Родственник Фомы Папируса

После долгих усилий пробуждение все-таки наступило. На часах я разглядел шесть. Разумеется, вечера. Дома я появился около десяти утра после стандартной пьяной ночи. Сознание в тот момент практически не работало, ноги упрямо отказывались ходить. Хватило сил только для того, чтобы доползти до кровати, упасть и провалиться в бездну не то галлюцинаций, не то сновидений. Не так давно я совершенно не походил на алкоголика, однако определенная череда событий переломила мое понятие о ценностях, и водка быстро заменила собой икону и молитвенник. И ведь какой парадокс – каждый раз просыпаясь в похмельных муках, я давал и продолжаю ныне давать себе слово, что так по-черному пить больше никогда не стану! Пусть странно, но даже такой парадокс объясним: дело в том, что человеческий мозг – приспособленец, который очень умело сортирует воспоминания: хорошие он старается хранить в оперативной памяти, плохие же отправляются в долгий ящик и возвращаются только при определенных ассоциациях. Поэтому, например, боль невозможно вспомнить в смысле самого чувства – можно вспомнить, что она была, вспомнить дату и время, но истинное ее представление осуществить нельзя.
Через полчаса после того, как я открыл глаза, позвонил Федор Владимирович с приглашением встретиться. Идти, конечно же, мне никуда не хотелось, но оставаться наедине с собой хотелось еще меньше, и я не стал отказывать своему другу, с которым мы виделись последний раз всего-то несколько часов назад. Опять-таки, было любопытно посмотреть на его внешний вид после нашей гулянки и сравнить со своим.
Встретились мы возле его дома. Я приметил его еще издали по довольно высокому росту. Он уже стоял в окружении каких-то молодых ребят и девушек и распивал с ними различные напитки. Подойдя ближе, я повергся в шок: вопреки всем моим надеждам и ожиданиям, этот подлец выглядел как фотомодель – на нем нельзя было разглядеть никаких следов ночной попойки! На фоне меня, напоминающего неубранную постель с грязными простынями, на которой шесть часов подряд занимались непотребностями, он, вероятно, смотрелся особенно эффектно. Стало стыдно. Как обычно бывает с похмелья, непонятно, перед кем.
С Федором мы были знакомы давно. Настолько давно, что уже не раз переставали поддерживать регулярную связь. Но летом мы традиционно несколько раз встречались и считали своим долгом обсудить что-либо, представляющее высшую ценность, однако чаще всего у нас выходило банально напиться. Федор, как я уже заметил, был довольно высок, симпатичен и окружающим его людям всегда было с ним рядом безумно весело. Шутки его, правда, являлись до невероятия глупыми, но для отдыха, как правило, слушателю больше и не надо.
- Пришел! – радостно воскликнул Федор, завидев меня. – Хреново ты, друг мой, выглядишь.
- Не хреново, а адекватно сложившейся ситуации, - поправил не без зависти я. – Удивляюсь, как после вчерашней ночи ты еще умудряешься пить сейчас всякую дрянь!
Федор внимательно прочитал этикетку бутылки, которую он держал в руке.
- Вы буржуй, граф, - заключил он. – Называть такое дрянью…
- Не в стоимости красота, Федя, и не в названии. На сущность смотреть надо. Всякий алкоголь – это дрянь. Он убивает.
- Что ж ты его пьешь тогда?
- Пью от стыда.
- И за что же тебе стыдно?
- За то, что я пью, - ответил я цитатой из Экзюпери. – А если серьезно, я подумываю бросить заниматься этой ерундой.
- Пить, в смысле? – опешил Федор. – Так, ты заболеваешь, похоже. Надо чаще встречаться.
- Я другого мнения, - деликатно ответил я и прищурил левый глаз. – Частые встречи с тобой сделают из меня писателя. Куприна!
- Тебе не нравится, как он писал? – спросила меня молодая девушка из компании, в какой мы с Федором сейчас находились.
- Мне не нравится, как он пил.
- А что ты хочешь? – усмехнулся Федя. – Все гениальные люди пили, и много.
- Это русские, может быть.
- Ну, да! Что, у нас Декарт был русским? Гегель? О'Генри? Все они – русские товарищи, да?
- Уверен, что среди гениев попадались и трезвенники.
- Я с ними не знаком, - Федор протянул мне бутылку с пивом.
