Одиночество

Не верь мне, милая.
Влад Сташевский


Глава первая
СРЕДИ ПУСТОТЫ

Олег никогда не задумывался, почему он один. Его вообще мало, что интересовало в этой жизни, кроме музыки. Это был его мир, в котором он находил ответы на все интересующие вопросы. Он не был добрым, каким его считали учителя и знакомые родителей. В его душе царил мрак, который мог бы испугать даже тех, кто издевался над ним изо дня в день. Но Олег лишь копил свои обиды, ждал той самой последней капли, что переполнит чашу терпения и выплеснет его ненависть потоком концентрированной кислоты на головы тех, кого называли его одноклассниками.
Девочки из класса (или уже не девочки?) тоже не оставляли Олега без своего внимания. Нельзя сказать, что они издевались над ним. Нет, этого не было. Они просто… доставали его своими тупыми шутками, всячески пытаясь высмеять его непохожесть на других, его нежелание быть как все.
Как-то раз во время дежурства по школе, когда Олег стоял напротив туалета на втором этаже (по нелепой иронии судьбы его всегда ставили именно сюда) и следил за порядком, к нему подошли две одноклассницы и, пряча фальшивые улыбки, спросили, заглядывая ему в глаза:
— У тебя дома есть шарики?
Олег отвернулся от них и подошёл к фонтанчику с питьевой водой, делая вид, что у него сильно пересохло в горле, пока девчонки не ушли в дальний конец коридора, умирая со смеху, довольные произведённым эффектом и собой. Олег знал, что они имели в виду под словом “шарики”, как знал и то, что большинство девчонок в классе принимают противозачаточные таблетки. Он был достаточно умным, чтобы пропускать глупые вопросы мимо ушей.
Олег мало заботился о своём внешнем виде. Он никогда не гнался за модой, ходил в том, что ещё можно было носить, категорически отвергая настоятельные пожелания родителей купить ему новые брюки, ботинки или куртку. Да и ходить-то ему было особо некуда: большую часть времени он проводил дома, слушая музыку или читая книги. Но больше всего он не любил причёсываться и подстригаться, делая это крайне редко и только по необходимости, когда волосы откровенно начинали лезть в глаза, мешая нормальному восприятию так ненавистного ему окружающего мира. Олег редко смотрелся в зеркало; то, что он там видел, совсем не нравилось ему и часто приводило к тому, что он часами сидел в своей комнате, думая о том, когда же всё это закончится: его лоб аккуратным узором покрывали маленькие красные прыщи. Он каждый день после школы наносил на лоб специальный крем, чтобы избавиться от этой напасти, но все попытки хоть как-то исправить ситуацию были тщетны.
Олег был среднего роста, чуть полноват. У него были чёрные волосы, вечно всклокоченные, представляющие собой причесон под названием «Я у мамы вместо швабры». Он носил очки, за что получил кличку «Косой». В школе к нему по-другому и не обращались, вечно подшучивая: «Окосянка, сэр!» Олег был достаточно развит для своего возраста, но от уроков физкультуры старался отлынивать, выдумывая на ходу уважительные и неуважительные причины, а зачастую прибегая к неприкрытой лжи. Единственное, что он любил делать на уроках физкультуры, — это бегать. С детства он постоянно ездил на велосипеде, поэтому подобные нагрузки были для него приятны.
У Олега была старшая сестра Света. Иногда с ней можно было поговорить о чём-нибудь, но в остальное время она была порядочной стервой. В детстве они постоянно дрались до крови, выясняя отношения. Олегу вечно доставалось в этих битвах, за что он ненавидел свою сестру лютой ненавистью. Он не мог дождаться того дня, когда её не будет в этой квартире. Характер у неё был просто отвратительный. Она вечно обманывала родителей и учителей, за что те часто выговаривали родителям в непечатных выражениях, никого не стесняясь. Светке частенько доставалось от родителей за её наглое, отвратительное поведение, о чём Олег тайно радовался, думая: «Так этой дуре и надо!»
Учился Олег хорошо, но иногда получал и очень плохие оценки, зачастую игнорируя справедливые замечания учителей. Он всегда сидел на задней парте, только там ощущая себя в безопасности от учителей и одноклассников. Сидел он один, с тайным злорадством оглядывая класс. Олег то и дело смотрел на часы, ожидая окончания урока. Он никак не мог избавиться от этой привычки, но это его мало заботило. Ему нравилось чувствовать неумолимое движение времени.
Словно в наказание за его независимый нрав, Олега из года в год назначали политинформатором. Он считал самым неблагодарным делом стоять перед всем классом и рассказывать последние события в мире, когда никто даже не собирается делать вид, что слушает. А ты вынужден держать в руках тетрадь или газету и зачитывать информацию о засухе в Эфиопии или убийстве Индиры Ганди, прекрасно понимая, что это никого не интересует, даже тебя самого. Однажды Олег вообще не стал делать политинформацию, за что получил нагоняй от классной руководительницы после уроков. С того дня он не увиливал от своего идиотского поручения. Благо, делать-то особо ничего не надо было самому. В среду после уроков всем политинформаторам давали необходимые тезисы для доклада в четверг перед первым уроком. Всего дел-то.
Школа была для Олега серьёзным испытанием на прочность. Он прекрасно понимал, что ему необходимо получить образование, чтобы потом поступить в институт. Но враждебное отношение одноклассников было частой причиной того, что он просто убегал домой, доведённый до полного отчаяния, после чего он вообще боялся идти в школу. Олег не видел никакого выхода из такого положения. Он был один против всех. Иногда он пытался бороться, но ему редко что удавалось. Но, доведённый до полного отчаяния, Олег был страшен в гневе. В такие моменты обычно вмешивались учителя, и ему доставалось больше всех: его дневник украшало красочное замечание.
Так он и жил, ощущая вокруг себя непонимание, враждебность и неприкрытую ненависть. Ощущая пустоту.
Единственной отрадой в этом жестоком мире для него была музыка. С того дня, как родители купили ему магнитофон, Олег открыл для себя нечто новое и интересное. Сначала он увлекался дешёвенькой попсой: ему нравились песни, над которыми не надо было задумываться. Но, услышав однажды песню шведской рок-группы «Европа» «Финальный отсчёт». Он всерьёз заболел хард-роком, понимая, что только в этой музыке найдёт для себя ответы на все вопросы. Это случилось весной 1988 года.
Олег тогда ещё не знал, что его книжная полка будет полностью забита катушками с магнитной лентой, на которых не будет ничего, кроме хард-рока и металла. А пока он ещё только начинал врубаться в эту дьявольскую музыку, не подозревая о таких направлениях как дэт-метал и трэш. Олег теперь ни дня не мог прожить без того, чтобы не прослушать пару катушек в наушниках, так как родители не разрешали громко слушать подобную музыку через колонки.  Магнитофон стоял у него прямо на письменном столе. Каждый месяц Олег покупал две-три новые катушки с тяжёлым роком. Постепенно у него сформировался свой вкус, отличный от мнения специализированных журналов.
Слушая музыку, он чувствовал себя совершенно другим человеком, сильным, уверенным в себе, но, в то же время, немного сумасшедшим. Простое гитарное соло могло завести его до такой степени, что он начинал носиться по комнате, подражая Стиву Вэю или Майклу Шенкеру, представляя, что в руках у него гитара. Но Олег позволял себе такие выходки, когда никого не было дома, иначе родители могли подумать, что у него не всё в порядке с головой, а он и так состоял на учёте у невропатолога. Так или иначе, музыка помогала ему во всём. Именно музыка послужила толчком к сочинению стихов.
В тот день у Олега было плохое настроение, несмотря на то, что, на улице стояла прекрасная летняя погода. До начала учебного года оставалось ещё больше месяца. Он закончил десятый класс хорошо. Оставался последний год вынужденного мучения. С утра Олег ходил по комнате как пришибленный. Ему ничего не хотелось делать. Он никак не мог подобрать подходящую музыку для того, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. В какой-то момент он даже подумал о самоубийстве, но отбросил эту идею как несвоевременную. «Я ещё оставлю свой след в этом мире», — промелькнуло у него в голове.
Отбросив все сомнения, Олег выбрал последний альбом группы «Ария» с книжной полки, наполовину заполненной катушками. Этот альбом ему очень нравился как музыкой, так и текстами. Название его — «Игра с огнём» — завораживало. Эту катушку он выменял в студии звукозаписи на кассету «BASF», которую подарил ему двоюродный брат. Тогда у Олега не было денег, чтобы купить новую катушку, и он решил попробовать сделать обмен. Он пошёл в студию, прихватив с собой подарок брата. Он был уверен, что ему повезёт. И не ошибся. Сказав, что ему хотелось бы из записей, Олег отдал кассету и через минуту уже выходил из дверей студии с новой катушкой, на которой было напечатано название группы, название альбома и год записи. Дома он сразу поставил катушку на магнитофон и полтора часа тащился от прекрасной музыки. На второй стороне была записана неизвестная группа «Хопо», которая исполняла довольно оригинальную музыку.
Олег включил магнитофон, поставил регулятор громкости в среднее положение и встал между колонками, чтобы находиться в центре музыки, воспринимая настоящее стерео. Когда начала звучать музыка, в его голове словно что-то включилось, стали приходить какие-то слова, строки, рифмы. «Интересно», — подумал он, сев за письменный стол и взяв в руки листок бумаги, которой был забит весь нижний ящик. Олег начал записывать то, что приходило ему в голову. Получилось перестроечное стихотворение, которое он назвал «Взгляд».
Если бы Олегу сказали, что он когда-нибудь будет писать стихи, он промолчал бы, но про себя, скорее всего, подумал: «Да пошёл ты!.. Не будет этого никогда». Но сейчас он смотрел на то, что накарябал своим неряшливым почерком на мятом листе бумаги в клеточку, почерком, за который его постоянно ругали учителя, начиная с первого класса, подумывая о том, не сошёл ли он с ума. Не успел он, как следует обдумать эту мысль, а его рука уже выводила каракули нового стихотворения. В этом было что-то сверхъестественное, нереальное. «Точно крыша поехала», — пробормотал он. Закончив писать, он поставил в конце стихотворения многоточие, потому что лист закончился, а другой брать он не решился, чтобы, чего доброго, не сдвинуться окончательно.
Музыка отошла на задний план. Олег сидел в полном недоумении, глядя на то, что написал. У него вдруг возникло странное ощущение, что всё это уже когда-то происходило с ним. Но это было так же бессмысленно, как мысль о самоубийстве, промелькнувшая утром. Он всё не мог взять в толк, что же такое он сотворил. Стихи были не то, чтобы плохие, но далеки от того, чтобы их можно было кому-нибудь показывать. Да и показывать-то было некому, кроме родителей.
Олег как во сне подошёл к магнитофону и включил обратную перемотку. Он вдруг резко ощутил своё одиночество. Убрав катушку на полку, он сел в кресло и откинул голову на сплетённые пальцы рук. Что-то изменилось в нём окончательно и бесповоротно. Он вдруг понял, насколько он несчастен среди всей этой пустоты, жестокости и несправедливости. Это новое, непривычное для него ощущение было сильным, тяжёлым, угнетающим. В такой тёплый солнечный день в середине лета подобные мысли не несли в себе ничего хорошего, разрушая его печальное спокойствие и отчуждённость.
Можно сказать, что он сломался, устал, расклеился. Но это было далеко не так. Где-то глубоко внутри Олег чувствовал зарождение новой силы, которая изменит всю его жизнь. Но для этого ему нужен кто-нибудь, кто мог бы помочь, поддержать и понять.
У Олега давно уже сформировалась одна навязчивая идея, которую он очень хотел претворить в жизнь. Но, учитывая его не самую привлекательную внешность, он боялся, что всё это останется лишь несбыточной мечтой. Не имея возможности отомстить всем своим обидчикам, Олег придумал нечто оригинальное. Он мечтал, что в него влюбится красивая девушка, а он просто станет игнорировать её чувства. Олег прекрасно понимал, что это подлый поступок, но его ненависть ко всему миру была сильнее.
Олег медленно оглядел свою комнату строгим взглядом. Плакаты и постеры рок групп приобрели для него новый смысл. Магнитофон как некое священное божество возвышался на тумбочке, куда он переставил его накануне. Рядом стоял усилитель, сверкающий начищенными до зеркального блеска ручками и переключателями. На нём лежали наушники, которые выглядели неуклюже рядом с современными устройствами звуковоспроизведения. От усилителя тянулись провода к колонкам, которые висели на стенах, образуя угол 90 градусов, что противоречило устоявшимся нормам расстановки акустики. Ещё в комнате стояла скрипучая кровать, над которой на стене висел ковёр, письменный стол, два стула, кресло и шкаф с большим зеркалом на средней дверце. Шкаф был старый, лак на нём давно потрескался и местами отвалился небольшими кусочками. На письменном столе постоянно лежали какие-нибудь журналы. Старая лампа с облупившейся белой краской и раздражающей синей кнопкой походила на древнего монстра, поражённого тяжёлым недугом позвоночника.
Скоро стол стал для Олега любимым местом в комнате наряду с тумбочкой, на которой стоял магнитофон и усилитель. Вечерами он подолгу сидел над листом бумаги с ручкой, пытаясь написать очередное творение. Олег смирился с тем, что начал писать стихи, уже ближе к школе, когда за окном начали желтеть первые листочки. Тогда он понял, что осень станет его любимым временем года. Он подолгу смотрел в окно, в котором отражался свет настольной лампы. В голову приходили разные мысли, большинство из которых подготавливали его к тому, чтобы сделать первый шаг на пути к своей мечте. Он ещё точно не знал, что нужно сделать для этого, но был абсолютно уверен в том, что на улице знакомиться ни с кем не будет.
Была ещё одна возможность познакомиться с кем-нибудь — ответить на объявление в молодёжной газете «Юность», но Олег не был уверен, что получит ответ на своё письмо, тем более что почерк у него был отталкивающе-ужасен. Вряд ли кто захочет разбирать его каракули.
Тем временем начались занятия в школе, отодвинув на второй план все эти проблемы. Но с каждым днём Олег всё острее ощущал свою отчуждённость от мира, отражая это в своих стихах, постепенно отходя от политической тематики в сторону лирических тем, перекладывая на стихи свои переживания, которые всё больше и больше захватывали его.
Именно стихи и натолкнули Олега на то, чтобы самому опубликовать объявление в газете. Это случилось в середине сентября 1989 года в субботу. Он сидел за столом в своей комнате, как вдруг в его голове чётко возник текст. Олег схватил бумагу и ручку и начал писать. На бумагу ложились слова: «Кругом пустота и никого…»


