Халтурная работа

                Сотворены вы прекрасными, но во что
                вы себя превратили.
                Хафиз.


       Колька Митрохин, экстренно разбуженный своим биологическим « будильником », сонной ночной бабочкой выпорхнул из уютной строительной бытовки в свежую утреннюю прохладу и, скуля от с трудом сдерживаемого нетерпёжу, юркнул за ближайший угол...
       Пиво есть пиво. Особенно, когда пьёшь его перед сном. Ещё хуже, когда его слишком много: остановиться невозможно в принципе, а о последствиях традиционно не думаешь...

       Обратно Митрохин шёл медленно, слегка балдея от недавнего душевного потрясения, и радуясь тому, что « будильник » сработал вовремя. Ещё бы чуть-чуть и...
       Колька взялся было за ручку двери своей временной ночлежки, но тут увидел такое...
       У Митрохина аж до самого упора отвисла нижняя часть его жевательного аппарата. Он стоял, часто моргая, и отмахивался от своего видения пышными девичьими ресницами.

     …Посреди болота  высился дом... Шестнадцатиэтажный... Четырёхподъездный... Квартир на двести с гаком... Но Кольку потряс не просто факт появления жилого объекта в сердцевине девственных хлябей. Его ошеломил сам вид строения.
       Это было что-то фантастическое! Это было нечто феерическое! Если бы в классической архитектуре существовали мифы, сказки и легенды, то этот дом был бы в них главным персонажем. Такой был не по карману и в складчину даже самым крутым из « новых  русских ». В представлении Митрохина, в таких  роскошных особняках могли обитать не просто миллионеры с гнилого, как прошлогодний ананас, Запада, а исключительно миллиардеры непременно оттуда же.

       Дом выглядел сказкой... Волшебной сказкой... Особенно на фоне болота... Белые клочья остатков утреннего тумана растерянно ползали перед его розовым фасадом, отражаясь в необъятных окнах без традиционных рам, и цепляясь за умопомрачительные лоджии, фактически опоясывавшие дом шестнадцатью сплошными кольцами. На его плоской крыше росло что-то многоцветное, переваливаясь через ограниченные перилами края, и торчало нечто сложное и непонятное, похожее на посадочную площадку стратегического вертолёта. От подъезда дома к материку через непроходимые топи тянулись широкие, сверкавшие, как хорошо вымытый хрусталь, дороги, снабжённые невысокими изящными ограждениями.
- Что за не ёлки и не палки такие?!. - Колька подошёл чуть поближе, но дом не исчезал. Наоборот, он становился всё чётче контурами, выплывая, как  корабль, из тающего тумана.
       Колька млел.
- Ми-раж... - сказал он себе самому. - Надо меньше пить... Пить надо меньше... Кто мало пьёт по вечерам, тот поступает мудро! Парам - парам, парам - парам, на то бывает утро!
       Он оглянулся на бытовку.
- « А, кстати, что у нас сегодня с прорабом?.. - мелькнула у него тревожная мысль. - Или его « будильник » уже сработал чуть раньше, или Степаныч просто проспал важный звонок?.. »

       ...Дверь бытовки торопливо  распахнулась и мятый со сна прораб с лицом марафонца, добегающего последние миллиметры чудовищной дистанции, помчался к заветному углу, бурча на ходу себе под нос что-то из своего бранного избранного. Глянув на его лицо, Колька непроизвольно сморщился от сострадания.
- « Не успеет... - подумал он с жалостью. - Сейчас его прорвёт... С жутким треском... »

       Но Степаныч успел - сказался многолетний пивной стаж: за углом сладострастно застонали, и тишину летнего утра нарушил совершенно чуждый безоблачной погоде звук.
       Обалдело таращась на неведомо откуда взявшийся тут шедевр чужестранной архитектуры, Колька дождался возвращения за углом тишины, а потом стал дожидаться самого Степаныча.

