Не такой

Башня была высокой, и вела далеко, почти под самое небо, но в ней было вырублено всего одно маленькое окно готической формы, из которого виднелась огромная сосна и рассыпанные по всему небосводу щедрой рукой яркие звёзды. Каждая отдавала земле свой неповторимый свет, не боясь его растерять, но только одно небесное тело светило в небе особым маяком. День выдался лунный, к счастью это было не полнолуние, так что пока Саша мог не беспокоиться о своём проклятии. До полнолуния всё будет тихо, а это ещё две недели. «Следующего «полнолуния» для меня не будет, - подумал Саша – я его пропущу и буду видеть обычные, странные человеческие сны о счастье, отдыхе, будущем, а может быть прошлом, но тогда оно меня уже не будет касаться. Поскорее бы…»
Но на душе у него скребли кошки, он не хотел думать о будущем без луны, того таинственного маяка, который уже столько лет его мучил, которого он ненавидел и любил одновременно. Любил и ненавидел за свободу. «Но зачем нужна такая свобода, которая полностью заставляет забыть о том, кто ты на самом деле. Неужели я действительно зверь, не знающий никакого чувства кроме голода и слепой злобы от этого голода, поглощающей всё и всех?»
Узкая винтовая лестница вела далеко вверх – в неизвестность и одновременно туда, куда его разум, не тело или душа, стремился попасть. Саша хотел скорее миновать этот затхлый погребной запах, нагар и чад от факелов и собственную тень, которую он боялся сейчас почему-то больше всего, больше того, что его ожидает наверху. Силуэт тёмного лохматого волка отражался полукругом на каменной стене. Саша надеялся, что через несколько минут он навсегда от него избавится. Боялся и вместе с тем всей душой жаждал её потерять…
Оборотень поднимался медленно, аккуратно, стараясь не упасть. Ступеньки слишком узкие и высокие, чтобы было легко по ним ступать. Усталость, больное покалывание по спине и мышечная судорога в ногах, что так часто преследовали юного волка, не давали о себе знать. Он знал, что продержится. Волкодав из клана Ястреба наложил на него сильное заклятие Неподдаваемости. Теперь на целые сутки усталость и боль его просто не смогли бы сломать. Его рассудок могло победить в тот момент только одно – то, что ждало его наверху.
Осознание того, что через несколько этих предательских, так долго тянувшихся минут, перед ним предстанет Хранилище повергало его в страх и трепет, радостный трепет и скользкий страх.
Хранилище – это святыня, недоступная для многих магов, и открытая только для избранных. Саша таковым не являлся, он просто выведал секрет у своего друга-мага, что являлся одним из создателей этой тайной башни, незаметной для людского взгляда и недоступной для Низших. По рассказам видавших, здесь вот уже сотни лет хранились и пополнялись запасы артефактов, различных амулетов и оберегов. Одни из них дают силу, другие отбирают, остальные созданы для подавления и подчинения себе других магов, обычно тех, кто сильнее. До этих артефактов слишком охочи Низшие маги, стремящиеся к более быстрому восхождению на вершину, именно поэтому эти камни для них почти не доступны, и вход в башню для них закрыт.
Саша был не магом, а оборотнем, и днем превращался в человека, не имевшего ни грамма неординарных способностей. Его устраивало каждый день просыпаться, пить утренний кофе и жарить в тостере гренки вместо того, чтобы питаться какой-то там немыслимой энергией, как манной небесной. Ему нравилось ходить по магазинам с огромной тележкой в руках, а не одним движением руки левитировать нужные продукты прямо к себе домой, не вставая с кресла. Он любил гулять по парку, рассматривать птиц и купаться в реке. Летом ездил на пляж и предавался там тихому отдыху, в общем вел довольно замкнутый образ жизни и любил, когда его никто не трогает. Его устраивало всё в его ординарном мире, и менять он ничего не хотел. Он желал только избавиться от одного «но», которое поначалу так заманчиво отличало его от людей и заставляло видеть себя особенным, неповторимым.
Были в Хранилище артефакты и для особых целей, для очень особых. Для таких, которые появляются раз в два века, для таких, про которые хотят забыть раз и навсегда.
