История Фласмоса Рауза

 Порой ветер настолько пронзителен, что способен проникнуть своими холодными и острыми пальцами не только под тёплую одежду, но и в разум.  Ледяной смутьян то ревёт и мечет, подобно яростному зверю, то жалобно  завывает, и этот вой напоминает, плачь призрачной банши.  Да, пожалуй, так отчуждённо может рыдать лишь та, чьё имя давно забыто, а тело истлело и обратилось в горстку сухого праха развеянного по кладбищенскому пустырю.  Что осталось от некогда  живой девы  --лишь едва различимый водянистый след в лёгком эфире этой реальности парадоксов, лишь прозрачный фантом… Нечто не живое и не мёртвое, похожее на полу разумный образ, записанный на киноплёнку пространства-времени. Но порой нет и самого образа, только тихий стон, сливающийся с ветряными хоралами. Почему плачет несчастная банша? Может она грустит от одиночества, или же оплакивает кого-то?
 Может она горюет над тёмной скрюченной фигурой, что чёрной кляксой впиталась в унылую картину обнажённого февраля – пожалуй, что так.
 Эта фигура принадлежала человеку – хотя её обладателя смело можно было  назвать «существом» уж очень странно он выглядел, словно был злым мороком, да и держался нелюдимо, отстранённо.  Странный человек непроницаемой тенью скользил между старыми  тополями, а навстречу ему дул холодный порывистый ветер,  этот ветер разбрасывал в разные стороны пакли его длинных чёрных волос, а  они непокорно бились своими змеиными хвостами в воздухе,  липли к бледному лицу и лезли в иссиня-чёрные глаза, окружённые нечёткими мрачными тенями. 
 Иногда человек останавливался, и его стройное тело  становилось похожим на старое кривое дерево,  тогда он озирался по сторонам, словно хищная птица и морщил тонкие алые губы.
 «Вот я как будто и на месте» -- задумчиво прошептал Фласмос  Рауз и ещё раз осмотрелся вокруг. 
 Он стоял в центре   старого маленького кладбища.
 Вечные ветра и ливни уничтожили половину надгробий и вместо них остались только бугорки, покрытые жухлой желто-серой травой, да гранитные огрызки с приставшими к ним сеточками-листьями тополей.
 О старой ограде  напоминали  лишь одичавшие сухие розы, да мелкие осколки от кирпича.
  «Как всё-таки изменчив мир!» -- с грустью подумал Фласмос – «время нещадно над человеческой гордыней,  увековеченной в камне, память размывается во вселенской бездне. Что можно сказать о людях находящихся здесь  -- остались только эти каменные обезличенные головёшки и обволакивающая сыростью да холодом, атмосфера кладбищенского покоя. И в этом маленьком обиталище смерти сокрыта некая мудрость не понятная этим глупым людишкам, с глупыми стремлениями и с не менее глупыми иллюзиями.    Vanitas vanitatum et omnia vanitas, а вот подлинная ценность в этих диких розах, которые буравят камень своими шипами – камень человеческого эгоизма и не портят воздух и не сквернословят, растут себе спокойно и побеждают -- побеждают, не срубая чужих голов.»
 От своих рассуждений Фласмос вдруг громко расхохотался, и его дикий смех был похож на оглушительное карканье.  Вороны, наблюдавшие в то время за кладбищем с верхушек тополей, испуганно захлопали крыльями, сорвались с ветвей и с диким гвалтом разлетелись в разные стороны.
  С момента своего создания место, окружавшее Рауза, конечно сильно изменилось, но сам он был тут, как будто совсем недавно, в голове постоянно всплывал образ заброшенных гранитных глыб, и он ведомый лишь наитием искал их среди тысячи миров.  Без воспоминаний, словно в бреду Фласмос двигался сквозь пространство и время. Потерянный и безызвестный он без устали шагал по неведомым тропам, а в пустом очищенном разуме было лишь несколько сохранившихся фрагментов памяти: угрюмое кладбище  с куцыми  остатками снежного покрова, и фрагмент, связанный с началом долгого пути.
 Тёмный странник вздохнул и его вздох превратился в белый парок, растаявший в хладном воздухе. 
 Ветер усиливался, теперь он раздувал полы старого чёрного плаща покрытого пылью с паутиной и заставлял прикрывать лицо бледной рукой.  На сером небе клубилась дымка низко пролетающих облаков.  Коричнево-желтая трава и кустистая поросль, лишённая листвы – дрожала и покачивалась из стороны в сторону.  Завядшие сухие розы шуршали  чахлыми сухими бутонами.
 Фласмос обернулся на это шуршание, неспешно подошёл к разрушенной ограде и быстрым движением тонких, но сильных пальцев сорвал розовое соцветие, он комкал его когтистыми перстами,  перебирал хрустящий сухой бутон. Листки баклажанного цвета срывались и улетали вдаль несомые морозными дуновениями.
 Рауз прислушался -- ему казалось, что он слышит голоса, голоса из прошлого и эти голоса повели его в сторону небольшого взгорка.
 Он шел, как завороженный и его взор был устремлён на кучу тёмного полуистлевшего тряпья и человеческих костей. Было что-то значимое в этих  безымянных останках и при каждом шаге, приближавшем его к взгорку с костями,  сердце  начинало биться всё чаще и чаще, и всё его существо охватывало неизъяснимое волнение.
 Фласмос  встал над мертвым, и обескуражено уставился на чёрный дырявый наряд.
 Некоторое время он не мог понять, почему так сильно пульсирует в висках, и слабеют члены.  Затем от ужасной догадки его бросило в холодный пот и по спине побежали мурашки.
 Как ни странно, но усопшим был сам Рауз, это были его кости и его чёрный плащ, тут же недалеко валялись обмётки от сапогов, и, конечно же, легендарный полутораручный меч. 
  Хоть Фласмос и предчувствовал, что узрит нечто подобное, ему всё равно стало жутко – не всякий день случается созерцать собственный скелет.
  Он наклонился и взял меч, находившийся подле останков, поднял его  остриём вверх, попробовал на вес. В структуру меча входили материалы, не существовавшие в этой вселенной – очень редкое оружие, фактически одно единственное в своём роде.  Впрочем, его и оружием можно назвать с натяжкой, темная с коричневатым оттенком поверхность клинка сработана из сверхпрочного сплава. Все до мельчайшей детали   сконструированы на субатомном уровне. Этот полутораручник не просто выкован молотом в кузнице, он синтезирован в космической лаборатории потрясающей воображение своими масштабами, под красноватыми лучами погибшей звезды, на задворках потерянной галактики.   
 Под матовым покрытием  этого чуда высоких технологий и искусства в специальных поровых камерах  содержится  сложная система высокоорганизованных кристаллических ядер искусственного интеллекта и сверх тонкой  многофункциональной электроники.  Внутри  эфеса сокрыты реакторы антиматерии, способные обеспечить клинок энергией, которой хватит на миллиарды лет.  В совокупности  все элементы данного устройства-меча представляют собой разумную форму жизни внеземного происхождения.
 Но не только за уникальность и красоту Фласмос ценил своё оружие, но и за боевые характеристики.  В отличие от своих пращуров бастард, на которые клинок так походил внешне, он мог менять центр тяжести или вовсе изменять свой вес, благодаря чему у  владельца оружия появлялась возможность держать рукоять одной рукой без дополнительного хвата.  Ещё меч предохранялся внутренними и внешними защитными полями,  интенсивность и широта полей тоже регулировались. В случае нужды или наибольшей опасности клинок мог образовывать силовой щит, оберегающий мечника.
 Но, пожалуй, самым главным достоинством Гестбранда (так звали меч) был его разум и умение устанавливать с владельцем телепатическую связь.  Сейчас Гестбранд дремал.
 «Вот для чего, я столько времени таскал за своими плечами пустые ножны!» --  думал Фласмос разглядывая узорчатые плетения украшавшие клинок.  – «Мой верный друг и соратник я узнал тебя!»
 С этими мыслями тёмный странник ловко вложил меч в футляр, и характерный шелест металла заглушил плач ветра.
 Теперь оставалось найти то, ради чего Рауз проделал такой длинный путь.
 Будто большой потрёпанный ворон он склонился над тем, что когда-то было его телом,  и стал ворошить  останки,  рвать когтями облезлое тряпьё, пропитанное трупным ядом, грязью и фекалиями падальщиков. 
 Старое вретище было загрубевшим  и легко расползалось в лоскуты.  До  ноздрей  долетал сладковатый запах мертвечины и сырой земли.
 Столько времени прошло, а тут до сих пор остался тлетворный аромат  смерти.   
  Наконец он заметил то, что искал: оно поблескивало между серых рёбер и лежало внутри грудной клетки.  Этот блеск завораживал, бледные отсветы играли на лице у Рауза и он перестал чувствовать запахи, слышать окружающие звуки ощущать холод. Он словно погрузился в обволакивающую тёплую пучину забытья, а спустя мгновение выплыл в прошлом и очутился в последнем и единственном своём воспоминании.
 
 Он бесформенным комом возлежал в центре большого каменного диска.  Вокруг клубился коричневатый туман,  завесой которого было сокрыто багровое зарево, а в выси под  куполообразным потолком  перемещались огни и что-то мерцало. Глаза застилала красная пелена, в ушах звенело. И голова -- как же сильно раскалывалась голова. Фласмос с трудом поменял  положение тела, облокотился руками на пыльную и твёрдую поверхность камня и понял, что очень слаб. Из-за немощи поразившей мускулы ему мерещилось, что шероховатая поверхность, находящаяся под ним имеет колоссальную гравитационную силу,  и как ни старайся не сумеешь оторвать от неё свои ладони. А он старался, скрёб разбитыми в кровь пальцами по пыли, пытался удержать равновесие. Все усилия были тщетны, голова дико кружилось, руки и ноги дрожали, от горелого запаха витавшего вокруг хотелось  стошнить, да ещё эта гадкая боль при движении и дыхании. Кажется, кто-то отходил по рёбрам дубинками, а потом безжалостно швырнул на эту площадку.
 Фласмосу совсем стало дурно, он что-то недовольно проворчал и сплюнул кровью на пол.
 И вдруг над самым его ухом пророкотал грозный голос:
 -- Что скажешь в своё оправдание льюрг.
 Рауз повернул голову  и увидел перед собой низко склонившуюся громадную башку: длинная пятиметровая  борода тряслась от ярости, от кожи более похожей на резину шёл горячий пар, но больше всего пугали провалы четырёх круглых глаз пылающих ярким светом.
  Оказывается, Фласмос находился тут не один: сквозь полумрак, и туман проступали контуры высоких конусовидных фигур увенчанных  большими бородатыми головам.
 -- Мне нечего сказать! – просипел Рауз.
-- Нечего!? – Возмутился четырёхглазый старец и от него пошла столь сильная волна  жара, что одеяние нашего героя задымилось в некоторых местах. – И ты не раскаиваешься в том, что свершил?
 -- Нет, верховный Мьёрм ярости!
 Башка убралась вверх, после чего перед  глазами Фласмоса промелькнула пола эктоплазменной  мантии: верховный Мьёрм отошёл в сторону и теперь его голос звучал издалека.
 -- Это беспрецедентный случай льюрг, -- молвил Старец -- умертвить мы тебя не умертвим, но накажем обязательно! И так  приговариваем тебя к потере  памяти о прошлом,  и изгнанию. С этого момента   воспоминания будут извлечены из твоего мозга и помещены в мнемонический  кристалл Джозефа-Кристефана. Тебе будут оставлены самые мельчайшие фрагменты памяти о твоей никчемной жизни, в том числе  сегодняшнее событие. Данное событие послужит отправной точкой в твоих долгих скитаниях.… Ищи прошлое в тлене, ищи пока, не обезумеешь от терзаний незнания своей истинной сути, пока не сгинешь на безымянных тропах в неведомых мирах.

 Что произошло дальше, Фласмос помнил с трудом, кажется, какая-то огромная рука в бархатной перчатке подняла его голову за подбородок. То, что мерцало под потолком начало спускаться вниз  к  глазам, это мерцание поглощало всё его внимание и чем ближе оно оказывалось к взорам,  тем интенсивнее, становилась световая пульсация. Вскоре источник мерцания превратился в подобие стробоскопа.  Рауз пустыми глазами смотрел на это сияние и уже не мог отличить, откуда оно идёт, а может быть, оно живёт в его воображении, странное усыпляющее вездесущее.  Спустя мгновение Фласмос потерялся во времени и пространстве, он с трудом думал, а ещё спустя миг куда-то провалился и полетел-полетел вниз,  и пока он летел, от него удалялся призрачный кристалл с пульсирующей  огненной сердцевиной, становился всё меньше и меньше, пока не погас во вселенском мраке.

 Тёмный странник сощурился до боли в глазах и помотал головой прогоняя прочь мучительное воспоминание, не дававшее ему покоя долгие годы.  Теперь дело оставалось за малым. Фласмос  медленно залез рукой внутрь  грудной клетки скелета и обхватил пятернёй искомый предмет. Так же медленно извлек его наружу и осмотрел на свету.
 Да, несомненно, это был легендарный артефакт, впитывающий в себя память живых существ: камень Джозефа.
 Этот камень представлял собой необработанный прозрачный осколок,  похожий на ледяную глыбу, такой же холодный,  но с благородной тяжестью драгоценной породы превосходящей вес горного хрусталя. Его поверхность была неровной,  он не имел определённой формы, при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что Камень Джозефа-Кристефана состоит из стекловидных пластинок, плотно прилегающих друг к другу.
 -- Замечательно! --  с восторгом глядя на находку  произнёс Фласмос. Его вид был взволнованным, он торопливо вспоминал вечера, проведённые в библиотеках за изучением старинных книг в которых упоминалось о кристалле.
 «Так, что нам надо сделать? Поместить камень в ёмкость…»
 Рауз осмотрелся по сторонам и увидел плоский кусок гранита, посередине которого находилась удобная ложбина.   Он быстро к ней подошёл и поместил в неё  артефакт.  «А теперь вода, нужна вода…»
  В низине под раскидистыми ветвями одного из тополей он отыскал лужу покрытую льдом.  Фласмос проломил лёд  тяжёлым сапогом с  кованой подошвой  и опустил в разлом пустую флягу, которая до сего момента покоилась в дорожной сумке.
 Набранную воду тёмный странник вылил в ложбину с камнем.  Прозрачный кристалл слился с чистой влагой и исчез. Всё шло по плану. Через несколько минут,   вода превратилась в студенистую массу.
  Некоторое время Фласмос   набирался смелости,  затем осторожно дотронулся до студня указательным пальцем, и, вздрогнул. 
 До его ушей донёсся шелестящий смех. Ветер закрутил сухие листья, поднял с земли песок и мусор, бросил их в лицо; между стволами тополей  мелькнули быстрые тени.
 Реакция Фласмоса была мгновенной. Он молниеносно выхватил Гестбранд и отразил атаку существа упавшего на него откуда-то сверху, второй враг вырвался из кучи листьев и напал во фронт.  Тёмный странник мигом рассчитал траекторию, по которой двигался нападавший, повернулся, пропустил противника вперёд, и одновременно блокировав смертоносный удар, отвесил ему смачную оплеуху.  Атакующий покатился кубарем по земле, треснулся пару раз о камни, но, не смотря на крепость ударов, тут же подскочил и встал на ноги.
