Вот и космос, ну и с Богом, можно все, но ни о чем

я расскажу тебе одну историю моей любви, мне нужно, чтобы ты поверила.
она ничем не отличается от точно таких же историй: такая же красивая гордая печаль, такие же бледнеющие с годами воспоминания, те же ассоциации, та же музыка в черной дыре вместо сердца.
кажется, даже те же самые кошки, сейчас следящие за курсором мышки.
и чудится мне, чудится, что уже тогда я любил и их, хоть этих мягких белых лапок еще и не было на свете.

началось с наивности.
я тогда думал, что люблю, представляешь?
продолжалось долго. нервы, ревность, слезные обещания приехать, но поезда приходили к этом перронам и смело покидали их вновь, наполнялись и пустели автобусные остановки, люди, словно в перемотке, двигались так быстро, что их силуэты все еще сидят на скамейках в парках, а тела и души давно уже дома, поближе к тем, кого они любили.
километры исписанных листов, килобайты признаний в любви, гигабайты памяти и общих воспоминаний, но все, лишь в параллельной реальности, реальности, не способной существовать.
пикселями жизнь не построишь, как обожаю выражаться уже сейчас.
когда пройдут годы и увижу ее счастливой с другим на цифровых фотографиях, не буду ни о чем жалеть, значит нам стоило тогда расстаться, хоть ее слезы образовывали текущие по мировой карте реки, со временем высыхали и превращали цветущие берега в пустыни, а воздух, наполненных запахом цветов, в сухой и пыльный порыв ветра.
на этот раз в автобусах стало душно, и душила уже не та тоска, не гордая тишина и даже не ее сообщения в социальную сеть, душил выбор: сбежать со своего выпускного к ней на вокзал или остаться далее пялиться в высокое окно?
я никогда не говорил ей об этом, если она это не прочтет, то и не узнает, но давит томное молчание наших душ, что все же не прочтет.
поэтому пишу: тогда, на выпускном, все еще думалось мне, что люблю, и надо же было поезду, рвущему расстояния в куски, прибыть на эти перроны именно сегодня, в этот день.
что за несправедливость, искать в тенях людей их чувства? исхоженные вокзалы, продавленные сидения в трамваях, переполненные вагоны так и остались пустующими без нас.
мы никогда не встретимся, потому что я всегда от нее бежал, последний шанс не использовал, не прочувствовал клетками кожи, что он последний.
я прошу за это у нее прощения, но она счастлива и так.
это становится понятно, по ее манере общения со мной, за ее сердцем счастье, пусть она будет счастлива, дай Бог.

а я продолжил жить, мне это нравилось, нравилось все это: поездки на рейсовых автобусах в города по соседству, пьяный зимний угар, литры алкоголя, летняя испепеляющая жара и сжигающее холодное метро.
я тогда думал, что безнаказан и совершил самую главную ошибку в своей жизни, позволив позже совершить ее другим.
совпадений не существует, но, уверен, все свои беды мы ищем и находим сами.
какое-то рандомное желание поздравить человека из сети в Днем его Рождения приводит к вселенским катастрофам, разрушению космоса внутри.
я встретил другую, вернее это она встретила меня. на этот раз она была настоящая, на столько настоящая, что казалась нереальной мечтой, снежным подарком в этой затянувшийся ледяной зиме и так все еще не наступившей весне.
черный чай подогревал желание лета шагать быстрее.
мы не обещали друг друга помнить, но я, наверное, подсознательно его дал. теперь оно разрушает меня на уровне этого самого подсознания, ее любимый Фрейд копается в моей голове, она сама как будто вместе с ним затеяла эту шутку, злая шутка, однако.
на этот раз истоптанными нашими кедами оказались берега рек, надорванными цветы клевера, мною исписаны страницы календаря, часами и днями сожранный моими глазами ее значок online.
она так сильно любила Италию, что теперь с этой страной у меня не ассоциируется ровным счетом ничего.
я только для нее начал писать, вернее, я и раньше писал, конечно же, но не так много, не так часто, не так чисто, не так старательно. ей мне хотелось посвятить весь этот мир, мир, состоящий лишь из букв, но кристаллизующийся в умах людей, распускающийся, словно подснежник, цветок, становится ярким и вкусным на ощупь, настоящим.
но этот мир она придумала для меня, видимо, чтобы отобрать, тогда уже она думала, что любит.
поэтому я больше не покупаю на первое сентября белые лилии и стараюсь следовать по старым маршрутам семнадцатого сентября. она с такой силой захлопнула крышку гроба, похоронив там мою, уже к тому времени, настоящую любовь. спасибо, спасибо ей за это, спасибо, иначе бы я так и не стал писать.

тогда эти пальцы стали вкачивать в вены интернета гигобайты историй, написанных их обладателем, тогда мне перестали верить, что мне двадцать один.
"повзрослей", - говорили они.
"женись", - говорили они, но сердце требовало прозы, руки требовали переплетов старых книг, легкие требовали сигарет, душа требовала, наверное, понимания. тогда я научился понимать, осознавать людей до самых их косточек на запястьях и читать их мысли по узорам вен. глаза - не зеркало души, отнюдь, глаза - зеркало мыслей, порой мысли ошибочны даже для нас самих. моя ошибка, поэтому я продолжил писать, много и всегда, все, что только приходило в голову.
посещали демоны - писал, писал и описывал, не списав ни строчки с чужих лиц, у меня появилось собственное зеркало сетчатки глаза.
"ты бесчувственный", - говорили они.
тогда - не верил, теперь мне кажется, только лишь кажется, что верю, чудится мне - люди продажные моральные шлюхи, меняют мнение так же часто, как смотрят в телефон, часы остановились.

мои часы остановились где-то на уровне детства, эти воспоминания на столько сильные, что заставляют меня не спать ночью не есть днем, и третья, третья, она залечила мои душевные раны.
эфемерность всегда настораживает, глупость идет за руку со смелостью.
мы вновь стали разукрашивать электронные листы тремя словами.
в моей голове она рисовала картинки, я обещал увезти ее в Австралию, она обещала мне мальчика.
такая нежная, словно эти мягкие лапки новорожденных котят, и тонкие длинные пальцы ее возбуждали где-то на дне меня поэта, хоть до нее почти не писал стихов. весна, девочка-весна, святая и добрая, щедрая на цветы и солнце, но моя боязнь испортить это ангельское создание пересилила теплое чувство любви, надеюсь, ее не испортит кто-то еще.

кошка давно ушла дремать на кухню, теперь никто не следит за моим курсором.
дальше ты знаешь эту историю наизусть, и эти поиски без ссылок, и рыжие волосы, звуки пианино в наушниках, "Я играю только для него", месяцы ожиданий, недели молчаний, а самое главное новые тысячи километров.
я никогда не говорил тебе, что хотел сделать тебе татуировки на спине только для того, чтобы целовать поврежденные ткани,
я никогда не говорил...