Кома

Мы не сумеем спасти этот мир,
Дав лишь надежду на каплю любви!
Зов древней крови по венам в ночи –
Дух алчный вышел из плоти. Молчи!
Смерти оскал – то Луны бледный круг…
Где-то в тиши, вдалеке – страшный звук!
В памяти Голос куда-то зовёт,
Он в бездну страха упасть не даёт…

Голос! В тиши только Голос звучит!
Что-то повсюду так громко молчит!
Где ты, душа?! Без тебя я одна…
Весь мир теней – просто страшный обман!
И нет надежды тут…

Солнце уже не взойдёт никогда!
Мир мой во сне – лживой тьмы суета!
Древних Богов больше нет в той ночи…
Голос! Молю я тебя – не молчи!
Огни не проведут…

(Петрова Татьяна, «Голос»)

Порой каждый человек поднимается внутренним взором над миром и поражается, насколько тот безумен. Наступает лёгкая грусть от необходимости следовать по общей спирали, в сознании грёзами цвета индиго проступают отчаянные идеи, но успевший надоесть разум услужливо объясняет их нереальность. Безысходность невидимой цепью сковывает желания и мечты, но сильная воля снова и снова разгоняет печальные мысли, рисуя радужными красками приятные образы обычной человеческой жизни. И общепринятые ложные идеалы и надежды, рушить которые строжайше и негласно запрещено. И наступает короткое успокоение, длящееся до ночи, потому что Сон безжалостно показывает освободившейся душе иной мир, ведёт её мёртвым светом за собой, освещая всем известные запрещённые тайны. Может быть, именно в этом истинная причина того, что многие люди не помнят своих снов наутро. А ведь душа каждую ночь совершает прекрасное путешествие в идеальный мир, подчиняющийся законам переменчивых чувств и интуиции, иным законам. Только страшно бывает раз за разом переживать гнетущее преследование и обычно следующую за ним иллюзорную смерть…

Мне был уготован иной путь. Я пережила свою смерть в реальном мире. В раскрытое окно, заполненное пробивающимся внутрь слепяще-белым светом, влетел голубь и, натыкаясь на стены и отчаянно хлопая по воздуху крыльями, заворковал реквием. Так показалось моей освободившейся в это мгновение душе. Пустые глаза поглощали в себя разум, словно чёрные омуты, страшные когти разрезали пустоту в безумных конвульсиях. Спасаясь от монстра, она выпорхнула в манящий белый свет и оказалась над улицей. Только улица эта не походила на знакомое мне оживлённое шоссе, возле которого раскинулась большая территория больницы.

Воздух был очень влажный, тяжёлый. Он давил на сознание и вызывал сильную усталость. Рядом с гигантских водопадов срывались тонны водной массы, отчего пространство вокруг заволок бледный туман, постоянно вихрившийся, словно его тут и там рассекали невидимые силуэты из иных измерений. На безлюдную каменную мостовую проливала свой мертвенный свет полная луна. Казалось, Чёрное Солнце гонится за моей душой, надрывно дышит в затылок, тянется длинными тенями-пальцами, старается задавить и поглотить, проникает в сознание и путает мысли. Перед глазами появлялись, сменяя друг друга, ужасные образы, то неведомые ранее, то вычлененные из кармы прошлых воплощений, воспоминания о которых постепенно всплывали в сознании. «Несчастные случаи», войны, страшные предательства и отчаяние, инквизиция, костры, пытки, смерть, смерть, смерть… Пространство перемещалось вокруг души, создавая извечную иллюзию движения. Тонкими серебристыми нитями разматывался металлический клубок моих мёртвых чувств, и лунная коррозия медленно поглощала его. Только душераздирающий вопль – и всё затихло. В ту ночь я впервые осознала, что я не во сне, что больше не принадлежу старому миру.

Вжавшись в чёрные камни бесконечных стен мёртвого города, моя душа рыдала, боясь открыть глаза и увидеть… Но не всё было таким страшным, каким мне показалось, когда я впервые познала тьму, родившись в мире мёртвых. Привыкнув к одиночеству, вскоре я стала им даже наслаждаться. Наконец-то появилось Время, которого отчего-то так не хватало раньше… И теперь я знала, как его использовать.

