По щучьему велению

                І

   Иван Емельянович был зол на весь свет, но особенно на заводское начальство. Четвертый месяц не выдавали зарплаты. А жить-то надо было чем-то. В цехах митинговали, требовали, а толку…
  – Кризис, – отвечали в дирекции и сокращали рабочие часы, переводили на четырехдневку.
  На выходе из завода, в проходной, Ивана Емельяновича встречали ребята в пятнистой камуфляжной форме – рослые, сильные охранники. Расставив ноги в кованых десантных ботинках, они ощупывали глазами тощие фигуры покидавших в конце дня заводчан.
  – Ишь, ты, – плевался Иван Емельянович. – Понабирали мордоворотов. Небось, им находят, что заплатить. И немало. Раньше тут пенсионерка стояла, номерки выдавала. А теперь? Частная собственность, – возмущался он, – что хочу, то и ворочу!
  Дома Иван Емельянович садился на диван смотреть телевизор. Ничего утешительного для себя на экране не находил. Повсюду выступали политики. Шла предвыборная гонка за президентское кресло. Все до единого ее участники клялись в любви народу, обещали искоренить коррупцию, реформировать судоустройство, поднять социальные стандарты жизни и прочее, но он никому не верил.
  – Свой карман ближе, теплее, когда полон, – говаривал Иван Емельянович. – Как пропустить мимо! Что плывет ниже, надо приподнять, выше – опустить. Как говорят такелажники в цеху – круглое кати, плоское тащи. Эх, будь я Президентом, враз бы навёл порядок в стране!
 В конце четверга, вечером, Иван Емельянович засобирался на рыбалку. Достал из кладовки снасти, уложил в рюкзак. Сокращенная рабочая неделя закончилась, и впереди маячили три выходных дня.
  – Пойду с ночевкой, – решил он. – Кое-что из улова снесу на базар, себе малость оставлю. Эх, и хороша же ушица из окуня! – и он сглотнул слюнку. 
Правда, беспокоила одна мысль. Ну, как приедет на водоем, а он выкуплен! Об этом уже давно поговаривали, – и возвращайся ни с чем восвояси.
  – Скоро и ступить негде будет, – в сердцах бранился Иван Емельянович. – Штаны не расстегнешь у кустика. Некуда и по-малому будет сходить, вся родная земля продана. Дожились!
  Но беспокоился Иван Емельянович пока что напрасно. Уже издали, подходя к озеру, заметил рассыпанные по берегу черные точки. Это сидели такие же, как и он, рыбаки. Иван Емельянович видел, как резко вздымались их удилища, забрасывая снасти в воду.
  Рыбачить Иван Емельянович любил в одиночестве, чтобы ему никто не мешал, и он никого не отягощал своим присутствием. Поэтому прошел еще с полкилометра, оставив позади себя любителей рыбалки, и остановился у выступающих из воды камней. Сбросил на землю нарезавший лямками рюкзак, отряхнулся плечьми.
Уже через несколько минут на спокойной поверхности озера из воды торчали красно-беленькие поплавки двух заброшенных удочек. Приподнятые кверху удилища Иван Емельянович закрепил в камнях.
  Клева не было, и Иван Емельянович сделал несколько бросков прихваченным с собой спиннингом. Блесна, отражая солнце, плюхалась далеко от берега, Иван Емельянович торопливо крутил катушку, выбирая леску, но тщетно, ничего не ловилось, и он отступил десяток шагов ближе к скале. Серые камни выглядывали из отвесного обрыва уступами, опускались к озеру и исчезали в воде. Туда он и забросил спиннинг.
  Неожиданный рывок в руку наполнил Ивана Емельяновича душевным трепетом и вызвал рыбачий азарт. Всем своим существом он почувствовал, как упирается и дрожит вытянувшаяся в струну леска, прогибается от натуги тонкий кончик удилища. В такие минуты Иван Емельянович забывал все жизненные невзгоды и даже чуточку снисходительнее относился к заводскому начальству, не выдававшему ему зарплату…
  К берегу по мелководью, оставляя за собой на зеркальной глади озера живой след, упираясь растопыренными плавниками, тащилась, выглядывая из воды, остроносая голова небольшой рыбины. И только на камнях, – мелкой, окатанной гальке, чуть ли не у самых своих ног Иван Емельянович разглядел, это был щуренок. В полторы ладошки длиной узкое серовато-зеленое пятнистое рыбье тело, уцепившись за блесну, уставивилось на рыбака злыми глазками. Иван Емельянович разочарованно присел на корточки и протянул к щуренку руку.
  – Ничего, для начала сойдет и это, – утешал он себя и вдруг рядом услышал сильный всплеск. Из воды на него глазело зубастое рыло взрослой хищницы.
