Обычная история. Ч. 2. Полонез Огинского и футбол

 Продолжение. Начало здесь - http://www.proza.ru/2012/07/07/424

                1

     Так уж сложилось, что Пашка был у Владлена дома всего несколько раз, но дальше прихожей не проходил, стесняясь его родителей.
     Когда Пашка пришел к нему перед майскими праздниками, дома с утра никого не было, кроме самого Владлена и его бабушки, которая и открыла  дверь Пашке, с которого стекали капли дождя.
     - Проходите, молодой человек, – сказала она, оглядев визитера с ног до головы. – Снимайте ботинки, вот Вам тапочки, и курточку снимайте тоже, пусть подсохнет немного.
     Пашка стянул с себя куртку, снял ботинки, но чужие тапочки одеть постеснялся и в носках прошел вперед.

     - Вот его комната, - показала рукой бабушка, махнув в конец коридора.   Пашка тихонько подошел к двери и нерешительно ее открыл. В небольшой продолговатой комнате было тесновато, но уютно. Почти сразу у входа стояла железная кровать, рядом с ней комод, на котором умещалось небольшое зеркало и несколько небольших скульптурок, какие-то шкатулки и книги. В проеме у окна стоял небольшой  стол, над которым висела книжная полка в несколько ярусов, нижний из которых был заполнен школьными учебниками, тетрадями и нотами, а две других занимала художественная литература и книги по искусству.
Владлен стоял у стола, держа в руках скрипку и смычек, и что-то пристально разглядывал в нотах, не обращая ни на что внимания.
     - Привет, – поздоровался Пашка.
     - А…- растерянно повернулся к нему Владлен. – Привет. Ты по делу? Проходи, садись.

     Он кивнул на стул.
     - Я тут новую программу разбираю. Надо готовиться к поступлению в консерваторию.
     - И не надоедает тебе пилить целый день на этой скрипке? Пошли лучше на улицу, футбол погоняем.
     - Не могу пока, надо еще позаниматься. А насчет «надоедает» – не думал никогда. Во-первых, я давно привык заниматься скрипкой по несколько часов каждый день, а во-вторых, это же музыка – она не может надоесть.

     - Ты завтра-то придешь на футбол? Мы в финале кубка играем с лесозаводской «Зарей». Они в прошлом году этот кубок выиграли, почти вся команда у них сохранилась с прошлого года – ух и сильная, но ничего, мы будем сражаться. Представляешь, игра на центральном городском стадионе будет, даже, говорят, трансляцию матча по радио обещают с настоящим комментатором.
     - А во сколько матч?
     - Ровно в двенадцать, сразу после демонстрации. Придешь?
     - Конечно, приду! – с радостью согласился Владлен. – А меня пустят?
     - Вход свободный. А знаешь что? Давай мы тебя на игру запасным вратарем заявим? Гвоздь, он и без тебя на воротах отстоит, а зато ты с нами на скамейке сидеть будешь, со всей командой.
     - Давай! У меня и перчатки вратарские есть!
     - Да ты что? Настоящие?

     - Конечно! – Владлен быстро положил скрипку и смычек на стол, подошел к комоду, открыл нижний ящик, немного покопался и достал оттуда не новые, но еще вполне приличные вратарские перчатки. – Вот.
     - Ух, ты! – у Пашки расширились глаза от удивления. – Твои?
     - Это папе сам Шорец подарил.
     - Кто, кто?
     - Шорец. Георгий Шорец. Ты что не слышал о нем? Знаменитый ленинградский вратарь, он за «Сталинец» играл, за сборную Ленинграда и РСФСР, даже за сборную СССР стоял.
     - Здорово! Так это его перчатки?
     - Да. Он, когда заболел в 36-м, папа его навещал, и  Георгий Васильевич ему подарил эти перчатки на память. Он тогда ушел из футбола, все думали навсегда, но он потом выздоровел и вернулся.
     - Да-а-а, здорово. Дашь в них Гвоздю завтра постоять?
     - Спрашиваешь! Бери сейчас с собой, пусть сегодня померяет, поиграет в них.
     - Ох, он и обрадуется! – радостно засмеялся Пашка. – Пусть только попробует в таких перчатках хоть одну пенку пропустить!