Глава вторая
27+3

Олег прекрасно понимал, что, сочинив стандартное объявление, он вполне может остаться ни с чем. Отложив в сторону ручку, он долго любовался на свой шедевр. Он даже позволил себе улыбнуться, чего не делал с детства, когда весь мир был прост и прекрасен как дивная сказка. Он ликовал. Олег аккуратно сложил листок бумаги и запечатал в конверт, написав адрес. «Всем покажу», — пробормотал он зловещим шёпотом, глядя на постер «Металлики». Глаза его при этом светились холодным дьявольским огнём.
        Олег взял письмо и вышел из комнаты, заперев дверь на ключ, чего раньше никогда не делал. Родители сидели в большой комнате и смотрели телевизор, с неподдельным интересом глядя на экран. Телевизор был старый, ламповый, чёрно-белый и давно просился на выброс, но денег на покупку нового телевизора всё время не хватало. Отец давно собирался купить цветной, но дальше слов дело не двигалось. Впрочем, слова у него почти всегда расходились с делом.
Олег заглянул в комнату к родителям.
— Мам, дай мне денег, — попросил он.
— Сколько тебе?
— Рублей пять.
— Возьми у меня в сумке в кошельке.
— Хорошо, — ответил Олег и закрыл дверь в комнату.
Он нашёл мамину сумку и достал из кошелька замусоленную трёшку и два новеньких рубля. Надев ботинки и куртку, Олег вышел на улицу и огляделся по сторонам. Двор был в полнейшем запустении. Когда-то около домов были разбиты аккуратные палисадники, окружённые деревянными заборчиками. В середине двора находилась агитплощадка в виде деревянной сцены, за которой был укреплён лозунг: «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи!». Перед сценой стояли два ряда скамеек, на которых в свободное от собраний время любили почесать языки бабушки-старушки, к ночи освобождая место для сборища молодёжи, которая играла в карты, слушала на полную громкость магнитофон, пила дешёвое вино и курила болгарские сигареты, когда водились деньги. Теперь же ничего этого не было. С началом перестройки собрания проводились всё реже и реже, пока совсем не прекратились. Потом исчезли и лавочки вместе со сценой, а доски растащили предприимчивые граждане, тихо благодаря детей за беспредел.
Олег обогнул дом и быстрым шагом пошёл на почту, глядя себе под ноги. День выдался пасмурный. Временами накрапывал мелкий дождь, тихо шурша желтеющими листьями на деревьях. В мелких лужицах отражалось унылое серое небо. Тучи тревожно нависли над землёй плотной стеной. В их молчаливом безразличии читалась затаённая боль и тоска.
На почте Олег заполнил бланк почтового перевода на три рубля, чтобы его объявление напечатали в газете. Он подал бланк в окошечко, отстояв небольшую очередь.
— Напишите, за что вы переводите деньги, в графе «для письменного сообщения».
Олег взял бланк и написал: «За публикацию объявления». Он подал бумагу вместе с деньгами. Получив квитанцию, он вышел на улицу. Он положил квитанцию в конверт и заклеил его. Проверив адрес, Олег бросил письмо в красный почтовый ящик. Он был вполне удовлетворён тем, что, наконец, решился на этот шаг, который может приблизить его к осуществлению мечты. В прекрасном расположении духа он пошёл домой, глядя на медленно падающие листья.
Весь оставшийся день он слушал музыку. В голове крутились какие-то стихи, но записывать их Олег не хотел. Ему было не до этого. Он нехотя сделал письменные уроки и убрал учебники и тетради в дипломат. Олег всегда делал только письменные задания. Такие предметы, как история и литература, его совершенно не интересовали. Он никогда не читал то, что задавали, но при этом умудрялся сдавать все зачёты и писать сочинения.
Олег достал из верхнего ящика стола пакет, в котором лежали стихи. Их было не так много, но новые стихи появлялись довольно часто, иногда по два-три за раз. Перебирая свои стихи, он обнаружил, что, несмотря на всю их непричёсанность и откровенную лажу, в них что-то есть, какая-то душевность, искренность и красота. Это был его взгляд на мир, мир, который не хотел признавать таких людей, как он сам. Олег по несколько раз перечитывал любимые стихи, которые заставляли вновь и вновь чувствовать свою ненужность в этом мире.
Выключив магнитофон и убрав стихи, Олег лёг спать. Он всегда ложился спать в одно и то же время — в девять часов вечера. Он очень любил это таинственное время суток. Засыпал Олег обычно не сразу, подолгу ворочаясь в кровати, прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. Он хотел почувствовать сам момент засыпания, когда тело расслабляется, отправляясь в путешествие по лабиринтам снов. Но это ему никогда не удавалось
Олег лёг на живот, спрятав руки под подушку и укрывшись тёплым одеялом. Сон долго не приходил, но, когда он готов был уже соскользнуть в его нежные объятия, ему вдруг вспомнилась девчонка, которая снилась когда-то в детстве. Он до мельчайших подробностей вспомнил свой детский сон, даже ощутил на своих щеках дождевые капли, мокрые и холодные. «Она была лучше любого парня», — произнёс Олег в подушку. Эта фраза всплыла на поверхность его памяти как подводная лодка. Олег провёл правой ладонью по щекам. Щеки были мокрые… от слёз. Он перевернулся на спину и уставился в потолок широко открытыми глазами, из которых медленно катились солёные слёзы, унося с собой его прошлое, его память и душу.
Этот сон был его лучшим детским воспоминанием, таким живым и реальным, что казалось, будто он сам проникает в тот таинственный мир, временно исчезая из настоящего. Олег стоял на перроне железнодорожного вокзала, прощаясь с девушкой. Она уезжала за границу, где была её родина, её дом, её друзья. Они познакомились совершенно случайно. Мария прекрасно говорила по-русски, словно это был её родной язык. Она приехала в Москву на каникулы из Германии. За те несколько часов, что они провели вместе, Олег и Мария подружились. Им было тяжело расставаться.
Они стояли на перроне под мелким дождиком, грустно глядя друг на друга, не в силах что-либо произнести от волнения. Они расставались навсегда, прекрасно понимая, что никогда больше не увидятся. Мария засунула руки глубоко в карманы потёртых джинсов. По её щекам катились слёзы, смешиваясь с холодными каплями дождя. Когда поезд тронулся, она легко прыгнула в вагон и, держась за поручень, долго махала Олегу рукой. Он махал в ответ, пока поезд не скрылся из виду.
— Она была лучше любого парня, — вновь произнёс Олег и отвернулся к стенке, утирая слёзы и… дождевые капли, появившиеся из его сна. Конечно, это было лишь в его воображении.
Вскоре Олег уснул. Ночь ревниво охраняла его сон, полный тайн и загадок. Это был один из тех снов, которые не запоминаются, мгновенно стираясь из памяти после пробуждения. За окном гулял ветер, словно потерявшийся в ночи путник, заигрывая с редкими оставшимися листьями лип и тополей, которые росли во дворе и на улице. В его печальном одиночестве чувствовалась сила и уверенность бойца, вышедшего на бой со всем миром. Бой, в котором не может быть победителя.
Олег проснулся в прекрасном расположении духа. Но его радость тут же сменилась разочарованием: он не любил воскресения, да и вообще все праздники. В такие дни он старался не высовываться из своей комнаты, испытывая странную смесь раздражения и разочарования. Причину этих чувств Олег сам не понимал, но, вместе с тем, это угнетало его, давило, причиняя всё новые и новые страдания. Олег просто не знал, куда себя деть, тупо глядя в окно на улицу.
Олег лениво свесил ноги с кровати и надел носки, долго глядя перед собой. Через некоторое время он оделся в старую майку и трико и заправил постель, аккуратно поставив углом подушку на покрывало, являя собой, непризнанный гений медлительности и изысканной точности движений, доведённых порой до холодного автоматизма робота. В такие дни он не любил спешить.
На кухне родители уже давно завтракали, обмениваясь раздражёнными репликами. Олег молча присоединился к ним, даже позабыв умыться. Его волосы как обычно были спутаны в невообразимый бесформенный ком с торчащими в разные стороны «антеннами». На замечание отца он лишь тупо посмотрел в его сторону и промолчал. Олег молча налил себе чай в любимый бокал и выпил его, глядя в окно.
— Олег, ты что, не с той ноги встал? — спросила мама.
— Нет, — буркнул он, вставая из-за стола.
— Сегодня воскресенье, — напомнил отец, прожевав последний кусок бутерброда с маслом.
— Я не люблю воскресенья, — сказал Олег и ушёл в комнату, не помыв свой бокал.
 Закрыв дверь своей комнаты изнутри, он долго стоял перед книжной полкой, выбирая катушку, которую хотел бы послушать. Олег перебирал те немногие записи, что у него были, но так ничего и не выбрал. Его настроение медленно сползало по наклонной плоскости разочарования, оставляя в душе неприятный осадок пустоты и одиночества. День тянулся бесконечно. Олег смотрел, как меняются цифры на электронном табло наручных часов, подаренных отцом на день рождения, думая о том, когда напечатают его объявление в газете. Возможно, тогда у него поднимется настроение.
Но ждать пришлось почти три недели. Все эти дни Олег как обычно ходил в школу, учил уроки, слушал музыку, читал книги. Но эта внешняя похожесть на его обычную жизнь скрывала под собой нового человека, который перестал бояться людей, изо дня в день издевавшихся над ним. Но они ещё не знали об этом, не подозревали, что вскоре их власть закончится навсегда. В один день.
Это случилось в четверг, за два дня до публикации его объявления в газете «Юность». В тот день у Олега было прекрасное настроение, хотя он и чувствовал, что именно сегодня найдутся желающие его испортить. Бить, возможно, не будут, но поиздеваются вовсю, как обычно. «Будь что будет», — подумал он, уходя в школу.
После уроков решили провести комсомольское собрание. Тут сразу следует оговориться: Олег не был комсомольцем. Это было, по крайней мере, странно. Как-то на призывном пункте во время прохождения медкомиссии Олег решил заглянуть в своё дело, ожидая очереди к хирургу. Хотя он и не отличался особым любопытством. Олег обнаружил в папке среди тестов и заключений врачей свою характеристику, написанную в школе, которая его очень удивила. Учителя расписывали Олега в превосходных степенях, но с одной маленькой оговоркой: «сам инициативы не проявляет». То есть не лезет, куда не просят, что не так уж и плохо. Учитывая такую характеристику, было весьма странно, что его не приняли в комсомол… единственного из всей школы, хотя даже отпетые хулиганы и откровенные тупицы без проблем влились в ряды членов ВЛКСМ.
Услышав звонок, Олег собрал учебники и тетради в «дипломат» и вышел из кабинета быстрым шагом. Мимо него по коридору проносились младшие школьники. Он шёл быстро, но не бежал, чтобы не привлекать к себе внимание. У раздевалки толпились школьники, не желая ни на минуту задерживаться в этом храме знаний. Олег с трудом пробился сквозь толпу ребят, когда услышал за спиной топот и крик: «Стой, Косой! Ты куда?» Олег обернулся на голос. Сердце его бешено колотилось в груди от ненависти и волнения. К нему приближались три верных мучителя. В их глазах горел недобрый огонёк, а лица были перекошены от злобы.
— Ты куда собрался? — спросил Соловьёв по кличке Крыса.
— Домой, — ответил Олег и вернулся в раздевалку.
— Сейчас собрание, — зло сказал Гилязов — Слон. — Ты не имеешь права уходить.