Обреченно я вздохнул и сделал несколько жадных глотков. Чувство насыщения захватило все мое тело, как будто только этого мне и недоставало после сна. Вероятно, то же испытывают наркоманы, употребляя предмет своей страсти во время ломки. Я осознавал, что стал узником алкоголя, и при этом совершенно не ощущал в себе каких бы то ни было гениальных способностей. Теперь им даже и появиться было неоткуда. Я заковал себя в тяжелые кандалы алкогольной зависимости, и не мог даже представить, как от них освободиться. Часто слыша, как некоторые люди бросали пить ради своей благой цели, я не мог приложить это к себе, поскольку погряз в абсолютной бесцельности. Одинокая ненужная сущность, видящая в небе вместо солнца повисший градус Боме.
- Может, до меня прогуляемся? – предложил молодой парнишка из компании. – Ко мне девочка любимая скоро прийти должна, а мне и с вами расставаться не хочется. С вами интересно.
"Это он о Феде", -  подумал я. Со мной ему вряд ли было интересно. Молодого человека звали Роберт, во всяком случае, так представил мне его Федор, и, несмотря на молодость, красотой человек этот не блистал. Во внешности его превалировали отнюдь не человеческие черты – скорее животные. Облезлые прямые волосы, выдающиеся вперед передние верхние зубы, не слишком живые глаза –  со всем этим он, пожалуй, походил на крупного грызуна. Если б его на улице увидел я, ни за что бы не стал с ним знакомиться, но Федор всегда отличался от меня тем, что внешность, да и духовный склад собеседника были для него неважны – он превосходно мог общаться и с бизнесменом, и с инженером, и с юристом, и с бомжем.
- Пойдем, прогуляемся, – положительно ответил на приглашение Роберта Федя. – Я уж часов двенадцать ни у кого в гостях не был. А далеко живешь?
- Минут двадцать ходьбы.
- Отлично, побежали.
Мы неспеша пошли за Робертом и его друзьями; при каждом шаге мне в голову ударяла резкая боль. Как выяснилось по дороге, Федор узнал всех этих молодых людей совсем незадолго до того, как к ним присоединился я. Не в силах я был понять этой его черты характера – знакомиться со всеми подряд, ведь я напротив – старался никогда не заводить ненужных бесед и не записывать бесполезных телефонных номеров.
- Водки? – спросил у меня Федор, завидев продуктовый магазин.
- Ты с ума сошел? – я посмотрел на него с укоризной. – Если я выпью сейчас водки, я взорвусь, и мои куски ты собрать вместе уже не сможешь. Максимум, что я смогу потребить – это пиво.
- До чего ж с тобой скучно... Эй, Роберт! Водку будешь?
- Конечно! – радостно воскликнул Роберт.
Федор взял литр водки и, специально для меня, несколько бутылок пива. Роберт провел нас в темную парадную со скрипучей лестницей, и, пройдя несколько этажей наверх, открыл дверь своего жилища. Первыми впустили дам. Как я подумал, оказавшись внутри квартиры сам, зря: помещению явно не мешала генеральная уборка, и как Роберт собирался здесь принимать свою любимую – не укладывалось в моей голове. Помимо грязных следов обуви в прихожей, в глаза сразу бросались сломанная вешалка, немытые окна и пыльная мебель. Можно было подумать, что в этой несчастной квартире люди не жили около полугода.
- Устраивайтесь, дорогие гости, - пригласил нас с поклоном Роберт.
- На кухню, я так понимаю, пойдем, - сказал скорее с утверждением, чем с предложением Федя, и оказался на кухне самый первый.
Я учтиво пропустил девушек вперед, дождался, пока они рассядутся за столом, и присел сам, почувствовав при этом, что занятая мной скамья немного надломилась.
- Роберт, сделай нам пару бутербродов для целей закусить и достань рюмки, - дал указание Федор, отвинчивая пробку с горлышка водочной бутылки.
- И чашку мне дай для пива, - вставил я.
Роберт подчинился. Федя разлил водку по рюмкам, и все кроме меня выпили. Наверное, для меня все же лучше было выпить вместе с ними, потому что смотреть на это действие со стороны было ужасно противно. Федя откусил кусочек бутерброда с колбасой, поданный Робертом, Роберт же закуску проигнорировал, решив вместо этого высморкаться, что вышло у него довольно громко.
