Город красных светофоров 5. Раздом

5. И где оно.

Панайотов подполз к стене склада и стал принюхиваться к запаху разбавленой водки, определяя где находится вход. И в этот момент сверху упало что-то тяжелое. От неожиданности он сказал нехорошее слово, но натренированный организм ответил на инстинктивном уровне ударом кулака. Мгновенная яркая вспышка ослепила и он заслонился рукой, успев ощутить, что перед этим что-то задел и тут же получил сильный удар под ребра. От неожиданности и боли он хрюкнул, но натренированный организм вновь среагировал, как надо. Кувырок вперед, выход в стойку на руках и удар ребристой подошвой ботинка на уровне головы нападающего. Попал! Больше нападений не было и Панайотов стал тереть кулаками ослепленные глаза.

Как только зрение сфокусировалось, Панайотов навострил уши и перебежками стал перемещаться в сторону непонятных глухих хлопков. Выглянув за ворота, он ничего не увидел кроме огромной тучи пылищи, именно из которой доносились глухие хлопки.

Вдруг раздались крики "Банзай" и глухие удары в мясо, затем мощное гудение и мгла стала быстро рассеиваться. Из рассеивающейся мглы возникли готические фигуры иностранца с мощным пылесосом Бош в руках, нищего с пылесосным шлангом и кавказца Шапкина, который сложил местных гопников в кучу и аккуратно проверил их карманы.

"Здравейте, командер" - сказал нищий, "Гутен таг" - повторил иностранец, "Барев дзес" - кивнул кавказец, разглядывая, извлеченную из кармана одного из гопников, зажигалку-огнемет неизвестной конструкции.

"Где Архипыч?" - спросил Панайотов. Все переглянулись, похлопали себя по карманам и заглянули в носки.

"Здесь были только эти" - нищий кивнул на лежалых гопников.

Панайотов задумался. Вскоре его чело осветила мысля: "Лёнька", чтоб ему дышать Украиной.

"Поехали" - сказал Панайотов и сел за руль. Все быстро забросили свои тела в машину и понеслось за двести.

Вылетев на площадь, Панайотов втопил тормоз - ноль. Резко руль влево и вырубил зажигание. Машина завертелась волчком и, шмякнувшись об ларек, остановилась. Никто не заметил зловещей тени Архипыча в лопухах со стаканом, где плавал Лёнька. Он перевалился через забор и исчез в зарослях белены и болиголова.

Выйдя из ступорного состояния после торможения, Панайотов энд его компани, пошатываясь, извлекли свои бренные тела из транспортного средства и стояли, вникая в сущность бытия. Кто-то из них блеванул. Ну, может не один, и не два. Дальше считать не будем.

Кавказец поднял шланг, засунул в рот и открыл кран, но иностранец забрал шланг и выпил, передав его нищему, а тот, отхлебнув, Панайотову.

Интересно, скока разбавленой водки может слить кавказец, если стока вааще нет.

Подлечившись разбавленной водкой, народ осмотрел местность, но стакан с Лёнькой не обнаружили.

"Полный звездец" - сказал Панайотов и задумчиво засунул палец в нос. Кавказца стошнило, а иностранца пробрал диарей, он еле успел заскочить за ларек и присесть, как его продуло.

"Фф-уу! - сказал Панайотов и засунул другой палец в другую ноздрю. Тут стошнило и нищего, а кавказец присосался к шлангу.

Из-за ларька просочился вонючий ручеек и сгруппировался в лужу. Нищий и Панайотов переместились на паперть собора, а кавказец отошел в сторону на длину шланга. Пролетевшее мимо такси вырвало шланг из его рта и унеслось дальше, от чего кавказец завертелся на месте и стал ввинчиваться в почву между брусчатыми камешками мостовой. После ввинчивания до коленей вращение прекратилось и перешло в стадию ступора. До шланга не дотянуться, но амбрэ из вонючей лужи не оставляло выбора, как засунуть в рот кепку, зажмурить глаза и заткнуть пальцами ноздри.

"Гебен зи мир битте папир" - донеслось из-за ларька: "Битте папир". Через некоторое время разнесся вопль и много нехороших слов. Иностранец дотянулся до ближайшего растения, оторвал листки, подтерся и ААААА! Это оказалась крапива.

Наконец, на полусогнутых с распухшей кормой цвета буряка иностранец выполз из мрака. Подняв шланг, он хлебнул благодати и обозрел окрестности. Легкий ветерок развеял вонищу и от паперти появились Панайотов и нищий. Они окружили, ввинченного в почву, кавказца, ухватили его за уши и, запевая, русскую народную "Эх, дубинушка, ухнем" - стали вывинчивать его из почвы против правила буравчика или штопора.