Иван Емельянович опешил и растерялся. За всю свою рыбачью жизнь такого он никогда не видывал. Оглянулся вокруг, выискивая глазами увесистую крепкую дубину. Долбануть бы по башке, оглушить и вытащить на берег сразу десяток килограммов мяса! Но, как назло, ничего подходящего на глаза не попадалось, и он схватил первый подвернувшийся булыжник. «Авось, не промахнусь», – и поднял в броске руку.
  – Иван Емельянович, окстись, – открыла рот щука. – Я к тебе на мирные переговоры приплыла, а ты убить меня хочешь. Отпусти моего мальца, несмышленыш он еще, на вашу людскую хитрость попался.
  У Ивана Емельяновича от изумления отвисла челюсть. После короткого замешательства он пришел в себя и удивленно воскликнул:
  – А ты что, по-нашему разговаривать можешь!
  – А-то как же, – ответила щука. – С тех пор, как попала в ведро к твоему пращуру, у меня способности к языкам открылись.
  – О ком глаголешь? – не понимая, спросил Иван Емельянович.
  – Емелей звали. Неужто не знаешь? Даже книжка такая есть, сказкой  называется?
  – А-а-а, – вспомнил Иван Емельянович. – Читал в детстве такую. Писать и говорить сейчас мастеров развелось, как тараканов, да не всякому верить можно.
  – А ты верь мне. У меня кровь холодная, рыбья, к обману не расположена. Это от зависти сказки про меня стали потом сказывать.
  – А что, – спросил Иван Емельянович, – твои способности и сейчас при тебе? Не утеряны?
  – А ты испытай. Чего бы желал? Хочешь, зарплату за год вперед получишь? Могу и всему заводу выдать.
  – Ну-у?! – обрадовался Иван Емельянович. Но хорошенько поразмыслив, несколько поостыл. Чего ради он должен ломать голову за весь завод, пусть сами решают свои дела. А у него зарплата невелика. Даже за год, если соберешь – кот наплакал. Нужно просить что-либо весомее.
  – А хочешь, депутатом сделаю? – не унималась щука.
  От такой перспективы Ивана Емельяновича расперло изнутри. Он представил себе Парламент, депутатское кресло и перед собой две кнопки – «за» и «против». Какую нажать? Кто даст больше?
  – Могу спикером сделать. Льготы всякие – простому смертному и не снилось такое. Настоящий земной рай.
  – А справлюсь? – неуверенно глянул на щуку Иван Емельянович.
  – Да что ты! – стала упрекать его в трусости хищница. – Или телевизор не смотришь? Видишь, трибуну блокируют! Ну и на здоровье. Пусть чаще это делают. Ты только призывай всех к порядку. Так, для отмазки. Вот и вся твоя работа. Не пыльно и денежно.
  Пока Иван Емельянович раздумывал, кем стать, депутатом или спикером, щука внесла новое предложение.
  – А хочешь, сделаю тебя Президентом?
  У Ивана Емельяновича перехватило дыхание. «Будь я Президентом…», – не раз говаривал он. Теперь с помощью щуки он мог стать им. Из грязи да прямо в князи.
  – А…, а…, – пытался что-то вымолвить Иван Емельянович.
  – Да ты не бойся. Не боги горшки обжигают. Знай, строчи себе указы и только. Например, о защите мух. Ты погляди – и в суп они попадают, и с котлетами их едят, на всякие там подстроенные человеком липучки попадаются и мрут оттого, как мухи. Этак, через десяток лет и жужжание их забудем. Соглашайся.
  После долгих колебаний, понимая всю меру принятых на себя ответственнейших обязательств, Иван Емельянович согласился. Будь, что будет! Но червь сомнения все же грыз его искушенную щукой душу.
  – Да не мучайся ты, – увещевала она. – Пообещай народу что-либо. Например, шиш, но с маслом, вклады Сбербанка, но через сто лет. И отпускай моего мальца. Видишь, он совсем измучился на мелководье. 
  Иван Емельянович снял с крючка щуренка, а тот, неблагодарный, цапнул его острыми зубками за палец. Щука от радости ударила хвостом по воде.
  – А еще, Иван Емельянович, ты должен как-то вписаться в избирательную кампанию, сделать так, чтобы о тебе заговорили. А уж остальное моя забота.
  – Но что я могу такое сделать? – растерялся Иван Емельянович.
  – Подумай, не торопись. Плакатик какой-либо напиши, вывеси на видном месте. Утро вечера мудренее. А теперь не теряй времени, набивай рюкзак рыбой и ступай домой.
  – Какой рыбой? Где она? – удивился Иван Емельянович.
  – Будет тебе сейчас, – и щука нырнула в озеро.
  Вскоре, напуганные, из воды стали выпрыгивать стайки карасей и, подгоняемые зубастой хищницей, в страхе неслись прямо на камни под ноги Ивану Емельяновичу. Он только успевал хватать их руками и отшвыривать на берег.
  После трех щучьих заходов рюкзак Ивана Емельяновича стал полон. Не было больше никакого смысла сидеть у двух сонных удочек, и, закинув улов за плечи, Иван Емельянович покинул озеро.
Рыбаки, мимо которых он проходил, с завистью глазели на его живой, трепыхающийся рюкзак, сматывали удочки и перебирались к скале.