- Ну, Роберт… - сделал замечание я и указал взглядом на жующего Федора. – Здесь вообще-то люди едят!
- Спокойно, - ответил Федя, с отвращением взглянув на Роберта. – Уже никто ничего не ест…
Я налил в чашку пива и быстро опорожнил ее. Перед моими глазами предстали заснеженные просторы, я сидел на санях, приводимых в движение несколькими собаками. Я был полярным исследователем, и мне нужно было куда-то поспеть к сроку.  Колючий мороз касался моих щек, и казалось, что пальцы ног у меня окаменели и запросто могут отвалиться. Упряжка остановилась возле чума, я выпрыгнул из нее и вбежал внутрь. Тепло от языков пламени костра, разведенного посреди жилища, ударило по моему лицу и все вокруг потеряло свою четкость. Я стал напрягать зрение, чтобы ее вернуть, но получалось это плохо.
- Где ты был? – спросил ласковый женский голос.
- На службе,  ты знаешь, - ответил я.
Издалека послышался гипнотизирующий звук варгана.
- Красиво играет, шаман! – восхитился я. – Когда я слышу эту музыку, я начинаю верить, что силы природы можно себе подчинить.
- Их нельзя подчинить. Их можно только усладить и попросить у них подарка.
- Пусть так, - пожал плечами я.
- Зови Фому.
- Кого?
- Фому. Он сейчас замерзнет у тебя в упряжке.
- Но я прибыл один…
- Как один? Где Фома? Куда ты подевал Фому?!! – истерически закричал приятный до сего момента голос, и Федор налил мне в чашку еще пива. Обойдя взглядом окружающее, я удостоверился, что по-прежнему нахожусь на кухне Роберта.
- Тебя как будто с нами нет, - с укором произнес Федя.
- Куда ж я от вас денусь? – усмехнулся я. – Кстати, у нас тут не было нигде товарища по имени Фома?
- Кого? – не понял Федор.
- Неважно, - махнул рукой я.
- Раз неважно, тогда выпьем! – Федор вновь наполнил рюмки, все выпили.
Я по-прежнему скромно поддержал непроизнесенный тост глотком пива, Федор из кармана достал сигарету и закурил.
- Все-таки, я рад, что традиционным напитком в нашей стране является водка, а не какой-либо другой! – расслабившись и слегка затерявшись в сигаретном дыме, сказал он. – Водка – самый честный напиток. Все другие – от слабых до крепких – обогащены отвлекающим свойством – вкусом. Пьющие их нахваливают аромат, вкусовые качества, при этом на самом деле пьют, только затем, чтобы стать пьяными. Пьющему водку прикрываться совершенно нечем, и это вынуждает быть его честным. Потому мы и нация самая честная. Кто честен в пьянке, честен и в остальном.
- Интересная теория, - кивнул я.
В дверь позвонили, Роберт направился в прихожую, чтобы впустить очередных гостей. В дверном проеме появились три девушки. Двух запросто можно было не заметить, но одна из них – лет двадцати на вид – была по-настоящему красива: тонкие черты лица, естественные выразительные ресницы, длинные и светлые волосы и нежный, чуть задумчивый взгляд не могли не привлечь мое внимание.
- Ольга, - представилась она. Ее спутницы представились следом за ней, но их имен я не запомнил. Вся публика поочередно назвала свои имена кроме Роберта, указавшего присутствующим на Ольгу кистями обеих рук, из чего можно было заключить, что любимая девушка, о которой он говорил ранее, и есть она. Федор вместо того, чтобы представиться, удивленно произнес: «Обалдеть!»
- Федор Владимирович тоже здесь? – не меньше удивилась Ольга.
- Как видишь, - ответил он. – Но я обескуражен твоим появлением. Роберт нам перед этим сказал, что придет его любимая. Но я никак и представить себе не мог, что ей окажешься ты!
- Почему же Роберт назвал меня любимой? – она присела за стол. – Я лично считаю наши отношения дружескими.
- Давай-ка мы не будем сейчас это обсуждать! – попытался остановить беседу Роберт, но в отличие от беседы, Федора остановить было уже нельзя.
- Ну-ка, поподробнее с этого места… - заинтересовался он.