Это были камни самого высшего, четвёртого уровня. Они признаны самыми мощными по количеству содержащейся в них энергетической силы. Их называют Камнями Мудрости. Эти великие камушки были созданы эльфами 20 столетий тому назад для облегчения страданий оборотней и анимагов, при желании и волшебников, ведьм, магов. Ни один маг или ведьма за все те века не пользовались такими камнями.
Совсем скоро Сашу-волка ждала судьба совершенно обычного, ничем не примечательного студента третьего курса МИФИ, Саши Третьякова. Ему было не по себе. Но он сознавал, что должен. Должен не себе, другу, сестре, матери или милиции, а должен той, которую убил. Должен перестать обращаться в волка во имя той, которую...любил. Больше никому не причинить боль.Избавиться от этой гадкой, паршивой, предательской, но такой волшебной, чудесной, неповторимой способности было выше его сил. Преодолеть себя - это было его желание.
Тёмный дым от факела, который держал в руках оборотень, всё устремлялся куда-то вверх, и все мысли Саши отправлялись следом за ним. Долгая и мучительная для неподготовленного человека дорога наверх помогала оборотню привести в порядок все его мысли, переживания, чувства, воспоминания. Сейчас он всё видел и вспоминал особо отчётливо. При воспоминании её лица на глаза навёртывались слёзы. Он помнил её глаза, помнил какие они были - большие, наивные и добрые, напоминавшие ему о море и солнце, очень редкого цвета морской волны. Небесные глаза и она сама как ангел, спустившаяся к нему с небес. Она его не любила. Он знал об этом, но довольствовался её теплой женской дружбой, не требующей ничего взамен. Наверное, она знала о его сильной привязанности. А может не хотела знать? Кто теперь ответит, они никогда не говорили о своих отношениях. Он был для неё верным, хорошим другом, скорее даже братом, о котором она всегда мечтала. Не больше и не меньше.
Темные силуэты мощных волчьих лап отмеряли шаги. Саша смотрел себе под ноги, на свои кроссовки, чёрные джинсы, ступеньки и никогда не поворачивался налево, никогда не смотрел на своё отражение. Лишь боковым зрением он иногда различал, что волк от него не отстаёт, идет за ним следом, на невидимой привязи.Он видел его, раздиравшего серой мохнатой пастью со свинцовой хваткой беспомощное тело молоденькой девушки, почти девочки. Перед ним снова и снова представлялась сцена неравной битвы, ещё и ещё раз он видел кровь той, которая его не любила. Нет, этого больше не повторится. Никогда, ни за что. "Будь я проклят на этом самом месте, если я сегодня же от него не избавлюсь!"- проорал во всё горло исступлённым криком получеловек-полуволк. "Я не убийца, не предатель. Я всего лишь орудие. Это волк убил её, а не я. Он пусть и платит. Это он, чёрт возьми. Я ни в чём не виновен."
Именно поэтому оборотень должен был сделать то, о чём никогда бы не смел подумать. Он должен был прикоснуться к камню мудрости и ждать пока энергия волка постепенно покидает его. Все тонкости и тайны этой энергетической работы в точности Волкодав ему поведал, однако на практике это сделать самому оказалось намного труднее.
Ноги человека и волка всё шли и шли, не ведая усталости. Факел в руках всё горел и не думал угасать, а душа внутри Саши кричала сумасшедшим криком, который пока не мог выплеснуться наружу. Скоро он станет обычным, сольётся с серой людской массой. И он осознаёт, что хочет этого всей душой, но каким-то болезненным желанием.
Саша был Высшим оборотнем-Наибом. О таком ранге, который достался по наследству, можно только мечтать. Наибы - это элита. Такие рождаются только в семье Наиблагороднейших, с девственно читыми ладонями, без линий жизни и судьбы. Они сами определяют себе будущее, так как полные хозяева своей жизни, все они - независимы, живут поодиночке и общаются в тесном кругу друзей, однако объединены в стаю, имеющую своего вожака. Вожак у Наибов был отцом Саши, после смерти сын должен бы был унаследовать этот ранг, соблюдая одно условие. Унаследуемый титул Вожака Стаи был обязан ни в коем случае, ни в коей мере и никогда не совершать преступлений ради пищи во время полнолуния в обличье волка. Если обещание не соблюдалось, оборотень изгонялся из Стаи и низвергался до ранга шакала. На мордах собак Наибов никогда не бывало видно гнева, ненависть не их стихия. Они спокойны и рассудительны, порой расчётливы, никогда не позволяют себе убивать ради пищи или из слепой ненависти. Самые высшие и благородные Наибы не убивали ни разу за всю свою жизнь. Но расплата за преступление для провинившегося - худшее наказание. Это потеря чести и достинства, превращение из гордого блистающего короля в шкулящую от голода шавку. Это наихудшее из зол для Наиба. Это хуже смерти. Это дно после трона...