 Теперь Фласмос мог более досконально разглядеть своих стремительных врагов.
 Вид у них был не самый приятный, одеты в рваные монашеские мантии,  поверх которых нахлобучены твёрдые кожаные доспехи. В грубых руках покрытых  мелкими тёмно-синими перьями   зажаты ржавые палаши.    Но отвратительнее всего  их головы с облезлыми теменями, и неподвижными мраморными лицами масками.  Рты у тварей отсутствовали, вместо носов торчали шипы, а из пустых глазниц сочилась густая чёрная жидкость, она стекала по щекам маленькими мазутными ручейками и капала  на землю.   
 -- Ваш вид вызывает у меня чувство омерзения и тошноты! – брезгливо поморщившись, кинул Рауз – неприятно пачкать меч о таких грязных существ как вы!
 Колкость враг полностью проигнорировал и остался в состоянии абсолютного безразличия. Такому  безразличию мог позавидовать даже придорожный булыжник. 
 «Да, противник достойный» -- сделал вывод Фласмос – «хладнокровный, такого не выведешь из себя речами,  не заставишь лезть на рожон  и всё же даже у нелюдей есть слабые стороны, к примеру, отсутствие души, они всего лишь бесчувственные куклы не более…»
  Во всяком боевом искусстве есть своя чудесная поэзия, нечто романтичное  и прекрасное в поражении или победе.  Тёмный странник знал об этом, и каждый раз шёл в бой без сожаления или страха.  Ему нравились пение меча и стук собственного сердца, нравилось дыхание полной грудью и это пьянящее головокружение. 
 Фласмос слегка согнулся и весь напрягся, его правая рука   отвела Гестбранд в сторону и кзади, и он медленно двинулся на нелюдей.
 Пока он ступал по земле, острие клинка с лёгким звоном задевало сухие травинки и сучки. Всё что попадало под лезвие, тут же перерезалось и падало.  Пальцы левой руки, перебирали воздух, на «указательном»  блестел серебряный перстень, с чёрным гранатом.   
 «Грязнолики», так мысленно прозвал своих противников наш герой, пока не спешили нападать и держались на почтительном расстоянии. Видимо поняли по первому столкновению, что имеют дело не с  дилетантом, а с настоящим мастером ратного дела.
  И, тем не менее, три фигуры медленно, но верно сокращали между собою дистанцию.  Грязнолики шли кругами,  пытались зайти со спины, разбегались, обманывали, но, увы, им не удалось провести  Фласмоса, он  не терял бдительности и держал ситуацию под  контролем.
 Когда же Рауз подошёл совсем близко к своим противникам, они резко сорвались с места и понеслись на него, яростно размахивая своими палашами. 
 Атака была стремительной, как только клинки столкнулись, всё вокруг замерло, ветер перестал, и заткнулись вороны недовольно каркающие  издалека. Пустырь погрузился в обволакивающую напряжённую тишину. И в этой тишине были слышны шарканья шести ног, шумное дыхание и сердцебиение.
 Три фигуры хаотично задвигались относительно друг друга и их  смертоносные орудия замелькали, исполняя дерзкий танец, раздался короткий перезвон и, нелюди отпрянули от Фласмоса в сторону, за тем, не теряя ни секунды навалились с ещё большим остервенением и силой. 
    Льюрг терпел натиск за натиском, он работал то одной, то двумя рука,  вспоминал забытые приёмы и финты. На четвёртой атаке он проделал хитроумную серию выпадов, закончившуюся сокрушительным и стремительным круговым ударом.
 Незадачливый Грязнолик хотел блокировать этот удар своим клинком, но был тут же перерублен вместе с этим клинком на две части.  Разваленное тело бесформенной грудой упало на землю и тут же растеклось мазутной кляксой.
 Второго монстра Фласмос поразил точным уколом в сердце.  Как только остриё коснулось мерзкой плоти, противник внезапно исчез.
 Рауз недоумённо уставился на пустоту и вдруг услышал хлопки в ладоши и звонкий смех, переливающийся, как озорной родничок, обтекающий всякие препятствия.
 Этот смех раздражал его и более походил, на издёвку, чем на радость восхищённого.
  -- Браво, браво! --  донёсся до ушей Фласмоса насмешливый голос. – Право, вы  заслужили звание самого искусного мечника среди воинов Багрового ордена!
 Тёмный странник резко обернулся к источнику голоса и увидел странную картину, на пустовавшем недавно месте, стояло добротное кресло с золотыми ручками, а на нём развалился парень. Он был облачён в  перламутровую рубаху с загнутыми рукавами, в модные штаны и замшевые ботфорты. 
 Рядом с креслом лежала богато расшитая тканевая сума и какой-то струнный музыкальный инструмент.
  -- Браво!  --  Повторил парень и по-кошачьи потянувшись,  зевнул, и внимательно посмотрел на Рауза своими хитрыми васильковыми глазками!
«Ишь, щерится слащавый франт» -- злобно подумал Фласмос,  и чихнул в рукав  своей испачканной убитой долгими странствиями одежды, она, между прочим, сильно проигрывала чистому наряду молодого пришельца.
  Щеголь, видимо, угадав мысли Рауза, любовно провёл пальцем по золотой бляшке широкого ремня,  довольно ухмыльнулся  и, выдержав небольшую паузу молвил: 
 -- Наверное, ты хочешь мне что-нибудь сказать, дорогой льюрг!
 --Да, пожалуй! – кивнул тёмный странник – Как-то мне снился, один сон – я в цирке в центре манежа стою,  а вокруг меня всё вертится: Скачут наездники, факиры бросают горящие факелы, во тьме летают воздушные акробаты и ещё бегают эти противные дрессированные пудели. И вся эта пёстрая компания с каждым разом становится всё шумнее и шустрее. От такого безумного мельтешения перед взорами,  у меня появляется сильнейшее головокружение и мигрень. А потом вдруг артисты исчезают, и раздаются аплодисменты, и аплодируют не просто зрители, а клоуны – много клоунов рыжие, аляповато-вычурные, НЕЛЕПЫЕ! Они, хохочут, свистят, кричат «браво»!   Я озираюсь, и не могу взять в толк, над кем они так потешаются, артистов-то давно нет, а потом  до меня вдруг  доходит, что они аплодируют не циркачам, а мне, и смеются надо мной. Это один из самых страшных моих кошмаров!
  -- И зачем, ты мне рассказал, про него! – зевнул  франт.
  -- Затем, что бы меня перестали держать за идиота – зарычал Фласмос – я серьёзный  и терпеть не могу, когда со мной играют и выставляют меня посмешищем, в особенности, когда это делают всякие дураки и клоуны. Зачем надо было разыгрывать весь этот глупый спектакль с этими грязнолицими демонами, они ведь иллюзорные, не так ли? 
 -- Однако ты действительно сообразительный Льюрг – задумчиво заключил щеголь --  привратники  нереальны это так, но без них, нам  было не обойтись.
 -- Почему не обойтись?!
 -- Мнемолит  доверяет свои  тайны лишь тем, чью память он хранит и дополняет. Всякий может к нему прикоснуться, но не всякий может, пройти через мембрану идентификации личности.  Привратники – это специальные иллюзии, созданные с целью проверить субъект, обладающий особыми навыками и умениями.  Ты Рауз непревзойдённый мечник и потому Камень памяти сотворил для тебя боевых фантомов, только ты смог с ними справиться, и  был вознаграждён переходом от идентификационной мембраны, к пластам важных событий твоей жизни.
 -- Уж лучше бы, этот булыжник создал, парочку клоунов с воздушными шариками, а не эти вонючие пугала, знаете, люблю потрошить по утрам  зло насмешливых глупцов, да так что бы летели во все стороны куриные перья.  Это тонизирует, пожалуй, лучше, чем кружка густого крепкого шоколада.
 На язвительные речи тёмного странника франт лишь загадочно улыбнулся и снисходительно покачал головой.
  Над пустырём тем временем плыли тяжёлые облака. Сверху вдруг посыпала мелкая снежная крупа, она обильно падала на тёмную землю, на серые ветви старых деревьев и стремительно покрывала всё вокруг мягким фуляром. До острого слуха Фласмоса, наблюдавшего за молодым незнакомцем доносился успокаивающий шелестящий шум, падающих снежинок.
 Незнакомец тоже вслушивался в звучание февраля, некоторое время  о чём-то размышлял, затем первым нарушил молчание.
  -- Думаю, прежде всего,  надо осведомить тебя, дорогой льюрг, о том, что мне известны все твои мысли, -- произнёс он -- ты намекнул на то, что я гадкий насмешник - клоун, но в душе так не считаешь. Всё это пустая бравада, перед потенциальным врагом!
 Рауз недовольно поморщился, но слова собеседника проглотил молчаливо – толку в язвительных замечаниях больше не было пускай читает мысли. Франт тем временем продолжал свою речь:
 -- А теперь позволь представиться! – произнёс он --  Я элементаль мнемолита.
 --  Дух камня. – Кивнул  Фласмос – читал о тебе в книгах, информация там конечно давалась скудная, но теперь для меня кое-что ясно.
 -- Я выполняю, роль проводника, открываю и закрываю воспоминания. У меня много обликов. К тебе я явился в виде странствующего барда и сказителя по имени Фредерик.  Сейчас ты находишься в лёгкой дезориентации от того что, до сих пор думаешь, что почти всё происходящее вокруг тебя подлинно, но это не так. Вот уже как, час  твой мозг подключен к нейронному мосту, образованному кристаллом Джозефа, а твоё сознание полностью выбито из объективной реальности.
 Фласмос вздрогнул.  Долгие годы он готовился к тому, что услышит подобные слова, но, не смотря на это, ему стало жутко. Он подумал, о том, что навсегда останется в призрачном мире лжи, а ещё представил своё беззащитное, безвольное  тело,  лежащее ничком, а с деревьев уже слетаются вороны, дабы отведать его плоти.       
  -- Нет, это всё какой-то фарс – пробормотал он и топнул ногой, что бы ощутить под ней твердь.
 «Я всё чувствую, говорю, дышу, двигаюсь. Пейзаж, который вижу вокруг,  реален. Снег тает от моего дыхания; ветер холоден; небо хмурое; вечереет. И только этот Фредерик бутафорский»
 Бард звонко рассмеялся.
  -- Отчасти окружающий тебя мир действителен – пояснил он – с помощью твоих органов чувств, мнемолит  собирает текущие сведенья о внешней среде, перерабатывает и транслирует обратно в мозг, благодаря этому появляется ощущение правдивости происходящего. Комбинативное моделирование сохраняет девяносто восемь процентов достоверности, но можно его корректировать. К примеру, так…
  Фредерик щёлкнул пальцами и снег, падающий с небес, резко прекратился.
 -- Или вот так…
  В тучах образовалась небольшая голубая проплешина, из которой ударил солнечный луч.
 Фласмос с грустью наблюдал за солнцем, появившимся по прихоти элементаля, и размышлял о том, что из любой тюрьмы можно выйти или сбежать, но из тюрьмы сотворённой галлюцинирующим мозгом, сколько не беги всё впустую.   
 Его мысль растаяла в меланхоличном тумане, и  солнечный луч исчез столь же быстро, как и появился, небо вновь стало однородным, и вновь закружился белый снежок.
 -- А, как же моё тело? –  спросил тёмный странник.
 -- Оно тоже не настоящее! – ответил Фредерик.
 -- Не верю! – упрямо заявил Рауз и стал разглядывать свои бледные покрытые холодным потом ладони, пошевелил тонкими пальцами, сжал их в кулаки и вдруг кисти рук исчезли.
 Фласмос  в ужасе уставился на две безобразные культи. Затем у него пропали ноги, но, не смотря на это, он остался в прежнем положении и теперь забавно дергался в воздухе.   
 -- Смешная деперсонализация! – хохотнул элементаль,  и вынул из своей безразмерной сумки большое зеркало – вот полюбуйся.
 Рауз взглянул в зеркало и не отразился в нём – тела больше не существовало лишь один взор, но и тот спустя миг погрузился во мглу.
 -- Верни, моё тело! – разъярённо вскричал Фласмос и тут же обнаружил себя целёхоньким, стоящим на прежнем месте. 
 --Вот, п-проклятье! – только и выдохнул он, разглядывая свои руки. – Не шути больше со мной так, чёртов бард!
  -- Твое подлинное тело  полностью принадлежит мнемолиту  -- произнёс Фредерик – можешь не беспокоиться за него, камень памяти временно подменил твою личность. Операции по надлежащему удовлетворению первостепенных физиологических потребностей пройдут без твоего непосредственного участия.
  Услышав это, Льюрг горестно застонал и схватился за голову. Перед его взором предстал образ  зомби Рауза, который бесконтрольно слоняется по пустырю и делает все, что ему вздумается.     Думать об этом было невыносимо!
 -- Как видишь, всё вещественное  обман – объяснял между тем элементаль – всё включая твоё тело. На данный момент мы крепко укоренились в твоём мозгу и полностью контролируем восприятие. Всё что  от тебя осталось Фласмос  это твоё «Я» бестелесное, ни чем не связанное с действительностью; оно состоит из  самосознания и мышления и находится одновременно в двух сопряжённых измерениях: в измерении собственной черепной коробки и измерении Мнемолита.
 А теперь позволь мне задать тебе главный вопрос!
 -- Позволяю! – махнул рукой Рауз.
 --  Ты готов, к новому странствию, к странствию по дорогам памяти?
 -- Готов! – произнёс Фласмос – не за тем я прошёл столь длинный путь, что бы в его конце отказаться от своей цели. Веди моё «я», к похищенным воспоминаниям, бард!
    -- Хорошо! – одобрительно кивнул  Фредерик. – Только прежде хотелось бы переместиться в более подходящее место.
  После сказанного элементаль щёлкнул пальцами, и унылая картина кладбища заколебалась перед глазами.  Облака замелькали с бешеной скоростью, земля колыхнулась под ногами; с реальностью происходили небывалые метаморфозы,  несколько раз взрастала и увядала трава, появлялись и исчезали камни и деревья,  вздувались и опадали холмы.
  От этого мельтешения у Фласмоса вскружилась голова, он зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой обширный луг, посреди которого возвышался массивный дуб, его ствол в толщину составлял не менее двадцати пяти богатырских обхватов, а крона казалась огромным тёмно-зелёным облаком. В лучах заходящего солнца он выступал тёмным силуэтом, напоминая  заколдованного былинного великана.
 На востоке было уже совсем темно, и оттуда наступали сумерки,  в небе щебетала одинокая птаха, хватающая в воздухе мошкару.
 -- А это всё тоже, иллюзия? – неуверенно спросил Рауз, осматривая прекрасный пейзаж.   
 -- Мнемолит воспользовался твоей способностью перемещаться в другие измерения –  ответил бард  и зашагал под сень древа.
 Фласмос медленно двинулся за своим проводником. Стебли луговой растительности почти не мешали ходьбе, не цеплялись за ботинки, а как бы обтекали их, или мягко пружинили в стороны. Рауз растопырив пальцы, задевал ими красные цветы и дикие злаки, чувствовал  удары упругих сочных бутонов и щекочущие касания колосков, прислушивался к отзвукам, которые они создавали.