       Прораб вынырнул из-за подплывшего угла бытовки и, не глядя по сторонам, на сонном автопилоте двинул обратно. За пятьдесят семь лет жизни ему определённо надоело всё на свете, и он не любовался остатками природы даже по утрам.
- Степаныч... - тихо позвал разгрузившегося шефа Митрохин, точно опасаясь, что дом на болоте может вдруг рухнуть, рассыпавшись в мелкий песок от его слишком громкого голоса.
       Прораб тут же отреагировал на призыв, и злосчастный дом заметил даже раньше, чем Кольку. Как оказалось, челюсть у Степаныча была устроена точно так же, как и у Митрохина.
- Это что такое?!! - рявкнул он, пытаясь изобразить на опухшем от пива и качественных добавок в него лице суррогат возмущения. - Это кто же им такое позволил?!!
Тут он сгоряча и на свежую голову экспромтом выдал такое, что даже видавшее виды эхо смущённо смолчало, постеснявшись повторить хотя бы фрагменты...
       К удивлению Митрохина, дом после этого уцелел, хотя после обстрела прораба просто обязан был рассыпаться в мелкую пыль. А Колька запрыгал на одной ноге и принялся вытряхивать из ушей забивший их плотный прорабский мат.
- Окстись, Степаныч... - возмутился он. - Ты это о ком?.. Неужели ты не видишь, ЧТО это за дом?.. По-твоему, это бригада Мухина отгрохала его по пьяной лавочке за одну ночь?.. Без « нулевого  цикла » и без твоих пинков под ленивые задницы?.. Да ни в жисть не поверю я в такое!
- Я не знаю, и знать не хочу, чьих косолапых рук это дело! - гаркнул рассерженный до крайности прораб на привычных тонах. - Но раз дом стоит, значит, его кто-то построил! Без утверждённого наверху проекта?! Без согласований и подготовительных работ?! Самодеятельности я никому не позволю! Даже на болоте!
- Тьфу ты! - плюнул Колька с досадой. - Ну что ты, Степаныч, за хамо сапиенс такой! Макнись в болото и промети шары! Да у нас такого отродясь не строили, и строить никогда не научатся! Не иначе, это их  ЦРУ  ночью сбросило тут десант лучших строителей! Чтобы, значит, полностью деморализовать наше гражданское строительство!..
       Степаныч продолжал ошалело пялиться на дом, как баран на только что реставрированные ворота. До него ни так, ни эдак не доходило, и даже не доезжало.
- Всё равно... - сказал он уже не так уверенно, но по-прежнему упрямо. - Самоуправства не допущу! Даже если это и чьё-то  ЦРУ! Какое может быть хулиганство на вверенном мне объекте?! 
       Он гневно указал кривым пальцем на другое строительство, совсем рядом с ними.
- Вот это будет наш дом! Нам его заказали, и мы его строим! А это что за безобразие?! Зови сюда народ - будем разбираться! Я их там выведу на грязную воду!
       Колька опять плюнул.
- А кого звать-то?!.  Праздник ноне, Степаныч! Все по домам пьют и спят! Это мы с тобой тут по жребию...
- Тьфу ты! - плюнул на этот раз сам прораб, уже раздосадовано. - Тогда пошли, Мыкола! И не выводи сейчас меня из меня! Сколько на твоём хренометре!?
Колька быстро глянул на свои часы.
- Без нескольких огрызков пять утра, - радостно сообщил он. Ранень пока ещё.
- Ну, народ... - разозлился ещё больше прораб. - И в праздники трудовому народу поспать не дают... Не могут они без этих своих фокусов... Ну, ничего, я их быстренько избавлю от премии... Они у меня все будут ходить на ушных унитазах...
       Матерно хваля ночных шутников, Степаныч решительно спустился к болоту и, после непродолжительных колебаний, робко шагнул на сверкающую дорогу. Колька подождал, не подорвётся ли прораб на заминированных  ЦРУ  подступах к соблазнительному дому, и пошёл за ним след в след, стараясь не вырываться вперёд. Дорога под ногами мягко прогибалась и влажно чавкала от росы или мытья. Чем-то она походила на только что положенный асфальт, отполированный, как паркетный пол.

       Вблизи дом уже не поражал, а просто потрясал хлипкое воображение до самого его расшатанного основания. И огромными, почему-то непрозрачными окнами, по которым ходили какие-то непонятные радужные волны, и неестественно цветочной окраской стен. Колька не утерпел и потрогал стену рукой. Она была мягкой, шершавой, и почему-то тёплой, как буханка только что вынутого из печи хлеба.
- Убей меня чёрт... - во все щели текло из Митрохина изумление. - Шоб я вмэр... Степаныч, это не иначе архитектурная диверсия... Последнее верещание не нашей моды...
       Они побродили, глупо лупая глазами, и хлопая постоянно отваливавшимися челюстями по узкой площадке перед домом, за которой сразу начиналось болото. Снаружи всё было как будто ясно, хотя не было понятно ничего! Дом был новёхонек, а на стройплощадке - ни соринки. Как вылизали! Ну не бывает такого!
       Степаныч остановился перед дверью одного из подъездов. Огромная стеклянная плита бесшумно ушла вверх, обнажив освещённое нутро нелегального дома.
- Непорядок... - привычно проворчал прораб. - Электроэнергию не экономят... Дом ещё не заселён...
       Они рискнули войти. Первым - Степаныч, за ним - Колька, не забывавший о гарантирующей безопасность дистанции. Сразу же за опустившейся на своё место дверью или как она там называлась, был уютный холл, освещённый ярким солнцем, бьющим в огромные, с этой стороны совершенно прозрачные и чистые окна.
       Солнце!!! Колька резво прыгнул наружу, едва не разбив свою голову об испуганно шарахнувшуюся от него дверь. Ленивое светило ворочалось где-то за холмами, освещая только бледные инверсионные царапины самолётов на голубом небе.
       Чудеса!!! Колька вернулся в дом.

