Яблоки падают, повесть, оконч. гл. 14-17

Юрий Марахтанов

Яблоки падают

повесть (окончание)

-14-

Всевышний дал мне ещё одну возможность — жить творческим человеком.

С ажурного перрона Киевского  вокзала электричка отошла точно по расписанию, унося меня в южную сторону от Москвы. Скорее любопытство влекло меня, да желание убить время. Хотя я на что-то надеялся втайне, обнадёженный вычитанной фразой литературного мэтра, что «слово освобождает душу от тесноты».

Переделкино ничем не поразило, разве сонной полуденной тишиной, да доступностью.

Войдя в обиталище писателей, я, не зная, что делать дальше, присел на скамейку и стал разглядывать редких, неузнаваемых мною классиков.
-По путёвке, батенька? - присел со мной рядом высокий, русский, с интеллигентной бородой человек.
-Я так...
-Начинающий, - он испытующе посмотрел на меня. - «Изыди сеятель, сеяте семена свои», - кажется ко мне обратился он. - Продолжи начатое.
Я почувствоал себя дураком. Промолчал.
«Свободы сеятель пустынный, я вышел рано до звезды...» - он встал, поклонился учтиво. - Что-то привело же Вас сюда, - и он ушёл, опираясь на тросточку.
    А уже ближе к вечеру я сидел на чьей-то даче с двумя писателями из поколения «сорокалетних». Пили вино, они что-то рассказывали, играли словами, любовались собой.
  Мне нравился их разговор и от этого хотелось ещё больше понимать и соглашаться.
-Он говорит, что искусство непереводимо. А сам слинял. Русский человек. Чушь. Меня переводят, потому что я у себя в Узбекистане почти классик.
-В нашей сволочной жизни надо создать красоту, отдушину, - гнул свой разговор другой собеседник. - Вот, личный садик, шесть соток — это моё. А за забором — зачумлёный пустырь, дурнолистье, бросовая земля.
-Правильно говорите, - поддакнул я.
-Ну, отступи, копни немножко, возделай любовно, как своё — за забором уже. И взошло там что-то.
-Лебеда например, - хохотнул писатель узбек.
-И хмырь-алкаш идёт, бутылки собирая, и вдруг наткнулся: цветок какой-то, лезет что-то без претензий и стремится... к лучшему... потихонечку.
-Отлично! Молодец! Таких людей я уважаю, - искренне согласился я.

Утром похмельно суетились. Классики выжидающе смотрели на меня, гипнотизируя на поход к станции за пивом. Я сидел у окна, за которым двое пожилых людей выглядели для летнего утра так скорбно и неестественно, что я не мог отвести взгляд.
-Эти? - кивнул в их сторону узбек. - Родители Тарковского. Вчера по «Маяку»  сообщили, что Андрюша их за границу слинял. Остался там. Пивка бы.

-15-

И наши дети жили с нами до времени. Взгрустнув, прижималась к тебе дочка, шепча: «Я у тебя восьмой котёночек». Почему «восьмой», когда была первой и на тот момент единственной?
 
Не заметно как: свадьба, фейерверк, уход в свою, уже взрослую жизнь. Измена мужа. Развод.

Сосёнка, притулившись под ольхой — ещё не колючий, а доверчивый ребёнок — растёт быстро и, накрытая от сглаза заботливой листвой, перерастает однажды свой кров. Стройная недотрога, она уже свысока смотрит на свою мать, а та, исполнив ответственную роль, - засыхает.
Оставшись вдруг одна, на юру, под завистливыми по её одинокой красоте взглядами, пытается объяснить самоё себя, но чаще не может промолвить и слова... Некому...

-16-

Я сижу с масляным компрессом на простуженном горле. Бабушка гремит ухватами у печки, мешая мне уединиться с картами морских походов корветов или путешествиями мирных парусников.

Я стараюсь порвать корду, на которой, как мне кажется, гоняют меня, словно лошадь по кругу. Втайне ожидаю лета, когда въявь сбегу хоть ненадолго к цыганам, табор которых появляется всегда неожиданно, но ненадолго. Совсем недалёко, за речкой, напротив длинных и скучных своей одинаковостью бараков.
-Ромалэ, гость пришёл! Садись. Как ты вырос.
Они, разноцветные, как мамино мулине для вышивки, что-то тихо поют, их лица знакомы и незнакомы, а лошади бродят без привязи около берега, фыркая мордами и встряхивая гривами.
Я пристраиваюсь у дикого костра, не поднимаю глаз и радуюсь темноте, потому что при свете, за речкой, меня ждёт другой город.
Внутренне удовлетворённый, что сбежал, пугаюсь, что ищут, и замираю от страха, что не найдут. Не понимаю до конца, какое это счастье — когда есть кому тебя обнаружить.

-17-

Из последних сил я воспринял шум подъехавшего автомобиля. Хлопнули дверцы и тут же раздался голос внучки.
И то ли она, то ли я вбегал в сад... Ещё только начинающим жить, чистым и непорочным.
-Яблоки упали, и деда лежит!

Я услышал твой пронзительный крик. Никогда до этого ты не кричала так. Если бы хотя раз в нашей совместной жизни я услышал хоть что-то, даже в десятки крат тише, выкрикнутое тобой, - я не жил и не любил бы тебя так.

А сверху раздался ещё один голос — мамин. И она лишь однажды кричала подобно. Испуганно и страшно.
-Стой!!! Не ходи туда! Не ходи!.
Но ни скрип тормозов, ни треск раздираемого огромным грузовиком забора, не напугали так, как голос матери.

Я сидел на асфальте, а мамины ласковые, но дрожащие сейчас руки, ощупывали, теребили меня, стирали её же слёзы с моего лица.
Она что-то причитала, обещала скоро отвезти в деревню к прабабке. «Там молоко парное, Юронька! Там лошадки... там земляника...» - плакала она, не позволяя мне делать того же.
Только что она была непривычно рядом. Я шёл и вдыхал её запах, прикасался к шуршащему лёгкому платью, сжимал тёплую ладонь... Задумался и понадеялся...
Она не перевела меня через дорогу. Торопилась, как всегда. Встать по гудку. Успеть угодить свекрови. Принести воды с неблизкой колонки. Даже наколоть дров. Выстирать, а потом выполоскать бельё в манящей, скользкой проруби.

Я — маленький, с пухлыми щеками, открытыми на весь мир глазами, крепенький и плотный тельцем, странно похожий на внучку — остановился и замер сейчас в недоумении.
-Стой, не ходи туда... - кажется кричали и сейчас.
Значит, что-то случилось.

Надо вернуться.



 


Рецензии
Работа Ваша понравилась, Юрий.
Хорошо, что разделили произве-
дение на маленькие главки:удо-
бно для чтения.
Интересно построен сюжет :раз-
бросанные пазлы сложились в ка-
ртину длиною в жизнь.
Мне очень понравился Ваш язык.
Читала медленно, смакуя.Посмея-
лась находчивости и остроумию
русского человека - "Стендаль,
потому что пил красное по-черно-
му". (Возьму на вооружение).
Отличные образы-"провода,будто
забинтованные инеем".
Пронзительная фраза,вышибающая
слезу-"моя подстреленная в Афга-
не душа".
Спасибо за хорошую прозу.

Фаина Нестерова   03.02.2018 19:07     Заявить о нарушении
благодарю Вас.

Юрий Марахтанов   03.02.2018 19:09   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.