Яблоки падают, повесть продолж. гл 6-8

Яблоки падают

повесть (продолжение)





-6-

Я молодой, отчаянный и загорелый. Не знаю, был ли красивым, но, глядя мне в лицо, девчонки если и не любили уже, но по ночам точно начинали грустить и задумываться.

Мы весело работали на колхозной пилораме. Вся деревня любовалась, шутили мимоходом:
-Бревно не переломите!
Потом отдыхали. Лежали на траве, рядом с горой остро пахнущих опилок. А деревенские девчонки важно проходили мимо, с каждым разом торя тропу в опасной близости к контакту.
-Мне бы вон ту, крайнюю, - шутил кто-нибудь из нас.
Услышав, они переглядывались, смотря, кто из них крайняя, а из серёдки отшучивались:
-Что ж с вами, с городскими-приезжими, любовь-то растрачивать.

Ты лишь иногда останавливалась одиноко в сторонке, прикрывала рукой лицо. От солнца или ещё почему-то. Молчала.

Моя подстреленная в Афгане душа, неразумно сжималась, начинала волноваться, и тело разделяло это страдание, и ещё более яростно работало.
Оглядываясь, я видел красный треугольник твоего сарафана, а зелень кустов за твоей спиной настолько делала этот цвет чище и ярче, что когда ты исчезала, твой образ оставался и впоследствии, неожиданно окрашивая белую гору опилок, на которые я переводил взгляд — в изумрудно-зелёный цвет. Клоду Моне и не снилось.
Днём твой цвет под ярким солнцем был тёплым, согревал меня... Но лунной ночью, когда мы сидели наискосок через улицу, таясь подойти, твоё платье казалось серым и почти чёрным, как одиночество.

Это потом, это уже потом... белая стена церкви, твои глаза, а за ними распахнулись пятьдесят, нет — сто километров такого простора, что хотелось взлететь с Церковной горы и парить далеко и долго...

-Какие у тебя глаза... - произнёс я однажды.
-Какие?
-Обыкновенные. И глаза, и волосы... русские. Скомпоновано как-то всё... Бывают восточные храмы: там башенки всякие, мозаика, и ещё чёрт знает что...
-Не поминай чёрта.
-Не буду. А бывают рубленые из брёвен избы...
-Значит, я простая русская изба?
-Наоборот. Необыкновенная, но сделанная из всего самого обычного.
-А мне так даже нравится.
Ты потянулась ко мне губами и поцеловала впервые: задумчиво, ласково, отменив все слова и помогая взлететь...

-7-

Даже сейчас,  мои остывающие губы вспомнили её поцелуй, пахнущее зноем тело и почти свадебный перезвон колокольчиков в далёком стаде за рекой.

Но сейчас затихали звуки, а вместе с ними и запахи. Хотя, то ли оттуда, или здесь: стеклянно позванивала восковой нетронутостью «антоновка»; ещё манили ароматом ушедшего лета несобранные вовремя плоды «корично-полосатых»; светились жёлтым сочным внутренним светом яблочки «золотой китайки», странно для осени разливая по саду свой медоносный запах.
Всё это, объединившись, вытесняло карканье ворон и галок, пачкающих своим чёрным цветом изумрудную зелень озимых.

Кажется, у Тарковского, в «Рублёве»: «За возможность лететь и любить человек должен быть убит... или терять...»

-8-

Та церковь, у которой мы стали помолвленными, уже давно пустовала, ветшала, но ещё держала весь пейзаж и возвышала его.
-Слушай, браток, - попросил меня улыбчивый председатель колхоза. - Смотрю, ты с этюдником иногда бродишь. Надо мне церковь разрисовать.
-Я не Рублёв.
-Дел-то. Трещины нарисовать на ней. Сделай.

Так же бодро, как работал на пилораме, я выполнил просьбу. И уехал, считать дни до твоего приезда, чтобы больше не расставаться.

Протерпев два месяца и не дождавшись, я вернулся обратно.
Мы стояли на холодной осенней горе, по ней катились содранные ветром яблоки с заброшенного церковного сада... Я слушал тебя и не хотел слышать.
-И небо стало ниже... пейзаж осиротел... Они сфотографировали церковь с твоими трещинами и по фотографиям получили в районе разрешение на снос. А у меня мама здесь венчалась... Когда я увидела тебя, меня твои глаза поразили. Как сейчас чувствую твой взгляд. Лица не помню, только вот эту часть... - в удивлении ты дотронулась до моего лица, - только какими добрыми они  бывают и какими иногда откровенно злыми. В них ничего не скроешь.
-Я-то здесь при чём? - попытался оправдаться я, чувствуя внутри озноб.
-Не при чём... - словно со стороны ответила ты.


(продолжение в главах 9-17)














         


Рецензии
Я могла бы сюда возвращаться множество раз. В эту исповедь человека…
Который раз перечитываю – перевёрнутыми пластами моей памяти – тем,
что под ними прячется и от меня самой сокрыто… Как это происходит? –
сокрытое вдруг роняется крупными каплями солёности на отзвучавшее…

Медленно будто и монотонно падают слова – словно те яблоки – созревшие,
к сроку. Созревшим, к сроку, падают эти слова в моё сокрытое… так умело
и так талантливо достигают пределом, за которым молчит философия…

Столько любви! Столько любви – и к женщине, и к своим истокам,
а главное – к жизни. Жизни – к которой нет претензий ни за боль,
ни за эту распластанность. Есть только принятие. Судьба человека,
включённая в судьбу Родины, вытекающая из истоков ген – и долгом,
и любовью, и памятью, и глубиной вырастания из всего этого…

.

Так полезно перечитывать произведение через какое-то время. Чтобы
снова восхититься талантом Автора, возможностью насладиться живой
русской речью – уникальными по содержанию и стилистике оборотами,
проникнуться энергетикой текста – исповедь – она ведь всегда преступает
предел наших чувств… и – чтобы саму себя ощутить – в прежней?
чувствительности… в способности сопереживать… Передо мной,
читателем, исповедался Человек… я, читатель, – перед Человеком. Болью.
Тонко-спрятанной, мягко-надрывной… едва различимой – в тексте. Моей.
Мои эмоции… они те же, только глубины исседевшей и белой
больше
прибавилось…

.

Поклон и моя Благодарность Вам, Юра. За увиденную и во мне "возможность
жить творческим человеком" – счастье жить творческим человеком. Всегда
помню Вашу поддержку. Здоровья Вам и долготерпения и долговосторга
в творчестве.

С уважением, Галина Харкевич

Галина Харкевич   04.09.2020 21:41     Заявить о нарушении
Даже и не верится: про меня ли изложено? Спасибо.

Юрий Марахтанов   05.09.2020 05:47   Заявить о нарушении
Про Вас, Юра! Про Вас.

Ваши романы, повести и рассказы обогатили палитру моего
восприятия. Обогатили и поддержали – в искренности, честности,
правде – прежде всего, с собой. Ваша человеческая позиция –
это урок смелости – для меня. Ваши романы, повести и рассказы
показали высокий уровень в литературном творчестве. У каждого
из нас может быть своё направление в творчестве. А неизменным
остаётся одно: не врать самому себе. Благодарна нашей встрече.

Галина Харкевич   05.09.2020 12:40   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.