Между шакалом и Наибом целая бездна. Если член стаи Наиблагороднейших убивает, то преодолевает её с лихвой. Наибами рождаются сильные, дети и внуки сильных. Убийство для них - проявление слабости.
Провинившихся мало, и Наибы не любят о них говорить. Шакалы не короли в горностаевой мантии, а настоящие убийцы. В отличие от остальных оборотней они вынуждены убивать, чтобы жить, матёрые - жить, чтобы убивать.Они убивают каждую ночь, потому что больше уже никогда не могут переворачиваться в людей и есть человеческую пищу. Шакалы - настоящие животные, даже оборотнями их назвать было бы трудно. Дорога таким открыта только в одну сторону, раз и навсегда.
Оборотень шёл, а ступеньки всё не кончались. Усталости не было, была лишь слепая скука и ярость на самого себя. Волк всё шёл и шёл следом, а Саше уже надоедало смотреть себе под ноги, избегая своей тени. Но вдруг он увидел перед собой дверь. Очень странную, как будто сделанную специально для погреба, так не подходившую ко всему колориту древней и длинной почти как сама жизнь башне. Оборотень повернул левой рукой круглую ручку.
"Темно как в гробу," - первое, что подумал Саша, когда наконец сделал первый шаг навстречу неизбежности счастья или страдания. В помещении не было ни одного окна, и от этого оно казалось неуютным. Видимо, редко когда сюда доходил хоть один лучик света. Сегодня сюда в час ночи юный оборотень принёс с собой маленькую толику того огня, который возможно когда-то здесь разжигали до него. Факел не мог осветить собой все закутки этой небольшой и всё-таки странной комнаты. Но всё, что Саше было нужно, он видел. Его чёрные волчьи глаза быстро привыкали к тусклому свету или даже к полному его отсутствию. Середина помещения была кое-как освещена, а по стенам рассеивалась чёрной мантией темнота. Оказалось, комната была круговой, и углов там не было, что неудивительно, ведь она была единственной в башне.
- А это к лучшему, - подумал Саша. - в углах очень часто прячутся от постороннего глаза грязь, мусор и маленькие тайники, а тайны мне сейчас совсем ни к чему.
Хранилище представляло собой деревянные, непокрашенные, но обструганные доски, как будто сделанные наспех, крепившиеся по кругу рядами. Пять больших шестиугольных полок, висевших в полуметре друг от друга составляли приют для артефактов. Потолок был высоким и сделан в виде полусферы. Стены, как и потолок, были выкрашены золотой краской, а на ней по кругу были написаны слова на древнем языке серых эльфов квенья, которые дословно переводились как "те, кто нуждаются, используют". Больше никаких связных надписей. Саше показалось подозрительным то, что единственная подпись помещалась сбоку, а не распространялась вдоль стены полукругом. Также выглядело очень странным, что при определённом освещении, под определенным углом на стене вырисовывались буквы, помещённые достаточно далеко друг от друга чтобы быть связанными между собой каким бы то ни было смыслом. Никаких намёков на классификацию артефактов и имён их создателей. Ничего об их истории и использовании. Никаких подписей возле неопрятных кучек камней самых разных цветов, оттенков и формы, лежавших на деревянных полках. Хорошо, что Саша знал, как выглядит то, что ему нужно. Но в общем и целом внешне артефакты не произвели впечатления на оборотня. Камни как камни. С первого взгляда не отличишь, какой волшебный и какой - обычный речной булыжник. Но в этом было их особое очарование, отсутствие видимой ценности помогало исключить опасность денежной наживы. Саша вдруг вспомнил, как в детстве играл с такими камнями, бросал их в воду и с обаятельной непосредственностью радовался расходившися по воде кругам. Как своими маленькими неокрепшими ручками хлопал, радуясь, что его камушек смог сделать больше "блинов", чем у друга. Как любил обеды по выходным, которые готовила любимая мама. Как в первый раз спрашивал у папы, куда он уходит на всю ночь перед каждым полнолунием... Тёплое, мягкое, мимолётное ощущение радости охватило юного оборотня, но тут же испарилось, как только он вновь вернулся к своему настоящему. Его обволокло до боли знакомое в последнее время ощущение тоски и апатии. Его душу как будто сжимали в тисках, не давая свободы.