 Когда  зашли под крону дуба то обнаружили, там большой  стог  сена, тёмное пятно от костра и несколько плоских оливкового цвета валунов, заменявших сидения.
 Фредерик воссел на один из них, и тут же подле него вспыхнуло пламя, а в руках появился музыкальный инструмент.
 Пока бард настраивал его, Фласмос  сбросил с утомлённых плеч плащ, а с ног стащил ботинки. Всё его тело изнемогало от сильной усталость, ступни гудели, спина затекла.
 Тёмный странник медленно сел поодаль от пылающих сучьев и облокотился о мягкий  стог.
  От полусидящего положения тело сладостно заныло, и в мускулах почувствовалось облегчение.
 Он вдыхал горький запах кошеной травы, ощущал тепло идущее от костра и в то же время сырую прохладу  мелкой речушки, протекавшей недалеко от привала.
 Его чело потяжелело, захотелось спать. К потрескивающим звукам костра добавилась игра струнного инструмента и слова древней баллады. Звуки сливались  между собой, пламя гипнотизировало. Сквозь дремоту до странника донёсся далёкий голос  Фредерика.
 -- Теперь всё готово для нашего путешествия! –произнёс он.
 -- И я готов, -- мысленно заключил  Фласмос – с чего начнём!?
 -- Начнём с основы. Только запомни, путь предстоит не из лёгких, тем более есть некоторые препятствия, кои будут мешать нашему продвижению вперёд, но я после введу тебя в курс дела.  А теперь прислушайся к звучанию музыки,  и расслабься.
 Фласмос закрыл глаза, и перед его взором с оглушительным звуком замелькали картины, а потом  всё погасло и наступило безмолвие.

                ***

 «Пробуждайся! Пробуждайся!»  -- слышался далёкий мужской голос.
 Всё существо маленького льюрга прибывало в тёмном тумане сна граничащего с забытьём.
 Всякий раздражитель из внешнего мира воспринимался, как нечто противоестественное и незнакомое,  разум ещё жил сам по себе с отстранённостью оценивая сигналы, идущие извне. 
 А потом появилось смутное восприятие формы, кинестетическое чувство, обострился слух.
 Тёмная плена перед глазами стала отступать . Он заморгал и увидел свет, сперва он был слишком ярким для чувствительной сетчатки, но вскоре глаза привыкли.
  Льюрг  обнаружил, что находится в комнате с четырьмя железными койками и обшарпанными стенами,  окрашенными в какой-то тошнотворный цвет.  На болезненно скрюченном проводе висела тусклая претусклая лампочка.  Постель,  на которой он лежал, пропиталась холодным потом.
 -- С Днём рождения! – обронил некто сидящий в ногах у нашего героя. Этот некто был крепким бородатым  дядей  лет пятидесяти, облачённым в мантию с капюшоном. Его бас звучал довольно резко.   
  -- Где я?! – пролепетал льюрг голосом испуганного  шестилетнего мальчика  -- кто я?
  -- Превосходный экземпляр! – довольно пробурчал незнакомец, разглаживая свою бороду грубой пятернёй с золотыми перстнями. – Давно не появлялись льюрги с первичным знанием, многих приходится учить всему  с начала, как детей, а ты уже можешь говорить, отличный показатель.
  -- А разве я не ребёнок? – вдруг спросил наш герой, сам не понимая, почему задаёт такой странный вопрос.   Внутри чувствовалась пугающая пустота отсутствия прошлого…
 Человек  услышав этот вопрос  задумчиво хмыкнул.
 --  Ты, сверхъестественное существо! – ответил он после некоторых раздумий – сейчас я попытаюсь тебе объяснить, кто ты такой маленький льюрг, знаю, ты непременно всё запомнишь, но возможно, что не всё будет для тебя понятно.  Наш громадный мир или мультиверсум, состоит из множества всевозможных измерений,  благодаря особой гармоничной динамике происходит их сосуществование, и с незапамятных времен в нейтральной реальности есть орден гармонии, обязанностью которого является охранение миров от проявления всякой дисгармонии.  Ордену служат самые различные обитатели вселенной, возглавляют его архимьёрмы а их рыцари это доблестные льюрги.  Механизм появления льюргов на свет  так до конца и не изучен.  С помощью квантового компьютера мы вычисляем их местонахождение, обычно они возникают в молодых сопряжённых вселенных, в виде единого разума,  способного существовать в нескольких, а иногда и более индивидах. Этот разум может свободно перемещаться из вселенной во вселенную, и концентрироваться в одном из своих тел.  И это не  аномалия, существа подобные тебе появляются не случайно, а с конкретной целю служения ордену . Ещё стоит пояснить,  что льюрг появляется синхронно в нескольких временных параллелях, он рождается одновременно ребёнком, взрослым и стариком, которые сосуществуют в разных реальностях. Возможно также появление нескольких или одной переходных стадий между основными  возрастными этапами, так же есть придаточные личности, и копии.
 Что бы молодое сознание, не разорвалось между всеми принадлежащими ему телами, разработана методика по сохранению его целостности.  Для этого мы телепортируем к себе на нейтральную территорию воплощение ребёнка и закрепляем в нём сверхъестественный разум.  Сперва помогаем разуму отождествлять себя с детской личностью, а за тем переводим на следующий жизненный этап.   
 -- А, как меня зовут?  -- спросил  льюрг.
 На запястье у дядьки был закреплён, переговорный аппарат, он что-то буркнул в него и  в воздухе, появилась голограмма, на которой отобразились различные символы, графические кривые, бегущие линии,   означающие какой-то активный процесс.
  -- Завершить регистрацию данных! – скомандовал он – спроецировать результирующую информацию! Так, мой юный друг, квантовые компьютеры вычислили твоё имя. Тебя зовут Фласмос Рауз. Носи своё имя гордо!
После сказанного незнакомец быстро встал и вышел из комнаты, оставив испуганного мальчика в полном одиночестве.
 Странные не совсем понятные слова бородача эхом гуляли в детской голове Фласмоса.
 «Льюрги … Существа… Служение ордену» -- Всё это было чем-то далёким, нереальным для мальчика, да, несомненно, у него возникало ощущение того, что он нечто большее, чем простой человек, и всё же Фласмос видел мир глазами ребенка, а еще его мучила растерянность из-за отсутствия воспоминаний. Что было до сна? Как он очутился в этой ужасной комнате?
 От мучительных попыток вспомнить несуществующие события, вдруг отвлекла физиологическая потребность.
  В низу живота заныло: Рауз хотел мочиться.
  Он боязливо выполз из-под одеяла и ступил босыми ногами на холодный вздувшийся линолеум. Под ступнями кололись песчинки, а хилое нагое тело сотрясало крупной дрожью. Вокруг было холодно и не уютно.
 Он хотел справить нужду на месте, но заметил под койкой металлический горшок и сообразил, что  посудина стоит здесь специально на случай  физиологических отправлений.
 Маленький льюрг ещё не умел  толком управлять собственным телом, движения его были вялыми неуклюжими.  Он помочился в ёмкость,  сидя, а когда встал то увидел, как вся жидкость, которой он только что оправился, внезапно исчезла.  Дети  боятся необъяснимых вещей, вещей которые противоречат фундаментальным законам бытия,  а этот дурацкий, горшок как раз подпадал под категорию пугающих алогичных явлений. 
Фласмос протянул к нему  руку.  Он хотел  проверить, не обманывает ли его зрение, но  представив, что исчезнет при соприкосновении с  предметом, испугался и весь оцепенел. 
 Спустя мгновение, он, рыдая, бежал из комнаты, ему было необходимо, что бы его кто-то пожалел и защитил.
 Выскочив из комнатушки, Рауз  очутился в большом зале, заполненном детской мебелью, игрушками и книгами.   
 В зале было тихо и светло, но маленький льюрг всё ещё оборачивался в сторону  покинутого помещения.  Ему казалось,  что анормальный горшок вот-вот вылетит из дверного проёма и устремиться к нему.  При этих мыслях сердце  маленького Фласмоса замирало, дыхание сбивалось, а глаза расширялись.
 Он ждал, но уверенный взрослый способный успокоить его так и не появился. И тогда льюрг, осмелел и решил самостоятельно бороться со своим страхом.  Ценой немалых усилий он сумел разобрать маленький детский табурет, и каким-то образом умудрился при помощи его деревянной ножки заклинить  дверную ручку. 
 Взрослые появились как раз в то время, когда Фласмос завершал операцию по заклиниванию двери ведущей в спальню. Один из шкафов шумно открылся, и оттуда вывалились три  хохочущие женщины. 
 От неожиданности Рауз даже вскрикнул.
 -- Ах вот, он какой этот новенький! – с брезгливостью брякнула одна  из них.  –  Смотри не описайся от страху,  воин. Я твоей нянькой буду  некоторое время. Надеюсь, ты быстро повзрослеешь!?
    Произнеся это, неприятная грубая тётка оскалила острые зубы, покрытые жёлтым налётом.
  -- А я твоей поварихой – прошамкала вторая с зеленоватым лицом покрытым слизью и бородавками.
 -- А я твоим добрым доктором – просипела третья, растрёпанная молодая блондинка в белом халате.  Рауз заметил,  что из её головы выходят две металлические антенны. 
     После сказанного женщины двинулись к Фласмосу с трёх разных сторон, отрезая ему путь к бегству. 
 Сердце льюрга бешено заколотилось,    и он отчаянно заорал, кинулся в одну в другую сторону, но тут же был схвачен и скручен.
 Нянька прижала мальчишку мощной рукой к полу и начала одевать на него тёмного цвета одежду. В это же время блондинка корча странные гримасы и закатывая глаза, извлекла из кармана шприц и, сжав брыкающемуся Фласмосу ногу, выполнила в его бедро инъекцию неизвестного препарата.
 Когда замученный бедняга был одет и инъецирован, нянька сжала его плечи и насильно усадила за стол.  И тут льюрг увидел нечто, от чего ему окончательно подурнело. Повариха выкатила из шкафа  тачку, на которую был водружён цилиндр, являвший собой ужасную шутку генной инженерии.  Будучи одновременно  ёмкостью для пищевых продуктов он представлял собой   живое органическое  образование.    При взгляде на это чудо биотехники  возникало ощущение, что оно сконструировано из человеческой плоти. Цилиндр покрывала дряблая кожа, с бугристыми выступами  и венозными сетками. В нескольких местах  Фласмос заметил соски, и участки с пучками жёстких кудрявых волосиков.   Но, пожалуй, ужаснее всего было то, что этот цилиндр  двигался его поверхность, пульсировала, мышцы под кожей сокращались.
 Повариха откинула черепную крышку живой кастрюли: внутри булькал суп.  Её толстые пальцы с  жёлтыми ногтями, схватили  половник, висевший на тачечной ручке.
  -- Вот жри! – крякнула она,  наливая в подготовленную миску жижу и ставя её перед носом Фласмоса --  похлёбка хороша,  полость Кринлина отлично сохраняет пищевые продукты,  и поддерживает их в горячем состоянии.
 Рауз сморщился от отвращения, и хотел встать из-за стола, но нянька была непреклонна.
 -- Ешь! – холодно молвила она, удерживая  его за плечи – льюрг не должен брезговать, не должен делать из приёма пищи культ.
 И он ел, борясь с подкатывающей рвотой.
 Когда же миска опустела,  его похлопали по спине.
  -- Умница – услышал Фласмос, противный голос,  -- будем считать, что первое испытание пройдено,  добро пожаловать в ясли.  Но не расслабляйся, скоро придёт наставница и всё что происходило тут до её прихода, покажется тебе цветочками.    А теперь можешь поиграть, тут много всяких игрушек.
 После сказанного  женщины поочерёдно стали покидать  зал.  Первой скрылась в шкафу энергичная нянька,  второй обрюзгшая повариха со своей жуткой полостью Кринлина.  Замыкала тройку докторша,  при ходьбе она выгибалась, заламывала руки и вращала в разные стороны головой.  Впрочем, последняя особа немного рассмешила  льюрга. Она не вписалась в дверной проём из-за головных антенн,  стукнувшихся о дверной косяк, и что бы преодолеть препятствие,  решила встать  в комичную позу полу мостика, в которой и убралась из помещения.   
  Вздохнув Фласмос сел на пол и потихоньку,  успокаиваясь, стал думать о смутном будущем, грозящем неведомыми испытаниями и о том, что же можно такого предпринять,  дабы избежать этих испытаний.  Для начала он решил проверить шкаф, в котором скрылись его обидчицы.
 Но когда залез в него, кроме всяческого хлама, сваленного в кучу и пыльной одежды, весящей на вешалках, ничего не заметил.  За вещами  проглядывалась задняя стенка, не содержащая в себе никаких намёков на потайной ход. 
 Застонав от  разочарования и  бессильной злобы, маленький льюрг несколько раз ударил по стенке кулаком. Всё в пустую, предмет мебели оказался глух к мольбам страдающего мальчишки.
 Но Фласмос просто так не сдавался.  Если не удалось найти выход в зачарованном шкафу,  значит, непременно удастся выбраться через окно. 
 Он забрался на подоконник при помощи табуретки, и, глянув сквозь оконное стекло,  потрясённо замер.
 За окном было голубое светлое небо, с кудрявыми кучевыми облачками.  И простирался этот  воздушный океан повсюду,  он завоевал абсолютно всё видимое пространство и сверху и снизу и спереди и сзади.  Рауз искал глазами землю, и пока в его душе бушевала буря,  перед стеклом медленно проплыла  молочная  туча, заволокшая туманной завесой весь обзор. 
 Окружающий пейзаж говорил о том, что путей к побегу  нет. А ясли являются единственной материальной частью,  этой странной иррациональной реальности.
  Мальчик, потерявший всякую надежду на спасение, захлюпал носом, и в полном разочаровании сполз с подоконника на пол, там же и заснул. 
    Ему  снился сон, и в этом сне, он жил в нормальном мире, где под ногами лежала  твёрдая почва, и когда Фласмос взлетел ввысь, то перед ним открылась потрясающая панорама земной поверхности : малюсенькие домики,  тоненькие речушки вьющиеся между холмов, и ковёр буйной лесной растительности.  Льюрг наслаждался свободой и открывшимися видами, но его наслаждение длилось недолго.  Чья-то жестокая  рука вырвала его из  сновидений.
 -- Ишь, чего надумал, спать!!! – услышал Фласмос  злой голос, вслед за коим последовала обжигающая пощёчина.
    Так  в жизни льюрга появилась наставница и оказалась она самым настоящим садистом. 
 Эта дьяволица являла собой человекоподобное существо женского пола, обладающее самым неординарным внешним видом и одним из самых тяжёлых характеров во вселенной.  Её кожа имела серый цвет, а огромные глаза светящиеся ядовитым зеленовато-желтоватым цветом,  смотрели на Рауза сквозь чёрные зрачки без радужек.  Что и говорить, фурия выглядела весьма эффектно: стройная, прямая, с высокой угрожающего вида причёской, которая  визуально увеличивала её и без того немалый рост. Ходила она на звонких каблуках  и сочетала в себе черты строгого преподавателя, дикой стервы и капризной королевы. 