       Холл буквально утопал в солнечном свете, рвавшемся сквозь окна, и в буйной зелени, свисавшей со стен. Это был какой-то киношный тропический сад. Из-за зелени трудно было судить об истинных размерах помещения. Создавалась полнейшая иллюзия пребывания в центре амазонской сельвы, и Кольке даже показалось, что он слышит жужжание прятавшихся в густой  растительности насекомых...
       Степаныч железобетонным телеграфным столбом торчал посреди всего этого архитектурного чуда, и громко хлопал никак не фиксировавшейся нижней челюстью.
- Это что, совершенно новый  ГОСТ?.. – устав молчать, спросил Колька, ошалело разглядывая определённо заморский сказочный интерьер. – Наш или их?..
       Степаныч всё ещё был нем. Степаныч?!. Колька был глубоко потрясён переменами, происшедшими с прорабом, в ещё большей степени, чем чудесным домом.
- Излишества... – изрёк, наконец, Степаныч неуверенно, обнаружив, что его язык не откушен ставшей полностью бесконтрольной челюстью. - Пустая трата фондовых средств... Совсем наш народ меру перестал знать... Роскошь беспредельную ему подавай...
       Они пока бессмысленно побродили по холлу, вдыхая пряные ароматы дикого леса. В его глубине слышались шорохи, пение диковинных птиц и звон капели. Пол этого бесподобного здания был сочного зелёного цвета и мягко пружинил под ногами. Колька глянул на свои рабочие навозоступы и восхищённо засвистел полонез Огинского. Пять минут назад чумазые заодно со стройплощадкой сапожищи теперь буквально сияли и сверкали. Они казались не только вымытыми, но даже как будто чем-то начищенными... У Степаныча с сапогами была та же история.
- Нет, ты гляди - посмотри! - не переставал изумляться чересчур впечатлительный Митрохин. - Тут тебе всё! Ещё бы нас с тобой переодеть во фраки, и по чашечке бразильского кофе с гаванской сигарой! А там можно и в первый попавшийся дурдом...
       Степаныч недовольно пыхтел.
- Не дом, а манекен какой-то... – пробурчал он недовольно. – Понаделали тут, понимаешь... А для кого?.. Кому всё это надо?.. Не заказывал нам никто ничего такого... И где только всего этого набрали и набрались?!. Не видел я такого! Сроду не видел!..
- Да не наше всё это! - убеждённо сказал Колька. - У нас такого ещё тыщу световых лет строить не будут! У наших богатеев пока кишка тонка за всё это заплатить!
- Не морочь мне мой сегодня с утра болезненный головной орган! - рявкнул взвинченный прораб. - И не вешай мне на ухи макароны! Чьё же это всё, по-твоему?!.
- Степаныч,  это происки акул капитализма... - уверенно сказал Колька. - Я же тебе говорил: ночью  ЦРУ  забросило к нам десант лучших своих строителей... Мы ещё цепляемся за огрызки социализма, а они хотят окончательно соблазнить нас своим тухлым комфортом и безвозвратно обратить в буржуазную веру...
       Степаныч ворчал себе под горбатый нос. Юмора он не понимал, и понимать не хотел.

       ...Приятный перезвон заставил их обоих резко повернуться на неожиданный звук. Колька, увидев, непроизвольно охнул, а Степаныч растерянно и громко засопел.

       У единственной в холле стены с голубыми переливами стояло существо, лишь издали напоминавшее человека. Скорее - совсем не напоминавшее. Просто глаза упорно искали в его облике хоть что-то человеческое, а когда очень хочется, это что-то можно найти даже в таракане. Так вот, в этом таракане человеческого было бы даже больше, чем в существе, стоявшем сейчас перед прорабом и Колькой. И в то же время, в нём определённо было что-то притягательное и располагающее. Как в незнакомой дворняжке, дружелюбно виляющей тебе хвостом...
- Жители планеты Земля! - сказал холл. Именно холл, а не существо! Звуки исходили ото всех стен, и даже от пола и потолка. - Мы прибыли для установления с вами дружеских отношений! Мы пришли в гости, а по земному обычаю гости приходят с подарком! Как нам стало известно, у вас сложности с жилищными ячейками для отдельных индивидуумов и сообществ, именуемых на вашей планете семьями! Сооружение, в котором вы сейчас находитесь, и является нашим даром! Примите же его!
- Ух, ты!.. - непроизвольно вырвалось у Кольки. - Это ж какой балдёж! Степаныч, записывай меня первым в очередь! Я готов жить хоть вот в этом зале! Приволоку сюда из общаги свою любимую раскладушечку и тут, где-нибудь, в уголочке под кустиком...
- А с какой стати первым?!. - важно поинтересовался Степаныч. - В нашей конторе существует общий список льготников, и ты в нём, как я помню, двести тридцать седьмой...
- Как это, с какой стати, чтоб у тебя был хронический склероз! - возмутился как никогда оскорблённый Колька. - Я же первым этот дом увидел! У меня должны же быть хоть какие-то льготы...
       Инопланетянин стоял в полной неподвижности, и было совершенно непонятно, смотрит ли он, слушает ли он, понимает ли он происходящее. Стены дома тоже деликатно помалкивали.
- Ладно! - осадил Степаныч Кольку. - Там видно будет... А пока мы будем посмотреть...
       Он обратился к инопланетянину.
- Дозвольте мне взглянуть на детали. Я, исходя из моей должности, обязан проверять сделанную работу...
- Конечно! Конечно! - с готовностью отозвались стены. - Пожалуйста! Всё тут сделано по лучшим Галактическим стандартам! Можете даже не сомневаться!
       Инопланетянин суетливо отполз на своих несуразных щупальцах - конечностях слегка в сторону, и за ним прямо в стене, как круг на воде, из точки образовалась большая овальная дверь.
       Степаныч осторожно шагнул первым. Он был признанным специалистом широкого анфаса и Колька ему во всём доверял, мужественно прячась за его широкой спиной.