- Федор Владимирович, Роберт действительно недавно начал за мной ухаживать, но на третий день ухаживаний, проходя мимо ларька на троллейбусной остановке, поступил неосторожно: купил… противозачаточное средство.
- Презерватив, что ли?
- Если Вам так удобнее.
- Вот оно что… - Федор налил всем еще по одной. – И что?
- И всё. Мне показалось, что на третий день ухаживаний так откровенно намекать на интимные отношения, неприлично, и я попросила Роберта ухаживания прекратить.
- Смешнее ничего не слышал в жизни! – широко улыбнулся Федор и выпил.

- Мы пойдем, пожалуй – объявили участники нашего пиршества, пришедшие сюда еще вместе со мной, Федором и Робертом.
- Я провожу, - Ольга встала с места.
- Федор Владимирович, - Роберт решился заговорить первым в отсутствие своей подруги. – Ты откуда её знаешь?
- Я у них в школе историю преподавал. Очень способная была девочка, предметом интересовалась. Она сейчас, часом, не на историческом учится?
- Нет, - сказала одна из ее подруг. – Мы все втроем – на медицинском.
- Пропал талантище, - грустно покивал Федор. – И как успехи? Интересно вам там?
- Конечно. Это ведь не для слабых. Я, например, уже в трупы лазила руками.
- Что ж такого в этом? – ухмыльнулся Роберт. – В трупы и я лазил!
- Подумаешь… - обиделась подружка Ольги. – А я зато правда лазила!
- Самую застольную тему для разговора выбрали, - сыронизировала проводившая часть гостей и вернувшаяся на кухню Ольга.
- Правильно, - заметил Федор и налил всем, включая меня, водки – Надо выпить!
- Федя, я не пью! – отказался я.
- Давно ли?
- С настоящего момента!
- Ну, же, мы же по чуть-чуть.
- По чуть-чуть? – недоверчиво уточнил я.
- По чуть-чуть.
- Ладно, давай! – сдался я, и мы опрокинули рюмки.
- Не хотите про трупов, могу более застольный случай рассказать, - не захотела уняться подруга Ольги. – Препод рассказывал. У него один знакомый медбратом работать устроился в кардиологию. Остался на ночь дежурить, вдруг у больного одного сигнализация включилась – остановилось сердце. Он – бегом к больному. А в таких случаях первое, что нужно делать – прекардиальный удар. То есть резко и сильно ударить в область сердца. Вообще он не помогает почти никогда, но делать его нужно. Вот, медбрат и стукнул со всей дури. И вдруг – сигнализация отключилась, сердце забилось. Медбрат обрадовался, успокоился… Внезапно через час – опять сигнализация. Он – опять к больному, удар! Опять вылечил. Он такой гордый сразу стал. Ни у кого не получается прекардиальным ударом спасти жизнь, а ему уже второй раз подряд удалось! Но через час снова запищала сигнализация. Медбрат уже знает, что делать, подбегает к больному, а тот жалобно так стонет: «только сильно не бейте в этот раз, пожалуйста…» Медбрат чуть не лёг рядом с больным – он никогда не видел, чтоб с остановившимся сердцем разговаривали. Начал думать, проверять всё кругом. Оказалось, что липучка с контактом на сердце пациента попалась бракованная и приклеиться нормально не смогла – это она раз в час отлеплялась, и из-за этого включалась сигнализация, а он своими ударами ее обратно прилеплял. Рядом же.
- Молодец! - искренне засмеялся Федор. – Это и правда, лучше, чем про трупы. А у меня со школьниками тоже много забавного случалось. В основном, конечно, имеет смысл из контрольных работ цитаты выбирать. В одной из самых первых, что я провел, помню, было задание кратко рассказать об указанных исторических деятелях. Так вот, один юноша «писнул» про Александра Даниловича Меншикова, что это был основатель Петербурга, и именно в его доме Петр Первый прорубил окно в Европу!
Все засмеялись, хотя показалось, что не все поняли шутку. Роберт достал из холодильника новую литровую бутылку водки. Я уже не протестовал, мы выпили еще.
- Вернемся к вашим отношениям, - обратился к Роберту и Ольге Федор, немного заплетающимся языком. – Покупка презерватива на третий день ухаживаний – это вовсе не преступление!
- Мне-то было неприятно, - ответила Ольга.