-- Рано ты разлёгся! – молвила она, злобно кривя губы  -- нам ещё многое надо изучить, а ты уже расклеился, как последний слабак.  Разве льюрги ведут себя так? Фу, жалкое зрелище!
 Замечание гостьи вызвало во Фласмосе волну негодования, он чуть не расплакался от обиды и злобы, но слёз больше не было.
  Пока льюрг пытался погасить в себе чувства, наставница продолжала говорить.
  -- Меня зовут  Крифия  и я буду обучать тебя культуре  и всяческим полезным навыкам, сегодня вводные занятия, изучение четырёх различных алфавитов, арифметика и тренировка моторных функций.
 И Фласмос начал учиться. К немалому разочарованию Крифия он уже знал алфавиты и даже мог худо-бедно складывать слова.  Языковая база оказалась заложенной в его первичных знаниях. С математикой у него тоже не возникло особых проблем. Зато писал он слабовато, и вот тут-то наставница  нашла массу поводов для распускания рук.
 -- Как ты сидишь?!!! – дико орала она --  Как, держишь перо? Наставил  клякс! Надо выводить крючки ровнее, даже самый последний кретин справился бы с этим заданием лучше, чем ты!
 Все  комментарии, наставница сопровождала  звучными подзатыльниками и очень болезненными ударами  тонкой указки по рукам.
  Для Фласмоса такое обучение показалось вечностью и когда оно подошло к концу,  наш герой был полностью изнеможён. 
 -- А теперь спать! – скомандовала фурия и вытащила из своей сумки продолговатое устройство с кнопками.
 После того как она нажала на одну из кнопок дневная голубизна неба, сменилась   бархатным ночным мраком и в тёмных окнах замерцали россыпи звёзд. 
  Крифия затащила полуживого Рауза в спальную комнату и кинула на койку.  Он был истощён от сильных эмоций, руки распухли от ударов указки.  Сон без сновидений накрыл мгновенно, боятся чего-либо, больше не было сил.

                ***
   Реальность, в которой довелось жить Фласмосу, была похожа на сказку, сочинённую человеком, плохо разбирающимся в добрых чудесах.  Каждый новый  день сулил неприятные события.  Всё происходящее походило на затянувшееся кошмарное видение.
 В яслях время и обстановка менялись по прихоти гостей извне. К примеру,  на второй день  житья в «ясельном коробе» так мысленно прозвал Рауз место своего пребывания, обнаружилась новая дверь, ведшая в душевую комнату, а ещё появился  шкаф с книгами, занявший свободную нишу в правом торцевом углу. Но всё равно не смотря на все безобразия, происходящие с окружающим миром, льюрг  приспосабливался и жил.
 Однажды он поборол детские страхи, и досконально изучил возможности горшка, в котором исчезали отходы.  Посудина оказалась очень занятной штукой.  Рауз внимательно осмотрел её со всех сторон, за тем поплевал внутрь и проследил за тем, как  пропадают плевки, соприкасаясь  с дном. Так же он экспериментировал с разноразмерными объектами и выявил, что объекты,  выходящие за край сосуда, не исчезают.
  В душевой комнате Фласмос лил в чудо-горшок  воду и слушал, как струя бренчит о металлическую поверхность, и не разливаясь по ней, уходит в небытие. 
 Вскоре у горшка нашлось применение, Рауз догадался незаметно выливать в него суп, который кухарка привозила в полости Кринлина. Второе и десерт, как правило, раздавались в обычной эмалированной посуде.
  -- Жри – жри! – довольно приговаривала повариха, наблюдая за тем, как Фласмос прихлёбывает из тарелки, но как только она уходила, мальчишка выплёвывал набранную в рот жижу, и выплёскивал весь суп в спасительный сосуд.
  Льюргу довольно долго, удавалось довольствоваться вторым и десертом, но однажды его хитрость была раскрыта докторшей.  Она взяла у него анализ крови, и, рассеяно проведя вялой рукой по   взлохмаченной голове, произнесла:
 -- Судя по биохимическим показателям плазмы, ты не ешь первое. В певом содержатся вещества, стимулирующие мозговую деятельность. Надо сообщить няне…
 С тех пор Фласмос ел лишь под надзором. Присутствие надзирателя было конечно неприятным фактом, но с ним можно было кое-как мириться,  а вот с садистскими выпадами наставницы льюрг смириться не мог.
 Рауз обладал сильной любознательностью и вскоре сам начал читать книги и делал он это  втайне от Крифии, пусть не думает что это её заслуга. Побои только ухудшали его продвижение вперёд.
  За две недели он прочёл около десяти томов с различными сказками, затем его способность быстро читать усилилась, и Фласмос перешёл на более серьёзную литературу. Льюрг проглатывал одну книгу за другой, и в его голову помещалось несметное количество разнообразных знаний.  Словарный запас он расширял с помощью различных словарей, изучал энциклопедии, географические карты миров, астрономию, философию, анатомию. А ещё его увлекла поэзия, он заучивал стихи и в абсолютной тишине, декламировал самому себе. 
 Благодаря стараниям наставницы писал Рауз ещё плоховато.  Но  и этот вид деятельности, со скрипом стал поддаваться ему. Когда почерк выровнялся и обратился в резкие строки, бегущие по желтоватому пергаменту,  Фласмос решил, что вместе с госпожой Крифией будет работать из рук вон плохо.
 «Умру, но докажу что её метод обучения никуда не годиться» -- думал он --  «пусть вопит, как бешеная гарпия с разорванным брюхом, пусть стегает своей указкой, но наконец поймёт, что напрасно изгаляется и что наставник из неё никудышный!»
 Время, подобно мутному потоку, текло по невидимым руслам пространства. Однообразные дни сменялись однообразными ночами, и так прошёл месяц, месяц наполненный  одиночеством.
  Не смотря на успехи в учёбе  Фласмос, чувствовал себя скверно. Запертый, оторванный от земли, уставший и избитый, он просыпался среди ночей и думал о несправедливости мира, о его враждебности и безразличии.
 В сказках, которые он читал, всё обстояло иначе, чем в яслях, сказочные герои всегда находили выход из зачарованного царства и в этом им помогали дружелюбные существа.
 Маленький льюрг всё ещё верил в добро, и из-за этой веры  им часто овладевало меланхоличное чувство. 
 Фласмос всё меньше читал книг, механически съедал пищу принесённую кухаркой, и спокойно переносил физическую боль причиняемую наставницей.
 Он почти от всего отстранился. Порой, залезал на подоконник и созерцал проплывающие облака. Бывало, снаружи, за стеклом бушевала настоящая буря.
 Тяжёлые тучи пепельно-серого  и тёмно-синего цвета заполняли всё видимое пространство и словно громадные плавучие бастионы обрушались друг на друга. Они разрывались на части ветрами, взрезались кривыми клинками молний, смешивались и проливались дождями.
 Гравитационный хаос внешней среды делал из природного явления нечто экстраординарное.
 Дождевые потоки летели в окна беспорядочно, со всех сторон. Одни капли устремлялись вверх, другие падали вниз. Ливень барабанил по стёклам.
 Вода растекалась, расплывалась перед взорами Рауза.  Заоконный мир походил на   картину мокрой акварелью и в этом мире властвовали огромные смерчи.
 Эти смерчи, извивающиеся, как гигантские змеи, и были настолько мощными, что могли бы погубить целые города.
 Стихия впечатляла своими апокалиптическими  размахами.  Ничто не способно устоять перед ней! Но проклятые ясли почему-то стоят, они впились в ткани реальности занозой, и остаются этакой  материальной константой,  возникшей вопреки всем законам мироздания. 
 По ночам Фласмос тоже приходил к окну и смотрел на космический мрак и звёздную бесконечность, и в эти мгновения ему казалось, что комната – космический корабль,  несущийся к неведомым мирам. Когда-нибудь этот корабль прилетит на тихую планету и жизнь изменится.

                ***
Впрочем, в жизни нашего героя вскоре кое-что поменялось.  У Рауза появился друг.
 Однажды он приготовился встречать обычный день в яслях.  Вяло двигаясь, покинул спальню и вышел в большое помещение.  Как правило, в этом помещении либо никого не было, либо поджидала повариха с порцией завтрака. Но то, что увидел Фласмос, оказалось неожиданностью. За его столом сидела девочка. Маленькая девочка примерно такого же возраста, как и он. 
 Рауз смотрел на неё как на наваждение и всё не мог понять, что же с ней не так. Потом, наконец, осознал, что она чёрно белого цвета, словно образ, сошедший со старой фотографии.  Девочка была облачена в простое старомодное платьице с мелкими тёмными горошинами и серые сандалии. Невероятно, вся она и всё на ней чёрно-белое, отличаются только оттенки и густота цветовой смеси:  Волосы глаза,  кожа, губы. В своих руках девочка держала ахроматическую ложку и с важным видом поедала чёрно-белый суп, с чёрно-белым хлебом.
 Рауза полностью захватил её необычный вид, а она, изображая, что не уделяет ему особого внимания, продолжала поедать пищу.
 Лишь несколько раз новая гостья яслей, кинула на Фласмоса пару косых взоров, хмыкнула и загрузила в рот очередную порцию чёрно-белого супа.
 Рауз подобно дикому хищному зверёнышу осторожно шагнул в её сторону.
  Внезапно она прыснула со смеху.
 --  Да не бойся, глупенький – хихикнула она – ставь стул и садись рядом со мной,  я не кусачая!
 -- Кто ты такая? И что тут делаешь? – с недоверчивыми нотками спросил маленький льюрг.
  -- Я Альника, я ем суп! – ответила девочка.
 Ответ развеселил Фласмоса, в голосе его новообретённой знакомой не чувствовалось совершенно никакой агрессии.
 Не смотря на свою «чёрно-белость»,  Альника оказалась довольно эмоциональной и разговорчивой особой. Она щебетала о всяких пустяках и как не странно этот дурацкий щебет успокаивал угрюмого льюрга, походящего более на субстанцию, сотканную из тени, чем на живое существо из плоти и крови.   На его лице даже появилось подобие радости, которая при взгляде со стороны могла показаться чем-то противоестественным.
 -- Странная, ты! – заметил Рауз.
 -- Не более, странная, чем ты! – пожала плечами девчушка и усердно принялась пережёвывать кусок хлеба.
 -- Почему, ты чёрно-белая? – задал вопрос льюрг.
 -- А почему ты цветной? – с весёлой язвинкой сказала Альника – моя окраска вполне естественная, как и твоя, но существо я конечно уникальное. Тутошние учёные  называют меня трансментальным субреальным   аномальным включением  нормальной вселенной. Включением, которое способно к неоднородному  существованию в ментальной и физической модальности одновременно, с периодическим переходом из одного модуса в другой.
 Выслушав свою собеседницу, Фласмос озадаченно  почесал затылок.
 -- Конечно, из определения ничегошеньки не понятно! – хихикнула Альника – попытаюсь объяснить более простым языком. Я единственная в мире девочка, которая умеет жить, как у тебя в голове, так и за её пределами. Одновременно продукт твоего мозга и реальный человек. По сути, я ожившая галлюцинация, хи-хи! В принципе первоначально я и была ею.  Моя история началась  во вселенной Урамиу 13 r-0, представляешь, есть такие  вселенные, в которых, кроме чёрного и белого, не существует других цветов. Так вот, Урамиу 13 r-0 был именно такой вселенной. Здешние учёные называют его -- сверхгармоничный ахроматический мир, вот как! Если бы ты там жил, то  подумал бы, что попал в старенький-престаренький кинофильм. Там всё чёрно-белое, представляешь!
 -- Наверное, скучно жить в таком бесцветном мире!? – грустно вздохнул  Рауз.
 -- Ты, что, конечно же, нет! – заторопилась переубеждать его Альника. – там всё происходит почти так же, как в цветном измерении, и люди там абсолютно такие же и по характеру и по виду. По праздникам они веселятся, в будние дни работают, в выходные отдыхают. А ещё на Урамиу 13 r-0 есть то, что называют, аморальным поведением. Там есть наркомания и алкоголизм. 
 История моего возникновения связанна, именно с этими социальными проблемами.
 Во всём должно быть равновесие. Но однажды оно пошатнулось, алкоголизм и наркомания стали  всеобъемлющим явлением.  Произошёл сдвиг, в массовом сознании, пандемия белой горячки поглотила целые континенты, реальность смешалась с наркотическим бредом, и в расстроенном коллективном восприятии появился невероятный психический феномен, который назвали маленькой Альникой.  Возникновение маленькой Альники было не случайностью. Так когда-то звали одну девочку, которая жила вместе с отцом.  Её матушка, умерла от какой-то тяжёлой болезни, а отец, сильно запил после этого события. Семья и так жила не богато, папа малышки, рисовал киноафиши и дешёвые портреты и получал за это совсем небольшие деньги. Потом он их начал тратить, на спиртное и дешёвые  сигареты.
 У него была такая малюсенькая каморка, переоборудованная под мастерскую. В этой тёмной затхлой комнатке, стоял мольберт и колченогий табурет, а ещё обшарпанный стол, заваленный всякой всячиной, липкий в крошках чёрствого хлеба.  Там он и творил, при свете тусклой керосиновой лампы.  Под закопчёнными стенами всегда клубился вечный сигаретный дым, мятые окурки переполняли курящуюся пепельницу, беспорядочно валялись на столешнице, на голом бетонном полу.  Художник кашлял и наливал в стакан очередную порцию пойла, из-за чёрно-белости реальности, было не понятно, что именно в бутылке, дорогой коньяк или дешёвое вино. Но ему было без разницы, что там разливают в тару на заводах, главное унять эту проклятую дрожь в руках, эту  жуткую мигрень от которой раскалывается голова, избавится от мрачного настроения.  В полубредовом состоянии он брал карандашный огрызок и начинал срисовывать с фотографии лицо жирного богача.  В одуревшей голове иногда вдруг появлялось одно смутное воспоминания, воспоминание о том, как шёл со своей маленькой дочкой по городу в сторону винно-водочного магазина.  Тот город был погружён в хаос, повсюду шлялись люди с бутылками, слышалась ругань, неразборчивое пьяное бормотание.  На грязных тротуарах кучами лежали наркоманы и пьяницы. От них пахло грязными телами  мочой и блевотиной. Некоторые из них тянули к отцу с дочерью руки, и мычали, как быки.  Художник, как всегда был в подавленном настроении, привычная картина действительности казалась адом, и он хотел быстрее напиться, что бы убежать от неё.
 А ещё тогда было довольно прохладно – сентябрь как-никак.  Художник помнил, как его маленькая девочка шла босиком по холодной и грязной мостовой. На мгновение, забыв о, алкоголе, он оценивающе взглянул на своё чадо – маленькая, худая. Сквозь дыры на её рваной бесформенной одёжке, можно было разглядеть участки голого тощего тельца.  Тоненькие ноги, покрытые синяками и ссадинами, перепрыгивали через лужи мочи, разбитое стекло и рвотные массы.  Впрочем, ребёнку не всегда хватало сил на прыжки, и обнажённые ступни непременно вставали в какую-нибудь гадость. 