       ...Это были трёхкомнатные хоромы. Колька, льнувший на вторых ролях к спине прораба, аж застонал от восторга.
       В квартире было светло, как в солнечный полдень в самом центре Сахары. Из голубого потолка спальни как с неба росла люстра. Именно росла, а не свисала с него! Это было что-то неописуемое, состоявшее из разноцветных, как бы живых и непрерывно двигавшихся блёсток. Мебель в комнате имелась, но и её тоже трудно было назвать собственно мебелью. Нечто, напоминавшее роскошный диван, опять же вырастало из облюбованной буйной зеленью стены, и создавалось впечатление, что это тоже какое-то растение... Во всяком случае, волнистая его поверхность состояла из мириад длинных, зелёных, и подвижных ворсинок.
- А можно нам это слегка испытать?.. - робко поинтересовался Митрохин, изнывая от непреодолимого желания побыстрее лечь на завлекающий диван - растение.
- Разумеется... - тут же позволили стены. - Вы можете делать здесь всё, что пожелаете... Это всё теперь ваше... И, если вам понравится наш подарок, мы будем этому очень рады...
       Колька быстро кивнул и осторожно потрогал рукой ворс, выстилавший весь диван. Он шевелился... Ласково... Успокаивающе... Колька деликатно присел на краешек дивана, утонув в мягкой живой зелени, потом, окончательно обнаглев, лёг...

...Это было как летом на далёком от города лугу. Митрохин чувствовал под собой сочную траву, ощущал исходивший от неё богатейший аромат, тревоживший далёкие закоулки его души, и видел высоко над головой небо – голубое - преголубое небо. Лёгкий ветерок вяло перебирал кудрявые волосы на его голове. Зазвучала незнакомая, но удивительно приятная музыка, напоминавшая пение птиц, и Колька подумал, что такие птицы просто обязаны были населять Рай...
       Он повернулся на бок, обогащая свои новые удовольствия. Противоположная, лишённая растительности стена комнаты, вдруг моргнула и стала огромным экраном. Дюжина модно раздетых девиц дружно дрыгала роскошными ногами. Комната наполнилась привычными земными ритмами - по какой-то из программ ТВ шла аэробика.
       Колька сел - так девиц было лучше видно.
- А другие программы?.. - осторожно спросил он.
       Стена - экран снова моргнула. По первой столичной программе шло традиционное « Утро ».
       Стена уже по собственной инициативе заморгала, пересчитывая программы. По некоторым пока шли только сонные помехи.
- А иностранные можно?.. - с надеждой вопросил Митрохин. Он был готов уже ко всему. Он для этого созрел.
       Дом как  будто тряхнуло. Рёв рока со всех сторон ударил в отвисшие почти до самого пола Колькины уши, а со стены на Митрохина полетели обмотанные канатами « Бон  Джови ».
       И пошло - поехало... Стена заморгала, остальное в комнате запело, заиграло, разноязыко заговорило... Программы шли одна за другой с очень короткими перерывами.
       Колька обалдел окончательно и бесповоротно: это был глобальный ТВ - обзор.
- Хватит!!! - неожиданно рявкнул, доселе сторонне наблюдавший за событиями, прораб. Стена от неожиданности поперхнулась ночными новостями из Лондона и погасла.
- Зачем, Степаныч?.. - заныл Колька. - Там же должны были передавать и с других планет...
- А на кой всё это тебе?! - тут же парировал прораб. - Ты же и в родном русском-то не особо силён со своим не законченным и не начатым высшим образованием!
       Стена вернула Лондон. Диктор негромко говорил по-английски; слегка приглушая его, пошёл русский перевод.
- Ты видал?!. А?!.  - восхищённо причмокнул Колька. - Техника, блин! Импорт!
- Хватит, я сказал!!! - сердито вырубил Степаныч инопланетные и аудио, и видеотехнику. - Мы сюда пришли совсем не телик смотреть! Айда принимать работу!
       Колька нехотя сполз с яростно цеплявшегося за его одежду полуживого дивана.
       - Эх, Степаныч... - опять заныл он. - Такой мне, понимаешь, уикенд испортил...