Троица не отступала ни на шаг. Олег тем временем нашёл свою куртку и надел её. Его развернули чьи-то сильные руки.
— Ты никуда не пойдёшь, — заявил Крыса.
— А я не комсомолец, — пряча раздражение, ответил Олег.
— А мне до ****ы! — громко заявил третий бессменный участник компании, схватив Олега за куртку звериной хваткой.
— Да пошёл ты, козёл! — крикнул Олег ему в лицо.
Сделав обманное движение, он вырвался из цепких объятий и, схватив «дипломат», пулей рванул к выходу, расталкивая на бегу малышню и не обращая внимания на замечания учителей. Погоня уже началась, но у Олега было небольшое преимущество, которым он сегодня воспользуется как никогда раньше. Но всё же ему не повезло. В дверях его догнал Козин, положив руки на плечо Олегу. 
— Ты всегда плохо бегал, Косой, — заявил он, когда Олег повернулся к нему лицом.
— Чего тебе от меня надо?
— Пойдем, выйдем, — сказал он и махнул Крысе и Слону, приглашая их присоединиться к начинающемуся веселью.
— Я никуда не пойду, — твёрдо заявил Олег, поставив «дипломат» недалеко от себя, чтобы в любой момент схватить его и убежать домой.
— Ты что, боишься? — издевательски спросил подошедший Слон. — Мы всё равно тебя вытащим из школы, но тогда тебе придётся долго просить прощения, чтобы мы тебя не сильно били. А бить мы умеем так, что следов не останется. И ты никому не сможешь пожаловаться, потому что тогда тебе вообще конец. Ты понял?
— Нет, — ответил Олег.
Они стояли прямо перед ним, глядя на него затуманенными ненавистью глазами. Олег смотрел на них со смешанным чувством отвращения и страха. Мимо них проходили дети с радостными улыбками на лицах.
— Ладно, Косой, — произнёс Козин. — Придётся принимать срочные меры.
Олег уже приготовился к сопротивлению, но увидел позади троицы классную руководительницу.
— Что вы тут делаете и почему не на собрании? — спросила она.
— Мы сейчас идём, — сказал Соловьёв — Крыса бархатным голоском.
— Я вас жду, — сказала учительница и скрылась в школе.
Соловьёв и Гилязов повернулись, чтобы уходить. Олег остался наедине с Козиным.
— Как ты меня назвал у раздевалки, урод?
— Как слышал.
Козин сделал шаг к Олегу и сжал кулаки.
— Повтори, сука, что ты сейчас сказал?
Олег устал от этого придурка. Теперь они были один на один. Надо что-то предпринять, думал Олег. Он никогда в жизни не дрался. Он считал драку ниже своего человеческого достоинства. Похоже, сегодня придётся пересмотреть свои привычки. Козин сделал ещё один шаг в сторону Олега, и это решило всё. Олег сжал правую ладонь в кулак и со всей силы ударил своего обидчика в нос.
Удар получился отменный. Козин пошатнулся, зажимая нос обеими руками. Из-под пальцев потекла кровь, делая его похожим на вампира из дешёвого фильма ужасов. Но Олег не стал разглядывать это отвратительное произведение своих рук. Он схватил «дипломат» и побежал прочь от школы, хлопнув тяжёлой дверью.
Он не сбавлял темпа до самого дома, лишь в подъезде он на секунду остановился на площадке между первым и вторым этажом. Переведя дыхание, он поднялся на свою площадку и открыл дверь квартиры. Поставив «дипломат», Олег запер дверь и повесил куртку на вешалку. Сердце его с трудом успокаивалось после десятиминутного марафона. Начала болеть голова, что говорило о перенапряжении и усталости. Все хорошее настроение псу под хвост.
Олег отпер дверь своей комнаты, вошёл и поставил «дипломат» под стол. В голове, будто кто-то запустил гигантский колокол. Головные боли время от времени посещали его, но сегодня было что-то особенное и немного пугающее. Посидев несколько минут на стуле, пытаясь хоть как-то сосредоточиться, Олег пошел в большую комнату за таблетками. Покопавшись в коробке с лекарствами, он выудил оттуда знакомую безликую упаковку «Пенталгина» и достал одну таблетку. На кухне он налил в стакан воды и запил таблетку. Есть совершенно не хотелось.
Через полчаса, когда голова успокоилась, Олег быстро сделал уроки под забойный рок-н-ролл группы «Мотли Крю». Музыка также помогала забыть и то, что произошло в школе. Вернее, не забыть, а скорее воспринимать спокойнее. Хотя он знал, что завтра могут возникнуть куда более серьёзные проблемы, если удача отвернется от него, а она и так не сильно жаловала его, насколько он себя помнил. Завтра, возможно, ему вообще не дадут уйти из школы, а, затащив в нижний спортзал, отработают на нём свою знаменитую технику ударов-без-синяков.
Олег хорошо помнил, как в восьмом классе обработали Мурашова.  Он получил серьёзное сотрясение мозга. Доказать ничего не смогли, потому что следов совсем не было, за исключением одной царапины, оставленной его сумасшедшей мамашей, когда тот пришёл домой в рваной кожаной куртке, которую надел первый раз. Зная крутой нрав его матери, большинство склонялось к тому, что именно она избила своего любимого сынка.
Но это было не так.
Олег был свидетелем той кровавой бойни, потому что дракой это трудно было назвать. Он наблюдал, как избивают Мурашова, из окна дома напротив, стоя между этажами на лестничной площадке. Когда бойня переместилась из детсада во двор, Олег решил не испытывать дальше судьбу и быстро ретировался, припустив в свой двор, что находился рядом.
Воспоминания на время увели его от действительности. Магнитофон уже успел отключиться. Красный ракорд на конце ленты свисал до пола. Олег заправил его на свободную катушку и, включив магнитофон, перемотал ленту на начало и убрал в коробку. После этого он сел за стол, достал чистый лист бумаги и стал записывать стихотворение, только что пришедшее ему в голову. Прочитав то, что у него получилось, Олег вполне остался доволен результатом.
На следующий день в школе ничего особенного не произошло. Хотя Козин и посматривал на него угрожающе, попыток реванша не предпринимал. Все были заняты тем, что глазели на нового паренька. Он был ужасно толстый и неуклюжий. К нему сразу прилипла кличка «Парень с клином» за то, что в его брюки сзади был вшит довольно широкий кусок ткани. А на одной из перемен к Олегу подошёл Соловьёв и сказал:
— Ты, Косой, нормальный парень. Мы тебя больше не тронем. Теперь мы будем заниматься новеньким, Мосягиным, этой жирной кучей дерьма. А вчера ты Козину здорово врезал, ей-богу.
В знак примирения Соловьёв похлопал Олега по плечу и пошёл заниматься новеньким, которого окружила вся компания. «Я тебе не завидую, парень», — подумал Олег и зашёл в кабинет химии готовиться к уроку. C этого дня к нему никто не приставал.
В субботу Олег, не спеша, шёл из школы. По пути он заглянул в киоск «Союзпечати». Внимательно рассмотрев витрину, Олег пошёл дальше под унылым серым небом, на котором собирался дождь, готовый превратиться в унылую бесконечную песню.
Дома его ждали. Мама сразу протянула ему газету «Юность» со словами:
— Там твоё объявление напечатали.
— Да ты чё? Правда, что ли? — искренне удивился Олег.
— Конечно. Раздевайся, сам прочитаешь.
— Я сейчас, — ответил он, вешая куртку. На его лице засияла улыбка.
Олег снял ботинки и прошёл в свою комнату с дипломатом и газетой в руках. Поставив «дипломат» около стола, он развернул газету и нашёл рубрику “Мой адрес”. Пробежав глазами по объявлениям, он без труда нашёл своё под номером 607. В редакции чуть исправили его текст, но от этого он стал ещё более привлекательным и, как показалось Олегу, более интересным. Он прочитал объявление несколько раз, всё ещё не веря своим глазам. Теперь осталось только ждать писем и надеяться на лучшее.
Через полторы недели Олег смог убедиться в силе своего воздействия на девичьи сердца. Он рассчитывал на определённый эффект, но даже в самых нереальных мечтах он не мог себе представить, насколько серьёзно воспримут его объявление. Ему ещё долго предстояло греться в лучах славы.
Была обычная среда середины октября. Олег пошёл в школу, но уже через двадцать минут вернулся домой. Отменили два первых урока, что случалось не так уж часто в одиннадцатом классе. Это был маленький праздник посреди недели. В почтовом ящике лежали газеты. Олег открыл ящик, достал «Северный рабочий» и не заметил маленький листочек, который вылетел на площадку первого этажа подобно ковру-самолёту. Это было извещение с почты на его имя. Он прошёл домой, чтобы внимательно изучить эту бумагу.
Дома его ждал сюрприз. Пришла сестра Света. Она недавно вышла замуж и изредка приходила в гости. Увидев Олега, она спросила:
— Почему не в школе?
— Два урока отменили.
— А это что за бумажка? — спросила Света, указывая на извещение.
— Я ещё сам не знаю, — ответил Олег, поставив «дипломат» на пол.   
Он внимательно прочитал, надев очки. Надо что-то получить на почте. Как раз время есть.
— Я схожу на почту, — сказал Олег.
— Пошли вместе, — предложила Света.
— Пошли, — ответил Олег удивлённо,
По дороге Олег всё ломал голову, что же это может быть.
— Бандероль какая-нибудь, — предположила сестра, с улыбкой глядя на Олега. Это был один из тех редких дней, когда он был рад находиться в обществе своей старшей сестры.         
Вскоре они уже входили в дверь почты, обитую изнутри искусственной кожей. Олег быстро подал извещение в окошечко, где обычно выдавались посылки и бандероли.
— Пройдите в отдел доставки, — сказала ему молодая девушка. — Прямо до конца коридора и налево.
— Я сейчас, — сказал Олег подошедшей сестре.
— Я подожду. Мне надо открыток купить.
Спустя две минуты Олег появился с небольшим свёртком в руках, перевязанным бечёвкой. Свёрток своими размерами и внешним видом напоминал распухший почтовый конверт.
— Открытки купила? — спросил Олег.
— Да, — ответила Света. — Пошли.
Они вышли из почты под унылое серое небо, напоминающее свинцовое море, готовое в любой момент обрушиться на землю бесконечным уничтожающим потоком расплавленной пустоты.
— Что это? — спросила Света.
— Не знаю.
— Дай посмотреть. 
Олег протянул ей свёрток. Света ловко развязала верёвку, стягивающую конверт, показывая сноровку опытной продавщицы, распаковывающей товар.
— Это же письма. Целая пачка писем, — сказала Света.
— Письма? — удивился Олег. — Я ничего не понимаю.
Света внимательно посмотрела на брата, не веря своим глазам. Олег никогда не выглядел таким растерянным и трогательным одновременно.
— Так это же на твоё объявление в «Юности» ответили! — воскликнула она голосом человека, внезапно открывшего решение проблемы, над которой бился уже много лет. — Мама мне говорила, что ты дал объявление в газете. Классно ты написал.
— Ты серьёзно?
— Пошли скорей домой.
— Пошли.
Олег взял у сестры свёрток. Там действительно была целая пачка писем с пометкой «МК Экспресс». Именно эта фирма занималась рассылкой почты абонентам.
Света с трудом успевала за Олегом, который чуть не летел по улице по лужам и кучам осенних листьев, окрашенных в печальные унылые цвета ускользающей осени. Он влетел в подъезд на одном дыхании и взобрался на второй этаж. Он достал ключ и открыл дверь квартиры. Сзади спешила сестра, которой тоже было интересно, что же там написано и сколько всего писем пришло. Она заперла дверь и прошла в большую комнату, где уже расположился Олег.
Он аккуратно разложил письма около себя на диване, внимательно изучая каждый конверт. Потом он начал считать количество писем. Пришло ровно двадцать семь писем.
В течение трёх недель пришло ещё три письма.