                І І

   Город утопал в предвыборной агитации. Особенно это было видно на центральной улице. Десятки бигбордов, стенды, плакаты, транспаранты, оклеенные портретами кандидатов в Президенты стенки домов, тумбы для объявлений и шуршащие по асфальту, подгоняемые ветром программы под ногами прохожих. А какая бумага! На ней на зависть богатому Западу смело можно было печатать отечественные пятисотенные купюры.
  Утром на девятиэтажном жилом здании перед Центральным рынком, на самом верхнем его этаже во всю длину балкона, и даже выступая за его края, висел плакат с огромными буквами:
 
                ШИШ – СЕГОДНЯ,  МАСЛО – ЗАВТРА!
                ГОЛОСУЙ ЗА НОМЕР

и ниже второй строки был нарисован симпатичный кукиш. Над сплетением оконечности руки с высунувшегося большого пальца плоского ногтя на базарную площадь взирали круглые, приставленные к нему сверху плутоватые глазки, впереди которых стояла жирная единичка. Вместе с глазками она символизировала цифру 100. Сотый кандидат в Президенты.
Народ заметил не сразу, а когда увидел, начал смеяться. Плакат хорошо читался со всех сторон площади.
  – Не в бровь, а в глаз! – громко итожили в толпе.
  – Коли есть еще среди нас юмористы, страна, слава богу, покуда жива, не ухайдакали ее до конца, – отзывались другие.
  И только пожилая покупательница, стоя у открытого мясного ряда, ругала новоявленного политика.
  – Ах, паразит! Ткнуть бы тебя этим шишом в нос, – ухватила она с прилавка голую увесистую говяжью кость и, потрясая ею, добавила. – Ты хоть знаешь, почем сегодня мослы для народа!
  Раздвигая снующий, многочисленный с утра люд, по базару в дорогом костюме при галстуке настойчиво протискивался представительный мужчина, за ним спешили милиционеры.
  – Граждане, граждане, – раз за разом повторял он. – Это обычное хулиганство, не обращайте внимания. Не смотрите в ту сторону и не читайте. Сейчас мы снимем это безобразие.
  – Не имеете права! – стали возмущаться в толпе, только что поносившей автора плаката. – Это нарушение прав человека. Каждый гражданин имеет право выдвинуть свою программу экономического развития страны. На то она и есть, демократия.
  Лифт в доме не работал. И, даже подняв плату за коммунальные услуги в три раза, представительного мужчину и милиционеров встретили обшарпанные стены подъезда и неприятный запах гниющих, неубранных бытовых отходов. Зажимая чувствительные носы, городская власть поднималась по ступенькам на девятый этаж.
  Иван Емельянович был крайне раздосадован тем, что кто-то громко барабанил в его дверь, да еще, как полагал он, непочтительно колотил в нее ногами. Он заканчивал обращение к своему народу, и ему мешали.
  – Кто такие? – строго спросил он.
  – Откройте, милиция, – ответили за дверью.
  – На каком основании? – спросил Иван Емельянович.
  – Вот оно, основание! – и милиционер протянул к глазку двери резиновую дубинку.
  – Иван Емельянович, ; отстранил ретивого служителя порядка представительный мужчина. – Я заместитель мэра города и прошу Вас открыть дверь, или мы сделаем это силой.
