Детство в оккупации Глава из повести

     День, когда началась эта страшная война, запомнился тем, что воспитательница в садике, вытирая слезы, сказала: «Дети, забирайте свои кружки и ложки и тикайте скорей до своих хат». Я прибежал к деду на хутор, когда вечерело. Дед, подогретый выпитой горилкой, громко рассказывал про то, как еще в ту германскую выменял у немца отличное охотничье ружье. Бабушка подавала на стол борщ, горестно вздыхала и вытирала фартуком глаза.

     Через несколько дней отец Сергей Яковлевич ушел воевать, а наша хата в Алексеевке сгорела при бомбежке. Мать спасла детей, но из домашних вещей и припасов ничего не осталось. Спустя много лет, когда я был взрослым, отец показывал мне безграничное пшеничное поле на месте моей родной Алексеевки, в войну она была сожжена дотла.

      Первый раз увидел немцев в колонне мотоциклистов, промчавшихся мимо меня, когда я пас дедушкину корову. Перепуганный я пригнал её к деду, но получил от него нагоняй и снова был отправлен на выгон.

      Позже мы четко поняли, что больше надо бояться немцев в черном - эсэсовцев. В один осенний день они собрали на площади в центре села подростков 14-15 лет, среди них оказались и мои дядьки- брат отца 16-летний Алеша и брат моей второй матери Алеша Щупик.

Горькая судьба ожидала их, были сосланы в Германию. Щупик после многих мытарств попал во Францию, потом в Италию. В семидесятых годах приходило от него одно-единственное письмо из Австралии. Связь с ним больше установить не удалось. А дядя Алеша, брат отца, в Германии работал в руднике, подорвал здоровье, вернулся домой перед Победой инвалидом, кончил жизнь самоубийством, за ним, не пережив горя, скончались мой любимый дед и бабушка.
2010 год