Глава третья
АБОНЕНТ № 607

На этот раз Наташа дольше обычного задержалась на рубрике «Мой адрес» областной газеты «Юность». Её внимание привлекло объявление парня по имени Олег. Оно было каким-то родным, тёплым, добрым. От него веяло подлинным одиночеством и тоской. Наташа сидела на кухне. Суп уже начал остывать, покрываясь тонкой плёнкой жира.
— Ты есть-то сегодня будешь? — спросила мама.
— Тут объявление очень интересное в рубрике «Мой адрес», — сказала Наташа, оторвав взгляд от газеты.
— Опять хочешь написать?
— Да.
— Думаешь, на этот раз повезёт? — спросила мама, нежно глядя на Наташу. 
Она долго не отвечала, вспоминая неудачную попытку познакомиться с одним парнем через газету, который оказался полным ничтожеством. На неё вдруг нахлынули образы прошлого, на какое-то время, плотной тенью отгородив её от действительности, а в голове звучал холодный и жестокий голос: «Да у меня таких, как ты!..» В глазах его при этом была тёмная, пугающая пустота, что делало его похожим на робота и вампира одновременно.
Наташа слегка дёрнула головой, отгоняя неприятные воспоминания, и сказала:
— Думаю, на этот раз всё будет хорошо.
— Ладно, ешь суп, а то совсем остынет, — ласково сказала мама, забирая газету с собой в комнату. — Потом верну.
— Хорошо, мама. 
Наташа осталась на кухне одна. Она медленно ела суп, глядя на жёлтый ковёр из опавших листьев на улице. В голове она мысленно уже составляла текст своего письма Олегу. Она чувствовала в нём родственную душу, что послужило отправной точкой в её решении написать. Наташа доела почти холодный суп и вымыла за собой посуду, аккуратно вытерев тарелку и поставив её на сушилку.
Забрав у мамы газету, Наташа долго сидела на диване с отрешённым видом. Прочитав ещё раз объявление под номером 607, она уже была абсолютно уверена, что напишет ему, несмотря на то, что сумма цифр была равна 13. «Это просто совпадение», — успокоила Наташа своё разыгравшееся воображение. Но письмо она написала не сразу, а в понедельник, в школе.
И стала ждать ответа от Олега.
Наташа была по-своему одинока, но никогда не пошла бы на обман ради того, чтобы познакомиться. Она была доброй, наивной и доверчивой девушкой, но могла быть и очень жестокой с теми, кто её обманывал и предавал. Она очень любила индийские фильмы и ходила, чуть ли не на все сеансы. У неё был любимый актёр — Митхун Чакраборти, которого она боготворила. Наташа повесила его фотографию перед своим письменным столом и могла часами любоваться на своего кумира. Это отвлекало её от мыслей о своём одиночестве.
У Наташи был брат Дима, который в настоящее время отбывал наказание в колонии за драку на дискотеке. Он любил почесать кулаки, за что и пострадал: во время разборки внезапно появилась милиция. А потом был суд и срок. Наташа любила своего брата. Он всегда помогал ей, защищал её, когда она была маленькая. Она очень переживала, когда его посадили. Ей сейчас так не хватало Димы! Он всегда давал правильные советы и прекрасно разбирался в людях. Скоро он должен выйти на свободу. И это будет здорово!
Наташа училась неплохо, но явно ниже своих способностей, за что иногда получала нарекания от учителей. Она любила все гуманитарные предметы, особенно литературу. Наташа много читала. Её любимым писателем был Жюль Верн. Она прочитала большинство его книг в библиотеке и дома, зачитывая книги буквально до дыр, вновь и вновь возвращаясь к любимым героям, многому, учась у них.
В отличие от Олега, Наташа уделяла мало внимания музыке. У неё был недорогой кассетник, но, скорее, как дань моде, а не серьёзное увлечение. Наташа скорее купила бы видеомагнитофон, чтобы наслаждаться своими любимыми индийскими фильмами, но это была неосуществимая мечта.
Наташа слушала иногда музыку для поднятия настроения, предпочитая отечественную поп музыку. У неё было всего несколько кассет, на которых были записаны только любимые песни. Она слушала «Мираж», «Звёзды», «Ласковый май». Последняя группа была ей особенно близка. Услышав однажды песню «Белые розы», Наташа «заболела» Юрой Шатуновым, как большинство девчонок по всей стране. Но Митхун Чакраборти всегда оставался для неё на первом месте. И эту любовь она пронесла через годы и все испытания, выпавшие на её долю.
У Наташи не было близких подруг в школе, а те девочки, с которыми она общалась, были слишком заняты собой, чтобы выслушать, а тем более понять другого человека. Они были слишком ограничены, чтобы с ними было интересно. Их занимала только модная одежда, красивые мальчики из богатеньких семей, которые дарили своим подружкам дорогие подарки. Наташа была из бедной семьи и не могла рассчитывать на внимание этих маменькиных сынков, несмотря на то, что обладала таинственной красотой.
Она была невысокого роста. Её светлые волосы были раскиданы по плечам длинными волнами, похожими на солнечные лучи. Картину дополняли большие голубые глаза. Казалось, они вобрали в себя всё небо. Наташе казалось, что красота дана ей в наказание. Но за что? Она не могла этого понять. Она не могла красиво одеваться, на неё мало кто обращал внимание. И если бы не маленькая доля надежды, что сохранилась в её страдающей душе, ей просто незачем было бы жить в этом несправедливом мире, в котором даже подлинная красота не может быть признана, если она не подкреплена высоким положением в обществе, где размеры кошелька куда важнее количества серого вещества в голове.
Несмотря на свой возраст, Наташа уже прекрасно видела всю несправедливость жизни. В свои четырнадцать лет она с трудом мирилась с тем, что ей ничего не светит в будущем. Это было для неё даже больнее, чем одиночество, накрывшее её плотным покровом пустоты и безысходного отчаяния. Всё это и заставило её написать абоненту под номером 607.
Однако Наташе долго пришлось ждать ответа от Олега. Она боялась, что он не ответит на её письмо, сочтя его банальным и по-детски наивным. Но она не хотела из себя кого-то строить, старалась писать только правду. Конечно, в первом письме много не напишешь, но Наташа постаралась изложить то, что её волновало. Она коротко рассказала о себе и пообещала сразу отвечать на письма. И её ожидание не было напрасным.
Этот день стал для Наташи одним из самых счастливых дней в её жизни. Когда она пришла из школы, мама протянула ей конверт с несколько неряшливым почерком и сказала:
— Вот ты и дождалась, доченька. Я рада за тебя. Теперь всё в твоих руках.
— Спасибо, мама! — тихо сказала Наташа, сильно волнуясь, отчего её руки слегка дрожали. — Я пойду в свою комнату, а потом буду обедать.
— Ладно, иди, читай, — ответила мама с улыбкой.
— Я быстро, мама.
— Хорошо, я обед пока разогрею.
Наташа почти бросила портфель под письменный стол и дрожащими от волнения руками распечатала конверт, грубо оторвав полоску бумаги с краю. Она достала листок бумаги и стала читать, всё ещё не веря в то, что это происходит на самом деле. Олег немного рассказал о своих увлечениях: он писал стихи, занимался фотографией, обожал музыку, без которой не мог прожить и дня. Он тоже устал от одиночества и несправедливости жизни. Наташа с замиранием сердца читала его письмо и чувствовала, как в ней поднимается волна чуткой нежности к Олегу. «Надеюсь, мы поймем друг друга», — подумала она, убирая письмо обратно в конверт. Первым её желанием было сразу написать ответ, но в голове царило полное смятение от радости. Наташа повертела конверт в руках и положила его на стол.
— Наташа, иди обедать, — позвала мама с кухни.
— Иду, мама, — ответила Наташа и пошла на кухню, где уже стояла тарелка с супом на её любимом месте у окна.
Наташа села на свою табуретку и начала медленно есть горячий суп, аккуратно откусывая чёрный хлеб. Мама сидела напротив и нежно смотрела на дочь, излучающую почти осязаемые волны счастья. Казалось, что она светится изнутри. На её губах играла добрая улыбка, что было большой редкостью в последние несколько месяцев, проведённых Наташей в полном отчаянии со слезами на глазах, цвет которых тоже, казалось, погрустнел.
— Что он написал, если не секрет?
— Немного рассказал о себе. Он пишет стихи, — восхищённо сказала Наташа.
— Неужели?
— Да. А ещё фотографирует и увлекается музыкой.
— Ну, и что ты думаешь?
— Я пока не знаю, что ему ответить, — сказала Наташа. — Я обещала отвечать сразу. Я даже не думала, насколько это трудно.
— Могу посоветовать одно: побольше задавай вопросов, интересуйся всем, что его волнует. Рассказывай о себе. Постепенно вы найдёте общие темы, общие интересы.
— Я попробую. Надеюсь, он не будет обижаться, если я стану задавать много вопросов.
— Я тоже надеюсь. Доедай суп и не забывай про уроки. Я пойду в комнату.
— Про уроки я не забуду, мама.
— Вот и хорошо, — сказала мама и поцеловала Наташу в лоб как в детстве.
Наташа осталась на кухне одна.
После обеда она быстро сделала уроки, то и дело поглядывая на конверт, который положила перед собой. Убрав тетради и учебники в портфель, Наташа взяла двойной лист бумаги в клеточку и положила перед собой, думая, с чего начать. Она написала сверху «Здравствуй, Олег!» и остановилась, держа ручку наготове в ожидании новых мыслей. У неё вдруг на короткое мгновение возникло странное ощущение, что она никогда не сможет написать это письмо, и испугалась этой мысли. От секундного отчаяния на её глазах выступили две маленькие слезинки размером с хрустальную бусинку. Наташа смахнула предательские слезинки тыльной стороной ладони и взяла себя в руки. Через несколько минут она начала писать письмо, аккуратно выводя на бумаге буквы. Окрылённая своей радостью, она даже «поругала» Олега за то, что ей долго пришлось ждать его письмо. Но Наташа не знала истинной причины…
По дороге в школу Наташа бросила запечатанный конверт в почтовый ящик, который стал для неё символом надежды. Она всегда пользовалась только этим почтовым ящиком, решив для себя, что он приносит удачу. И, в какой-то степени, это действительно было так.
С каждым письмом Наташа больше узнавала Олега, и ей стало интересно с ним переписываться. И в процессе переписки её интерес не ослабевал, а, наоборот, увеличивался. Олег умел писать длинные и очень интересные письма. Если бы не его почерк. Но Наташа уже не обращала на это внимания. Ей нравились его стихи, которые он писал регулярно. Она чувствовала в нём родственную душу, способную понять другого человека и принять чужую боль как свою. Наташа ни на минуту не сомневалась в этом. Пока…
Пока однажды по дороге в школу она не обнаружила знакомый почтовый ящик валяющимся на земле, а вокруг веером были разбросаны письма, частично уже втоптанные безразличными людьми в мокрый снег. Наташа стояла несколько минут, потрясённая увиденным. Ей казалось, что чья-то злая рука решила отнять её надежду, её счастье, её веру в торжество справедливости. Что-то внутри оборвалось, и заныла в печали душа. В этот день она впервые опоздала в школу.
На одной из перемен она случайно стала свидетелем разговора между двумя старшеклассницами. Наташа, затаив дыхание, слушала их с всё возрастающим чувством горькой обиды, отчаяния и разочарования. Разговор шёл об Олеге.
— …прислал фотографию, — сказала одна.
— Ну и как он?
— Ничего, но уж больно суров. Но Олег пишет такие классные стихи.
— Так это тот, под номером 607?
— Да, он самый.
— Ему, наверное, пришла куча писем?
— Он пишет, что всего несколько писем. Но сейчас почему-то уже никто не пишет. Я не знаю, мне всё равно.
— То есть?
— С ним интересно переписываться. Я не собираюсь с ним встречаться. У меня для этого Пухлый есть. Он такой ласковый, но тупой до ужаса.
Наташа не могла больше это слушать. Она кинулась прочь по коридору, не замечая никого на своём пути. Старшеклассницы, разговаривающие про Олега, смотрели ей вслед как на очередную свихнувшуюся дурочку из восьмого класса. Они переглянулись и продолжили свою незатейливую беседу.
Наташа с трудом отсидела последние уроки. На вопросы учителей отвечала невпопад, словно вообще находилась в другом месте. Она получила очередной плевок в душу. Её мечты сгорели в огне ненависти к абоненту номер 607, что в сумме даёт 13. Теперь Наташа поняла, как жестоко она ошиблась, попав на удочку своей жалости к этому подонку, который только и делал, что обманывал её в каждом письме. Ей было глубоко наплевать в данный момент на тех, кого он ещё обманул кроме неё. ОН ОБМАНУЛ ЕЁ! ЕЁ!!!
— Косенкова, где ты сейчас находишься?
Наташа встряхнулась от своих мыслей и непонимающим взглядом уставилась на учительницу английского языка, стоящую перед ней с непроницаемым лицом абсолютно бессердечного человека. По классу прокатился довольный смешок, оставшийся без внимания со стороны учительницы.
— Мне повторить свой вопрос?
— Извините меня, Татьяна Борисовна, — тихим голосом сказала Наташа.
— Встань и громко скажи, где ты сейчас витаешь! — заорала стоящая в проходе преподавательница.
Наташа встала и извинилась. После уроков она медленно побрела домой. Почтового ящика уже не было. Письма превратились в мокрую бумажную кашу. «Среди них могло быть и моё письмо», — подумала Наташа безо всякого сожаления. Дома её ждало очередное письмо, отчего её настроение словно провалилось в бездну.
Вечером в дверь позвонили. Наташа открыла и увидела на пороге брата Диму, который только что вернулся из мест лишения свободы.
— Ну, как ты, пигалица? — спросил он с улыбкой.
— Дима, ты мне очень нужен, — прошептала Наташа и разрыдалась.


