ДТП классический рассказ

ДТП

рассказ

-1-

По всей планете женщины падают одинаково: неожиданно, неумело и некрасиво. Исключение составляют гимнастки и путаны. Первые — женщины, но механизмы; вторые — механизмы, но не женщины. Одни — в погоне за тысячными долями балла, вскакивают тут же, как ошпаренные; другие — не поднимутся, пока им не заплатят.

-2-

Анна Павловна не была ни той, ни другой. Было ей чуть за пятьдесят, но, как и многие красивые женщины, она не замечала своего возраста. Не возносила его, будто олимпийский факел, но и не комплексовала. Заметив однажды седину в волосах, подстриглась неожиданно коротко, и с удивлением увидела себя другой, даже и моложе. Муж только приобнял за плечи: «А ты у меня ещё ничего!» - и тихо поцеловал в шею.
Этот его поцелуй она и помнит теперь.

Всё случилось неожиданно. Уехали они тогда с мужем на своей машине за грибами, на его родину. Глухомань, куда они забрались, Анну Павловну не пугала, радовалась за мужа, который взахлёб узнавал родные места. Притормаживал по дороге несколько раз, выходил из машины, обнамал Анну и что-то шептал. В лес заехали глубоко, ей казалось — дороги уже нет, но муж находил какую-то лазейку и их «Нива» ползла ещё дальше, вывозя на очередную полянку, где и ходить никуда не надо было. Садись и собирай замшевый белый гриб.

На одной из полянок всё и случилось. Муж откручивал какие-то гайки в машине, они не поддавались. Он напрягался так, что Анна хотела помочь, но муж сказал: «Отдохни, погляди какая тишина кругом». Потом вдруг посмотрел на неё удивлённо, побелел, схватился за грудь и сполз на траву.

Ни «мобильник», ни «роуминг» по всему миру не помогли. Анна Павловна просто объяснить-то не могла: где они среди России находились.

На похоранах плакали, а на сорок дней кто-то затянул его любимую: «Ка-а-ким ты был, та-а-ким оста-ался...» Она не возражала и не обиделась...
… Только не знала, как теперь без него жить.

-3-

В  город Фёдор перебрался недавно. Читал где-то про шукшинских чудиков, посмеивался: «Мудаки они все. Дело надо в городе заводить, тогда не пропадёшь». О городе он мечтал давно, да всё как-то капиталу не хватало. А уж после того случая —  год назад — когда в лесу случайно на  мужика мёртвого наткнулся и бабу его плачущую, решил твёрдо: «Больше я в этой дыре гробить себя не буду. Хватит, отнавозился!»

Продал трактор со всеми «навесными» к нему, тонн двадцать картошки, землю свою фермерскую, и дом продал... Чудаку какому-то, который по их местам чуть ли не всю жизнь мечтал.
И укатил.

На городскую квартиру денег пока не хватило, но домишко на окраине, рядом с трассой, прикупил. Ларёк поставил, чтобы едой всякой торговать, дальнобойщиков обслуживать или приезжих каких. Подыскивал бабёнку, мечтал «типа» кафе открыть, круглосуточное.

«Москвича» спроворил, чтобы за продуктами на оптовые базы ездить.
Иногда бывало тосковалось, не спалось, но брал себя в руки: выходил на крыльцо, закуривал, вглядывался в трассу, старался привыкнуть к новому для себя, постоянному теперь шуму оттуда...

-4-

Уже год Анна Павловна будто и не жила вовсе. Удивлялась и жалела: «Как же это я тогда вынесла всё?! Почему сердце выдержало, а не остановилось, как у мужа!?» После похорон дочь с мужем и внуком уехали обратно в Англию «зарабатывать на другую жизнь». Против их доводов она не возражала, лишь не понимала теперь: «Ей-то зачем жить?»
Неумело включала компьютер, долго путалась в записях мужа, но выходила на  электронную почту и получала весточки от дочери.
Читала и никак не могла согреться, кутаясь в толстый свитер мужа пропахший костровым дымом и чем-то далёким, казалось теперь незнакомым — из другой жизни.

Друзья мужа помогли продать дачу, гараж, машину — и денег хватало. Никого не хотела видеть, а потому от работы отказалась, хотя те же друзья предлагали.

Так вот год и прошёл...

-5-

Бабёнку себе Фёдор так пока и не нашёл. Заглядывали шалашовки разные с трассы, иногда ночевали даже. Одной остаться предложил, глянулась она ему. Но не сладилось что-то у них. Он осесть хотел, а она всё рвалась куда-то, будто её все тридцать лет взаперти держали. Пила ещё, не по-чёрному, но настойчиво. Однажды он от злости двух солдатиков привёл и предложил им её — полупьяную. Те не стали.  «Даже солдаты не стали, а мне жить с ней?! - думал он, сидя в ночи на крыльце. - Она мне весь бизнес разворочает».
На том и расстались.

Один ездил на «Москвиче» в город, но не любил этого. Дорог городских с их непонятными порядками, которые ребята на иномарках установили, он побаивался. Старался не лихачить, да это и тяжело, вечно гружёный под завязку был. Коробками разными, бутылками, хлебом, запах которого он помнил. Это тебе не «сникерсы» в целлофане.
...Жить бы, да жить...

