Вера Прохорова и её Рихтер

            

В последние годы моё внимание притягивают мемуары не только великих людей, но и тех, о которых никто не знает. Но они жили рядом с великими, или дружили с ними, или тайно любили их всю жизнь.

Вера Ивановна Прохорова как раз та женщина, которая на протяжении шестидесяти лет не только дружила, но и любила великого пианиста.

Когда в книжном магазине мой взгляд зацепился за обложку книги, на которой в названии среди десятка слов я видела только одно слово – РИХТЕР.

У меня нет специального музыкального образования, но Рихтер с первой ноты покорил мою душу. Его исполнение никого не оставляет равнодушным. Поэтому всё, что касается его, мне интересно.

Я сняла с полки книгу с вожделенным словом «РИХТЕР» и с трепетом перелистала страницы. На обложке чёрно-белая фотография совсем юной веснушчатой девушки. Читаю полное название: Вера Прохорова «Четыре друга на фоне столетия. Рихтер, Пастернак, Булгаков, Нагибин и их жёны». Мемуары в письмах и воспоминаниях.

Кто же такая Вера Ивановна Прохорова? Она родилась 26 июня 1918 года в Москве. Она никогда не была замужем, но более 60-ти лет дружила со Святославом Рихтером, или со Светиком, как она его ласково называла и  всю жизнь тайно любила.

Двоюродная внучка В. Прохоровой на вопрос журналиста с вызовом ответила: «О Рихтере, значит, расспрашиваете? А вы знаете, что он сломал моей бабушке жизнь? Потому что самое ценное, что было в её жизни, - это открытки, чемодан с которыми лежит под её кроватью?!»

Вера Ивановна познакомилась с Рихтером, когда он только-только приехал в Москву. «И всё у них ещё было впереди – у Рихтера слава и плата за свой талант, а у Прохоровой – годы лагерей, потом освобождение, работа в институте иностранных языков и дружба со Светиком».

Родственник Веры Ивановны, один из учеников Генриха Нейгауза, сказал следующее после одного из выступлений Рихтера: «Есть на свете музыка первозданная, возвышенная и чистая, простая и ясная, как природа; пришли люди и стали её разукрашивать, писать на ней всякие узоры, напяливать на неё разные маски и платья, всячески извращать её смысл. И вот появился Святослав и как бы одним движением руки снял с неё все эти наросты, и музыка опять стала ясной, простой и чистой…»

Своих детей у Веры Прохоровой не было, но в лагере она удочерила Майю Улановскую, которая 17-летней в 1951 году попала в лагерь. Майя была дочерью главы советской резидентуры в США. В своих воспоминаниях о Вере Ивановне она писала:

«Здесь, на 42-й колонне, я встретилась с Верой Прохоровой. Пришёл очередной этап, и в столовую потянулось новое пополнение. Вера выделялась высоким ростом, шла, прихрамывая на обе ноги – обморозила в этапе. Из-под нахлобученной мужской ушанки глаза глядели задумчиво и отрешённо. Мне сказали, что она из Москвы, и я пошла вечером к ней в барак. Всё в ней меня поражало, начиная с происхождения. Она была религиозна, и мне было легче понять с её помощью высоту религиозного сознания. Я почувствовала в ней утончённость большой европейской культуры, которую получаешь по наследству.
В юности Вера была комсомолкой, проклинала своих предков-капиталистов, за что, как она считала, и покарал её Бог тюрьмой…
С каким исключительным смирением и кротостью она переносила заключение! Я впервые столкнулась с особым явлением: добротой из принципа, которая была выше человеческих возможностей».

В 1956 году среди  подписей в ходатайстве об освобождении Прохоровой стояла и подпись Святослава Рихтера. Её Светика. Он был смыслом всей её жизни.

В 1942 году Рихтеру принесли повестку: «… с вещами явиться туда-то…»
В.П. : «С Рихтером мы были очень близки до его последнего дня. У меня было к нему большое чувство,  которое началось с дружбы. А, когда встал вопрос о его аресте, я поняла, что Светик для меня больше, чем просто друг…»

В книге Прохоровой вы найдёте, дорогой читатель, много неизвестных и интересных фактов из жизни гениального музыканта, и отношение самой Веры Ивановны к этим фактам. О не простых взаимоотношениях между родителями Светика: не принятия поступка матери, которая уехала накануне войны с любовником за границу в то время,  когда его  отца расстреляли, как немца по национальности, по доносу любовника матери.

«Для Рихтера потеря матери стала не просто трагедией, как для любого другого человека. У него произошла переоценка всей жизни».

«Почему он всю жизнь прожил с Ниной? (Нина Львовна Дорлиак – гражданская жена пианиста) У меня нет ответа на этот вопрос. Они жили в отдельных квартирах, и всё время были друг с другом на вы».

«Перед смертью он сказал мне, что самое страшное в его жизни – это Кондратьев (любовник матери) и Нина Львовна».

«Но Рихтер всё равно был счастливым человеком. Он был счастлив своей от природы солнечной натурой. С ним было нельзя поссориться. Он полностью оправдал своё имя – после встречи со Светой весь день было хорошее настроение…»

Я не буду пересказывать всю книгу, читайте господа мемуары В. Прохоровой, чтобы ещё на йоту приблизиться к пониманию гениальной игры С. Рихтера.