  – А я – избранник народа, Президент страны, и силой вы меня не испугаете. У меня бронированная дверь.
  Иван Емельянович в душе благодарил своего бригадира слесарей, который втихаря от начальства изготавливал в цеху в своем закутке стальные двери и сбывал их «налево». Кормиться-то надо было чем-то. Это он уговорил его взять за полцены готовую продукцию из пятимиллиметрового железа.
  – Никакая пуля не пробьет. Разве что с пушкой не сладит, – уговаривал он Ивана Емельяновича.
  – Да зачем мне? – отказывался Иван Емельянович.
  – Дурак, сейчас не надо, так в будущем пригодится. Или не видишь, как страну дерибанят? Подвернется и тебе случай – хапнешь, а где хранить будешь? За типовой филенчатой дверью не отсидишься от рейдеров. Вынесут на улицу вместе с нею.
  И Иван Емельянович сдался, взял-таки дверь в рассрочку. Теперь он не жалел об этом. И правильно сделал.
  Неудавшаяся атака в лоб вынудила заместителя мэра сменить тактику. Оставив отвлекающие силы у стальной двери, он вызвал на помощь современную тяжелую технику, и уже через полчаса, раздирая город воем сирены, к дому подкатил трехосный автомобиль со спасательной лестницей – подарок зарубежных друзей в рамках гуманитарной помощи. Пожарные суетились, устанавливая на землю домкраты и вытягивая длиннющую стрелу со ступеньками к злосчастному плакату на девятом этаже.
  Тысячи покупателей и продавцов прекратили всякий торг, и копошившийся, как муравейник, базар застыл на месте. Стремительное и необыкновенное зрелище разворачивалось у всех прямо на глазах.
  Поздно разгадав обходной маневр, – пожарники уже перелазили через перила, – Иван Емельянович схватил со стола недописанный лист бумаги, отбежал в свободный еще угол балкона и, подняв сжатый кулак, принялся читать обращение:
  – No pasaran! Они не пройдут! Мы не рабы! Рабы не мы!
  Больше он не успел ничего сказать. Его схватили, вырвали из рук исписанный листок и заткнули им рот.
  – М-м-м, м-м-м…, – мычал Иван Емельянович, грубо заталкиваемый через балконную дверь в квартиру.
  Разодрав на лоскутья плакат, пожарники с чувством героически выполненного долга спустились по лестнице. Базар, не находя больше ничего интересного, вздохнул и в едином порыве кинулся за покупками.
  Вечером в новостях по всем телевизионным каналам журналисты взахлеб комментировали незаурядное событие, происшедшее в областном городе:
   «Претендент на пост Президента Иван Емельянович выступил на центральной площади города перед собравшимися избирателями, – по подсчетам следившей за порядком милиции их было не менее ста тысяч человек, резко критикуя нынешнюю Правительственную политику рабской зависимости наемного труда от произвола олигархического капитала. «Мы не рабы!» - скандировала в один голос площадь в поддержку его экономической программы под названием «Кукиш – сегодня,  масло – завтра». Такая критика не понравилась власть предержащим, и по их приказанию молодчики в специальной робе и касках стащили кандидата в Президенты с высокой трибуны и, заткнув ему рот кляпом, арестовали».