       Они вошли в другую комнату. Это определённо была гостиная. Из пола в её центре опять же рос очень изящный стол, а из потолка в разных местах на длинных стеблях свисали изумительные светильники, создавали уютные локальные зоны отдыха с восхитительными, притягивавшими как магниты креслами. Какая-то непреодолимая сила поволокла Кольку в зовущее лоно ближайшего из них, и он вынужден был вцепиться рукой в плечо Степаныча, чтобы устоять перед соблазном.
Дом, несомненно, оказывал на людей эстетическое давление. И не только его. На столе посреди гостиной что-то призывно ароматизировало в причудливых форм тарелках, и ещё что-то соблазнительно пузырилось в высоких, прозрачных только в верхней части, бокалах... Рядом с ними лежала коробка с не отечественной товарной маркой. В ней лежали длинные и толстые сигары. Очевидно, гаванские...
У Кольки в три полноводных ручья шумно потекли голодные утренние слюнки.
- Степаныч, - сказал он, жадно облизываясь. - Нам с тобой давно пора завтракать... Видишь, хозяева нас приглашают... И я с малодетства мечтал выкурить хотя бы одну гаванскую сигару. Хоть во сне... Это ведь сладкий сон, а, Степаныч?..
       Прораб осторожно сблизился со столом и недоверчиво оглядел его сервировку. Всё выглядело довольно натурально. И пахло тоже далеко не фальшиво. Степаныч завис над одной из наполненных чем-то тарелок трепещущими ноздрями и тут же сместился ими к ближайшему бокалу. Там, по-видимому, пахло ещё лучше...
       Это было сигналом. Колька вынырнул из-за непробиваемой брони прорабской спины и впервые за это утро стал проявлять активную инициативу. Он неуверенно взял один из бокалов, шумно понюхал его содержимое, и закатил голубые глаза.
- В–вис-ски... - сказал он утробным голосом. - Или бренди... Или ещё что-нибудь такое же и оттуда же... У нас тут так ничего даже близко к западной границе не пахнет... Сплошные подделки…
       Степаныч взял другой бокал, и внимательно посмотрел его на свет из большого окна.
- Цвет не тот... - сказал он тоном хронического знатока. - Это какая-то ихняя бормотуха...
       Колька вопросительно повернулся к преступнику сегодняшнего торжества. Инопланетянин, свесив до пола все свои осьминожьи верхние конечности, торчал на нижних у входа в квартиру. Смущало то обстоятельство, что у него не было ни глаз, ни носа, ни рта, и полностью отсутствовало хоть какое-то различие между низом и верхом. Как, впрочем, между передом и задом тоже... Но это были незначительные детали, касавшиеся только его персональных проблем. Кольке нравился дом, а его строитель мог выглядеть так, как ему самому того хотелось.
- А это всё есть можно?.. - спросил Митрохин на всякий случай. Вообще- то, это было ни к чему; он и без вопросов понимал, что всё здесь должно быть вполне натуральным. С какой стати инопланетянину дурачить их и тем более травить?
- Не извольте беспокоиться, - тут же уверили их стены. - Еда на столе полностью скопирована с традиционного меню вашего городского ресторана « Националь ».
       Колька высоко поднял брови и отхлебнул глоток из бокала. Брови его поднялись ещё выше, зацепившись за чёлку. Степаныч крякнул и залпом выпил свою дозу, точно опасаясь, что в следующую секунду всё это может исчезнуть вместе с домом. Его бесцветное, поросшее сорняками щетины лицо быстро порозовело. Стараясь не отставать от шефа, Колька разделался со своим бокалом, и принялся за предложенную им еду. Степаныч недоверчиво глядел на аппетитно жующего подчинённого и глотал почти непрерывные слюнки, ожидая негативных последствий, но Колька чавкал настолько заразительно, что прораб наконец сдался...

       Еда оказалась кошмарно вкусной и необыкновенно сытной. Колька, почти не жуя, проглотил всё, что лежало на его тарелках, так и не поняв, что же он съел, но для него главным был вкус, а не названия блюд и уж тем более - их состав. Степаныч не отставал от спринтующего Митрохина и иногда даже опережал его.
       После столь роскошного завтрака они хотели устроить традиционный перекур с бесплатным кубинским деликатесом, но унылый вид ждущего оценки своей работы инопланетянина несколько смущал. Тогда они по-братски разделили сигары и рассовали их по карманам. Колька сунул одну из них себе в рот и с буржуйским видом принялся её посасывать, пробуя заокеанский табак пока на вкус.

       Третья комната фантастической квартиры оказалась детской. Здесь тоже царили абсолютная гармония и доведённый до полного совершенства рационализм.
И бесподобный уют... И вообще, эта квартира засасывала, как топкое болото; она соблазняла, заманивая, как старая дева заманивает в силки супружества убеждённого холостяка...
       Степаныч степенно подошёл к огромному, во всю стену, окну квартиры. Колька привычно глянул ему через плечо и, слегка обомлев, чуть не выронил изо рта дарёную сигару. Внутри у него что-то даже слегка сдвинулось с насиженного места.

       ...Они находились высоко - высоко над землёй, по-видимому, на последнем, шестнадцатом этаже невероятного здания. Как они туда попали, было совершенно непонятно. Лифтом-то, вроде, не пользовались и не собирались... Опять чудеса!
       Прораб мрачно оглядел утонувшую в цветах лоджию, представлявшую собой сплошной висячий сад без перегородок, отделяющих соседние квартиры, и, ничего не сказав, пошёл в кухню.
       Там всё тоже было по экстраразряду. И мойка, напоминавшая гигантскую раковину какого-то экзотического морского моллюска, и то, что, по-видимому, являлось плитой, и нечего не напоминавшее... Там было очень много и другого, чему Колька даже и не пытался искать названия, не говоря уже о желании понять принцип их работы.
       Кухня была истинной сказкой, и Колька ничуть не сомневался в том, что она была таковой даже для привыкших ко всему такому, развращённых сверхкомфортом  капиталистов.
       Степаныч стойко, но не всегда убедительно делал вид, что на него всё это не производит абсолютно никакого впечатления. Он по-хозяйски ходил по квартире, глядел, трогал, щупал и, похоже, иногда даже дистанционно обнюхивал.
- Плохо... - угрюмо бурчал он себе под красный от пива и прочего нос. - Плохо... Плохо... Плохо...
- Да... - охотно согласился  с ним Митрохин. - Плохи наши дела, Степаныч... Нам с тобой всего этого зрелища уже не забыть до самой нашей мучительной смерти...
       Прораб уничтожающе посмотрел на Кольку сверху вниз, однако пока ничего не сказал.

