Corona Boreаlis Часть 3 Глава 6

       Долгое  время  смерть  Веры заставляла  его обращать  свои  мысли к  Богу. Но  потом  он  понял  -   то  утешение,  которое  он  ищет  для  себя совершенно  недостаточно  в  рамках  тех  представлений  о загробной  жизни, которые  проповедует  церковь. Бессмертие  души  не  устраивало  его. Более  того - оно было  ему  безразличным. Жизнь  души,  оторванной  от  плоти, заведомо  была  обделенной,  даже  если  она  была  вечной. Лишенная  земных  радостей,  она  становилась  в  его  глазах  никчемной. Если  даже  он  встретит  Веру там,  как  принято  говорить  «на небесах»  или  в  параллельном  мире,  то  он  не  сможет  обнять  ее  и своей  кожей  почувствовать тепло  ее  по-детски  нежного  тела. Останется  ли  она  такой  же  -  шестилетней  или  будет  расти  там,  как росла  бы  на  Земле?  Какой  рай  может  подарить  большее  наслаждение,  чем  купание  в  речке, в  море…чем  валяние  на  траве  летом…вымокнуть  в  грозу.. Счастье  возможно  только  в  земной  жизни,   поэтому  и  ценность  ее  безгранична.  Он  не  отрицал  существование  бога,  но  вопрос  веры  не  был  для  него так  уж  важен  и  принципиален. Он  верил  в  бога  в  себе,  и  ему  было  безразлично,  существует  ли  бог  вне  его,  как  объект. Хотя  людей  в  основном  интересует  именно  бог,  как  объект. Он  допускал  существование  бога,  как  создателя  мира. Причем сам  акт  сотворения  мира  ему  представлялся,  как  разовое,  однократное  действие  и потом  уже  никаких  корректив  проводить  не планировалось, словно  со  стороны  творца   раз  и  навсегда  был  потерян  всякий  интерес  к  созданному им  миру. И  дело  тут  не  в  желании  сохранить  чистоту  эксперимента,  а просто  таковым  было  условие  ; он  не  исключал  того,  что  после  акта  творения  бог  диссипировал  -  его  миссия  была  выполнена.  Материалистический  взгляд  на  возникновение  жизни  тоже  требовал  веры,  так  какая  разница? Канта  поражало  звездное  небо  над  нами  и  моральный  закон  внутри  нас. Он  бы  добавил сюда  и  тайну возникновения  полов,  воспроизведения  жизни;  можно  расшифровать  геном  человека, но  это  ничего  не  объясняет  по  сути -   тайну  возникновения  самих  генов. Почему  первоначально  простейший  белок  вдруг разделился  на  мужскую  и  женскую  особь?  Какими  законами  эволюции  можно  объяснить появление таких  гениев  как Микеланджело или  Пушкин? Закон  естественного  отбора  как  раз  исключает  существование  гениальных особей,  как  наименее  приспособленных  к  выживанию. Да  и  само  развитие  мозга  Шекспира   из одноклеточной  амебы за миллионы лет  представляется  сомнительным. Талант  как  существенный  признак  особи  должен  был  бы  передаваться  по  наследству,  связаться  с  геном, в  результате   эволюции,  но  этого  не  происходит. Все  идеальное,  но  более  примитивное,  рано  или  поздно  прилипает  к  генам  и  в  своих  потомках  можно  увидеть ту  же эмоциональность, характер, те  же  привязанности, эстетические  предпочтения  и  т.д.  Но  талант  не  передается,  хоть  тресни. Табу. Талант всякий  раз  должен  быть  внесен  заново, в  конкретного носителя,  и  внесен  кем-то.
    Церковь  чуть  что  упрекает  паству  в  гордыни,  но  разве  сама  вера  не  является  крайним  проявлением  гордыни? Верующий  человек  возвеличивает  себя,  вера  позволяет  ему  чувствовать  свою  причастность  к  замыслам  божьим. Как  он  сам  возомнил,  что  впал  в  руки  Бога  Живаго.  Так  ведь  не  он  один.  Наверняка  миллионы  людей  пытаются  объяснить  свои  беды  так  же. Просто  у  него  это  было  уж  слишком  явно.
   
  Когда  умирает  шестилетний  ребенок,  прежде  всего  оплакиваешь  жизнь, которую тому  не  довелось     прожить, то  есть  оплакиваешь  небытие. Когда  умирает  старый  человек,  оплакивают  прожитую    жизнь,  то  есть  бытие. И  большую  жалость  вызывает  именно  небытие. Как  это  странно.
Познавая  категории  вечности, бесконечности  все  равно  никуда  не  деться  от  точки отсчета,  от  начала,  будь  ты  хоть  трижды  диалектиком. Человеческий  мозг  так  устроен  -  ему  не  дано понять,  что  такое  бесконечность  и  вечность, он  может  лишь принять  их как  некую  систему  для  своих выводов  в  познании  тайн  природы,  искусственно  ввести  их  в  оборот.
    Конечно, в  поисках  утешения  заманчиво нарисовать  себе некий  потусторонний  мир, не  ограничивая  себя во всевозможных  вариантах существования  и  форм  такого  мира. В  этих  фантазиях  можно  пойти и  дальше канонических  картин,  предлагаемых  религиями. А  смысл? Все  равно  эти  представления  останутся  не  более,  чем  произвольным  вымыслом,  к  тому  же  предельно  субъективным.  А  утешение?  Оно   может  быть  только  в  одном  -  в  той  радости,  которую принесла  Вера  своим  появлением  на  свет, в  понимании  насколько  беднее была  бы  их  жизнь,  не появись  в  ней  Вера ,   в  осознании  чуда  дарованной  ей  жизни,  пусть  и  такой  краткой.
    Зачем  ОН,  если  он  все-таки  существует, призвал  Веру  к  себе?  Какой  в  этом  биологический, эволюционный  смысл?  Современному  миру  так  не  хватает  сейчас  именно  таких   душ… Но, может  быть, как  раз  в  этом  и  кроется  причина?  Может, ЕМУ  необходим  исходный  материал, может, там,  на  небе, иссякли  запасы  той  духовной  материи,  из  которой  и  кроится  потом  на  земле  любовь  и  добро. Ведь  совершенно  ясно,  что  человечество  деградирует. Уровень  жизни  повышается,  а  уровень  счастья  нет. У  современного  человека  атрофировались  и  исчезли  рецепторы,  ответственные  за  восприятие  сложной  духовной  информации. Люди  все  больше  напоминают лабораторных крыс, которым   вживили  электроды  в центр  получения  удовольствия  в головном  мозгу,  и  теперь  достаточно  простого  нажатия  кнопки,  чтоб  сбылись  их желания. Отсутствие  гениальных художников,  писателей  в  современном  мире  говорит  только  об  одном  - они  не  нужны. Они,  может,  и  родились,  но  оставшиеся  невостребованными  не  смогли  состояться. Примитивные  запросы  общества  исключают  появление  гениев. И,  по-видимому,  этот  процесс  стал  необратимым. Стал  необратимым  до  такой  степени,  что  и  критический  взгляд  на  происходящее  стал  невозможен.