                ІІІ

   Ивана Емельяновича освободили на следующий день. Всколыхнулась мировая общественность, вступились наблюдатели из OBSE. Теперь о нем заговорила вся страна. В телевизионных рекламных роликах рассказывали о его нелегком послевоенном детстве, учебе в ФЗУ, о том, как он после окончания училища стал победителем социалистического соревнования.
  Успех на выборах упал сам, как спелое яблоко, под ноги. В первом туре Иван Емельянович набрал тридцать два процента голосов и обошел всех претендентов.
Когда он возвращался со всяких там совещаний, съездов, выступлений и проходил по своему двору домой, мужики бросали стучать костяшками домино и окружали его плотным кольцом.
  – Иван Емельянович, обмыть нужно бы новую должность, – галдели они. –  Чтобы указы легче писались.
  – Обязательно, – отвечал он. – Гулять будем не где-нибудь, а на Президентской даче.
  – Ура-а! – кричали дружки из механосборочного цеха. – Квасить, так с размахом! И неделю, не меньше!
  На лестничной площадке его уважительно встречали старушки:
  – Иван Емельянович, ты бы посодействовал в починке лифта. Беда нам без него. Спускаться вниз еще туда-сюда, а как подниматься – света белого не видим, ноги совсем отказывают. Хоть ложись и помирай.
  – Я переселю вас всех в столицу, в элитный дом. Там и лифты работают, и горячая вода, и сторож в подъезде – полный набор услуг. Будете жить, как у Бога за пазухой.
  – Ах, миленький, – всплескивали в умилении руками старушки. – Да нам и не снился такой рай. Все голоса до хрипоты отдадим за тебя.

