Распорядитель судьбы

- Снимите с него наручники, - распорядился симпатичный капитан, сидящий за столом, заваленным папками скучного коричневого цвета. Слесарь Силантьев присел на жесткий стул с высокой прямой спинкой, растирая зудящие от браслетов запястья.
- Так. – капитан раздавил в пепельнице сигарету, и взял чистый лист бумаги. – Давайте заново. Фамилия, имя отчество.
- Силантьев. Пафнутий Фомич. Шестьдесят девять полных. На пенсии.
- Как оказались на территории предприятия «Орион», Пафнутий Фомич?
- Дело у меня там было, мил человек. – Подследственный потер шею и поерзал на стуле, пристраивая свой стариковский зад.
- Гражданин капитан.
- Чего, простите? – сощурился в его сторону пенсионер.
- Гражданин капитан меня зовут. – Полицейский с сочувствием смотрел на старика. – Какое дело в три часа ночи?
- А сейчас сколько времени? – живо спросил тот. – У меня часы забрали.
- Тринадцать тридцать. – Капитан бросил взгляд на левое запястье. – Торопитесь?
- Пока нет, гражданин капитан. – Пенсионер вздохнул. – Не знаю, с чего и начать. С извинений начну.  Простите старика. Я на вас зла не держу. Судьба так распорядилась. Типа – карма.
Капитан отложил ручку, откинулся в кресле и пожал плечами.
- Да, я бы извинил, Пафнутий Фомич. Я человек не кровожадный. У меня папаша примерно ваших лет. Но – Закон! Для всех одинаков.  Вас поймали ночью на территории промышленного предприятия. Застали за порчей конвейера с электронным программным управлением. Директор предприятия мне тут устраивал танцы в кабинете. Кричал, что вы чуть не сорвали план поставок дорогостоящего оборудования на триста тысяч долларов по Москве. Можете объяснить, за каким лешим вам, пожилому человеку, понадобилось лезть ночью на завод? Резать колючую проволоку на заборе? Замки ломать?
Пафнутий Фомич поднял глаза к потолку, собрав на лбу десяток мелких морщин.
- Нельзя было иначе, – он вздохнул. – Не получалось иначе. Я уж всю голову сломал. Но – никак!
- Что – никак? – дознаватель достал сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой.
- Никак иначе.
- А поподробней? Зачем вы ломали линию по производству кофейных автоматов? Чем они вам не угодили? Хорошая вещь. Нужная. Востребованная. Вон – нам вчера новый такой автомат установили. Мы кофе пьем. Вы – новый луддит? – он глубоко затянулся сигаретой.
- Чего? – пенсионер настороженно посмотрел на собеседника. – Не. Я слесарь. Шестого разряда. Но и в электрике маленько кумекаю. Не знаю я, чего говорить. Придумывать не обучен, а правду сказать – не поверите.
- А вы не волнуйтесь, я доверчивый…
Старик привычным жестом погладил рукой лысый череп, собираясь с мыслями, но тут дверь кабинета распахнулась, и через порог, держась за дверную ручку,  наполовину просунулся красномордый прапорщик весьма свирепого вида в черной кожанке с портупеей на плече.
- Здорово, Петрович! – проскрипел он простуженным голосом. -  Ты сегодня в оцеплении на Тверской. К шестнадцати ноль-ноль. Не забыл?
- Макс, я человека опрашиваю, - капитан поморщился. – Успею.
- Эту мумию? – Плечистый прапор бросил брезгливый взгляд на Пафнутия Фомича. – Пусть в обезьяннике переждет. Не развалится.
- Макс! – капитан повысил голос. – К шестнадцати подойду. Кстати, почему меня поставили, не знаешь?
Прапорщик дернул широким плечом.
- Хрен знает. Начальство политес соблюдает. Мартышки сегодня вроде бы будут в сопровождении иностранных журналистов. Политические лозунги, свобода слова…  Ты у нас самый толерантный. А меня эти хорьки боятся.  Ладно, бывай!
         Капитан несколько мгновений смотрел на захлопнувшуюся дверь, потом раздавил окурок в пепельнице, провел по лицу руками и взял авторучку.
- Так. На чем мы?..
- Видение мне было, - сказал внезапно решившийся Пафнутий Фомич. – Не впервой. Раньше тоже бывало, но по мелочи. Там, кошка цветок уронит с подоконника. Звонок в дверь. Знакомых на улице встречу. Предвидение. И всегда сбывалось.
А тут – накатило, что самолет разобьется. Даже два. На взлете – один другого заденет. Четыреста трупов. И Артемка мой. Внук, то есть. В Анталию летит. Сегодня. Из Домодедово в семнадцать тридцать. Который час?
Капитан в легком замешательстве посмотрел на часы: - Тринадцать сорок пять. – Он помотал головой. – Простите, это вы о чем?
- Об деле. – Слесарь был серьезен и трезв. – Вы ж велели правду говорить.  А как я беду отведу? Я в аэропорт звонил. И в МЧС звонил. Везде дурака включают. Звоните, говорят, папаша, не до, а после катастрофы. Я Артемке говорил – не лети, говорю, Артемка этим рейсом. Он пацан сметливый, говорит, хорошо, дед. Я не полечу. А другие люди? Четыреста душ! Каково!
           Дознаватель тоскливо посмотрел в окно. На улице светило солнце. На подоконнике рядышком сидели два голубя, мирно воркуя о своем.
- Послушайте, Пафнутий Фомич, – скучно сказал он. – Давайте не будем отнимать время друг у друга…  Повторяю вопрос: зачем вы залезли на завод? Похитить что-то хотели?