       Ванна - джакузи парализовала Колькину волю окончательно и бесповоротно. Он только увидел выложенный чем-то непостижимым маленький бассейн, увеличенный до бесконечности зеркальными стенами, и ещё что-то, спускающееся с голубого потолка, и, очевидно, и поливающее, и парящее, и сушащее, и ему сразу жутко захотелось плюнуть с шестнадцатого этажа этого сказочного небоцарапа и на Степаныча, и на все его проверки, и забраться в это неземное блаженство с прозрачной водой по самые уши... Голышом... И при посторонних...
       Осмотр всего остального Колька воспринимал уже весьма смутно. Его сознание навеки осталось в ванне – джакузи - бассейне и он бродил за прорабом, как сомнамбула.
- Всё, Степаныч... - сказал он обречённо, когда они под монотонное прорабское: « - плохо, плохо, плохо »... - покинули нечто сверкающее и провоцирующее, именуемое туалетом, хотя Колька так и не понял, что там, где там, и как там... - Ты можешь идти куда угодно, а я сейчас лягу тут в дверях с пулемётом и стану отстреливаться от всех вас до последнего холостого патрона... Или я здесь буду жить, или я тут помру... Кто-то другой сюда войдёт только через мой труп...
- Ладно!.. - наконец решительно сказал невозмутимый прораб. - Разберёмся!
Он повернулся к инопланетянину, немой тенью таскавшегося за ними по квартире.
- Везде так?.. - мрачно спросил он.
- Везде... - как-то неуверенно и испуганно ответили за инопланетянина стены.
       Степаныч решительно сел на диван - траву в спальне, достал из кармана застиранной куртки свою легендарную записнишку, приводившую в судорожное состояние всех бракоделов, и выудил откуда-то из-за пазухи вечное шариковое перо.
- Фундамент у дома есть? - обратился он к инопланетянину тоном прокурора.
- Да, конечно... - сознались стены. - Антигравитационная подушка с повышенным запасом прочности...
- Какая - какая такая подушка?.. - мрачно переспросил прораб, что-то коряво записывая.
- Антигравитационная... - послушно повторили перепуганные до смерти стены. - Типовой зазор...
- Ладно... - сказал Степаныч. - А куммуникации?.. Есть у вас тут куммуникации?!
- Какие куммуникации?.. - впервые удивились стены. – Мы таких не знаем…
- Ну, как же?.. - теперь удивился сам прораб. - Водопровод там, понимаешь... Канализация... Газ... Электричество... Телефон... Коллективные телеантенны... И прочее...
- А зачем?.. - снова удивились стены. - У нас тут всё полностью автономное! Позитронный реактор с неограниченным ресурсом... Замкнутая система утилизации... Лямбдаволны... Полимерификация...  Субметаллы и квазипороды... И прочее...
- Ясно... - удовлетворённо сказал Степаныч. - Показуха, значит... А вы о людях подумали?! О тех самых рядовых гражданах, которые вынуждены будут здесь обитать?!
       Стены подавленно молчали. Инопланетянин около моргающей от срыва кадровой синхронизации стены - экрана растерянно сводил и разводил то ли щупальцами, то ли руками.
- То-то же... - нравоучительно сказал Степаныч. - О людях вы, конечно, не подумали... Вы думали только о себе самих, когда строили здесь это безобразие. О ваших, а не о наших удобствах. А ведь жить здесь будут другие! С нашими запросами!
       Степаныч степенно развалился на как бы увядшем уже полуживом псевдодиване.
- Вот что, уважаемые... - важно изрёк прораб. - Если вы действительно хотите, чтобы в вашем доме жили люди, вам придётся улучшить в нём бытовые условия.
       Он стал медленно и внятно читать только что написанное им в записной книжке.
- Значит, первое замечание... Убрать вашу мебель... Народ любит разнообразие своих вкусов, а у вас тут, как я понял, всё на один ваш манер... Надо учесть, что кому-то нравятся этажерки, кому-то - шифоньеры, а кому-то - табуретки... И ещё... Жильцы приедут сюда со своим барахлом, которое им куда-то надо будет деть...

       …Дом нервно дёрнулся, и квартира мгновенно опустела. Исчезли даже удивительные люстры: по-видимому, инопланетяне сочли мебелью и их. Сгладились овальные закруглённые стены, появились углы. Через ещё сопротивлявшуюся переделкам дверь Колька увидел в прихожей антресоли и встроенные шкафы. Он испуганно хлопнул себя по карману, обрадовавшись тому, что сигары не исчезли вместе со столом и пустой коробкой. Даже та, которую он держал в руке, вынув изо рта.
- Второе, - продолжил Степаныч. - Это кино на стенах тоже убрать. У людей есть нормальные чёрные и цветные телевизоры. А если ваша техника поломается, кто её будет чинить? Вы, как я понимаю, улетите к себе, и мастера нам не оставите.