     Они весело шутили, обсуждая перспективы завтрашнего матча, потом пили чай, который заботливая бабушка принесла в комнату на подносе с сухариками и печеньем.
     - А хочешь, я тебе сыграю что-нибудь? – спросил после этого Владлен.
     - Ну, давай, - согласился Пашка, скорей из вежливости и нежелания обидеть отказом Владлена, чем желанием послушать музыку.
     Владлен встал, взял в руки скрипку, нежно прижал ее к подбородку и заиграл.

     С первых звуков в Пашкину душу словно добавили чего-то теплого, отчего она стала таять. Щемящая грустью музыка наполнила его сердце и он сидел вначале, не решаясь поднять глаз, которые почему-то вдруг защипало .
Музыка, начавшаяся тихо и печально, перешла вдруг в решительный ритм и полностью захватила Пашку, и он уже  смотрел на играющего Владлена, как на рассказчика, который ведает ему неизвестную доселе историю, и он, Пашка, никогда не слушавший классической музыки не из неприятия таковой, а просто от убеждения, что все это ерунда и «сопли плюшевые», вдруг проникся этой музыкой и сидел остолбеневший, ничего не видя вокруг. Он не знал, что хотел выразить в своей музыке неизвестный для него музыкант, сочинивший ее, но воспринял эту музыку, как что то свое, родное, но утерянное навсегда. Когда смолк последний звук, Пашка еще несколько секунд сидел молча, переживая внутри себя услышанное, и лишь после этого смог спросить:
     - Это что?
     - «Полонез Огинского» ля минор, «Прощание с родиной», - чуть улыбнувшись, ответил Владлен. Он заметил, какое впечатление произвела на его друга музыка, и не спрашивал, понравилось ли тому произведение. Он увидел это по изменившемуся лицу Пашки, ставших задумчивым его глазам и тембру голоса.

     - А кто этот Огинский? – спросил Пашка.
     - Поляк. Граф Михаил Клеофаст Огинский.
     - Белополяк значит? – изумленно поднял брови Пашка.
     - Да нет, какой же он белополяк, - улыбнулся Владлен. – Огинский жил в 18 веке, а написал он «Прощание с родиной» после того, как восстание Тадеуша Костюшко, в котором он участвовал, было подавлено царскими войсками, и Огинский вынужден был уехать из Польши в Италию.
     - А-а-а, - протянул задумчиво Пашка и решительно махнул рукой. – Ну, тогда совсем другое дело!…Ладно, мне пора, побегу на стадион, команда уже собирается.
     Пашка встал, пожал на прощанье руку Владлена и, уходя, в дверях обернулся.
     - Так ты завтра обязательно приходи!

                2

     Футбольный матч «Молота» и «Зари» начался на следующий день по расписанию ровно в полдень. Городской стадион, заполненный болельщиками до отказа, гудел от радостных возгласов и криков. За зиму народ соскучился по футболу и, хотя на поле играли всего лишь школьные команды, игра вызвала большой интерес. На стадион шли болеть за своих компаниями, семьями и даже бригадами. Это было противостояние не только двух школ, но и двух районов, и двух предприятий, находящихся на их территории – машиностроительного завода и лесозавода.
     Владлен пришел вовремя и вместе с запасными команды сидел на скамейке. Он внимательно наблюдал за ходом игры, не выдавая ничем своих эмоций, лишь временами чуть морщась от нетерпения или досады.
     «Заря» несомненно, выглядела сильнее. Ребята, игравшие в ней, за год до этого уже завоевали переходящий кубок, и одно это давало им преимущество, не говоря уже о том, что часть ребят была старше Молотовских.
     Но «Молот» не сдавался. Выдержав первоначальный натиск, его нападающие стали раз за разом угрожать воротам «Зари». Игра пошла на равных.