Глава четвёртая
СОРТИРОВКА

Немного разобравшись с такой большой кучей писем, Олег с улыбкой посмотрел на сестру и сказал, разложив конверты на две неровные кучки:
— Вот это да! Я и не ожидал, что их будет так много.
— Ну, и что ты решил?
— Пока не знаю. Всем, конечно, отвечать не буду. Тут есть письма не из Ярославля. На них я не стану тратить время.
— А фотографии есть? — с неподдельным интересом спросила Света, подсаживаясь ближе к брату.
— Да, несколько, — ответил Олег. — Но там, честно говоря, такие уродины, что блевать тянет. Одна только более-менее ничего. Она из-за Волги. Похожа на мою одноклассницу.
— Покажи, Олег, пожалуйста, — попросила Света, умоляюще глядя на брата.
Он некоторое время поломался, что отражало его вредный характер, но потом взял верхний конверт из большей стопки и достал из него фотографию Тани Денисовой. Света долго разглядывала девушку оценивающим взглядом, а потом вернула фото брату, который тут же убрал её в конверт.
— А она действительно ничего.
— Я тоже так думаю, — заключил Олег с ноткой триумфа в голосе. — Я пойду в свою комнату разбираться со всем этим по-настоящему.
Он забрал письма и пошёл к дверям, но на пороге обернулся и спросил:
— Свет, у тебя нет пакета?
— Есть.
— Ты не дашь в школу сходить?
— Бери, — сказала Света и достала из сумки сложенный вчетверо пакет.
— Я сейчас, только письма положу.
Олег положил письма на свой письменный стол и вернулся в большую комнату за пакетом. Света подала ему пакет и сказала:
— Я скоро ухожу. Не забудь про школу.
— Ладно, не забуду, — сказал Олег и ушёл в свою комнату.
Среди двадцати семи писем он обнаружил письмо Самариной Оксаны, на которое сначала не обратил внимания. Потом он узнал, что ему написала одноклассница, но под другим именем. В письме был номер телефона.
C полным пакетом писем Олег ушёл в школу.
Надо сказать, что не все одноклассники были враждебно настроены к Олегу. Была небольшая группа парней и девчонок, которая не интересовалась разногласиями внутри класса. Они одинаково снисходительно относились как к Олегу, так и к его заклятым врагам, игнорируя их непримиримую вражду и не пытаясь хоть как-то повлиять на ход событий. Впрочем, теперь для Олега это было всё равно: его наконец-то оставили в покое, переключившись на Мосягина, который стал посмешищем всей школы №75.
Олег решил посоветоваться с кем-нибудь из группы «независимых». В моменты большого возбуждения он частично терял контроль над своей речью и мог говорить много по делу и просто так, слегка заикаясь от волнения. Олег, не задумываясь, подошёл к Лёше Опарину и сходу начал сбивчиво объяснять суть дела:
— Я тут… о-объявление в газету дал. Куча писем п-пришла. — Олег показал пакет, в котором лежали полученные на почте письма. — В “Юности”. Вот. Я… я даже не знаю, что делать. Что скажешь? Я в полном ауте.
Опарин внимательно посмотрел на Олега слегка расширившимися от удивления глазами и задумчиво почесал подбородок. В это время вокруг них стали собираться одноклассники.
— У меня нет слов, — сказал Лёша. — А интересные есть?
— О чём речь? — перебил его Соловьёв. — А ты чего это, Косой, сегодня с пакетом?
— Я тут о-объявление в “Юности” дал и м-м-мне куча писем при-привалила, — ответил Олег, приоткрывая пакет. — 27 писем всего.
— А по кой *** ты их в школу-то притащил? — спросил Соловьёв.
— Н-не твоё дело, — ответил Олег и прошёл в класс на своё любимое место на задней парте у окна.
Он положил пакет на парту и достал учебник, тетрадь и ручку. К нему подошёл Опарин, сел на свободный стул и спросил:
— Олег, а там фотографии есть?
Олег ещё не пришёл в себя после выпада Соловьёва, который со злобной ухмылочкой посматривал на него со своего места.
— Покажи, пожалуйста! — попросил Лёша. — Да не обращай ты на него внимания. Он же придурок.
Олег посмотрел на Опарина и не нашёл в его взгляде ничего отталкивающего, хищного. Он достал из пакета несколько писем и аккуратно начал вынимать фотографии. Девчонки из класса бросали любопытные, осторожные взгляды в их сторону, но подойти не решались.
— Ну, эта вообще уродина, — комментировал Олег. — Грузинка какая-то. Да и почерк ***вый. В сторону. А вот эта мне очень нравится. — Он достал из конверта фото Тани Денисовой. — Она…
— На Таньку Долгополову похожа, — перебил его Лёша. — Ты на все письма отвечать будешь?
— Нет! — категорически отрезал Олег.
— А куда остальные письма денешь?
— Сожгу, наверное, во дворе. Я люблю костры жечь. А тут такой повод появится. Как-то в ментуру за это дело загремел, — сказал Олег и вспомнил пасмурный ноябрьский день 1982 года, когда его и ещё двоих парней из двора прихватили милиционеры около троллейбусного парка за то, что они жгли какую-то макулатуру.
Тогда Олег ещё не знал, что такое одиночество. У него были не то чтобы друзья, но ребята, с которыми ему интересно было погулять. Он ещё не знал, что есть такая музыка, которая заставляет кровь вскипать в венах, помогает избавиться от угнетающего чувства ненужности никому, поднимает настроение одним коротким аккордом или забористым гитарным соло.
В тот день, 15 ноября 1982 года, хоронили Леонида Ильича Брежнева, тогдашнего генерального секретаря ЦК КПСС. Занятий в школе не было, поэтому Олег вышел на улицу погулять и встретил Бородкина и ещё одного мальчишку из соседнего дома. Побродив без дела по двору, ребята залезли в детсад. Тогда Бородкин и предложил сходить в троллейбусный парк, что было принято единогласно после короткой дискуссии на тему правомерности такого поступка и возможных его последствий. Всем было жутко интересно посмотреть на раскуроченные кузова «ёрзаных» троллейбусов (так их называл Олег, когда ходил с мамой в детский сад), хотя Олег и побаивался туда идти. Но он был не один, и его это очень успокаивало. Тогда он мог ещё записать на свой счёт следующие слова: «Вперёд, орлы, а я за вами! Я грудью постою за вашими спинами!»
Ребята медленно отправились в троллейбусный парк, по ходу обсуждая всё, что их интересовало. Через полчаса они стояли у бетонного забора, где была навалена большая куча кирпичей почти до самого верха. Первым полез Бородкин. Он быстро залез наверх и спрыгнул на территорию парка. Олег полез последний, но только после того, как приятели несколько раз крикнули ему, что никого поблизости нет. Когда он спрыгнул с забора, ребята уже исследовали валяющийся поблизости на боку старый ржавый троллейбус, на котором живого места не осталось. Втроём они забрались внутрь, перебирая кучи разного хлама, по большей части металлолома, который не представлял никакого интереса.
Покопавшись немного в этом хламе и не найдя ничего стоящего для трофеев, ребята решили осмотреться вокруг и заметили вдалеке относительно хорошо сохранившийся старый «ёрзаный» троллейбус (с двумя дверями), который стоял на спущенных шинах. Стёкол не было, но рулевое колесо и приборы хорошо сохранились. Сиденье водителя было растерзано, являя собой жалкое зрелище, но на нём всё-таки можно было сидеть с небольшим риском для штанов. Олег сразу занял это место, пока его приятели ушли в дальнюю часть салона, чтобы нарвать спелой красной рябины и поесть её. Но их идиллия была прервана приходом какого-то мужика. Олег не на шутку испугался и поспешил к ребятам. Сердце его ушло в пятки, когда дядька их спросил:
— Что вы тут делаете?
— Ничего, — ответил Бородкин с глупой улыбкой на губах. — Вот, рябинку едим.
— Ладно, — ответил мужик и ушёл в неизвестном направлении.
— Пора сматываться отсюда, — предложил Олег дрожащим голосом.
— Да чего ты боишься? — сказал Бородкин. — Мы же ничего плохого не делаем.
— Точно, — подтвердил другой парень. — Мы ведь просто играем.
Через несколько минут показался тот же мужик и ещё какой-то тип начальственного вида, который тут же приступил к делу:
— Что вы тут делаете? Вы знаете, где находитесь?
— Мы… н-н-ничего не делае-е-ем, — заблеял Бородкин, враз прослезившись.
— Ну, вот что, ребята. Давайте сюда ваши шапки и марш за родителями! И без родителей не возвращайтесь! А ваши шапки пока побудут у меня.
— Но мы же простудимся, — тихо сказал Олег, сохраняя остатки самообладания.
— Не простудитесь. Давайте, живо!
Олег первым отдал свою зимнюю шапку в руки начальника и бросился к спасительному забору и быстро вскарабкался на него. Следом за ним бежали его поверженные приятели. Побродив бесцельно по улицам, около трёх часов дня они вернулись к троллейбусному парку. За родителями, конечно, никто не пошёл. От нечего делать решили развести костёр. Когда пламя разгорелось, рядом с ними остановился милицейский «РАФик», из которого вышли два стража порядка в форме и пригласили их в машину. Ребята со страху даже забыли, как дышать. Они с трудом забрались по насыпи и сели в микроавтобус, в котором почему-то лежали их шапки.
Все эти образы пронеслись перед глазами Олега за несколько секунд, показавшихся ему часами. Воспоминания отразили на его лице светлую и немного грустную улыбку.
— А ты не хочешь кому-нибудь написать? — спросил Олег Алексея.
Лёша удивлённо посмотрел на Олега, решая, шутит он или нет.
— Я?
— Да. А что тут такого? Ну, если не хочешь, как хочешь. Я всё равно много писем повыкидываю.
— Тогда давай какое-нибудь. Только чтобы жила недалеко.
— Есть одна с Суздалки.
— Давай.
Олег отдал письмо однокласснику, а остальные убрал в пакет. В тот день учёба давалась ему туго, несмотря на все усилия. Его спасло лишь то, что к доске его не вызывали. После уроков Олег пошёл домой, по пути купив несколько конвертов на все карманные деньги. Сделав уроки, он начал сочинять ответы. Это давалось ему с трудом, зато потом его способность обманывать глупеньких девчонок достигла непреодолимых высот.
Для начала своей деятельности Олег выбрал пять наиболее интересных писем. Среди них было и письмо его одноклассницы под другим именем. Он позвонил ей из телефона-автомата возле аптеки и пообещал сразу написать, что и сделал, вернувшись домой. Но ответа на это письмо не получил.
Несколько писем Олег предал огню в ближайший выходной прямо во дворе позади лозунга «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи!» Костерок разгорался слабо, но судьба несчастных тетрадных листов, полных воплощённой в словах, написанных отчаянием, надежды, была практически решена. Олег смотрел на огонь с чувством триумфа и превосходства над этими несчастными девчонками, попавшимися на удочку подлого обмана.
Через неделю он решил ответить ещё на пару писем. Среди них оказалось и письмо Наташи Косенковой, которое подкупило своей простотой и естественностью. Так началась его упорная борьба. Основными конкурентками были Таня Денисова и Наташа Косенкова. Таня увлекалась спортом, а Наташа — индийскими фильмами.