       …Моргающая стена окончательно погасла.
- Третье! - давил на податливого пришельца Степаныч. - Провести куммуникации! Народ должен платить государству за квартиры, значит, что-то должен у него и потреблять!

       …На голубом потолке в соответствии с желаниями прораба с хрустом образовался пятак с крючком для люстры,  а на одной из помутневших стен -  уродливый, но родной национальной принадлежностью выключатель. На кухне закапало, в туалете зажурчало.
- Четвёртое!! - громыхал прораб. - Сделайте нормальный лифт для перевозки людей и груза! А если и эта ваша штука откажет, и кто застрянет в междуэтажном перекрытии?!.

       …Где-то рядом, за стеной, коротко гуднуло. На кухне что-то звякнуло в резонанс.
- Пятое!!! - не унимался железосердый прораб. - Сделайте вы ему фундамент! И лучше перенесите дом на совершенно сухое место. Я понимаю, вам хотелось использовать бросовую территорию, но земля как-то надёжнее и привычнее...

       …Дом закачался. Колька испуганно выглянул в окно. Безразмерная лоджия была теперь усеяна осыпавшимися лепестками неземных цветов. Внизу он увидел родную стройплощадку, свой ударный, наполовину недостроенный объект, и покинутую ими недавно бытовку. Сверкающие дороги глупо упирались в пустое болото...
- И шестое!!!! - самодовольно скомандовал Степаныч, уже привычно почувствовавший себя полным хозяином положения. - Сделайте мне нормальные входные двери, нормальные лестничные площадки, и вообще нормальный человеческий дом! Без этих ваших архитектурных излишеств! Я сейчас внятно произносил?

       …Дом подпрыгнул, как от близкого катастрофического землетрясения или прямого попадания в него фугасной бомбы. С потолка градом посыпалась штукатурка.
       ШТУКАТУРКА?!! Колька огляделся, не веря...

       …Они находились в обычной трёхкомнатной « хрущёвке » - маломерке... Стены её были сикось-накось оклеены ещё советскими тусклыми, драными обоями. Сквозь заляпанные белилами окна с трудом продирались лучи уже взошедшего солнца. Было сыровато и прохладно. Неровный паркетный пол усыпал строительный мусор.
       Колька с жалостью глянул на инопланетянина. Тот с обвисшими конечностями уныло стоял в захламлённом углу. Похоже, он тоже был убит Степанычем наповал.
- Ну вот,  - довольно проговорил прораб, которого совершенно не проняло даже исчезновение чудо - дивана и жёсткое приземление стареющим задом на грязный пол. - Теперь уже совсем другое дело! А то была какая-то чепухреновина!
       Он любовно окинул хозяйским взглядом знакомую ему с самого детства картину.
- Спасибо за подарок!
       Степаныч простёр к инопланетянину уже освободившиеся от обличительного документа руки, желая благодарно пожать его щупальца. Тот растерянно подал их, запутавшись в своих руках и ногах.
- И это вы называете ком... комфо... комфор... - что-то стало заикаться: то ли стены, то ли сам инопланетянин.
       Стены заглохли, так и не одолев слишком сложного для них слова. Инопланетянин как-то бочком резво проскользнул в перекошенную входную дверь и исчез.
- Приходите к нам завтра! - крикнул ему вслед прораб. - Тогда поговорим всем нашим трудовом коллективом! А сегодня у нас выходной! Уикенд, так сказать...
       Стены были немы.
       Холодея от нехороших предчувствий, Колька нервно шагнул к ванной комнате...

       ...Ванная была сидячей... И стояла несколько косо... К стенам вкривь и вкось прилип грязно-серый кафель...
       Митрохин тяжко вздохнул.
- А какой был кайф...
- Пошли! - сказал Степаныч и дёрнул Кольку за рукав к выходу. - Тут уже всё хорошо!
       Они вышли на плохо прибранную лестничную площадку о четырёх дверях. На одной из дверей белой масляной краской было написано короткое матерное слово, на другой красовался неплохой шарж на Степаныча. Прораб привычно ткнулся в оставшиеся на площадке двери других квартир. Все они были перекошены и не заперты.
- Ага... - сказал Степаныч, не скрывая удовольствия, и нажал кнопку лифта. Тот, разумеется, не работал.
- Нормально... - опять довольно проворковал прораб. - Так всё и должно быть...

       Они долго спускались по ступенькам с шестнадцатого этажа, поминутно спотыкаясь об обломки бетонных плит и перепрыгивая через кучи мусора. Молчали. Степаныч, как всегда, был неразговорчив, а Колька всё никак не мог прийти в себя. Первоначально дом его ошеломил, потом прораб своими реконструкциями надолго оглушил...
       Наконец, они вышли на улицу. Вокруг была привычная строительная грязь и горы мусора. Помогая друг другу, они стали выбираться из рукотворного хаоса.