Первым делом душа отправилась на поиски злополучного самолёта, двигатель которого внезапно загорелся почти сразу после взлёта. Всё вокруг страшно тряслось, вдруг на несколько секунд исчезла гравитация...

Я помню крики…

Страшные нечеловеческие предсмертные вопли десятков заточённых в гигантском монстре, с грохотом надрывающихся двигателей и встречного ветра прорывающем пространство и время навстречу Тверди. В их глазах было безумие. Ничего больше.

Такие души, освободившись, становятся злыми. В мире Нави они рыщут по Великой Пустыне, грызутся насмерть друг с другом за кусок вожделенной человеческой эмоции. Теперь я поняла – если кому-то плохо, это на самом деле значит, что его душу пожирают тени. Все беды от них, если вдуматься, но люди допускают это, забывая защищаться от влияния мира мёртвых.

В «новостях» передали о крушении авиалайнера и смерти почти всех пассажиров и членов экипажа. Меня и ещё четверых выживших доставили в больницу, поэтому моей душе посчастливилось не превратиться в упыря, криксу или ещё какого демона.

В ином измерении всё предстаёт глазам таким, какое оно есть на самом деле. Если люди в своём мире часто стараются скрывать уродство вещей, заглушать искусственным смехом рыдание, разъедать сознание, чтобы оно перестало воспринимать как мерзость, так и красоту, полностью утратив чувствительность и застыв, то Навь открывает возможности заново уразуметь бытие и небытие, пережить что-то в себе, очиститься от лишнего и заново приобрести эту чистоту нетронутой. Главенствующее место Разума занимает Совесть – часть того немногого, что не относительно.

Ибо, летая по просторам Великой Пустыни над бесконечными развалинами древних городов и неиссякаемыми разлагающимися и ржавеющими отходами человечества, моя душа в Тишине могла слышать лишь один голос, который подсказывал ей, что хорошо, а что плохо, не давая мне сойти с ума. Совесть дарит нам успокоение, если мы живём по ней, но она – наш самый страшный мучитель, Ад, если мы не считаемся с ней. Совесть – глас Богов, всегда точно подсказывающий ответы на наши вопросы, даже если нам не хватает смелости их принять. Сейчас, если бы кто спросил, что для меня не является относительным во Вселенной, я бы произнесла три слова: любовь, воля и совесть. И представила бы три столпа мироздания. После смерти по-иному смотришь на многие образы и предания различных религий…

Хотя я сейчас и говорю о смерти, но на самом деле моё пребывание в мире теней правильнее было бы назвать экскурсией. Дело в том, что я ещё не умерла. Тело не отвечало больше на внешние раздражители, но мозг ещё функционировал, а «жизнь» поддерживалась искусственно.
 
Когда моя душа только отлетала, я видела маму, спящую на стуле около моей кровати. Она не смыкала глаз несколько дней, пока врачи боролись за меня, и теперь очень устала. Безмерно жаль было покидать старую женщину, любящую настолько безвозмездно и всецело, но моя душа была настроена решительно. А тут ещё этот голубь…

Конечно, пока я искала самолёт, из-за которого оказалась здесь, сознание моё уже забыло истинную цель, как это часто бывает во снах, и переместило меня в нашу старую квартиру, где я жила в детстве до переезда в город. На полу валялись пластмассовые драконы и динозавры, бывшие в детстве любимыми моими игрушками. В глубоком кресле дремал, время от времени приоткрывая зелёный глаз, старый кот Батон, уже давно покинувший нас. Он приветствовал меня скрипучим мяуканьем, заметив мою блуждающую душу, и, вальяжно потянувшись, сел. Наверное, Батону было очень скучно одному год за годом изображать жизнь в покинутой всеми квартире и наблюдать за извечным узорочьем тумана в лунных лучах и танцем пыли, так что, скорее всего, кот был рад моему визиту. Я внезапно поняла, что тоже очень скучала без любимого существа, и со всей возможной нежностью душа бросилась его тискать.

Батон урчал и временами похрюкивал, щурясь от блаженства, когда душа чесала его живот или гладила по усам. Иногда он лизал мне пальцы и чуть их прикусывал. Помню, когда я была маленькая, он часто будил меня в школу покусыванием пяток, предварительно стащив с них одеяло. Меня это смешило и раздражало одновременно, зато в школу я редко опаздывала. Теперь же воспоминания накатывались слезами. Так прошло какое-то время. Но душе надо было идти дальше, и, попрощавшись с Батоном и клятвенно заверяя снова навестить его, она продолжила скитания по Пустыни.