     Но первыми все же забили лесозаводские. Крепкий невысокий защитник «Зари» Володя Станкевич по кличке Станок хитро ударил по мячу из-за пределов штрафной. Гвоздь, до этого надежно отбивавший все набеги, этот удар явно прозевал из-за того что обзор перед ним был закрыт игроками. В последнюю минуту он совершил отчаянный прыжок, но мяч мимо его пальцев красиво влетел в «девятку» ворот. От досады Гвоздь только ударил кулаком по полю.
     - Ничего, ничего, - подбежал к нему Пашка и забрал из ворот мяч, чтоб унести к центру поля. – Не распускай сопли, играем дальше…
     Через несколько минут «Молот» поймал противника на контратаке и Пашка, игравший в полузащите, вывел точным пасом один на один маленького юркого Мишку Заботина по кличке Забота на длинного вратаря «Зари» Гену Патлахова, почему-то имевшего кличку Комбайнер. Забота ловко подхватил мяч, обманным финтом перебросил его мимо набегавшего нескладного Комбайнера и через несколько мгновений с нескрываемым удовольствием вколотил его в сетку ворот «Зари».
     Трибуны от восторга взревели. Комбайнер что-то яростно выкрикивая своим защитникам,  размахивал длинными, как грабли, руками. Здоровенные, как буйволы, братья Элбакиевы понуро молча слушали его, и, чувствуя свою вину, не вступали в перепалку. Лысый здоровяк Сечин и невысокий крепкий Кутыркин о чем-то перебросились парой реплик и игра началась вновь.

     - А ну-ка плесни, - сказал, обращаясь к рядом сидящему на трибуне Гунявому,  Корень. – Обмоем почин наших.  Счас, еще пару таких плюх – и дело сделано!
     Но на сей раз «Заря» уже не кидалась в атаку сломя голову. Защитники перестали далеко убегать от своих ворот, предоставив право играть впереди нападающим и полузащите. Забота пытался несколько раз проскочить к чужим воротам, но, то ему не удавалась обводка, то срывался пас, а в конце тайма его грубо сбил наглый белобрысый полузащитник «Зари» Новоженин по кличке Одуванчик. С поля Забота смог уйти сам, но игра для него на этом закончилась. «Молоту» пришлось выпускать замену – вышел Пашкин друг Кащей.
До конца первого тайма оставалось всего несколько секунд, когда шустрый злой нападающий «Зари» Ванька Селиванов, получивший за свою злость и за то, что был родом из-под Тамбова кличку Волк, сумел получить пас у ворот «Молота» и несильно ударил в ворота. Гвоздь, для которого такой удар не вызывал труда, сделал шаг в направлении мяча, но вдруг резко остановился и завалился на землю, схватившись за правый бок. Мяч пролетел над его головой и оказался в сетке.
     - Го-о-о-л! – радостно завопил Волк и через мгновение стадион взорвался в криках и аплодисментах.

     - Ах, ты, мать твою… - в сердцах выругался Корень и досадливо посмотрел на Гунявого.
     - Налить? – участливо спросил тот.
     - Я те налью! – взорвался вдруг Корень, но тут же успокоился. – Ну, ниче-ниче, еще тайм впереди, поглядим…

     Первый тайм закончился. Побледневшего, как мел, Гвоздя пришлось выносить с поля на носилках. Через несколько минут его тут же отправили на машине в больницу.
     В раздевалке «Молота» Пашка стоял перед игроками команды, устало рассевшихся на скамейках.

     - Все нормально, пацаны, играем хорошо. Теперь только надо понадежнее, не давать им бить по воротам. Спица, - он повернулся к Владлену, протягивая перчатки. – Ты запасной вратарь, сможешь вставать на ворота?
     - Смогу, - кивнул Владлен. – Давно только не играл.
     - Ничего, не дрейфь, прорвемся, - ободрил его Пашка и обратился уже к всей команде. – Сегодня мы можем выиграть этот кубок - сегодня или никогда. На будущий год мы с вами уже в нем играть не будем. Будут другие ученики, будут другие игроки, лучше или хуже нас, а наш день только сегодня и сейчас, будем биться до последнего. Вперед – сегодня или никогда!