       ...Где-то рядом мощно заревело. С трудом балансируя на обломках изуродованных панелей, они повернулись к болоту. Из его сердцевины бил в небо огромный фонтан грязи и мутной воды, потом фонтан с грохотом опал, и под солнцем засверкала здоровенная летающая тарелка, стремительно набиравшая высоту. С оглушительным взрывом она в ста метрах от земли преодолела звуковой барьер и, экстренно набирая первую космическую скорость, двинула на околоземную орбиту...
       Колька со Степанычем наконец добрались до покинутой  бытовки. Митрохин в очередной раз нервно оглянулся на покинутый ими дом, ещё во что-то веря...

       ...Возле болота теперь стояла типовая панельная шестнадцатиэтажка с совершенно лилипутскими лоджиями и кухонными окнами – бойницами для войны с китайцами.
       Колька аж застонал, как от зубной боли.
- Эх, Степаныч... - обрёл он наконец дар речи. - А какой был дом! Светлая мечта человечества!
- Халтурная была работа! - возразил прораб. - Разве такое строят?! Нам такое не подойдёт!
- Степаныч... Степаныч... - не унимался скуливший Митрохин. - Ты же мечту загубил... И теперь уже ничего не исправить... Они, похоже, смотались от тебя насовсем... Ты и их довёл...
- Молод ты, Митрохин, - буркнул прораб. - Молод и зелен. И ничего-то ты в жизни пока не понимаешь! Я не отнял мечту, я её тебе исполнил! И не тебе одному!
       Колька вдруг разозлился.
- Какое - исполнил?! Издеваешься, да?!
       Степаныч хмыкнул.
- А ты слухай сюда, недоросль, и повнимательнее... Какая у тебя нонче очередь на квартиру? Вспомнил?.. А теперь посчитай, сколько квартир в этом доме!..
       Колька глянул на новостройку и молча зашевелил побледневшими от огорчения губами.
- Сосчитал? - нетерпеливо спросил его прораб. - Вписывается? Вот я и говорю! А если бы дом остался, как есть?.. Да тебя бы просто посмотреть к нему не подпустили, а не то что жить!
       Степаныч многозначительно подмигнул обалдевшему от неожиданного оборота событий Кольке.
- А жили бы в этом доме не нашего поля ягоды... Смекаешь, какие именно фрукты?…
       Он по старой привычке показал пальцем вверх. Колька посмотрел на исполосованное самолётами небо и понял.
- Когда-то они теперь прилетят... - продолжал умудрённый жизнью прораб. - А мы пока будем распределять неожиданное жильё. В нашем родном СМУ, потому как дом на нашей территории. И мы с тобой можно сказать его соавторы. Смекаешь? Вот так-то! Покупать в нём квартиры вряд ли кто из богатеньких шибко захочет, а потому они по списку достанутся нашим почти бомжам вроде тебя.
       У Кольки округлились глаза.
- Ну, ты и голова! Ну, ты и башка! Степаныч, да тебе же цены нет! Золотой ты человек для трудового народа! Валютный человек! Отчим российской демократии!
- А я что говорю?! - прораб самодовольно выпятил вперёд осанистый животик. - А ты что?! Заладил: мечта, мечта! Вот она, твоя мечта! Считай, что ордер у тебя уже в кармане! И премия за экономию стройматериалов - тоже! Я о тебе замолвлю словечко, где надо!
       Колька довольно растянул рот до ушей, сунул руку в карман штанов, вынул оттуда воображаемый ордер, развернул его, прочёл, опять беззвучно шевеля губами, потом аккуратно сложил, спрятал в кармане рубашки на груди, ласково погладил это место ладошкой, и, молодецки свистнув, сделал вокруг Степаныча почётный круг « цыганочки ».
       Прораб важно кивал лысой головой.
- Пиво у нас ещё осталось?.. - неожиданно спросил он. – Или мы всё выжрали?
- Осталось... - Колька пошёл на второй круг. - Бутылки две... А может, даже и три...
- Надо бы по традиции обмыть будущий ордерок - то... – многозначительно намекнул Степаныч. - Не каждый день тебе такое счастье выпадает. А то ещё вдруг сорвётся...
       Митрохин резко затормозил и трижды яростно плюнул через грязное от белил левое плечо.
- Тьфу! Тьфу!! Тьфу на тебя, Степаныч!!! Не сглазь!!! Один раз ты уже делов натворил!!!

       Уже в дверях бытовки, слыша, как в ней гремит пустыми бутылками из-под пива в поисках полной « золотой мужик », Колька оглянулся на СВОЙ дом, и с удовольствием подумал о том, что в ближайшее время, наверное, покинет опостылевшую общагу.У него будет жильё! ЕГО!! СОБСТВЕННОЕ!!! Если Степаныч обещал, значит, сделает! Такой он человек!
- «Женюсь! - подумал Колька, мысленно уже затаскивая свой небогатый багаж в новую квартиру. - Cразу же как только! А то Любка обязательно сбежит к другому... »
       О совсем недавней Светлой Мечте Человечества он уже напрочь и навсегда забыл...

                Самые  красивые
                воздушные  замки
                строятся
                на  пустом 
                месте.