Посреди обугленных и частично съеденных ржавчиной развалин огромного пыльного города, в котором сейчас обитают живые люди, душа нашла чёрный омут. Конечно, она поддалась соблазну, и пространство, в границах которого находился омут, переместилось к душе, погрузив её в себя. Такие порталы помогают теням, сохранившим связь с миров живых, перемещаться между измерениями.

Я оказалась на многолюдной каменной площади. Первое, что бросилось в глаза, – это наглая вездесущая грязь, прикидывающаяся благом и оттого ещё более мерзкая. Медленно надвигается неминуемая уже смерть человечества, пришло мне в голову в то мгновение, но по всему видно, что Очищение произошло раньше, когда Природа допустила начало деградации... Повсюду сновали жирные демоны и, склонившись каждый над своей жертвой, пожирали любые эмоции людей, делая тех ещё бездушнее. Было похоже, что сами Пространство и Время затягиваются через чёрные пасти в демонические утробы. Солнце вроде бы светило где-то над головами, но никто не был ему рад, ведь всякого оно слепило, обжигало своими жизнетворными лучами. Так думали проходящие мимо, снующие туда-сюда, непрестанно спешащие куда-то люди, а убийцы не замечали ничего, кроме своих вожделенных слепых жертв…

Мне стало очень грустно, и я в страхе заметила, как два голодных упыря взглянули на меня белоснежными глазницами в это мгновение. Только Пустота во всеотражающей пустоте, а со свисающих языков с шипением капают слюни на стылые камни, длинные когтистые пальцы снова и снова загребают воздух жадными широкими движениями… Душа взвилась и полетела как можно дальше от площади, постоянно слыша за спиной мертвящий ледяной вой раздосадованных демонов.
Они не покидают мир живых, навеки привязанные к нему раздирающим на части голодом, недоступным для осознания человеком. Все мысли демонов извечно только о еде, которая на некоторое время может уменьшить их страдания, ослабить муки. Человек умрёт задолго до того, как сможет ощущать подобный голод, поэтому человеческому мозгу не дано в здравом уме постичь этот кошмар. После увиденного тогда на площади я часто жалела «умалишённых», как их называют в мире живых… И благодарила судьбу за то, что по её воле я не превратилась в одного из демонов.


Врачи до последнего боролись за мою жизнь, но состояние моего тела было очень тяжёлым. Мама не отходила от кровати, часто плакала и порой гладила мою руку, скорбно шепча нежные слова. Она знала, что я всё слышу. Она рассказывала о моём детстве, как мы вместе ходили купаться на реку.

Я в тот день заплыла очень далеко, туда, где начиналось сильное течение. Оно понесло меня от «купалки», как это называлось местными жителями, и, когда мама заметила, я уже начала терять силы. Вспоминаю её отчаянный крик… Какой-то мужчина, явно спортсмен, бросился в воду за мной. Так я оказалась спасена. Я вся тряслась от пережитого ужаса, не контролировала эмоции и всё думала, как изменился бы мир, если бы меня не стало. Думала, что не буду к смерти ближе, чем в тот раз…

Не знаю, почему мама решила рассказать именно эту историю... Потом мама вспоминала много замечательных событий моей жизни, плавно перейдя к описаниям будущего. Всё это очень подбодрило меня. Но больше всего сил мне давала уверенность мамы в моём выздоровлении. Может быть, она просто не подавала вида, но на слова врачей о неотвратимости моей смерти не обращала внимания. Помню, как-то раз ей предложили отключить аппарат, искусственно продевающий мою «жизнь», но её выразительные глаза ответили настолько убедительно, что больше об этом речи не заходило.