Через какое-то время он начал замечать, что девчонки из класса как-то странно на него смотрят. Ему, в принципе, было всё равно, но постепенно это стало сильно раздражать, заставляя внимательнее прислушиваться к их разговорам на переменах. Тогда-то Олег и узнал, что Оксана Самарина — это его одноклассница Анита, которая теперь хранила его единственное письмо, которое он написал сразу после телефонного звонка и отправленное на следующий день по пути в школу. Иногда он замечал её издевательскую улыбку, которая сводила с ума и мешала адекватно воспринимать окружающий мир.
Это послужило поводом для одного инцидента, который не имел для Олега серьёзных последствий, если не считать вновь испытанного унижения и последовавшего за ним отчаяния и разочарования в своей несчастной судьбе. На одной из перемен он подошёл к Аните и при всём классе сказал всё, что он о ней думал. Она заплакала и убежала в туалет. После школы ему пришлось убегать от своих одноклассников. Но они окружили Олега около детского магазина «Рассвет» и грубо остановили ударом кулака в спину. Олег чудом удержался на ногах. Люди, проходившие мимо, даже не обратили внимания на этот инцидент, хотя Олег пытался кричать, пока ему не закрыли рот чьей-то вонючей ладонью.
— Ты что, Косой? — прошипел Соловьёв. — Опять начал выёбываться? Свободу почуял? Мы тебе быстро напомним, где твоё место.
Олег пытался что-то ответить, но чья-то рука крепко зажала ему рот.
— Так вот, — продолжал Соловьёв, не обращая внимания на прохожих, которые начали вникать в суть конфликта, — завтра ты извинишься перед Анитой, иначе после уроков тебе ****ец. Понял?
— Понял, — пробурчал Олег, освободившись от вонючей ладони Козина.
Соловьёв пнул его под зад, давая понять, что разговор окончен. Олег поплёлся домой. Его душили слёзы жалости к самому себе, а душу переполняло чувство ненависти к этим ублюдкам, отравившим всю его юность.
На следующий день ему пришлось просить прощения у Аниты Самариной под неусыпным контролем его тёмных ангелов-хранителей, для которых нет ничего святого. Их сила в том, что их много. По одиночке они ничего не могут. Это Олег усвоил на всю свою недолгую жизнь.
Постепенно писем становилось всё меньше и меньше. На некоторые он не получил ответа. Впереди была зима, которую он давно ждал.

               
Глава пятая
МЕСТЬ И ЗАКОН

Дима подал сестре чашку горячего чая. Наташа взяла её чуть дрожащими руками. Она уже почти успокоилась. Тоненькие ручейки слёз высыхали на её щеках. Наташа не хотела вытирать их, слишком расстроенная, чтобы обращать на это хоть сколько-нибудь внимания. Она всё рассказала брату, который внимательно выслушал её сбивчивый рассказ. Он всегда понимал свою сестру и никому не давал в обиду. Дима готов был для неё на всё.
Наташа маленькими глоточками пила остывающий чай, с немой мольбой глядя на брата, ожидая, что он скажет. Но Дима пока молчал. Он обдумывал вновь и вновь эту историю, которая не на шутку разозлила его. Такие люди всегда вставали ему поперёк горла, заставляя действовать, но не убеждениями с помощью бесполезных слов, а самым надёжным и проверенным способом решения серьёзных проблем — силой. Хоть и говорят, что «сила есть — ума не надо», но Дима отнюдь не был глуп, как могло показаться на первый взгляд. Просто он давно для себя усвоил, что жизнь довольно жестокая и несправедливая штука, в которой выживет только самый сильный. «Ты должен быть сильным, иначе, зачем тебе быть?» — любил повторять он слова из песни Виктора Цоя, которого он уважал и ценил. Именно Цой служил для него идеалом, символом борьбы со всей этой гнусной несправедливостью жизни.
— Месть! — сказал Дима.
— Что? — удивилась Наташа, чудом не пролив остатки чая на халат.
— Месть! — повторил Дима. — Я проучу этого негодяя. Я никому не позволю издеваться над своей сестрой, — сказал он с улыбкой, за которой скрывалось что-то пугающее и неудержимое.
— Что ты задумал? — испугалась Наташа, поставив чашку на пол.
Дима поднялся с дивана, подошёл к окну и задумчиво посмотрел на улицу, которую укрывал пушистый снег. Он повернулся и внимательно посмотрел на сестру.
— Я пока ничего не могу тебе сказать. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы всё правильно понять. Но я уверен, что отомщу ему, чего бы мне это не стоило. Завтра мы обо всём с тобой поговорим. А сейчас пора спать, сестрёнка.
Наташа медленно поднялась с дивана, взяв с пола чашку, и собралась уже выходить из комнаты, когда Дима остановил её, аккуратно развернув к себе лицом.
— Тебе сейчас надо хорошенько выспаться и успокоиться. Завтра днём у меня будут кое-какие дела, но вечером, я тебе обещаю, мы с тобой всё обговорим и решим, как поступить с этим подонком. Спокойной ночи, сестрёнка!
Наташа благодарно улыбнулась брату и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Она вымыла чашку на кухне и, почистив перед сном зубы и умывшись, пошла спать. Она разделась и легла в кровать, в которой ей снились прекрасные сны, которые уже никогда не сбудутся. Её опять жестоко обманули. «За что?» — шептала Наташа, глядя в потолок своими большими глазами, из которых вновь медленно катились слёзы, слёзы отчаяния и боли, которая разрывала душу. Ей казалось, что она уже никогда не сможет поверить другому человеку.
Наташа долго не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь ни о чём не думать, но перед глазами стоял валяющийся в грязи почтовый ящик как символ разрушенной надежды. Вспомнились и слова мамы после того, как появилось это злосчастное объявление в «Юности». И мама как всегда оказалась права. Главное, чтобы она ничего не узнала. Она не должна ничего узнать! Так Наташа и решила. Но сон к ней так и не пришёл в эту ночь. Она встала утром совершенно разбитая и с тяжёлой головой ушла в школу.
Наградой за невыученые уроки была жирная «двойка» в дневнике. На первом же уроке Наташу вызвали к доске. У учительницы физики было хорошее настроение с утра, но даже оно не могло скрыть возмущения от такого отношения к её предмету. Наташа без сопротивления подала дневник под редкие издевательски-безразличные смешки класса. Все остальные уроки она сидела с низко опущенной головой, стараясь остаться незамеченной.
Придя домой, Наташа первым делом взялась за уроки. К приходу брата она решила сделать домашние задания, чтобы в следующий раз по возможности исправить оценку, так как конец четверти не за горами. Сделав перерыв, Наташа пообедала. Закончив заниматься уроками, она решила послушать немного музыку, чтобы развеять тоску и скрасить ожидание брата. Выбор её пал на «Ласковый май».
Дима появился к вечеру, когда родители уже были дома. Поужинав, Наташа с Димой уединились в её комнате. Они сели на кровать и долго молчали, не зная, с чего начать разговор, который должен был окончательно решить судьбу абонента №607.
— Сегодня я встречался со своими друзьями, — начал издалека Дима, внимательно глядя на сестру. — Они мне многим обязаны и сделают для меня всё. Я пока не стал посвящать их во все тонкости своего плана, так как не знаю, согласишься ты или нет.
— Что ты придумал, Дима? — тихо спросила Наташа и посмотрела в глаза брату, на лице которого застыло решительное выражение сильного и бескомпромиссного человека.
— Сначала пообещай мне, что выслушаешь меня до конца, не перебивая. Хорошо?
— Я постараюсь, Дима.
В голосе сестры он уловил большую долю неуверенности и сомнения, но не стал настаивать. Дима вздохнул и начал излагать свой план:
— Если ты по-настоящему хочешь отомстить ему, то продолжай, как ни в чём не бывало писать ему, чтобы он ни о чём не догадался.
— Нет! — громко сказала Наташа и вскочила с кровати. — Я не буду и не хочу писать ему. Он обманул меня. Меня! Ты слышишь?
Дима встал и сгрёб сестру в свои объятия. Наташа начала всхлипывать на его плече, пропитывая солёной влагой его новую рубашку.
— Успокойся, сестрёнка. Тихо, — вполголоса сказал Дима, поглаживая её голову своей большой натренированной ладонью. — Успокойся, не то родители подумают, что я заставляю тебя делать минет.
Наташа прекратила плакать и красными от слёз глазами посмотрела на него с любопытством и искренним удивлением маленького ребёнка, который услышал новое, незнакомое слово.
— А что такое минет? — спросила она.
— Объясню, когда подрастёшь, — коротко ответил Дима, уже жалея, что произнёс это слово.
Наташа надула губки и отошла к окну. Дима тихо подошёл сзади и сказал:
— Тебе это действительно рано знать
— Вот всегда так. То рано, то маленькая. А я уже большая. Мне уже 14 лет, если ты забыл, — с грустью сказала Наташа и повернулась к брату. — Ну, скажи, пожалуйста.
— Я тебе обещаю, что расскажу, но потом. Хорошо?
— Ладно. Так что ты придумал насчёт этого подонка? — вернулась к теме Наташа.
— Садись и слушай, только не перебивай.
— Угу, — сказала Наташа и села на кровать, глядя на брата.
Дима встал у окна и продолжил изложение своего плана:
— Ты продолжаешь ему писать, делаешь вид, что он тебе всё больше и больше нравится.
— Но ведь это обман.
— Не забывай, что он тебя первый обманул. Когда ты поймёшь, что он тебе поверил, пригласишь его в гости. А там моя забота. Детали мы ещё обговорим, а пока тебе нужно написать ему письмо, не то он умрёт от ожидания.
Дима недобро улыбнулся и отвернулся к окну, ожидая реакции Наташи.
— Вы будете его бить? — спросила она тихо, чтобы не услышали родители, которые и так уже настрадались от бесконечных драк Димы.
— Не знаю пока. Это будет зависеть от того, как он будет себя вести.
— Вы не убьёте его? — голос Наташи упал до шёпота.
— Нет. Я что, похож на идиота? — ответил Дима вопросом на вопрос, повернувшись к сестре лицом.
Наташа долго смотрела в глаза брата и уже готова была поверить в его слова, как было всегда, но что-то не давало ей покоя, что-то в его глазах, какая-то неуловимая деталь. Ей казалось, что Дима что-то скрывает от неё. Наташе оставалось надеяться только на случай.
— Это только ради тебя, сестрёнка, — сказал Дима и улыбнулся, чтобы развеять все сомнения.
Вот тут она по-настоящему испугалась, но желание отомстить было сильнее всего на свете. Наташа вспомнила разговор старшеклассниц об Олеге и поняла, что другого выхода у неё нет. Она никогда не сможет ему простить обман, потрясший её до глубины души. Обман не сойдёт ему с рук. Никогда!
Вечером Наташа написала и отправила письмо Олегу. Он даже не заметил задержки. Да здравствует МЕСТЬ!


