Круглый стол

Моя директор Блохина — женщина хорошая.  Но очень деятельная. У неё руки растут прямо из того места, откуда должны расти руки — вот такая редкостная женщина.  Она может взять огромный кусок поролона и ножницами отрезать от него лишнее так, что в результате останется, например, один-в-один — морда Жириновского. Это я вам ещё хороший пример привела. А она на своей творческой работе — что только не делала — гусары, молчать! Потому что, ладно, если людям нужны медведи там большие, или шаржированные куклы в человеческий рост, или театральный реквизит изготовить на полноценный серьёзный спектакль… Но, иногда ж нужно, например, внутреннюю витрину секс-шопа оформить! Очень хорошо, что у нее муж есть, которого она любит, а то после тридцать седьмого вырезанного мужского члена — у неё ж и без Фрейда фантазии очень основательные и конкретные становятся.

Она вообще на работе является некой батарейкой, с помощью которой всё работает. Юлий Цезарь бы женился на ней в своё время — стопудово женился бы, и обзавидовался бы сам себе, что у него жена такая.

Или вот пример обыкновенного рабочего дня.  В руках у неё ножницы, мозги следующей ростовой куклой уже заняты, ногами она под столом мусор убирает, а в ухе телефон, по которому звонит мне и тоном, не требующем возражения говорит: «Сегодня мне позвонили — будет какой-то семинар, типа круглого стола, где соберутся директора и руководители различных творческих коллективов, мы с тобой должны быть!» Ну, быть — значит быть.

А я иногда одеваюсь так, что идя мимо мусорки бомжи, которые там роются, в мою сторону чуть-чуть головой кивнут на всякий случай — вдруг я из их клана.  А когда руководители, директора и круглый стол — это уж  моё любимое! Платье лучшее, колготки шоколадные, каблуки высокие и яркий шарф под цвет сапог и сумочки.

Приезжаем, садимся в уже наполненный незнакомый коллектив, и по кругу — ху есть ху. И тут мы с Блохиной начинаем таращить глаза на всех. А сами друг друга локтями пихаем, мол: «Ты видела. Нет—ты видела?!» Ну, хорошо, руководитель клуба народных танцев. Ну ладно, администратор при таком-то институте, ну ладно — руководитель такого-то исследовательского центра и так далее… Но почему они все такие странные-та?! У меня было ощущение, что я перенеслась в минус двадцать лет назад в эпоху дефицита одежды и стоматологических клиник. Манера разговора, наряды, отсутствие зубов… Рядом со мной сидел вообще дяденька — не дяденька, так — дух какой-то…. Человек под два метра ростом и весит, наверное,  в два раза меньше чем я.  Его ноги под джинсами были толщиной с мои запястья — я приложила пока он не видел, чесслово! А лицо — я такое в институте рисовала, экорше называется, прости меня, Господи! А до него тоже очередь же дошла: «Руководитель центра здорового питания. Занимаюсь сыроедением. Пропагандирую вегетарианство» Я думаю — съем-ка я конфетку, а то  я или плакать от жалости начну, или ржать — у меня это рядом.

А потом встала тётенька — ну, вылитая цыганка!  Волосы чёрные по плечам, под глазами подводки, зубы златые…И говорит, что она посол из администрации. И устраивают они  по старым русским традициям обряды разные древние.  А мы с Блохиной прямо глаз от неё отвести не можем, рты по-открывали…

А следующая — девушка сидит. Молодая, симпатичная, в зелёном парчовом (!) платьице.  И говорит, что она — организатор клуба по работе с энергией.  И достаёт ложки алюминиевые в дугу скрюченные…  И рассказывает: «Вот… ложки гнём, по углям ходим, горлом копья останавливаем…» И всё это мне ну жжжжжутко интересно на самом деле, но у неё, чёрт подери, у молодухи этой — тоже зубов почему-то нет.  Самое страшное, что Блохина  сидит рядом и тоже именно об этом думает. Вот плохо она сделала, очень плохо. Она наклоняется ко мне так тихонечко и в ухо проникновенно шепчет: «Это ей копьями все зубы выбило…» Зря она это сказала, простая душа, думала, что все её догадки в мироздание бесследно уйдут.  А я хоть и стараюсь на неё в этот момент не смотреть, но вижу — как она округляет при этом глаза. И даже слышу — как шуршат её мысли на брудершафт с моими: «Какого чёрта мы здесь делаем?!»

«Молчи», — послала я свой импульс уже Блохиной по всем ведомым мне телепатическим каналам, — Молчи, отвернись и даже не думай ничего, иначе я за себя не отвечаю!» А сама конфету в рот запихиваю, чтобы рот только и знал, что её кушать, а не хихикать тут над возвышенным.

Ложки произвели на присутствующих неизгладимое впечатление  и после хорового «Ух ты» последовала тишина. В этой тишине начало проявляться моё совершенно  некультурное якобы конфетное хрюканье, которое я очень старательно маскировать под хронический бронхит.
Ситуация нужно было исправлять. «А как? — Прокашляла я как можно громко, — как вы их гнёте?» И в принципе, этого было достаточно, чтобы внимание окружающих с моего  зародыша смеховой истерики перетекло на девушку в зелёном платьице.

Я тем временем закрыла лицо обеими ладошками. Конфета была съедена и больше ничего светлого мне не предвещало. Блохина явно радовалась происходящему, а в частности тому, что её напарница в моём лице совершенно перестаёт собой владеть.  После рассказа девушки в аудитории опять воцарилась тишина. Слышно было, как работает компьютер, и как капают сквозь мои пальцы слёзы и прожигают деревянный пол. Я очень старалась плакать так, чтобы оно всё неслышно было, но у меня это получалось всё хуже и хуже.  Мои плечи начали трястись в немом отчаянии, ушки хлопали как крылья птицы, заключённой в клетку, сама я зарёванными глазами поглядывала на выход, который был забаррикодирован не менее интересными людьми.

Тут меня спасло, что впереди ещё были солнцееды, поющие папоротники, что-то типа клуба бегущих лис  и различные решения проблем — как спасти человечество.
 Мы с Блохиной наконец-то узнали — почему Америка объявила войну Сирии, почему в России разводов больше, чем свадеб, что должны делать люди, чтобы познать вечное счастье и как с этим всем нужно работать.

А нужно просто взяться за руки всем-всем-всем… ну, или хотя бы — всем в этой аудитории и спеть совместную песню.

Я убегала молча в попу раненой рысью, изредка повсхлипывая. Я мчалась от этих песнопений, от Сирии, от зелёной парчи и рубления кочанов капусты по старым русским традициям — стремглав сверкая пятками. Я неслась буквой зю к реальному миру, хотя в такие моменты можно остаться, взяться за руки, спеть песню и познать  счастье.

А вчера позвонила цыганка и пригласила на старинную русскую традицию похорон мух. Чтобы они в следующем году, когда проснуться после похорон переоценили миссию, возложенную на них и больше не досаждали человечеству.