Моя душа в то время почти не покидала больничной палаты, наблюдая за мамой и слушая её рассказы, но в тело своё возвращаться особого желания не было. Я любила сидеть на койке и смотреть в слепящую белизну окна, зная, что на самом деле снаружи лишь извечное Чёрное Солнце проливает в клубящийся туман своё мертвенное свечение. Я не думала о том, что будет, когда моё тело, наконец, умрёт. Возможно, я сумею переродиться, а, может быть, попрощаюсь с миром Яви навсегда…

Вернувшись однажды в Пустыню, я увидела у самого края омута младенца. Вернее, зародыш младенца, напоминающий кусок растерзанного склизкого мяса, что делало его куда прекраснее прячущих под кожей свои разлагающиеся органы больных людей Яви. Зародыш, уже озарённый светом Богов, с такой же душой, как у меня. Но вдруг его ротик открылся, и я услышала своё имя. Не родившаяся девочка звала меня, совсем по-взрослому, только голос, как я позже поняла, раздавался лишь в моей голове. Меня её слова поразили до глубины души. Она сказала, что она – это я. Если бы моя мама послушалась мужчину, причастного к моему зачатию. Сознание взорвал бурный ураган мыслей, салют, мгновенно разлетающийся от целого до мельчайших атомов.

Мама!..


Солнце. Белое, безграничное, вожделенное… Думать… надо ли?


Белый цвет больницы и всего в ней с детства казался мне пустым, мёртвым, пугающим. Теперь он означает для меня возврат к жизни. Сияние маминой улыбки, её седые волосы, глаза, блестящие слезами в солнечном свете…

Я обязана была вернуться. И это оказалось совсем не сложно, гораздо труднее было найти смысл. Ах, если бы я только знала раньше!.. Солнце, жизнь здесь и сейчас, любовь без лишних мыслей, да и вовсе неважно, какая и к кому!.. То ли это? Кто мне теперь поведает…

Я видела мужчину в дорогом деловом костюме, который вдруг остановил свой быстрый шаг и склонился над рыдающим ребёнком. Они вместе сидели на пыльном асфальте и любовались отражением прекрасного красно-рыжего заката в стеклобетонном небоскрёбе. Слёзы счастья катились по щекам мальчика, а мужчина смотрел на него, не скрывая лучезарной улыбки спокойного человека, живущего по совести. Я видела детей, потерявших воздушного змея. Ветер понёс его на посадки, и змей запутался в кронах. Тогда сильный юноша с риском для жизни полез на высокое дерево и скинул змея на землю ребятам. Потом он играл вместе с ними, бегая очень быстро, так что огромная синяя бабочка взвивалась, казалось, к самим облакам. Они смеялись… Я видела старушку, силившуюся пересечь опасный поток машин. Каждый раз она касалась мыском своего сапожка шоссе и каждый раз отставляла ногу обратно, не решаясь сделать шаг. Проходившие мимо люди опускали глаза вниз, не отваживаясь быть людьми, но вот из слепой толпы вынырнул старичок, такой же седой, как и старушка. Он смело, словно давно её знал, взял её за руку и улыбнулся. Вдвоём они шагнули в несущийся поток, ни на секунду не сомневаясь друг в друге. И тяжёлые шумные машины останавливались перед ними, подобно тому, как быстрая река останавливается перед высокой дамбой. Я видела человека, чьи печальные глаза отражали всю скорбь и влюблённость этого мира одновременно!.. Он долго о чём-то думал, после чего прямо, не щурясь, посмотрел на солнечный диск и произнёс: «Бог! Благодарю тебя за то, что дал мне ощутить любовь. И пусть мы никогда не будем вместе, теперь я знаю смысл существования человечества. Она может быть только прекрасной, потому что только таковы могут быть образы любимых, что мы рисуем в своих головах. И это даёт мне силы жить с болью и учит радоваться каждому дню, каждой секунде. Благодарю тебя от всей души, Бог!»

Наверное, если бы не было таких людей, я бы не справилась. Но маме я сказала, что именно она вернула меня к жизни. И это было правдой. Если бы я могла дать вам понять всё, что видела за время, пока моя душа путешествовала по обоим измерениям!.. Но счастливые люди, никогда не умиравшие, смогут только сравнить смерть со сном. Конечно, не физическим состоянием, а тем особым иллюзорным миром, по которому путешествует наша освободившаяся душа каждую ночь. Я люблю людей, несмотря на всю неприязнь к современной господствующей цивилизации и её невидимому Богу. Наверное, эта любовь – маленький смысл моей маленькой жизни, смысл существования всей Вселенной… Мой сон.