Глава шестая
НОВОГОДНИЕ ОТКРЫТКИ

Зима пришла в город нежданно-негаданно. Стояла ещё середина ноября, а на улице было довольно холодно. Улицы укрыл тонкий слой пушистого белого снега, весело искрящегося на солнце и громко хрустящего под подошвами ботинок.
В один из таких прекрасных дней, а именно 11 ноября, в воскресенье, Олег поехал фотографироваться в ателье в центре города, так как уже давно обещал послать фотографию Наташе, и как раз в последнем своём письме она напомнила ему об этом. Наташа, надо заметить, с каждым новым письмом волновала его всё больше и больше, чему он несколько удивился. Он просто не мог поверить в то, что может всерьёз кем-то увлечься или заинтересовать кого-то. Ну, разве что своими стихами, которые раз от разу становились лучше. Но Олег ни на минуту не забывал, ради чего затеял эту подлую авантюру. И, кажется, теперь становится ясно, против кого он обернёт свою ненависть и обиду, накопившуюся за долгие дни и месяцы унижений в треклятой средней школе №75.
Олег заказал лучшую чёрно-белую фотографию, на которую у него хватило карманных денег. Он не хотел брать денег у родителей, отношения с которыми в последнее время были натянутыми из-за снижения успеваемости в школе. Ему, мягко говоря, поднадоела тупая учёба, особенно гуманитарные предметы, от которых его уже тошнило в прямом и переносном смысле. Да ещё оголтелая прокоммунистическая пропаганда в духе светлых застойных лет. Это был сплошной маразм!
Приехав домой, Олег написал одно из своих любимых стихотворений под названием «Зимний день». Это был тоскливо-печальный опус, в котором в равных долях сочетались зима и одиночество. Оно должно понравится Наташе. Так думал Олег, слушая последний альбом группы «Уайтснэйк», купленный совсем недавно и уже слегка поднадоевший. Это была слишком лёгкая музыка для такого крутого знатока “металла”, каким он себя возомнил.
Фотография была готова через неделю. Внизу золотыми буквами было выведено: «Ярославль. 1989год». Это очень понравилось Олегу. Дождавшись очередного письма от Наташи, он послал фото, а на обороте максимально красивым почерком написал: «Наташе на долгую память от Олега. 21.11.89». Наташе понравилась фотография. Она даже написала, что именно таким его себе и представляла.
Декабрь принёс с собой дальнейшее похолодание и ещё больше снега, превратившегося теперь в плотный ковёр, уже вытоптанный множеством грязных тропинок. Стояли унылые, серые, беспросветные дни, навевающие тоску о чём-то безвозвратно утерянном и непостижимо прекрасном одновременно. Олег ходил в школу, не разбирая дороги, прокладывая путь через глубокие сугробы. Он любил срезать углы, испытывая подлинное наслаждение от ощущения забившегося в ботинки тающего снега, отчего можно было простудиться. Но это не волновало его.
Его волновало совсем другое.
В самом начале месяца Олег купил совершенно случайно книгу в неприметной тёмно-синей обложке с пугающим названием. Это был роман Стивена Кинга «Мёртвая зона». Книга потрясла его до глубины души, особенно финальная сцена, полная невыносимой боли, трепетной любви и безумной нежности. Этот эпизод Олег часто вспоминал, вновь и вновь переживая трагическую судьбу главного героя Джона Смита, Джонни, как называла его Сара, девушка, которую он любил, и которая тоже любила его. Дар Джона стал и его проклятием.
После прочтения книги внутри Олега всё перевернулось. Идея отомстить Наташе за свои унижения показалась ему глупой и надуманной. Но какая-то частичка глубоко внутри считала этот отказ непростительной слабостью, достойной лишь сожаления.
А тут ещё начали приходить новогодние открытки, которые вконец разозлили и расстроили Олега. О, Боги! Горе вам, глупейшие создания на земле, позволившие себе шутить в это скорбное и тяжёлое время! И над кем?! Олег никогда не прощал подобных вольностей и словесного поноса, недостойного даже первоклассника. Тут всё решали малейшие изменения погоды или настроения. Это был страшный период даже для самого Олега, не говоря об окружавших его людях.
Первая открытка надолго испортила ему настроение и отрицательно сказалась на его аппетите, как и на аппетите его мамы, которая сильно переживала за сына. Но он надолго замкнулся в себе, стараясь не показывать своего паршивого настроения лишь в письмах Наташе, что более или менее ему удавалось.
Открытку прислала Лена Баранова из Брагино. Ну, настоящий баран! В тот обычный учебный день среди недели Олег по привычке на перемене сбегал домой проверить почтовый ящик на предмет наличия писем. Он даже не стал надевать пальто в раздевалке, а побежал прямо в школьной форме чуть ли не нараспашку. Для него такие «тренировки» стали обычным делом. Олег бежал с максимально возможной скоростью к заветному ящику, срезая углы и тараня ненавистные, но такие любимые сугробы. Он забежал в подъезд, немного сбавив скорость. Он достал на ходу из кармана связку ключей и затормозил у родного почтового ящика с белой цифрой «4» на коричневом фоне, стараясь отдышаться. Дрожащей рукой Олег вставил ключ в прорезь замка и повернул его против часовой стрелки. Внутри лежала газета, сквозь которую прощупывалось письмо. Олег достал письмо, а газету опустил обратно в запертый ящик. Убрав ключи в карман, он спокойным шагом пошёл в школу, на ходу распечатывая конверт, в котором оказалась всего лишь… новогодняя открытка. «Не рановато ли?» — подумал, было, Олег, но тут его внимание привлекла фраза, жирно подчёркнутая красными чернилами: «…ровно сорок пол-литровых пузырьков».
— Что? — сказал вслух Олег, выходя на финишную прямую к школе.
Он внимательно посмотрел на открытку, написанную под небольшим углом к горизонтали цветными чернилами, и остановился, чтобы прочитать этот «шедевр», оскорбившись столь вольным и нахальным отношением к своей персоне.
Олег не любил подобных шуток в свой адрес. В школу он пришёл в самом ужасном настроении и еле домучался до конца занятий. У него никак не выходили из головы «пьяные Деды Морозы» и «пол-литровые пузырьки». Он был очень строг в отношении сигарет и вина, поэтому не мог успокоиться после этой открытки Лены Барановой. Он даже в мыслях не мог смириться с тем, что это всего лишь безобидная новогодняя шутка. Поэтому к другим открыткам он относился почти что пренебрежительно и не очень-то старался вкладывать душу в свои поздравления. Лене он вообще не стал больше писать. Лишь поздравляя Наташу, Олег вложил всю свою душу в пожелания. Открытка ей понравилась.
По большому счёту, Наташа не посылала новогодней открытки, но это было намного лучше и приятнее для Олега, чем десятки пустых слов, написанных, будто под диктовку. Её письмо пришло перед самыми зимними каникулами, когда в школе и дома царило предпраздничное настроение, а настроение самого Олега немного улучшилось. Он чувствовал начало чего-то доброго и прекрасного, что обязательно должно случиться этой зимой.
Олег вынул из ящика письмо вместе с газетой. C тех пор, как он был задет за живое одной из открыток, он перестал бегать на переменах домой. Придя домой и, положив письмо на письменный стол, Олег долго смотрел на него. Он медленно переоделся в то, в чём обычно ходил дома, и нехотя открыл конверт и стал читать письмо. В конверте лежала вырезанная из открытки картинка, на которой была изображена маленькая девочка с длинными золотистыми волосами и чистыми голубыми глазами. Олег внимательно прочитал то, что написала Наташа, и его настроение сразу улучшилось. По поводу рисунка она написала: «Это, конечно, не я, но что-то общее есть». Эта незамысловатая фраза сказала Олегу больше, чем вся предыдущая переписка. Наташа поздравила Олега с «Самым Великим и Прекрасным Праздником — Новым 1990 Годом!!!» Письмо по-настоящему тронуло Олега. Он ещё несколько раз перечитал его и сел писать ответ, включив группу «Европа».
Музыка на этот раз сильно помогла ему. Олег писал письмо на одном дыхании, вложив в него всю свою душу. Он лишь изредка останавливался обтереть бумажной салфеткой кончик стержня или перевернуть страницу. Открытку он написал в стихах, надеясь, что его поздравление понравится Наташе, и она оценит его старания по достоинству.
Олег не ошибся. Наташа оценила его поэтические достижения, но лишь для того, чтобы осуществить свой план мести. Но даже она не знала, что на самом деле задумал её брат сотоварищи. Развязка тем временем приближалась, неся с собой пустоту.
Тем временем начались зимние каникулы. Олег продолжал писать стихи с какой-то дьявольской настойчивостью, словно пытался наверстать упущенное время. Стопка листов, исписанных его неряшливым почерком, стала обретать солидную толщину. Каждый день он слушал песню «Финальный отсчёт» группы «Европа», словно находясь под гипнозом этой музыки. Олег включал её снова и снова, пытаясь подражать вокалисту Джою Темпесту, который крутил стойку с микрофоном во время исполнения этого номера.
Никто тогда не знал, какую роль эта песня сыграет в судьбе Олега и Наташи.