 Проходя мимо лавки, в которой продавалась одежда они, остановились.  Дочка с надеждой посмотрела на отца, а потом перевела взгляд на витрину, в которой стоял белый манекен, облачённый в красивое детское платьишко с чёрным горошком. И пусть оно не было самым лучшим в ассортименте, художник вдруг подумал, что сможет на него заработать, несколько заказов, и всё, денег должно хватить. 
 -- Нравится? -- спросил он.
 -- Угу! – радостно кивнула Альника, её худощавое чумазое лицо озарила улыбка. -- Папа, ты мне купишь это платье? 
 -- Непременно! – Заверил он – А ещё новенькие сандалии и белые носки!
 Внезапно дверь магазинчика отворилась, и оттуда выплыл поддатый рыхлый продавец с наркотической сигареткой в зубах. В руках он держал заряженное ружьё.
 -- Что это ты тут делаешь, грязный нищий!? – грозно воскликнул он – небось, своровать, чего захотел или испортить. Бери-ка свою мелкую ободранку и проваливай отсюда, пока я вас не расстрелял!
   Пока художник поспешно удалялся от магазина, таща за руку дочь, продавец всё продолжал браниться.
     Последним что услышали беглецы, было это:
«Грязные пропойцы, как вы меня достали, неужели мне вечно вас отгонять от моей лавки!»
 -- На себя, посмотри! – проворчал под нос горемыка художник.
 Всю дорогу к магазину алкогольных напитков, он испытывал уколы совести: чувствовал свою вину перед Альникой и твердил:
  -- Беру последнюю бутылку и завязываю! Последняя бутылка и завязываю! Последняя и завяжу!!!
 Наконец они достигли  здания, где торговали спиртными напитками! Внутреннее помещение магазина впечатляло своими размахами, на высоких двадцати метровых полках красовались самые различные по виду и содержанию бутыли. В широких бочках пенилось тёмное и светлое пиво, всё вокруг наполнял хмельной запах брожения и на этот запах словно зомби брели зачарованные потоки покупателей со всего города. 
 Отстояв длинную очередь состоявшую из пятидесяти человек  отец с дочерью наконец достигли прилавка, где их встретила Хоанна 9 специальный дроид  созданный для торговли алкоголем ( Среди людей продавцов спиртным не было, ввиду того что  люди -продавцы могли украсть и распить товар)
 -- Господин, Арчинхольд! – мягким вкрадчивым голосом промолвила Хоанна (дроиды запоминали всех своих покупателей)  -- вам как всегда, «Хрустальное Яблочко»!
  -- Да – кивнул художник.
 И так было всегда, он всё обещал, что перестанет пить, но на следующий день всё повторялось.
  Пока, воспоминание о новенькой одежде для дочки, колыхалось в его очумевшем мозге, он внёс ещё несколько черт в портрет толстяка, наполнил стакан обжигающей жидкостью, влил в утробу, закусил хлебными крошками, оставшимися после вчерашнего завтрака. И вдруг в голове раздались голоса, хитрые визгливые голоса. Они сказали что-то плохое.
 -- Кто, здесь!? -- в ужасе воскликнул художник. Он резко обернулся и с шумом опрокинул руками мольберт и бутылку.   «Хрустальное яблочко» забулькало из горлышка на пол.
 -- Кто здесь? – повторил он.
 -- Мы в детской комнате! – захихикало в ответ.
 Глаза художника были дикими, он зарычал и, покидая каморку, пнул ногой дверь.
 Как он и предполагал источник злых голосов, занял место его  дочери.  Источником зла было ужасное чешуйчатое существо, лежащее на матраце с вылезшими пружинами.
 -- Папочка! – произнесло оно сонным голосом Альники.
 Художник вздрогнул от омерзения и страха, затем решительно двинулся к  монстру.
 -- Я тебе, покажу папочку, тварь! – пьяно проблеял он и нанёс врагу первый удар.
 -- Нет, папочка! --  жалобно взвизгнул монстр.
 После второго удара, что-то хрустнуло, должно быть, сломанные рёбра.
 -- Нет! – тихо пропищало существо, бессильно защищаясь тонюсенькими ручками.
 Арчинхольд, был безжалостен к своему врагу, он молотил его по голове, по телу, вывернул ему кисть. Сначала, оно всхлипывало, затем замолчало, но художник прислушался и понял, что монстр всё ещё дышит. Тогда он схватил его за горло и задушил.
 -- Ха-ха-ха!!! – злорадно рассмеялись голоса – Ну ты, папаша просто гений. Нет, вы только посмотрите на него, это самый великий идиот,   на всей  планете!  Идиотиссимо!
  -- Молчать! – заорал художник,  а потом неожиданно выключился и повалился на матрац  рядом с трупиком своей дочки. 
 
 -- Брр, скверная, история –  заметил льюрг, передергивая плечами, по которым пробежали мурашки.
 -- Да! – кивнула Альника. – то был галлюциноз вызванный хроническим алкоголизмом. На следующий день отец проснулся и увидел искалеченное тело своей девочки.  Он закричал от ужаса и горя, побежал по дому искать убийц, но заметив на своих руках кровь тут же всё понял.
 Снедаемый ненавистью к самому себе, художник решил повеситься на ремне, но вспомнил, что не так давно пропил свой кожаный ремень.  Тогда набравшись духу, он взял свою мёртвую дочку на руки и пошёл в полицейский участок.
 -- Прости, меня доченька! – рыдая, вопрошал отец у бездыханного существа, которое ещё день назад было его маленькой Альникой. --Бедная, малышка!
 Он помнил, как она прижималась к нему, дрожащая горячая, у неё кажется, тогда была температура,  он дал ей таблетку жаропонижающего - одну единственную таблетку в доме и жар спал! А теперь это маленькое тельце больше не дрожит, холодное как ледышка. А как она улыбалась, такая светлая, такая добрая девочка просто ангелок!
 --Проклятье! – завопил Арчинхольд –Проклятье, я не хотел, честное слово. Я не специально Альника!
 Пока художник, всхлипывая, нёс свою ужасную и самую тяжёлую на свете ношу в полицию, город пробуждался от наркотического сна. Чрез разбитые тёмные провалы окон слышались неразборчивые голоса, оттуда же сочился ядовитый сигаретный дым и зловоние притонов. Толпы пьянчуг, чувствуя острую нехватку спирта в крови,  штурмовали прилавки с винно-водочными напитками.  Никто не замечал убитого горем отца с мёртвой дочкой на руках, всем было наплевать!
 Наконец, Арчинхольд добрёл до полицейского  участка.  Он вошёл внутрь здания размещавшего службу общественного порядка и обнаружил, что там творится беспорядок.  Прямо в вестибюле валялся нализавшийся блюститель закона. В большом офисном помещении тоже творилось чёрт знает, что: в стельку пьяные полицейские лежали вповалку кто где…
 Трясущийся плачущий отец, подошёл к коренастому полицейскому, сидящему в широком вращающемся кресле, и судорожно выдохнул: 
  -- Я…я… убил!!!
 Бесполезно. Служитель закона смотрел на мир бездумными остекленевшими глазами, а из его рта свисала липкая противная слюна.
  -- Я убийца! – яростно заорал Арчинхольд – Накажите меня, пожалуйста!
-- Накажите, его, ик! – долетел до его слуха неразборчивый женский голос, завершённый глупым смешком.
 Он обернулся к источнику голоса и его глаза наткнулись на шатающуюся проспиртованную дамочку полицейскую.  Она опиралась одной рукой о стеку, а в другой держала склянку с недопитым портвейном. Дешёвая косметика на её лице растеклась, фуражка съехала на бок, к чёрным туфлям прилипли шкурки от маринованных помидоров и блевотина. 
 -- Чё, вылупился, ик!? – еле ворочая языком, промяукала дамочка – уходи, дурак, уходи отсюда!
 -- Я, убил свою дочь! – вымолвил художник, протягивая вперёд тело ребёнка, такое лёгкое и в тоже время тяжёлое – вы должны судить меня! 
 -- Ты что не видишь, идиот, что мы отдыхаем тут! –последовал ответ.
 -- Не можете взять под стражу, так тогда хотя бы пристрелите? – плача, выдавил отец Альники.
 Несколько долгих, как вечность минут, он ждал пока захмелевшая служительница правопорядка, вытащит из кобуры пистолет. Затем она кое-как прицелилась.
 Арчинхольд зажмурил глаза,  даже в этот решающий момент угрызения совести резали его сердце, словно тупые ножи, но это ничего, сейчас свершиться правосудие и всё прекратиться, дочка будет отомщена.
 Но,  выстрела не последовало. Раздался пустой щелчок и, открыв глаза Арчинхольд обнаружил, что всё ещё жив.
 -- Чёрт! Кажется, я все патроны обменяла на портвейн, как-то так! – извинительным тоном изрекла полицейская. –  Дядя,  сегодня не твой день, ик, уходи!
 Увы, но художника, так ни кто и не наказал, он возвратился домой и бережно укутав Алику в драный плед,  похоронил за городом.  Рыхлую землю он копал голыми руками, а потом когда могилка была готова, погрузил в неё свою малышку. Его душила обида, скорбь, и ненависть к себе, а ещё жалость, невероятная жалость к своему дитя. После погребения художник решительно направился к винному магазину  – надо было срочно облегчить душевные страдания!
 Он пил три дня и три ночи пока не закончились последние гроши. А,  потом мучился от жуткой абстиненции, и на пике этой абстиненции у него произошёл алкогольный делирий.
 В голове вновь ожили голоса, они насмехались над ним, а потом в дверях он увидел её, Альнику – увидел такой, какой она должны была быть, здоровой, пухленькой в новом платье горошком,  в серых сандалиях и белых носочках.  Она была, как живая и улыбалась.
 Отец упал перед ней на колени и вошёл в состояние ступора.
  -- Это было моим первым появлением – сказала девочка – нет, я не была, той прежней Альникой, я оказалась чем-то иным, ожившим образом,  обретшим свою собственную индивидуальность, ставшим независимой личностью.
 После случая с художником,  начали встречаться случаи моего появления и перед другими спивающимися людьми. Изначально эти появления были довольно редкими и спонтанными, за тем участились и, в конце концов, приняли форму эпидемических масштабов.  Каждый человек, перед которым я возникала, непременно сходил с ума.
   Газеты и научные журналы пестрели статьями, о моей скромной персоне.  Я даже запомнила парочку заголовков. Вот, например: «Ребёнок, как мистический символ 25-го века». Или такой:  «Как бороться с синдромом маленькой Альники?», или «Угроза винно-водочному производству».
  После встречи со мной сотни людей госпитализировались, обезумевших было столько, что в психиатрических клиниках не хватало коек.  Городские власти  организовывали мед лагеря внутри вокзальных помещений. Поток пациентов с каждым днём увеличивался.
 Профессор неврологии и психиатрии, Арнольд  Блюмхауз, обходил ряды безумцев с толстенной тетрадью в руках и записывал в неё свои наблюдения.
 -- Невероятно! – воскликнул он и обернулся к Чалдеру Розефклауцу молодому аспиранту, от которого попахивало перегаром – вам не кажется дорогой коллега, что мы имеем дело с чем-то из разряда фантастики?
 -- Угу, -- кивнул Аспирант – в голове это никак не укладывается!
 -- Массовая психическая аномалия – произнёс профессор Блюмхауз – и что самое интересное не похоже ни на что встречаемое нами ранее. К примеру, в отличие от алкогольного делирия данный синдром возникает, не только во время отмены алкоголя, но и при активном его приёме.  Странно вам не кажется! И этот ступор…
 Полная бессмыслица происходящего. Некоторые больные на время выходили из кататонии и утверждали, что эта девочка – Альника не совсем галлюцинация. У меня порой создаётся впечатление, что она  представляет собой новую форму жизни, поселившуюся в «массовом» бессознательном.  Да, вы не ослышались Чалдер,  форма жизни, а не какой-нибудь там архетип, о котором говорят эти болваны из Варфелвского института. Что, вы хотите доказательств?!  Доказательства будут, уверяю вас. Но прежде прошу обратить внимание на тот факт, что Альника ни разу не появлялась  перед двумя пациентами одновременно, случаи синхронного галлюциноза не фиксировались! Знаете, что это означает? Это означает, что она самостоятельно передвигается в ментальном поле и сконцентрирована в  единую организованную субстанцию мощной психотронной энергии, которую можно расценить, как  личность.
 -- То есть вы хотите сказать, что оно упорядочено и разумно? – удивился Розефклауц – Верится с трудом.
  Арнольд Блюмхауз громко расхохотался:
 -- Не верите мой юный друг, а я докажу! Вот увидите! Я намереваюсь установить связь с этим существом. Но как я это сделаю, лучше не спрашивайте! 
 -- Лучше ответьте профессор, как победить Альнику? – спросил Чалдер.
 -- Перестать пить! – тут же ответил Блюмхауз.
 -- Тогда боюсь, что мы обречены… --  с горечью в голосе заметил Аспирант.
 -- Совершенно верно, коллега! – невозмутимо подтвердил   профессор – это вялотекущий апокалипсис! А теперь прощайте, мне надо отлучиться по одному очень важному делу.
  Оставив Чалдера одного, Блюмхауз двинулся по узкой дорожке, по обеим сторонам которой громоздились носилки с  пациентами. Вокруг пахло резким запахом медикаментов, дезинфектантами, и отходами, произведёнными человеческими телами.  Люди, лежавшие в состоянии ступора, не могли следить за собой и поэтому делали под себя. 
 Ещё профессор слышал различные звуки, приобретавшие в просторном зале,  невероятную чёткость. До его слуха доносились тихие стоны и сопение,  грохот колёсных манипуляционных столиков, на которых медсёстры в белых халатах везли ампулы и стеклянные шприцы,  неразборчивая ругань вечно пьяных санитарок, кои обмывали обделавшихся безумцев.
 Одна возбуждённая медсестра подскочила к Арнольду,  и, схватив его за рукав спросила:
 -- Доктор, Блюмхауз, что нам делать, больные всё прибывают? Это ад! Доктор мы не можем всех обеспечить парентеральным питанием, капельницы скоро закончатся, а что потом?
 -- Потом они умрут, от истощения! – хмыкнул Профессор – Но пока есть ресурсы, выполняйте свою работу и не загадывайте наперёд лапочка.
С этими словами Арнольд покинул зал и удалился в свой кабинет!
Там он сбросил, свой белый халат,  и, потерев руки в предвкушении какой-то радости, открыл стеклянную дверцу железного шкафчика и извлёк из него колбу с семидесяти процентным медицинским спиртом. 
  -- Ну что чертовка пообщаешься со мной! – произнёс он, разводя спирт с дистиллированной водой.
 Профессор быстро выпил первую порцию алкоголя, за ней последовала вторая, а потом третья, на четвёртой он увидел меня. Я смотрела на него из зеркала, потом вышла наружу. Доктор обомлел и выронил стакан с остатками этилового спирта. Раздался звук разбитого стекла, многогранный звук, знаменующий моё новое рождение. Я видела как в замедленной съёмке, разметавшиеся в разные стороны стекляшки,  игру света и тени на их поверхности. Это всё было настоящим, и я тоже была настоящей.