- Ничего я похищать не собирался. Отродясь чужого не брал.
- Тогда зачем?
- Кой-чего сделать надо было.
- Что сделать? – капитан был само терпение.
- Замкнуть пару цепей…
Пенсионер завозился на стуле.
- Который час?
- Без пяти два. – Капитан, наморщив лоб, смотрел на старика. – Ну?..
- Ну… - тот опять погладил лысину, - Понимаете, ежели предвидение есть, то есть и предвидение того, чего ты изменить хочешь…  Ну, ежели, к примеру, ребенок должон под машину попасть. Ты это видишь, и хватаешь его за шкирку. То предвидение – меняется. Как вам объяснить… Мильён вариантов. И все предвидятся сразу! Что будет, ежели ты сделаешь это. И что будет, ежели ты сделаешь – то!
- Что ж это за предвидение, когда миллион вариантов? – капитан пожал плечами. – Я вам без всякого предвидения скажу, что вас ждет в ближайшие сутки.
- Нет! – старый слесарь погрозил пальцем. – Вы скажете – примерно! Может быть. А может – и не быть. А я скажу точно! Вот в чем… эта… бифуркация!
- Ладно! – дознаватель припечатал ладонью лист бумаги. – Не хотите говорить, дело ваше. А у меня работы полно. Придется посидеть вам у нас на деревянной лавке…
- Погодите, погодите! – пенсионер прижал руки к груди – Мил человек! Гражданин капитан! Сейчас. Еще чуток. Простите старика, мысли-то вразбежку… Что нужно, чтоб самолеты не столкнулись? Да, самая малость. Минутка, другая, они и разминутся… Стало быть,  надо, чтобы один маленько припозднился. Я уж предвидения свои и так и сяк перебирал – только один вариант есть. Командир корабля опоздать должон. Для этого ему важная причина потребна должна быть.  А причина такая – ребенок евойный в больничку попал. С сотрясением мозга. Он у него оболтус,  среди нацболов болтается. За Лимонова агитирует. Слыхали, небось?
- Слыхали. – Еще одна сигарета перекочевала из пачки в рот представителя закона. – И что же, вы решили сами пареньку сотрясение мозга устроить? В превентивных целях?
- Нет. В целях самых благородных. Только не я. Это вы будете его по башке лупцевать...
Рука капитана с зажигалкой остановилась  на полпути.
- Я?! – моргнул он.
- Который час? – в голосе Пафнутия Фомича послышались молящие нотки.
Капитан машинально взглянул на запястье: - Четверть третьего…
Старик закашлялся. – Будьте добры! Мил человек, гражданин капитан! Водички дайте. Только не из графина. Тепленькой. У вас автомат рядом с кабинетом…
Дознаватель прикурил сигарету, покачивая головой, вышел из-за стола.
- Сегодня ж марш несогласных, - торопливо сказал Пафнутий Фомич. – Ети… Лимоновцы пойдут. По Тверской. Аккурат в шашнадцать пополудни. Вы их как раз принимать будете. В первых рядах оболтус  энтот. Сын летчика. Он дубинкой промеж ушей и получит. «Скорая» его в больницу увезет. Отцу позвонят. Он кинется к сыну, да на вылет и опоздает. Туда-сюда, самолеты разминутся…
- М-да… - капитан распахнул дверь, и, держа своего гостя в поле зрения, вышел в коридор. Кофейный автомат, поблескивая красно-черной пластмассой, стоял рядом с дверью, чуть слышно гудя. – Давненько я такой ахинеи не слышал.
Он взял сбоку картонный стаканчик и вставил его в гнездо.
- Вы знаете, Пафнутий Фомич, в ваших построениях есть одно слабое место. Я никогда не бью людей дубинками по голове…
Какое-то смутное подозрение появилось у капитана, но оформиться в стройную версию ему было не суждено.
Поискав глазами надпись «кипяток», капитан нажал кнопку, и в тот же миг с сильным треском откуда-то из нутра мирного агрегата сверкнула голубая молния. Капитан мешком свалился на пол.
Свет померк у него в глазах, и последнее, что он увидел перед тем, как провалиться в небытие, был красный штемпель на боку автомата по производству кофе:  «производитель – завод бытовых машин «Орион»
В коридоре погас свет, захлопали двери.
- Эй! – крикнул что есть мочи Пафнутий Фомич, - человека током убило!
Из соседних кабинетов выскочили люди, и помещение наполнилось гулом и суетой.
- Сидоренко! – раздался чей-то звонкий голос, - в скорую звони!
Капитана подтащили к дивану, расстегнули рубашку.
- Дышит! – облегченно сказал кто-то. На предплечье пострадавшего, вплоть до локтевого сгиба красовалась ветвистая подпись электрического удара.
Пафнутия Фомича отвели в пустовавший обезъянник, где он, присев на заплеванную скамью, начал прислушиваться к своим ощущениям.
- Гурьянов! Максим! Где ты есть? – прозвучало от входа. – Макс, Синицын электротравму получил. В оцепление к шестнадцати ты пойдешь. Только, я тебя прошу – без этих штук! Без мордобоя.
- Обижаешь, Стас!
Мимо клетки с пенсионером Силантьевым упругим шагом прошел прапорщик Гурьянов, помахивая резиновой дубинкой.
- Ну, мартышки, молитесь у меня! – донесся его задорный голос.
- Кажись, пронесло… - облегченно вздохнул Пафнутий Фомич...