Глава седьмая
ФИНАЛЬНЫЙ ОТСЧЁТ

…Когда вдруг пустота передёрнет затвором
И скажет зловеще: «Ты не был святым!»

Накануне того трагического дня, который поставил финальную точку в его судьбе, Олегу приснился кошмар, полный беспросветного страха, немыслимой боли и тяжёлой безысходности. Он проснулся в холодном поту и еле поднял тяжёлую голову с подушки, с трудом соображая, где сейчас находится. Расширенными от ужаса зрачками он посмотрел в окно, понемногу начиная приходить в себя. За окном валил снег, образуя чёткую грань между его кошмаром и окружающим его миром.
Олег не на шутку испугался. Настолько реальных сновидений он ещё никогда не видел за всю свою недолгую жизнь. Он и подумать не мог, как реальны могут быть сны. Он не мог представить, что спустя несколько часов его ночной кошмар станет явью. Последние несколько дней он чувствовал какую-то смутную тревогу, но не придавал этому значения. «Всё будет хорошо!» — уговаривал он себя. Его мечта должна была вот-вот осуществиться. Олег чувствовал, как к нему относится Наташа, и только ждал удобного момента, чтобы разбить все её иллюзии.
«На четверг сны сбываются», — подумал Олег, вставая с кровати, и ужаснулся этой мысли. Во рту стоял какой-то сладковато-горький привкус. На электронных часах было пять часов утра. Он ещё не знал, что это будет последнее утро его жизни.
Всю неделю Олег ждал письма и вчера получил его. На конверте сзади красовался след от помады. Наташа приглашала его в гости за Волгу. В конце письма она изобразила стилизованное сердце и три слова по-английски, смысл которых каждый понимал без перевода. Этого Олег не ожидал и с нетерпением ждал утра, чтобы лично познакомиться с прекрасной, но несколько наивной девчонкой с красивым именем Наташа. Олег убрал письмо в конверт и тихо произнёс: «Завтра».
Родители ещё спали, когда Олег налил себе большой бокал кофе, который любил пить по утрам. Он сделал бутерброд с ветчиной и сыром и начал завтракать, пытаясь забыть только что приснившийся сон. Олег сделал второй бутерброд и допил с ним кофе. Помыв бокал холодной водой, он вернулся в свою комнату и долго сидел в темноте, ощущая тревожный стук своего сердца. Со стен на него с укором смотрели десятки глаз королей тяжёлого рока, на музыке которых он взращивал свою ненависть к этому миру, в котором он всегда будет одинок. Такие, как он…
Сердце пронзила резкая боль, но тут же отпустила, словно её и не было. Олег сделал глубокий вздох, прижимая правую руку к левой стороне груди. «Господи! — подумал он. — Только этого не хватало до полного счастья. К чему всё это?» Олег взял себя в руки, ощущая холодную уверенность в своих силах, но маленький червячок сомнения затаился в глубине его сознания. «Ложь. Вот чем я занимаюсь последнее время. Меня всегда учили говорить только правду, но моя правда никому не нужна. Ложь с каждым днём засасывает в трясину, из которой не выбраться. Я уже вошёл во вкус». Так думал Олег, слушая тихую перебранку родителей на кухне. Когда родители ушли на работу, он негромко включил магнитофон, с удивлением обнаружив, что вновь слушает «Финальный отсчёт» группы «Европа». Тут ему в голову пришла пугающая мысль: «Я хочу, чтобы эта музыка звучала на моей могиле».

* * *

— Наши вкусы совпадают, — сказал Дима. — Серый, включи ему «Европу», да погромче. Пусть это будет его реквием.
Один из парней достал из внутреннего кармана зимней куртки кассету и вставил её в импортный двухкассетник. На его лице блуждала отвратительная, мерзкая ухмылка. Он включил воспроизведение и выкрутил громкость на максимум. Олег успел отметить очень высокое качество записи, когда на него обрушился шквал тяжёлых ударов, свалив его с ног. Нос и губы были разбиты в кровь, которая запачкала его новую серую шубу из искусственного меха и снег перед ним. Голова раскалывалась от жуткой боли, которая, казалось, накрыла собой всё вокруг. «Это конец», — подумал Олег.
Наташа стояла в отдалении, стараясь не смотреть на место разворачивающейся трагедии. Она испытывала странное чувство пустоты внутри. Ей уже ничего не хотелось, только бы понять, что хотел ей сказать Олег за несколько минут до того, как подошёл Дима с друзьями.
Олег снял перчатки и вытер тыльной стороной правой ладони кровь с лица. Цвет её был ярко-красный. Из носа кровь капала крупными каплями, растапливая снег своим теплом и окрашивая его в цвет боли. Теперь Олег понял, что его ночной кошмар сбывается. Он попытался закричать, но тут же получил сильный удар ботинком в пах, отчего согнулся пополам и упал на снег.
— Заткнись, скотина, иначе тебе придётся долго мучаться, — прорычал брат Наташи, наклонившись над ним.
Разбитые губы пылали огнём. Олег сплёвывал кровавые сгустки в снег, который уже пропитался красным цветом. Шапка валялась где-то в стороне. Он начал замерзать.

* * *

Олег без труда нашёл нужный дом. Он всегда хорошо ориентировался в незнакомых местах и никогда не спрашивал дорогу. Он шёл быстро и уверенно. Специально для этой поездки мама дала ему свою ондатровую шапку и посоветовала надеть новую шубу из искусственного меха серо-стального цвета, которую он приготовил с вечера, прочитав долгожданное письмо.
Олег ещё ни разу не ездил за Волгу, но без проблем сообразил, на какой остановке надо выходить, ориентируясь по номерам домов по проспекту Авиаторов. В автобусе было тесно, но Олег старался не обращать на это внимания. Он вышел на нужной остановке и направился к дому номер 102. Олег смело вошёл в первый подъезд по ходу движения и сразу нашёл нужную квартиру на первом этаже. Он позвонил в звонок. Дверь открыла сама Наташа.
— Привет! — искренне обрадовалась она. — Проходи и раздевайся. Не замёрз? — спросила она, изображая гостеприимную хозяйку.
— Не замёрз, — смущённо ответил Олег и снял шубу и шапку.
— Чай будешь?
— Буду.
— Тогда проходи на кухню и располагайся, — сказала Наташа. — Я сейчас подойду.
Олег прошёл на кухню и сел на ближайшую к двери табуретку в ожидании хозяйки. Он старался взять себя в руки, но никак не мог справиться с волнением. Появление Наташи только усилило его волнение. Его руки слегка дрожали. Наташа поставила чайник и села на своё любимое место около окна.
После чая Олег немного успокоился и освоился рядом с Наташей, которая задумчиво смотрела в свою чашку. Потом она подняла голову и внимательно посмотрела на Олега. Он заглянул в её чистые голубые глаза и сразу понял, что любит её. Это было прекрасное, но и одновременно пугающее открытие. «Этого не может быть! – уговаривал себя Олег. – Я не могу любить её».
— Пошли, погуляем в лес, — предложила Наташа.
— Пошли, — согласился Олег.
Когда они отошли далеко от дома, и молчание повисло густым туманом между ними, он сказал:
— Я должен тебе кое-что сказать, Наташа.
Она остановилась и удивлённо посмотрела на него. Улыбка тронула уголки её красивых губ, но в глазах остался холодный блеск и расчёт. А затем она сказала то, отчего Олегу вмиг стало холодно и неуютно среди окружающих деревьев и снега.
— Ты меня обманывал всё это время. Но больше ты никого не сможешь обмануть.
Олег молчал. Его била мелкая дрожь. Наташа сделала знак рукой, и их сразу окружили несколько здоровых парней. К Олегу подошёл один из них. Он был высокий, широк в плечах. Волосы его были коротко подстрижены… даже слишком коротко.
— Наташа моя сестра, — сказал он угрожающим голосом. — И я не хочу, чтобы такие, как ты, заставляли её страдать. Один ублюдок вроде тебя уже обманул Наташу. На его счастье меня тогда здесь не было. Но сейчас я здесь, и ты ещё пожалеешь, что появился на этот свет.
«Да он же зек», — подумал Олег.

* * *

На какой-то миг Олегу показалось, что он отделается парой выбитых зубов и несколькими синяками, но брату Наташи и его друзьям этого было явно мало. Они били, отдыхали, включали “Европу” — и всё сначала, пока он не потерял сознание.
— Мне кажется, с него хватит, — сказал один из парней.
— Да, пошли, – согласился Дима. — ****ец котёнку, больше срать не будет. Эй, сестрёнка, ты с нами?
— Я вас догоню, — ответила Наташа и осторожно подошла к лежащему Олегу.
Она перевернула его на спину. Олег был без сознания. Его симпатичное лицо превратилось в сплошную кровавую маску. Снег вокруг был пропитан его кровью, которая залила и его новую шубу. Наташа долго смотрела на него со смешанным чувством отвращения, страха и — («О, нет!!!») — нежности. Она уже собиралась уходить, когда Олег еле заметно пошевелился и открыл один заплывающий глаз. Из уголка рта вытекла тоненькая струйка свежей крови.
— Олег? — испуганным шёпотом спросила Наташа, собираясь тут же без оглядки бежать прочь.
— Я… люблю… тебя… — прохрипел он и вновь потерял сознание, теперь уже совсем.
Наташа заплакала, закрыв лицо руками, и побежала прочь от этого страшного места. За ней неотступно следовал его предсмертный голос. Перед глазами стояло его лицо, покрытое кровавой маской смерти и сладкий, сводящий с ума запах пропитанного тёплой кровью снега в сгущающихся сумерках уходящего дня.


Эпилог

«Вчера около полудня в Красном Бору в Заволжском районе города был обнаружен труп юноши 16-17 лет без документов. На лице и теле жертвы имеются многочисленные следы побоев, нанесённых с особой жестокостью. Ценные вещи не взяты. Ведётся следствие. Всем, кому что-либо известно, просьба обращаться в ближайшее отделение милиции или звонить по телефону 02».
Наташа с трудом оторвалась от газеты. Она хотела лишь одного — забыть, забыть его лицо, а особенно его предсмертные слова, которые ни днём, ни ночью не давали ей покоя, сводя с ума. Прошедшие часы после трагедии Наташа провела, словно в тумане. Она совершенно ничего не могла делать. Брат на некоторое время уехал из города, строго-настрого приказав молчать. Да она и сама понимала, насколько всё это серьёзно.
Ничего нельзя уже исправить. Она опять осталась одна. И теперь уже действительно никому не сможет поверить. Смерть Олега будет проклятием всей её жизни.
А Олег мог жить…



Написано в 1991-1992.