  Помню, как оставила профессора одного и побежала по залу, до визга напугав санитарок и медсестёр. А потом выскочила на улицу – мир был прекрасен, а эти взрослые идиоты всё пили и пили, не замечая его красоты. И тогда я начала бороться с их пристрастиями не только ломая мозги, но и вторгалась в прилавки со спиртной продукцией. Там я разбивала, как можно больше бутылок, а потом исчезала в ментальном поле.
 Мне казалось, что моя борьба была довольно успешной, но потом у меня появился враг, в Урамиу 13 r-0 пришёл чёрно-белый льюрг, которому приказали уничтожить меня. Он долго охотился за мной, а потом я инсценировала свою смерть и вселилась к нему в голову. Затаилась там и сидела довольно долго, но когда он телепортировался сюда, меня обнаружили и сцапали. Думали казнить, но потом передумали, уж больно интересными и полезными способностями я обладала. И уже более пятнадцати лет я тут живу и служу мьёрмам. Занимаюсь подслушиванием чужих мыслей, зондирую и исправляю мозги!
 Альника завершила свой рассказ и принялась усердно доедать подстывший чёрно-белый суп. В молчании Фласмос слушал звук бряцающей ложки и думал о том, что услышанная история, должна была закончиться хорошо, но ей, увы, не дали завершиться.
В слух же он сказал следующее:
 -- Реальность такова, какой мы её сами воспринимаем и представляем – даже самый яркий и насыщенный день, может казаться нам тусклым и бесцветным и наоборот серый мир порой представляется таким многоцветным и красочным, что кружится от счастья голова. Так писал один умный человек.
 -- Истина слишком банальная – хмыкнула Альника – этот человек может и не был очень умным, но мне нравится, как он говорит.      
 -- Послушай! ты ведь здесь уже 15 лет, и должно быть о многом знаешь? – решил сменить тему для разговора Фласмос.
 -- Да!
 -- Я хочу тебе задать вопрос, который уже давно меня мучает!  Это место, в котором мы находимся, или нейтральная территория, как её назвал один бородатый дядька, ответь что это?
 --  Что, такое нейтральная территория? – задумчиво протянула девочка – Так это место называют здешние обитатели,  но под него больше подходит определение,  преобразованная нейтральная действительность или вселенная…   Всё это конечно очень сложно для понимания,  я и сама плохо разбираюсь в устройстве такой вселенной. Но в общих чертах попробую описать тебе её.   Нейтральная действительность – это вид измерения,  которое представляет собой промежуточную форму между хаотической дисгармоничной вселенной, полностью лишённой законов нормального бытия, и вселенной гармоничной в которой присутствует нормальные фундаментальные законы.  Ну, вот, к примеру, есть мир, в котором существуют чёткие границы, пространство, время и материя.  Каждая частица в таком мире включена в общий процесс.  Всё движется в определённом направлении, на планетах дни сменяются ночами    и не может быть иначе. А мир, в котором мы находимся, не имеет никаких  границ, понимаешь, он аморфный.  Странная смесь из хаотичной материи, хаотичного пространства и времени. В этой  каше, постоянно возникают нестабильные формы бытия.  Ну, вот, к примеру, возьмёт да и появится вдруг пространственный пузырь, в котором существует всего лишь одна звезда и эта звезда вращается вокруг малюсенькой планеты. Представляешь,  какая ужасная шутка, извращённый закон всемирного тяготения, этакая квазидействительность где малые массы материи притягивают к себе крупные. Исаак Ньютон, пришёл бы в растерянность, узнав о таком притяжении.
 -- А, кто такой Ньютон? – спросил Фласмос.
 -- Да, один учёный, которому яблоко на голову грохнулось. – Махнула рукой Альника—Так вот, в нейтральном мире нет универсальных законов мироустройства, физика тел изменяется, так как ей заблагорассудится, тоже  происходит тут и со временем и с пространством.   Если в такой мир попадёт существо из гармоничной вселенной, то оно станет всемогущим, ибо сможет собственной волей организовывать структуру нейтральной реальности.  Полностью хаотические измерения не совместимы со «стабильными». Но вот «нейтральные» в них есть масса возможностей для преобразователей извне. Внешний преобразователь способен самостоятельно формировать законы, и лепить из  реальности все, что ему захочется.  Вот таким образом преобразователи и сляпали нейтральную территорию – глобальную систему из множества комнат, коридоров, порталов,  дробных измерений и ещё бог знает из чего.  Ты не представляешь, насколько это сложное устройство,  похоже на безумный вселенский лабиринт. Я тут совсем немного изучила, около, тысячи комнат, твоя комната тысяча первая.
 -- Ты слишком умная, для маленькой  галлюцинации – проворчал льюрг, со скрипом переваривая полученную информацию – А кто они, эти преобразователи, ты их хоть раз видела?
 -- Мне кажется, что это мьёрмы! Только они ориентируется в  этом лабиринте, не полагаясь на карты и поисковые устройства.   
 -- Как всё сложно! – заключил Фласмос – думаю, мне ещё многое предстоит узнать, и, я надеюсь, что ты будешь сюда приходить и делиться со мной своими знаниями…   
 -- Конечно! – кивнула Альника – но теперь моя очередь спрашивать. Расскажи, что у тебя в комнате есть интересненького?
 -- Интересненького?! – озадаченно хмыкнул Рауз.
 -- Да-да, в комнатах, где проживают льюрги, всегда есть на что поглазеть.
 -- Нууу, у меня есть магический горшок, в котором всё исчезает.
 В глазах девочки вспыхнул живой интерес.
 -- Покажи! – жадно попросила она.
 Фласмос провёл чёрно-белую гостью в свою спальню и выдвинул из-за койки чудо-предмет.
  -- Вот, он! – прошептал Рауз и плюнул на дно сосуда. Плевок звонко ударился об эмалированный металл и мгновенно исчез.
 -- Здорово! – радостно воскликнула Альника, и, набрав в рот побольше слюны повторила действие льюрга.
 И так, они вдвоём, поочерёдно тратили секрецию слюнных желёз и хохотали, как дураки. Наблюдать за исчезновением плевков можно было бесконечно, но у ребятишек наконец-то пересохло во ртах и они оставили это глупое занятие.
 -- Это ведь довольно интересный объект с аномальным компонентом!  -- сказала девочка после некоторых раздумий – На нейтральной территории, в заброшенных секциях, существуют рынки блатотроппов, где можно, продать такой артефакт за приличную сумму.
 -- А кто такие блатотроппы? --  спросил Фласмос.
 --  Это такие человекоподобные существа – ответила Альника – маленькие, как гномы из сказок.  Я совсем немного о них знаю.   Мне ведомо лишь то, что давным-давно их расу создали мьёрмы, да только с тех времён блатотроппы одичали и теперь ничего кроме головной боли своим творцам не доставляют.  Они тут на вроде тех тараканов, расплодились в тёмных закутках, да заброшенных секциях, и живут там себе припеваючи!
 Рауз  закрыл глаза и вообразил крохотных сказочных существ  населяющих подземный город. Все шахты и тайные ходы ведут к этому гномьему или тролльему поселению и, там, на узеньких улицах происходит вечное движение и торговля.  В некоторых книгах, написанных в жанре фентази, упоминалось  о сказочных подземных рынках, но оказывается, такие рынки есть на самом деле – невероятно!
 -- Взглянуть бы одним глазком на этих блатотроппов! – грустно произнёс Фласмос.
 -- Взглянешь ещё, обещаю – подмигнула ему Альника – а теперь давай дальше показывай, мне интересности!
  -- Прости, но я не особо хорошо изучил, свою тюрьму.
  -- Может, у тебя и игрушек нет?!
  -- Нет!
  -- Это очень-очень плохо! – заключила Альника – не поиграв с игрушками, ты утратишь своё детство.
 -- А разве у льюрга должно быть детство? – С мрачноватой усмешкой выдал Рауз. 
 -- Разумеется! – недолго думая ответила девочка и направилась к ближайшему шкафу, в котором тут же был обнаружен большой мешок набитый машинками, солдатиками, куклами, мячами и ещё всякой всячиной.
 Пыхтя и кряхтя, Альника перевернула вместилище с игральными предметами, и они шумно высыпались на пол. Девочка тут же подобрала куклу и уложила её на кукольную кровать.
 Фласмос же всё не решался начинать игру. Он осторожно подобрал с пола солдатика и рассмотрел его на свету. Маленький воин, исполненный из гибкой пластмассы, сжимал в руках автомат,  и смотрел на Рауза маленькими рисованными глазками.
 Льюрг чувствовал некоторую неловкость, включаясь в игровой процесс, но она вскоре прошла.
В тот день Фласмос вдоволь наигрался. Сначала он вместе  с Альникой, придумал историю о солдате, спасающем кукольную принцессу от мягкого тигра, затем  собрал огромную башню из цветных кубиков.  Увы, сия башня оказалась недолговечной  -- её разгромил мяч, брошенный девочкой.
 После игр детишки занялись поисками новых артефактов,  как  оказалось  кроме горшка, в яслях хранились и другие аномальные предметы.  К примеру, в одном из шкафов стояла пыльная стеклянная бутылка,  втягивающий в себя воздух подобно вакуумному насосу, при этом  она представляла собой замкнутую ёмкость с ограниченным внутренним пространством. Вскоре нашлась и другая бутылка, в отличие от своей сестры она исторгала воздушный поток наружу.
 Альника предположила, что  сосуды сообщаются между собой скрытым однонаправленным  порталом, что было подтверждено опытным путём. Фласмос запустил во втягивающую бутылку перышко, и оно выскочило из «выталкивающей». 
 Так же наши герои нашли, сумочку, до дна которой не доставала рука.  Брошенный внутрь мячик полетел вниз и лишь спустя минуту, до ушей долетело рассеянное  эхо,  ударившегося  о твёрдую поверхность предмета.
 -- Ух, ты! – Воскликнула Альника, -- Я уверена:  за портальные бутылки и сумку-колодец, блатотроппы всё что угодно отдадут. Ой!
 Девочка внезапно вскочила с места, кинулась к зеркалу, висевшему на стене, и, запрыгнув в него, скрылась из поля зрения.
  -- Эй, ты, куда? Что происходит? – Крикнул Фласмос.
 -- Да тише ты! – услышал он у себя в голове голос.
 -- Ты что у меня в мозгах?!
 -- Кто-то приближается! – произнесла Альника – всё, мне пора уходить, до следующей встречи,  пока!
 Внезапно наступила тишина, и вокруг стало как-то пусто и одиноко. На полу валялись разбросанные игрушки, в воздухе, подсвеченном солнечными лучами, плавали пылевые частицы.  Впрочем, тишину вскоре нарушила повариха, выкатившая из шкафа тачку с полостью Кринлинна и идущая вслед за ней наставница.
 Увидев в яслях разгром, наставница грозно засверкала глазами,   и  Фласмос понял, что сегодня его ожидает крепкая порка.
 Вечером, потирая побитые места, он лёг в постель и подумал об Альнике.  Всё-таки хороший она человек, даже не смотря на галлюциногенную природу своего происхождения.
  Льюрг вспомнил  сегодняшние игры, и  боль отступила,  на сердце стало легко и хорошо, теперь у него был друг, теперь у него было будущее, и следующий день он ждал с нетерпением.

                ***
   -- Вчера ты мне сказала, что я  взгляну   на блатотроппов . Но как на них взглянуть если я заперт в этих яслях и  не понимаю, как выбраться на волю? --  вопрошал Фласмос глядя  на Альнику.
 На этот раз девчушка энергично пережёвывала чёрно-белый бутерброд с серебристой колбасой и ахроматическим сыром и запивала его тёмно-серым чаем.
 Проглотив довольно большой кусок кушанья, она перевела дух и кивнула:
  -- Льюргов прежде всего учат перемещаться между своими телами, но у них есть ещё одно очень важное умение, они способны странствовать по мирам  создавая порталы.
  -- Увы, но я ещё не открыл в себе такого умения! – раздражённо проворчал Рауз. 
  -- Я тебя научу! – улыбнулась Альника – Только прежде давай выберем товар для блатотроппов!
 -- Думаю, что сумка колодец вполне подойдёт – заметил льюрг – А портальные бутылки оставим себе, пригодятся!
    Некоторое время Рауз рылся в пыльном шкафу, отыскивая аномальную сумку, когда же он её наконец-то нашёл и обернулся в сторону Альники с каким-то вопросом,  та  куда-то пропала.
 -- Эй, ты где!? – крикнул он в пустоту.
 «Не ори вслух, а  говори в уме!» – прозвучал в ушах голосок  наставительного тона  – «Я вошла в твоё ментальное поле, хи-хи».
  «Ох уж мне эти ваши шуточки» -- подумал Фласмос – «Как-то  не по себе от них».
  «Ничего привыкнешь!»
  «Я смотрю, твоя еда тоже исчезла! Если прольёшь чай в моей голове, убью!»
  «Уже, допиваю» -- прозвучало в ответ  и льюрг  услышал стук кружки поставленной на твёрдую деревянную поверхность.
 «Это что, дубовая столешница» -- ахнул он – «но дубу-то, откуда в моей башке взяться, а?»
 «О тут и не такое есть» -- загадочно промолвила Альника, после чего сменила тон и произнесла более серьёзно:
 «Иди к шкафу, из которого вылезает твоя наставница, там размещена удобная  точка телепортации»
   Фласмос проследовал к предмету мебели,  обхватил прохладные латунные ручки   бледными тонкими пальцами, и резко отворил дверцы, те жалобно скрипнули и пред взорами открылся гардероб. Этот гардероб состоял в основном из  старомодных одеяний, собравших на себя сгустки пыли и паутины. Из древнего пальто, которое, видимо,  носила столь же древняя старуха, выпорхнула толстенная моль и брякнулась о пол!
 Громко чихая и отмахиваясь от пыли Рауз вполз внутрь шкафа и затаился там, ожидая дальнейших указаний.
-- Для того, что бы открыть пространственный портал, –  услышал он голос Альники,-- Необходимо сконцентрировать волевую энергию в плотную субстанцию и пустить её по направлению к желаемой комнате, месту или измерению. Образовавшаяся в результате этого сила захватит тебя в портальный поток и перенесёт к назначенному пункту.
 Фласмос  уставился на стену шкафа и стал мысленно создавать на её поверхности трещину, коя постепенно расширяясь, должна была обратиться в проход, ведущий в соседние помещения.
  Так Рауз достиг состояния Ур’Тшармана, входя в которое льюрги  третьей и четвёртой ступени отворяют врата в параллельные реальности. Опыт первого перемещения оказался довольно неприятным. Оно произошло внезапно, с неожиданным громом и световой вспышкой, после чего у Фласмоса возникла дезориентация в пространстве.
 Некоторое время он не мог сообразить, где очутился. Из-за приходящего вестибулярного расстройства, изображение перед глазами вертелось и скакало,  в голове в разнобой стучали сотни молотков, а желудок сжимался в тошнотворном спазме.
 --Не беспокойся! – прорвался сквозь внутричерепную какофонию, далёкий голос девочки – так, всегда бывает в первый раз.  Скоро всё это пройдёт, главное не беспокоиться. Возьми себя в руки, сделай глубокий вдох, расслабься! Однажды путешествия в пространстве станут для тебя столь привычным занятием, что ты будешь телепортироваться интуитивно, и у тебя выработается невосприимчивость к эффектам извне.
