Яблоки падают, повесть, продолж. гл 9-10

Юрий Марахтанов

Яблоки падают

повесть (продолжение)

-9-

Можно разломить каравай хлеба и насладиться тёплым запахом, можно нарисовать трещину, которая постепенно превратится в разлом, а сквозь него дохнёт холодом и слабостью человеческой.

Потом снова попытаться быть самим собой, но не выйдет уже. Однажды изменив себе, трудно стать прежним. Господь навсегда отобрал у меня кисть. Я перестал вдруг воспринимать соотношения цветовых тонов, их оттенков; мой глаз не мог разложить сложные симфонические тона на чистые цвета; я потерял главное выразительное средство — цвет. Афган не вытравил, а здесь...
Не успев взрасти, часть моей души, где с детства рождались цветные представления и побуждения — погибла.

Это хорошо, когда человек умирает один. Кроме воплей, плача или того хуже — радости, он ничего не услышит в первое время. В отпущенные ему медиками, бездоказательные тридцать-сорок минут, когда его тело вытягивается, готовясь к вечному сну, его мозг может спокойно воспроизвести то, что грело в этой жизни, пугало, радовало или наоборот, вредно влияло. Пораскинуть застывающими мозгами: какие двери перед ним откроются — в ад или рай, - бормоча в исступлении «Грешен, Господи!» Боясь одного и не веря в другое.

И ты вместе с другими человеками воспринял эту опасную игру, даже энциклопедически не допуская сомнений в существовании места, где души грешников предаются вечным мукам, не закавычив ни одного слова  в определении, испытывая то ли страх, то ли покорность. Склонил голову и признал себя побеждённым, потому что все грешны и если не вслух, то в снах признаются себе в этом, обливаясь слезами.

И не то чтобы не верил, но иронизировал с филологами, определяя, что есть рай — место, где якобы души умерших «праведников» ведут блаженное существование. И это «якобы», и закавыченное «праведники», да и существование, суть которого всего лишь «быть, иметься в наличии», порождало пример, как насмешку: «Здесь прямо рай господень». И не спешил раскаиваться принародно: «Все там будем», - втайне надеясь попасть в «закавыченные».

-10-

Мимо тесно стоящих кипарисов, усиливающих духоту, мы поднимались с тобой тропою грешников на Новоафонскую гору, к монастырю. Я поминутно оглядывался назад, где с каждым моим шагом всё шире открывалось море. Серо-голубое, манящее лечь в него и ничем не шевелить.
«Кто споткнётся, тот согрешил», - напоминала ты мне, и по-детски  старалась не согрешить сама. И у тебя получилось. А я, оглянувшись ещё раз с вершины горы на неправдоподобную своей масштабностью акваторию, всё-таки споткнулся. Вставая с тёплых булыжников, обозначавших тропу, я увидел с каким неподдельным испугом ты смотрела на меня. И уже знал, что в отличие от меня ты лишь вежливо будешь слушать грустные абхазские песни, чуть пригубливая заманчивое красное вино; по обязанности лежать под солнцем у моря, мечтая в то же время о «яблоках на снегу», которые для контраста воспевались со всех уголков пляжа.

Ты зимний человек. Не холодная и колючая, а пушистая, мягкая, обутая наспех в валенки и выбежавшая на крыльцо посмотреть, как от одиноких фонарей на деревенской улице тянутся вверх светлые лучи, и так же к звёздам — дымы от печных труб.
Может быть, этой зимой с классическим русским характером, ты словно выросла: снега намело столько — и он не таял, а лежал степенно и постоянно — что близкий лес и столбы вдоль дороги стали ниже, а провода, будто забинтованные инеем, висели совсем рядом, бросая чёткие тени на лиловые сугробы.
И куст шиповника, до верхушки которого ты летом едва доставала, запрятался в сугроб совсем, положив на снег три ярких, не отобранных осенью, ягоды.

Я же, как индус на костре, жарюсь под немилосердным солнцем, на глазах меняя окрас: от цвета смуглого, до коричневого — горного.
Мы снова лезем в горы по руслу журчащей в огромных валунах речки, студёной как зубная боль, где я и фотографирую тебя: весёлую, воздушную, почти прозрачную.

И всю жизнь буду удивляться этой фотографии, на которой ты исчезла подобно снегурочке и только очень пристальным взглядом, очень соскучившись, я обнаруживаю тебя среди солнечных бликов.
Долго всматриваюсь и боюсь потерять...

(продолжение в главах 11-17)


Рецензии