В середине помещения стояло что-то вроде алтаря или небольшого постамента, выполненного из белого мрамора. С первого взгляда на алтарь внимание тут же останавливалось на довольно глубокой и широкой чаше из серебра, размещавшейся посередине, на которой по кругу была выгравирована надпись на том же эльфийском, та же самая, что и на стене.
- Подозрительно, - подумал Саша, - две одинаковые надписи в одном помещении? Вероятно, чаша использовалась для других целей и не здесь. Эльфы на всех своих артефактах оставляли подобные надписи, но чётко следили за тем, чтобы ни одна из них не была в точности повторена.
Оборотень взял в руки один из серых камней. Этот был округлой формы. Тяжёлой рукой он положил его в серебряную эльфийскую чашу и уже приготовился к описанному действу, касаясь камня кончиками пальцев. Но камень не подчинился воле бывшего Наиба. Он оттолкнулся от чаши и волшебным образом, как будто им сейчас кто-то руководил, плавно, по ровной траектории левитировал на своё прежнее место.
- Что за чёрт? - пока в недоумении произнёс оборотень. Но то же самое повторялось снова и снова. Камень летал из чаши на полку как будто заговорённый. Но кем или чем он мог быть заговорён или заколдован? О Сашином появлении в Хранилище знал только один человек - его лучший друг, открывший ему его тайну, но он был настолько проверенный, что Саша даже подумать не мог о его возможном предательстве. Но тогда кто же?
Останавливаться на неудаче Саша не желал сейчас как никто другой на его месте. Он терпеть не мог неудач. Ночь была слишком тёмной и звёздной, чтобы окончиться безысходным, понурым, дождливым утром.
- Да, утро будет солнечным, тёплым и приветливым, для меня - самым гадким утром на свете.
Саша не любил хорошие солнечные дни. Они делали его ещё более несчастным и слабым.
Но на полке лежало еще добрых полсотни камней Мудрости, ждавших своего часа, и Саша решил не останавливаться. В приступе бешеного фанатизма он стал пробовать пробудить энергию каждого камня. С каждым случалось тоже самое,что было с первым.
Получеловек-полуволк со всей свой великой нечеловеческой силы, ставшей ещё мощнее от ярости, ударил кулаком по серебряной чаше, отчего она погнулась и упала на каменный пол. Буквально через минуту она уже целая и невредимая лежала на алтаре, возвратившись тем же способом, что и камни. Юный волк попытался раскидать артефакты по полу, пытаясь тем самым отплатить им за неудачу, сломать все эти неказистые полки, с которыми никак не сочетался средневековый "тяжёлый" интерьер комнаты и башни. Полки оказались настолько прочными, что можно было подумать, как будто бы они сделаны из камня.
В яростном исступлении и тягучем, как смола, разочаровании Саша завыл. Человек-волк быстро сбежал по лестнице, подошел вплотную к единственному в башне окну, схватился за каменные выступы в неровной стене, опустил голову вниз, поставил правую ногу на основание прорубленной дыры и...
Небо уже начал озарять ранний летний рассвет. Теплота разливалась густым душистым мёдом по земле. Лёгкая розово-сиреневая дымка окутывала разросшийся зеленевший неподалёку лес. Радостный солнечный свет потихоньку начал просыпаться, пока освещая собой в полную силу только невидимые отсюда, но обязательно где-то существовавшие и жившие своей жизнью равнины, поля, луга, горы, реки, моря, деревни, города. Запели теперь своими удивительно красивыми голосами птицы свою мелодичную песню. О прошлой ночи теперь напоминал только один месяц, бледневший на небе, как привидение, доживавший свои последние часы для этого утра и всегда готовый возродиться для новой, таящей свои вечные тайны, холодной и тёмной ночи.


Москва, 2005 г. Опубликовано на форуме Сергея Лукьяненко