 Рауз выслушал девочку и поступил так, как она посоветовала – сделал глубокий вдох,  умерил внутреннее волнение, и в голове тут же прояснилось.      
 Он оглянулся по сторонам и увидел, что стоит в тесном  тоннеле пятиугольной формы. Пол под ногами выстилала металлическая решётка, под потолком пролегали трубы и провода. В покатистых поверхностях стен, размещались редкие лампочки, освещавшие душное и тёмное пространство тусклым красноватым светом. 
 Фласмос почувствовал, лёгкое прикосновение к своему плечу, и, обернувшись, увидел   стоящую рядом Альнику.
 -- Что теперь? – спросил у неё льюрг.
 -- Пойдём вперёд! Блатотроппы должны быть где-то неподалёку. – Промолвила она.
 Они двинулись в путь, и коридор огласился шумными шагами. Тревожимая поступью детей металлическая сетка, отзывалась  глухим эхом и вибрациями.
 Пройдя около километра, маленькие путешественники покинули тоннель и очутились в колоссальном помещении, которое представляло собой цилиндрическую полость  гигантского агрегата.  Его ребристые стены испещрялись дырами ходов,  а так же безобразными наростами пристроек и    паровых устройств.  В самом центре высилась металлическая колонна, выходящая из пола и врастающая в потолок.  Её поверхность прорезывали сотни оконец лучащихся тусклым изжелта-красноватым светом.  Глядя на этот свет, казалось, что внутри колонны находится плавильная печь, в недрах коей клокочет раскалённая сталь.
 Город  произвёл на льюрга довольно сильное впечатление, но, пожалуй, ещё  более поражали его жители – блатотроппы.  Эти странные существа  заполоняли почти всю площадь перед колонной и, спускаясь по узенькой  лестнице к их сгущениям, Рауз погрузился в фантастическую акустическую атмосферу, наполненную громкими, но нечёткими голосами, звуками шуршащих помех, и периодически возникающими ритмичными ударами.
 Фласмос чувствовал свежесть несомую струями прохладного воздуха. Судя по всему, где-то работали мощные вытяжные системы. Во влажном воздухе пахло озоном, с едва уловимым оттенком ржавчинной кислоты и машинного масла.
  Льюрг присмотрелся к беспорядочно двигающимся блатотроппам:  ростом они конечно походили на гномов, но во всём остальном кардинально отличались от последних. Блатотроппы очень быстро двигались, а ещё леветировали и каким-то чудесным образом просачивались сквозь окошки  осевого столба.  Рауз пытался более подробно рассмотреть их лица сокрытые капюшонами серых и бурых мантий   сотканных из базальтового волокна, но маленькие существа постоянно выскальзывали из зрительного поля и их черты становились неопределёнными, размытыми. Впрочем, Фласмос всё-таки заметил шесть тусклых световых точек, которые поблескивали в капюшонном провале одного из блатотроппов, словно фосфорическая разметка на игральных костях.   Если это  глаза, то они должны  располагаться вдоль всего лица. И если у них действительно такое расположение, то форма и строение блатотропповых черепов имеет явные отличия от строения черепов млекопитающих.
 -- Слышишь звуки, которыми полниться всё вокруг? – спросила у Фласмоса Альника.
 -- Да, никогда не слышал ничего подобного.
 -- Вообще это очень напоминает на радиовещание.  У блатотроппов нет рта, как у многих живых существ, зато они снабжены  биодинамики, благодаря которым   создаются различные звуковые волны. Мне кажется, что это уникальное явление.  Местные жители способны не только воспроизводить голосовые сигналы, но и синтезировать любые другие звучания. Они умеют проигрывать музыкальные композиции,  создавать шумовые эффекты, моделировать природную гамму. Всё это делает их языковую систему гораздо богаче и эффективнее, чем у любого существа общающегося по средствам обычной устной речи.
 Пока Альника блистала своими познаниями, льюрг наблюдал за деятельностью крохотного народца, прислушивался к скандирующей речи, оглашавшей просторное помещение, и медленно, словно во сне продвигался вперёд. 
 С десяток блатотропов взявшись за руки, водили хоровод вокруг большого котла заполненного углём.  Этот котёл дрогнул и медленно полетел в стороны верхних секций города. На протяжении всего полёта воздух сотрясали ритмичные ударные звуки.
 -- Вот это умение! – восторженно заметил Рауз – как у них это получается?
 -- Телекинез… – пожала плечами Альника и направилась в сторону наибольшей концентрации блатотроппов, похоже, там и располагался пресловутый  сказочный рынок.      
   Как оказалось,  торговая площадь шестиглазых  не отличалась вычурностью персидского базара и выглядела довольно прозаично.  Она была хаотично усеяна  низкими жестяными столешницами, и покрывалами, сотканными из грубой каменной ткани. Там же громоздился и предлагаемый товар.
 Фласмос и Альника передвигались среди всего этого безобразия, рассматривая потенциальные покупки.   
 Вещевой ассортимент у блатотропов оказался весьма скудным и состоял в основном из различных деталей и механических устройств. Но среди металлического хлама порой попадалось и кое-что интересное. К примеру, паровые роботы, и, конечно же, киборги, по внешнему виду почти ни чем не отличающиеся от людей. Они лежали в рядок, пять обнажённых кибер-мужчин (андроидов) и  столько же кибер-женщин(гиноидов) – бледных и неподвижных. Фласмос,  поначалу принял их за трупы,  но хитрый торгаш киборгами заметил смятение льюрга и решил устроить для него демонстрацию товара.
 Блатотропп извлёк пульт дистанционного управления и при помощи него активировал гиноида и андроида. Их неподвижные тела, более похожие на манекены, дрогнули и в течение минуты, пришли в состояние жизненного тонуса,   кожа приобрела здоровый цвет, мышцы стали пластичными, задвигалась грудная клетка, совершая дыхательные движения.   
 Услышав короткий голосовой приказ, они встали и приготовились к активным действиям. На  плече мужчины загорелась буква «m» а на плече женщины «f», что, судя по всему, означало maskulinum и femininum.
 Блатотропп энергично жестикулировал, предлагая попробовать товар на ощупь.  Но ребятишки проигнорировали его предложение и убежали к продавцам, хлопочущим над  странными существами, засаженными, в стеклянный террариум, дно которого выстилал, синий песок и металлическая стружка.
 При детальном разглядывании существа, Рауз подумал, что в нём есть определённо что-то от паука,  виденного на страницах энциклопедии, но в отличие от последнего оно имело  менее благообразный вид, и более простое анатомическое строение.   Выглядела, эта живность, как   меховой комок с восемью розовыми щупальцами, лучеобразно растущими из тела.
 Фласмос постучал  пальцем по стеклу террариума, и одна из тварей сидевших внутри поднялась на своих конечностях, походящих на крысиные хвосты, и совершила несколько мелких пружинящих прыжков по направлению к руке.   
  -- Как ты думаешь, может купить один такой комочек? --  спросил льюрг у Альники.
  -- Это подземные Морридеры, -- произнесла девочка -- очень опасная разновидность Ксеноарахноидов. Своими щупальцами они мгновенно проникают под человеческую кожу и выпрыскивают до двух тысяч личинок, для которых  характерна сверхбыстрая акселерация. Как правило, уже   через несколько минут после проникновения паразитов тело жертвы набухает, сухая кожа лопается и оттуда выползает около двухсот взрослых особей,  которые могут несколько десятилетий обходиться без питательной среды.
  После сказанного Альникой Фласмос поперхнулся и поспешил отойти от прыгающих пушистиков – теперь он с большой опаской и даже враждой поглядывал на этих, казалось бы, безобидных тварей. Но когда, перед глазами появилась приятная сцена пожирания меховыми комочками ненавистной наставницы, плохое отношение льюрга к морридерам внезапно  смягчилось.  В конце концов, эти монстры не могли размножаться, как-то иначе, такова была их природа.
 Пока льюрг размышлял о размножении морридеров, Альника выставила на продажу сумку-колодец и подле неё сразу же собралась толпа покупателей.
  Валютой Блатотроппов являлись увесистые диски-таблетки с диаметром в один сантиметр. Эти таблетки лучились тусклым синеватым светом.
 За продажу артефакта детишки выручили около двух сот таких дисков и за четверть этой суммы накупили всяческих сладостей, которые, Фласмосу, пришлось, есть в одиночку, так как для чёрно-белой девочки цветная еда была несъедобной.
 Когда они возвращались назад, льюрг с жадностью пожирал, соты с голубым мёдом и слушал весёлую речь Альники.
 -- Ты, хороший! – сказала она – почти все льюрги одинаковы, а ты не такой как они, и, тем не менее, мне грустно потомучто я знаю --  однажды ты станешь, как  все остальные!
 Рауз  выронил соты, и они хлопнулись на металлическую решётку -- липкий мёд  и воск забрызгали обувь детей.
 -- Не говори глупостей --  зашипел Фласмос – я всегда буду собой! Клянусь!
Девочка улыбнулась и спустя мгновение снова была в ментальном поле.
  -- Прежде чем ты возвратишься в ясли – молвила она – я ещё немного хочу погулять с тобой и показать некоторые комнаты.
 -- Согласен! – бросил Рауз, и тут же произошла телепортация.
На этот раз льюрг очутился  в огромном преогромном зале, заполненном столами, на которых громоздились кипы бумаг, печатные устройства и компьютеры.  Ряды столов тянулись на несколько километров вглубь помещения и терялись вдали.
 Рауз глядел по сторонам и видел, как тысячи людей облачённых в старомодную деловую одежду, что-то читают, печатают на машинках  или пишут от руки. Иные перемещались с тележками по узким проходам между столами и забирали печатные материалы.   
 Со всех сторон слышалось шуршание бумаги, клацанье по кнопкам печатных машин, визг и гудение принтеров,  гомон человеческих голосов, звонки телефонных аппаратов.
 В воздухе приятно пахло типографской краской и бумажной пылью.
 Иногда среди вышеперечисленных звуков и голосов раздавались громкие гудки – то гудели небольшие трамвайчики, ходившие по рельсовым дорожкам. Они забирали   людей, отработавших свою смену, и привозили взамен  отдохнувших.
 Похоже, что работа в этом месте никогда не стихала, потоки трудяг постоянно циркулировали, в окружающей атмосфере ощущалась мощная энергия вечного движения.
 Этот безумный зал был, гораздо ярче и шумнее, чем город блатотроппов, и звуки, наполнявшие его, обрушились на льюрга с шокирующей силой Ниагарского водопада.
 -- Это малая канцелярия № 589432 – послышался тихий голос Альники.
 -- Ничего себе «малая»! – удивлённо воскликнул Рауз – если это малая канцелярия, то какой должна быть большая!
 Фласмос  чувствовал себя не комфортно среди всего этого шума и суеты и всё же он  решил чуть глубже пройти в зал и более досконально изучить его обстановку.
 Не успел Рауз сделать и нескольких шагов, как перед самым его носом свистнул мини-трамвай. Он с грохотом прошёл  по рельсовому пути и  под тяжестью его колёс  возникли ощутимые вибрации.
 Льюрг  отшатнулся от трамвайной колеи, и, буркнув под нос, какое-то ругательство, проводил удаляющийся вагон мстительным взглядом.
  Как только транспорт, скрылся из поля зрения, Фласмос осторожно  зашагал между столами, попутно разглядывая, работников конторы.  Они совершенно не замечали одиноко идущего ребёнка, их глаза блуждали по страницам документов, а  пальцы шлёпали по кнопкам печатных машинок и компьютерных клавиатур, некоторые из этих людей смачно ударяли штампами по белым листам, расставляя на них чернильные оттиски.
 Несколько раз на Рауза налетали спешащие по неведомым поручениям посыльные.
 Один из таких посыльных при столкновении с льюргом выронил конверт с печатью из сургуча, и, подбирая потерю раздражённо  произнёс:
 -- Чёрт бы тебя побрал, молокосос. Шёл бы к своей мамаше и не мешался бы под ногами! Из-за тебя чертёнок я могу не успеть вовремя… Проклятье!
  Сказав это, посыльный засунул конверт в кожаный ранец и быстро скрылся из вида. 
 -- Нет, мне это место определённо не нравится! – заключил Фласмос.
 -- Мне тоже! – согласилась Альника – Заметь тут столько людей и хоть бы один поинтересовался, кто ты и куда держишь путь. Может ты заблудился, потерял родителей, может,  тебе нужна помощь! Нет, эти глупые болваны настолько сильно привязаны к своему труду, они так спешат, что не могут даже на миг остановиться, сделать лишнее движение. В чём-то эти трудяги похожи на трамвай, оглушивший тебя,  двигаются всегда по одной колее и уверены, что сойдут с рельс, если не будут всегда придерживаться одного и того же маршрута. Это мир взрослых, один из самых глупых миров, где царствует стереотипное мышление пробуравленное червями сомнений и заблуждений.
 -- Вопиющее, безразличье и трусость! – прошептал Рауз, и ему стало так тошно, что он решил переместиться в местечко кое будет спокойнее  канцелярии.
 С помощью Альники он совершил третью  телепортацию, и, очутился  в кругововом помещении со стеклянным полом, и прозрачным куполообразным потолком. У стен помещения стояли столы управления. Но Фласмос не обратил на них никакого внимания, ибо его взгляд приковала картина невероятного явления – сквозь прозрачный потолок в тёмном пространстве он увидел колоссальную молнию. Она изгибалась, дёргалась, создавала петли и терялась в космической глубине.
 -- Это поток Шрагана Брамма, энергетическая река   айпер-частиц, возникших вследствие столкновения разновременных материй. Мы в сердце реальности созданной мьёрмами.  --  Произнесла Альника. – тут сосредоточены силы поддерживающие постоянство мироустройства.
 -- Постоянство – прошептал льюрг, закрыл глаза, а когда открыл их увидел что находится  в яслях, где поджидала наставница.
 -- Сбежал без разрешения, недоумок! --  выпалила она – ну я тебе сейчас всыплю…


                ***
 Высокий муж, облачённый в богато расшитую мантию, сидел на берегу озерца, заполнявшего огромную каменную чашу, и бросал в  неё вкрапленный кварц, лежащий у кромки водоёма. Камни с глухим плеском тревожили вязкую лаково-чёрную гладь,  которая жадно глотая их один за другим,  мерзостно и лениво побулькивала, и искрилась,  отражая свет одинокой квадратной луны. До чего же странен, казался угловатый лик этой бессмысленно взирающей селены.  Она светила словно далёкое окно, выщербленное в стене  вечного мрака, и кидала свои тусклые лучи на не менее странную местность с каменными чашами заполненными нефтью,  нагромождениями из рудных минералов  и  кургузыми деревцами, покрытыми люминесцентными реснитчатыми сферами вместо листьев.
 Пальцы, пришельца увенчанные перстнями, нащупали очередной булыжник, примёрзший к берегу, отделили его от общей каменной массы и пустили в чавкающую тёмную пучину. Брошенный снаряд на этот раз не потревожил тишины, просто исчез, а та часть негостеприимной космически холодной тьмы, в которую он угодил, вдруг колыхнулась и ожила. В беззвёздной ночи почувствовалось присутствие зловещего и величественного существа. Бросавший камни,  не разглядел его, а ощутил, и не ощупью и тем паче не обонянием, просто ему стало как-то тесно, словно явившийся раздвинул вокруг себя пространство, и в реальности появилось давление, заставившее её невидимые границы прийти в натяжение.