-6-

В кроссовках Анна Павловна ходить стеснялась, а на каблуках — разучилась. Наряжаться теперь стало некуда, и не перед кем. Нельзя сказать, что сидела весь год безвылазно дома. На кладбище ездила, к сёстрам. Но и у них было не веселее.

Наступила какая-то странная жизнь. Каждый больше о своём стал думать. Жил бережно, словно вёдра на коромысле нёс, расплескать боялся. Да ещё не  по центральной  улице нёс, а задворками. Будто не воды колодезной набрал, а с пустыми вёдрами показаться на глаза не хотел. Ну, и она не надоедала.

Сегодня вот только решила сделать непривычное для себя дело. За долгое время впервые подошла к зеркалу. Посмотрела на себя: выросшие, собранные в пучок поседевшие сильно волосы; серые, а когда-то голубые — глаза; бледные - «надо подкрасить» - губы; и - «кому я теперь?» - взгляд. Надела белое, когда-то любимое платье, достала удобные раньше туфли на высоких каблуках, делающих её гордой.
«И добьюсь, как он хотел, - решила она для себя, - а дальше будь, что будет...»

-7-

По голове Фёдору настучали крепко, мало того ещё и унизительно обидно. Братки приехали не в первый раз, и по всему было видно — не последний.
Разговаривали мало, на непонятном ему, но до холода в животе ощутимом языке. Хотели много, но Фёдору было жалко, да столько и не набиралось. Он дёрнулся было, но сразу получил в лоб. Отлетел, ударился головой о крыльцо. Вскочил, но зря. Может, лежачего и бить бы не стали. Били как-то не по-русски, с издевательством. Больно, конечно, но и не по-человечески. У Фёдора в деревне тоже дрались — конец на конец. Бывало и бабы под пьяную руку попадались  - скидывали, но то по пьянке, в кураже, с матом. Эти не ругались, а кидали его от одного к другому,  да ещё заставили с иномарки кровь оттирать. Потом уехали.

Вот он и мчался сейчас, гремя пустым багажником на крыше. Опаздывал. Оптовые базы ждать до вечера не будут, а ларёк пустой...
Чем торговать сегодня?

-8-

Рассказы мужа все были написаны про жизнь. Он то печатался; то замолкал на время, вроде как насытившись написанным. То опять, вынув из памяти что-то сокровенное, выкладывал  э т о  на бумагу. Анна Павловна не воспринимала его рассказы как литературу, и даже удивлялась, когда читала в газетах или видела по телевизору отзывы о муже. Казалось — это написано не о нём.

Теперь, когда его не стало, всё словно изменилось. И его герои, даже и она сама (так неудобно было узнавать себя в казённых типографских строчках), стали не чужими, но уже из другой, невозможной теперь жизни. Она и хотела отнести рассказы в редакцию журнала, чтобы  - вдруг  - напечатали. С фотографией, с которой он смотрел на неё умными усталыми глазами. И этот его наклон головы, упрямый и в то же время как бы к ней, одинокой теперь.
Ощущалось, что сейчас он войдёт, спросит что-то обычное, но ей станет спокойнее, хотя бы от того, что он просто сидит на кухне и пьёт кофе.
...И пусть курит...
Но никто не входил, и от этого у неё подкашивались ноги.

-9-

Теперь Фёдору хотелось взлететь над дорогой. Высмотреть там какую-нибудь похожую иномарку и расстрелять с высоты! Из станкового, ухающего при каждом выстреле, пулемёта. Чтобы попасть ещё и в бензобак, с которого его заставили стирать кровь...
Чтобы взлрвалось и полыхнуло, чтобы!..

И он тупо давил на газ

-10-

Анна Павловна вышла из дома, кажется забыв даже запереть дверь.
«Или закрыла? - думала она, не воспринимая пока окружавший её мир. - Ключ ещё застрял в скважине, и я его долго вытаскивала. Закрыла. Возьмут рукопись, если его вспомнят, что-то скажут, может быть? А вдруг не вспомнят?»

Она жила сейчас в перечитанном только что, таком близком и ещё роднее теперь, мире из рассказов мужа. Как бы уже и парила над тем., что окружало её сейчас.

Но это было не так...

-11-

Планета почти не отпускает своих людей, разве что  даёт воспарить их душам... Если они у них были... Каждым своим бугорком, каждой своей впадинкой она позволяет почувствовать себя, отзывается рассыпанными песчинками на тёплый след человека; или ласково оставит на себе след чуть примятой травой. Планета любит, чтобы о ней помнили...

...Женщина в белом платье споткнулась так нечаянно, так нелепо и неожиданно прислонилась к  земле, что даже сверху показалось, что женщина просто прилегла от усталости, потому что только женщина может лежать на земле так долго и так беззащитно...

Зелёный «Москвич» не умел летать. Он пытался оторваться от асфальта, - гонимый изуродованным в кровь хозяином, - перелететь этот ненавистный город и приземелиться на тихой лесной поляне... Но у него не получалось...

Зелёная металлическая масса накрыла белое, отдыхающее на планете существо, не простила себе этого и, с визгом опоздавших тормозов, кувыркаясь, снесла стоявшее на земле другое металлическое сооружение...

Ещё на две жизни на Земле стало меньше.
А воспаривших над планетой душ — ровно на столько и увеличилось...


(опубликовано в книге Ю.Марахтанова «Опять надо жить...»)