  Иван Емельянович сидел у телевизора, как у разбитого корыта. Только что ЦВК объявила результаты подсчета голосов второго тура. Его конкурент набрал на два процента больше, чем он.
  Противники Ивана Емельяновича собрали на него воз компромата. С экранов телевизоров непрерывно вещали о его прогулах на работе, хищении заводского имущества (болтов и гаек, которыми он приторговывал по выходным на базаре – жрать было нечего, зарплату не выдавали), пьяной драке с дружками, сдачей пустых бутылок на опохмелку, разводе с женой. От позора на всю страну ему не хотелось жить.
  Утром, прихватив рюкзак, он вышел из дома. В хозяйственном магазине на последние деньги купил длинную пеньковую веревку.
  К обеду Иван Емельянович добрался до водоема. Сегодняшний день был рабочим, и озеро пустовало. Он уселся на зеленую травку возле знакомой ему скалы. У ног на камешках плескалась вода, тянул среди летнего знойного дня прохладный ветерок, по небу высоко плыли редкие белые облака. Природа настраивала на идиллию, но Ивану Емельяновичу было не до этого. Отдохнув от длинного пути, он принялся за работу.
  Среди прибрежных камней отыскал увесистый в боксерскую перчатку окатанный голыш и крепко крест-накрест обвязав его, уложил веревку у воды кольцами. Другой конец  веревки закрепил на вбитый в берег кол. Итак, начало было положено.
  Придирчиво осмотрев свою же работу, Иван Емельянович широко и твердо расставил ноги, ухватил веревку в метре от голыша и принялся раскручивать над головой. Когда голыш, издавая легкий свист, размылся в очерчиваемой над землей окружности, Иван Емельянович отпустил его в свободный полет. Выбрав всю длину привязи, голыш на миг задержался в воздухе и шлепнулся в воду, раскидывая вокруг себя брызги.
  Но это было только полдела. Далее Иван Емельянович отвязал от кола веревку, крепко зажал в руках и стал вращать пеньковый канат в озере.
По зеркальной глади пошли морщины. Сначала это была рябь и небольшие пузырьки выскакивающего из воды воздуха, потом пузырьки стали увеличиваться по мере того, как Иван Емельянович прибавлял усилий, лопаться и вскоре вся поверхность озера покрылось мутными шапками поднятого со дна ила.
  Из воды стали выпрыгивать напуганные караси и разбегаться в разные стороны. Выглянул щуренок, тот самый, который цапнул Ивана Емельяновича за палец, и вдруг к мелководью подплыла сама хищница и положила длинную зубастую морду на камни.
  – Иван Емельянович, – сказала она, – зачем ты мутишь воду, для чего лезешь в нашу рыбью жизнь? Или тебе своих неурядиц мало?
  – Ах ты, рыло зубастое, – накинулся на щуку Иван Емельянович. – Тебе хорошо рассуждать. Ты в своей среде словно в маскировочном халате – спина темная под цвет озера, бока серо-зеленые, как водоросли, не различить в воде, не признать. А каково мне? Выставили на всю страну напоказ, облили грязью по телевидению, ни одного белого пятнышка на мне не оставили, как негра издали видно. Смеются надо мной люди.
  – Промашка вышла, – виновато опустила глаза щука. – Мы, рыбье сословие, экологически чистыми природными инстинктами руководствуемся, а вы, люди, административный ресурс и грязные технологии используете. Не сладила я с этим.
  – И как мне жить дальше? – спросил Иван Емельянович.
  – А живи, как прежде. На завод хаживай. Твоему прабатюшке в свое время я самоходную печь подарила, когда двигатель внутреннего сгорания еще не изобрели. Доволен был. А теперь это раритет, не сыщешь такого. Ценная вещь. Хочешь, и у тебя будет. Коллекционерам продашь, богатым станешь. 
  – Вот если бы ты меня Президентом сделала, как обещала! Тогда бы у меня был полный гараж Мерседесов, куча шикарных дач, самолеты с ваннами, охрана, секретариат и…, и…, – Иван Емельянович запнулся, он ничего больше не мог придумать, его фантазия на этом полностью иссякла, – и все за государственный счет, а не за кровные. А ты мне какую-то допотопную рухлядь суешь. На хрена она мне сдалась!

  Утром следующего дня Иван Емельянович вышел на работу. Друзья из сборочного цеха сразу же потащили его в каптёрку.
  – Новый Президент издал указ, всем предприятиям рассчитаться с долгами по зарплате. Вот, выдали по двадцатке, – говорили ему. – А чего ее нести домой. Так, одно расстройство женам. Мы решили не говорить им. Пей!
Иван Емельянович взял протянутый стакан. В другую руку ему сунули дольку солёного огурца.
  – Получишь свою двадцатку, неси сюда. Понял?
Он согласно кивнул и выпил. Зажевал огурцом. Вздохнул.
  – Эх, живешь, как желудь среди дубов. Не знаешь, какая свинья тебя завтра съест.


                Евгений Рудов