                3

     Иван Степанович Синицын смотрел футбольный матч с гостевой ложе трибуны стадиона, находясь рядом с секретарем горкома партии Панкратовым и директором лесозавода Артемьевым.
     - Да, тяжело теперь «Молоту» придется, - сказал, обращаясь к Синицыну Панкратов. – Вратарь-то, похоже, сильно пострадал, хорошо, если равноценная замена есть, а если нет? Жаль, хорошая команда подобралась, бьются на равных.… Ну, да ладно, игра покажет.

     Через несколько минут команды вышли на поле.
     - Смотри, смотри, - сказал Артемьев. – Точно вратаря заменили. Худенький какой-то уж очень вратарь-то новый, чисто тростинка…Счас, «Заря» ему наколупает.
     Иван Степанович внимательно посмотрел на поле, и когда команды уже разбежались по своим местам, взял из рук Артемьева  бинокль и стал напряженно вглядываться, чуть заметно качнув головой.

     Над стадионом прозвучал голос диктора:
     «В команде «Молот» замена. Вместо вратаря Виталия Гвоздева под номером один на игру вышел Владлен Синицын, номер двенадцать».
Панкратов недоуменно посмотрел на Ивана Степановича, и, вдруг поняв, из-за чего тот качал головой, спросил:
     - Твой, что-ли, Степаныч?
     - Мой, - только и кивнул озабоченно Синицын, уже захваченный начавшейся игрой.

     По сравнению с высоким и крепким Гвоздем Спица и в самом деле выглядел в футбольных воротах невыигрышно. Невысокий и худощавый, он больше напоминал в воротах еще одну штангу, а точнее – ее половину, но что он там выделывал, в этих воротах! Владлен бесстрашно бросался на перехваты мяча, молниеносно прыгал, отбивая тяжелые коварные удары нападающих. Порой казалось, что мячу уже некуда деться кроме как сетки ворот, но вездесущий Спица оказывался у мяча вовремя, то в поединке один на один с нападавшими, то доставая его из кучи игроков обеих команд. Постепенно игра, после перерыва начавшаяся с навала игроков «Зари», посчитавшими, что забить гол новому вратарю - легкая добыча, выровнялась. Более того, игроки «Молота», почувствовав, как уверенно берет мячи вратарь, перешли в наступление и в конце матча сравняли счет.
2 : 2. Играть оставалось всего несколько минут, когда защитник «Молота» Саня Гусаров по кличке Гусь кинулся наперерез мячу в своей штрафной, но, коварно отскочивший от кочки мяч, попал ему в руку. Гусь испуганно торопливо и  виновато отдернул руку, но тут же зазвучал судейский свисток.
Стадион снова взревел.

     - Рука! Пенальти, - радостно орали болельщики «Зари».
     - Неумышленно, - кричали болельщики «Молота».
     Судья неумолимо и твердо показал на одиннадцатиметровую отметку.

     - Ну, вот, похоже, и все, - громко сказал Панкратов, ни к кому не обращаясь, словно просто констатировал факт. – Жаль, хорошо играли.
Артемьев в душе порадовался и слегка улыбнулся, не решаясь выдать свои чувства напоказ, и лишь Иван Степанович продолжал неотрывно смотреть на поле, словно надеялся на чудо, где у штрафной площадки «Молота» собрались почти все игроки обеих команд, кроме скучающего у своих ворот Комбайнера.

