некотором смысле приятелей твоего отражения. А по ним свободно можно выйти на тех, кто нам нужен.

- Да, а что ты будешь делать с теми парнем и девушкой?

- Вот над этим я, признаться, не думал. Прежде всего спрошу у них, а там будет видно.

- А если они захотят остаться с Майр… с Эриком?

- Я не буду иметь ничего против. Интересно, что они все сейчас делают? И что с Конроем?

- Ромес, пожалуйста, пообещай…

- Что?

- Убей Конроя.

Ромес удивлённо посмотрел на Лайта и сказал:

- Хорошо, если тебе от этого станет легче. Но почему ты сам… Впрочем, понимаю.

На лице Лайта читалось облегчение. А Ромес… Он всего-навсего пообещал, не так ли?