 Очень скоро фигуру  гостя обрисовала аура, созданная  мельчайшими электрическими разрядами никаким образом не освещающими непроницаемо чёрное тело, а лишь создавая контур вокруг него.
 Муж в мантии погладил свою густую бороду и посмотрел на тридцатифутовую сгустившуюся тень взглядом лишённым всякого страха или благоговения. 
 -- Что привело тебя в мои чертоги, брат младший, Брациант Яростный? – пророкотало тёмное сверхсущество.         
  -- Дело, довольно удивительное, брат наистарейший, Псилопс Вайц? – ответил муж в мантии.
  -- Выкладывай…
  -- Один из наших льюргов очень быстро развивается, его показатели высоки даже среди  неординарных представителей из класса  существ подобных ему, в его первичную память вложен ключ к языкам всех миров, он хитёр и быстро учится.  Но льюрги с подобным потенциалом встречались и ранее, да вот только ни один из них ещё не пользовался прямой телепортацией.
 --Телепортировался, физически? – удивился Псилопс Вайц.
-- Совершенно верно! – кивнул Брациант Яростный – сегодня он покинул ясли. Квантовый компьютер отслеживал его перемещения, и  зарегистрировал три  портальные точки внутри системы комнат и коридоров, одна из которых оказалась в рубке управления айпер – генератором.
 -- Думаю, что его перемещения были бессистемны и спонтанны – сказал наистарейший, -- это ведь первые его телепортации,  не стоит искать в действиях мальчишки скрытого умысла.
  -- Мы опасаемся, что потеряем над ним контроль, его развитие слишком стремительно и непредсказуемо. Младшее братство   боится, что появление хаотично действующей личности внутри великой стройки, может навредить её абсолютной гармонии.
 -- Беспокойства, напрасны – заверил Псилопс – суть всех льюргов одинакова – они жестокие, хладнокровные волки. Разум всегда выводит их на тропу тех деяний, для которых они были созданы. Всё идёт по плану младший брат, одно лишь посоветую, ведите и дальше этого льюрга по пути ненависти, но ускорьте программу обучения, научите его перемещению между телами прежде, чем он научится путешествовать меж миров.  Чем сильнее он разовьётся, тем быстрее мы получим хорошего воина,… Несомненно, из этого индивида получится первоклассный боец …
 После сказанного, электрический ореол, окружавший тёмное тело наистарейшего, исчез, и над фантасмагорической землёй вновь воцарилась холодная ночь и тишина. Тишину не тревожили природные явления  обычные для нормальной вселенной, здесь имманентно распространился противоестественный неживой и неуютный покой.
 Брациант ещё некоторое время любовался бликами квадратной луны на смоляном озерце, затем плотнее закутался в свою мантию и медленно, будто призрак, растворился в тусклых лучах селены, после чего сумрачные тени, подобно бесшумным хищникам, набросились на опустевшее место,  заполонили его густым холодным туманом и замерли.

               
                ***
 Рауз ещё спал в своей комнатушке, когда к нему пришла нянька и встряхнула своими большими и грубыми лапищами. Будучи вырванным из сна, льюрг болезненно вздрогнул и непонимающе захлопал глазами – из-за дремотной поволоки, слепящей сонные глаза, он не сразу узнал монстра явившегося к нему в спальню.
 -- Всё, беззаботные дни закончились! – заявила женщина – одевайся, скоро к тебе придут гости.
  Прогоняя остатки сна, льюрг потряс головой, после чего стал неторопливо натягивать на ноги штаны.
 Его лоб морщился.
«Жизнь в этих яслях нельзя назвать счастливой» -- думал он –«так что же тогда имела ввиду эта бестия, когда сказала, что беззаботные дни закончились.»
 С тяжкими думами о своей горькой доле Фласмос покинул опочивальню и прошёл в общий зал, в котором его уже поджидали наставница, докторша и повариха.
 --Столько тёток, и все собрались ради моей скромной персоны! – с некоторой насмешкой вымолвил Рауз.
 -- Совсем страх потерял негодник, --  Шикнула на него наставница. – А ну-ка помолчи, сейчас сюда явятся важные господа.
 Её настороженный взгляд обратился к двустворчатой двери, которой прежде не было в яслях.  Тяжёлые  полотна сей двери были исполнены из массива дуба и покрыты чёрной потрескавшейся от времени краской. Украшали их наличники из позеленевшей меди и резная бронзовая ручка.
 Внезапно дверь распахнулись и из внешнего пространства в залу яслей вошёл Грациан Яростный. 
«Тот самый дядька, который сидел у меня в ногах, когда я появился на свет» -- вспомнил льюрг.
 -- Здравствуй, Фласмос! – пробасил пришлец – прости за то, что действуем  без предупреждений, но у нас слишком много важных дел. А теперь о главном: с сегодняшнего момента ты переходишь на следующий жизненный этап, перешагиваешь на более высокую ступень своего развития. Сейчас  будешь перемещён разумом своим в следующее  воплощение своё и начнёшь адаптироваться к жизни за пределами нашей вселенной. Сперва твоё сознание направит блазмор-телепат, а после ты научишься самостоятельно двигаться вдоль ментальной оси, переселяясь  из одного тела в другое.
 Грациан кинул на отворённый проход косой взгляд и сказал:
 -- Введите Блазмора!
 Льюрг с настороженностью посмотрел на тёмный провал дверного проёма. Из темени донеслись звуки шагов, которые с каждым мгновением становились всё ближе и чётче. И с каждым таким мгновением сердце Рауза билось всё чаще и чаще.   
 Наконец в ясли вступила группа людей в металлических ободках одетых на головы,  за ними следом вплыл полутораметровый пузырь.
 Фласмос вгляделся в полупрозрачную пузырную плёнку  и увидел за ней  большой извилистый мозг, покрытый светящимися бороздами.
 Вокруг пузыря, словно спутники вокруг планеты вращались глаза.
 Когда блазмор, колыхнувшись, беззвучно завис в воздухе, глазные яблоки сошли со своих орбиталей и направились к нашему герою.  С минуту они кружили возле него, оценивающе рассматривая, после подлетели к лицу.
 -- Обрати, свой взор к зеницам моим! – зазвучал в голове Рауза раскатистый  голос  невероятной волевой силы. 
 Льюрг не желал смотреть в зрачки чудища, но всё же случайно взглянул. А как взглянул, уже не сумел оторваться от  них.
 Мгновение, и всё вокруг окуталось лёгкой зеленоватой дымкой, предметы и существа, наполнявшие зал, погрузились в вязкую клейкую субстанцию и начали таять и расплываться в ней, становиться далёкими и незначительными. Фласмос безрезультатно пытался сосредоточиться на расплывающихся картинах реальности, но его одолевала  отстранённость и хмельная безмятежность.  Звуки тоже теряли свою чёткость и превращались  в разрозненные глухие бульканья, словно доносились из-под водяной толщи.
 Мир утратил свою ясность, утратил значимость. Всё что видел и слышал, льюрг стало эфемерным разрозненным, лишь два глаза, вокруг коих расплывались  формы, и время растягивалось подобно резине, сохраняли чёткость, лишь они были единственной значимой действительностью.
 Рауз попытался поднять руки, но они были тяжелы и не подвижны, тяжелеть начало и чело. Голова медленно опустилось, веки сомкнулись, и сознание покинуло пределы тела,  окунулось  в  звёздные пучины, закрутилось в коридорах гиперпространства, в плетениях времени.
-- До, встречи в нейтральном мире! – молвил Блазморм и наступил мрак.

               
                ***

  Тёмный странник ощутил покалывание в замлевших членах и с этим ощущением открыл глаза и поднялся на ноги. Его голова была тяжёлой, тело ныло от чрезмерного расслабления. Раузу казалось, что он проспал вечность, а теперь  всё никак не мог прийти в себя после длительного лежанья на земле.
 «До чего же скверное состояние…»  -- думал он, отряхивая со своего старого плаща труху, рыжую полежалую хвою и паутину.
 Завершив очищение одеяний, Фласмос осмотрелся и увидел перед собою дивную картину древнего нетронутого человеком леса. На этот раз Камень Джозефа перенёс льюрга под сень величественных хвойных исполинов. Тёмные еловые лапы защищали землю от иссушающего зноя и солнечных лучей, из-за чего  под их покровом почва сырела и была тёмной и холодной.  Некоторое время Рауз стоял неподвижно, словно пуская корни рядом с одним из древ. Несомненно, эта мрачноватая, чаща пришлась ему по нраву. На фоне высоких стволов и пышных разлапистых ветвей тёмный странник, смотрелся маленьким существом, малюсеньким монахом, коему дозволили однажды ступить в просторный затерянный храм, и в этом храме на краткое мгновение, ему выпал шанс стать сопричастным с фантастическим таинством бытия.
 А ведь лес вокруг и впрямь был удивительным в частности свежий воздух  невероятной хрустальной чистоты, а ещё благодатная тишина почти непроницаемая для посторонних шумов, кроме ясного, гулкого и далеко летящего  пения одинокой птицы, гармонично наполняющего окружающее пространство.
 Тёмный странник насладился пением  и двинулся с места.  Медленно ступал он по   хрустящей лесной подстилке и смотрел вперёд.  В пятидесяти метрах от места пробуждения, виднелся конец чащи, означенный лиственными деревьями и яркими солнечными лучами, подсвечивавшими  их яркую зелень.
 По теням и высоте светила Фласмос определил, что сейчас ещё утро, да и холодок стоял утренний. Впрочем, льюрг любил прохладу и не признавал жары.
   Скоро он выбрался из-под полога больших деревьев  и оказался на берегу, резво бегущей горной речки. 
 Когда солнечный свет прикоснулся к тёмной фигуре Рауза, она не лишилась сумрачной ауры и продолжала выглядеть как чужеродная материя странным образом очутившаяся в центре благоухающей природы, среди ярких красок,  цветов, и светлых бликов. 
 На лице Фласмоса появилась довольная ухмылка, он подошёл к речному потоку и погрузил в него ладонь – вода была холодной. То, что надо!
 Спустя минуту он уже купался в ледяном течении, погружался с головой и выныривал. Когда Рауз совершил последний нырок, на противоположном берегу захрустело и зашелестело – сквозь заросли сныти, лопухи и ивняк кто-то пробирался.
 Ещё в лесу льюргу попадались распотрошённые шишки размером в локоть. Он знал, что ими могут лакомиться медведи или другие опасные звери и потому всё время был начеку.
  Льюрг почти мгновенно выскочил на берег и схватился за Гестбранд.  Заросли всё продолжали шуршать и шевелиться и вскоре из них выступил Фредерик и показал тёмному страннику лукошко, наполненное мясистыми боровиками, впрочем, это лукошко скоро растворилось в воздухе.
 -- Опять ты! –  разочарованно бросил Рауз. --  А я уж было, подумал, что медведь, знаешь в обществе медведей и волков я ощущаю себя несколько комфортней, а ещё им можно распороть брюхо и зажарить на костре. А ты всего лишь обман зрения и твоя несущественность меня раздражает.
 Элементаль мягко улыбнулся и перешёл по поверхности реки со своего берега на берег льюрга. Тут же среди береговой гальки возникло удобное кресло в кое, он и приземлился.
 Фласмос с завистью посмотрел на мягкое сиденье Фредерика и с видом, выражающим недовольство, примостился на твёрдом и холодном валуне.
 И так два существа одно реальное, а другое ирреальное сидели в безмолвии и слушали журчание стремительных вод. 
 Первым нарушил молчание тёмный странник.
 -- И долго мы будем пялиться друг на друга? --  спросил он – может наконец-то скажешь, зачем прервал поток моих воспоминаний и явился сюда?
На вопрос тёмного странника бард ответил не сразу, прежде он по-кошачьи зевнул и потянулся, затем принялся настраивать струнный инструмент. И лишь  когда инструмент наконец-то был готов, лишь тогда элементаль соизволил дать ответ.
 -- Как я уже говорил! – вздохнул он – на нашем пути могут возникнуть препятствия.  На данный момент, мы стоим у следующего пласта  памяти при переходе на него, необходима некоторая подготовка и исключение опасности.
 -- Опасности? – сощурился Рауз, – о какой такой опасности ты мне говоришь!?
 -- Увы, но я не могу дать тебе ответ на этот вопрос! – отрезал Фредерик. – Всему своё время, впрочем, ты и сам рано или поздно всё узнаешь. 
 -- Отвратительно! – возмутился Фласмос – меня злит, когда от меня что-то скрывают! Неужели так сложно выложить всю информацию!
 -- Увы, но это не возможно в силу устройства камня Джозефа. Воспоминания кои он транслирует в твой мозг, должны поступать последовательно и потому всякое постороннее знание, что с ними связанно и может нарушить порядок их поступления, недопустимо для включения в когнитивный процесс.
 Льюрг отвернулся от говорящего барда, и посмотрел на бурливую реку.  Его устраивала опасность, которой смотришь в лицо и сильно тревожила опасность неведомая.  Взирая на взвихряющуюся у камней воду, он всё же сумел  отстраниться от тревоги и вдруг в его голову пришёл вопрос, который он незамедлительно озвучил:
 -- Послушай бард! Как так получилось, что мнемолит  показал мне беседу двух мьёрмов, когда я не был её свидетелем.
  -- Камень Джозефа-Кристефана это не просто хранилище воспоминаний, -- ответил Фредерик -- помимо вбирания и выдачи мнестических данных, он обладает ещё одним важным свойством – проясняет разум, показывая все события тем или иным образом повлиявшие на судьбу познающего  прошлое.
 --  Пожалуй, это хорошо! Так когда, можно будет  вновь приступить к восстановлению, памяти!
 -- Скоро, Льюрг! Но прежде ты ответишь мне на несколько вопросов.
 -- Валяй!
  -- Что думаешь по поводу своего детства?
 Фласмос закрыл глаза и на краткий миг прокрутил перед взором, самые впечатляющие мгновения воспроизведённые мнемолитом. Не так давно, он  заново прожил своё рождение, а теперь оно казалось далёким и угасающим.  Голоса памяти смешивались с  гомоном реки, рассеивались среди её многогранных звучаний, таяли в мельчайших каплях влаги, вздымающихся от сребристой бурливой поверхности…
 -- Детство – горько усмехнулся Рауз – разве у меня оно было. Существование в теле ребёнка призрачное, странное, противоестественное!  Что я могу ещё сказать:  Когда ты маленький, всему придаётся огромное значение. Страх обращается в экзистенциальный кошмар, удивление в магию. Ты маленький, а всё вокруг  преувеличенно большое и впечатляющее.
 Выслушал ответ тёмного странника, Фредерик кивнул головой и задал ему следующий вопрос.
 -- Что такое дружба?
 -- Дружба? – настороженно переспросил льюрг – Интересно, зачем тебе вдруг понадобилось моё мнение на счёт дружбы? Молчишь булыжный служитель, ну что ж прямого ответа я тебе дать не смогу, зато поведаю одну историю.