     В это время Пашка подбежал к Владлену.
     - Выручай, - только и смог сказать он, положив свою руку на его плечо.
Владлен как-то странно посмотрел на Пашку и вполголоса, чтоб никто не слышал, ответил:
     - Читал у Кассиля «Вратарь республики»?
     - Нашел время спрашивать, - отмахнулся было Пашка, но что-то вдруг его насторожило в тоне Владлена. – Читал, а что?
     - Все здесь. Незаметно уходи вперед, ближе к центру, - быстро и так же вполголоса ответил Владлен.

     Стадион замер. Бить пенальти «Заря» доверила Одуванчику. Тот не спеша поставил мяч на отметку, предварительно покрутив в руках и зачем-то подув на него. Также не спеша он отошел для разбега, ехидно, с чувством превосходства и даже некоторого сожаления посмотрел на худенького вратаря «Молота». После свистка судьи он секунду помедлил, разбежался и расчетливо, но очень сильно ударил по мячу. В замершем воздухе стадиона был слышен этот звук удара и словно в немом кино продолжался полет мяча. Он летел точно в «девятку», он был из разряда «неберущихся» и не возьми этот мяч Владлен, его бы никто не стал ни винить в том ни укорять в пропущенном мяче, ибо для того чтобы взять его нужно было, чтобы произошло чудо.
 
     И оно случилось. Как Спица среагировал на этот удар, и что ему помогло – известно только самому Господу Богу. Прыжок, который он совершил – что-то нечеловеческое, зверино-кошачье подобие прыжка обсуждали потом долгие годы все любители футбола города. Те очевидцы, кто видел матч, рассказывали потом десятки раз об этом, приукрашивая свои рассказы все более новыми подробностями и эпитетами, а тогда никто ничего не успел понять. Владлен в прыжке не только отразил удар, на секунду выпустив мяч из ладоней, но и сумел в падении поймать его своими длинными чувствительными пальцами скрипача и перекатиться с мячом через спину. Пока весь стадион и игроки обеих команд изумленно глядели на него, совершившего этот маленький подвиг, Владлен уже нашел глазами Пашку и, разбежавшись, сильно бросил мяч в его направлении за спину игрокам, стоящим рядом у штрафной площадки . Пашка подхватил мяч ногой, подправил его и резво рванулся в сторону ворот «Зари».    Спохватившиеся игроки этой команды пустились было в погоню, но фора была слишком велика, поэтому им оставалось только смотреть со стороны и уповать на искусство Комбайнера, отчаянно заметавшегося в своих воротах. Но здесь чуда не случилось. Пашка пер на чужие ворота, как танк, неотвратимо приближая развязку матча. В душе его почему-то безудержно звучала та музыка, которую играл для него вчера Владлен, и это помогало Пашке, как ни странно, придавало сил и решимости. Комбайнер вначале попытавшийся выйти из ворот навстречу, вдруг попятился обратно и с ужасом смотрел на надвигающегося Пашку. А тот, когда понял, что сближаться дальше бессмысленно ударил не очень сильно, но зато очень точно и мяч, проскользнув между ног, окаменевшего, словно загипнотизированного, Комбайнера радостно затрепыхал в сетке.

     - Г-о-о-о-л!!! – радостно взревел стадион.
     - Г-о-о-о-л!!! – вместе со всеми орал Корень. – Молодец, Костян! Наша взяла! А вратарь – пацан правильный! Наш пацан! Кто тронет – убью! Наливай, Гунявый!
     Через несколько минут матч закончился.

     - Вот теперь все, - сказал Иван Степанович Синицын, поднимаясь с места и пожимая руку Артемьеву под добрую улыбку Панкратова.
Пашка в это время устало подошел к Владлену и дружески его обнял.
     - Спасибо тебе, Спица! Ты сегодня герой!
     - Да, чего там. Все хорошо играли…
     - Я вот хотел тебя только попросить…, - начал Пашка и замялся.
     - Чего? – не понял Владлен.
     - Ты можешь сыграть мне еще раз ту музыку, что вчера играл. Ну поляка того…
     - А, «Полонез»? Конечно, сыграю. Ты заходи ко мне, обязательно заходи!
     - Лады, зайду!