- Что тут неприятного? Интимная жизнь – абсолютно нормальное дело! А если тебе неприятно… в общем, я делю женщин на две категории: либо ты фригидная сука, либо – всё в порядке!
Я разбавил неприятный вкус во рту пивом. Слева делали прическу нашему вокалисту Георгию, прямо передо мной настукивала различные ритмы на резиновом тренажере наша барабанщица Инга.
- Ты сам немного размяться на гитаре не хочешь? - спросила меня она.
- Ни к чему, - улыбнулся я. – Профессионализм не исчезает. К тому же, чтобы на концерте сыграть хорошо, нужна хорошая пауза между генеральной репетицией и непосредственно выступлением. Как говорится, чем значительнее композитор, тем значительнее у него паузы.
- Сам придумал?
- Нет, подслушал где-то. Хороший же анекдот есть на тему: один из шейхов после революции в стране вынужден был эмигрировать в Европу и устроиться на работу. А что он, собственно, умеет? Придумал попробовать устроиться в цирк с номером: удовлетворение двенадцати женщин подряд. Директору цирка идея понравилась, он его принял, повесил афишу соответствующую, народа набежало… тьма тьмущая! Началось представление, на восьмой женщине шейх спёкся. Всё. Провал выступления. Директор его по окончании начал отчитывать, а шейх ему: «Право, не знаю, что произошло! Ведь сегодня на генеральной репетиции всё прошло отлично!»
- Тебя репетировать и не просят. Ты б хоть гаммы погонял на грифе.
- Не переживай. Все пройдет благополучно. Вон, к Жорику поприставай лучше. Ему прическу делают уже час, а он на сцене как начнет опять обезьяной прыгать, вспотеет к третьей песне, все волосы будут свисать как сосульки до конца концерта.
В гримерку забежал организатор.
- Готовы, ребята? – спросил он.
- Всегда готовы! – бодро ответил я.
- Тогда – вперед, за кулисы. Выход через пять минут.
Мы быстро собрались и направились за правую кулису. Слышно было, как двенадцатитысячный зал скандировал название нашего музыкального коллектива.
- Ну, с богом, ребята! – выдохнул я.
- Погоди, - приостановила Инга. – Фома-то где?
- Что? Фома? Какой Фома?
- Ты чего объелся вчера? Басист наш!
- Я огляделся вокруг, но его не было.
- Ты же должен был его привезти!
- Я не помню…
- Беги искать немедленно! Ты что, выступление сорвать хочешь? Знаешь, во сколько обойдется неустойка?!! – закричала Инга, и я рванулся с места, чтобы только как можно скорее найти потерявшегося.
- Ау! – громко сказал Федор и всучил мне рюмку водки. – Пей давай!
- Погоди, - остановил я. – Инга недовольна будет!
- Какая Инга? Почему мне о ней не рассказывал?
- Ты не знаешь, она барабанщица… - я огляделся. Все на кухне смотрели меня.
- Здесь же нет ее. Давай, выпьем.
Смирившись, я принял предложение.
- Я, Федор Владимирович, недосказала. – обратилась к Феде Ольга. – Я перед этим еще слышала, что если девственница попадает к Роберту в дом, то она непременно оказывается у него в постели. Также и с Викой было.
- С какой Викой, Роберт? – Федор пристально посмотрел на хозяина дома, который непонимающе замотал головой.
- Моя знакомая одна, - ответила Ольга.
- Просто мою нынешнюю даму зовут Викой, - пояснил Федор. Учитывая, что Роберт чудесным образом узнал тебя, я теперь могу чего угодно от него ожидать!
- Сомневаюсь. Она моя ровесница.
- Так моя Вика как раз твоя ровесница!
- Ничего себе, Федор Владимирович… что же Вас на молодняк потянуло?
- Это дело не твое.
- В любом случае, это не она. Я знаю ее молодого человека, он тоже наш с ней ровесник.
- Будем считать, успокоила. Впрочем, речь не о том. Я все равно не понимаю, чем мог обидеть презерватив! Не в смысле, чем я мог обидеть презерватив, а в смысле, чем презерватив мог обидеть тебя. Это же наоборот показатель, что он тебя любит, понимаешь, заботится о тебе. А, может, он вообще без намека, а на всякий случай его купил. Вот у меня, например, дома гондон лежит уже два с половиной года. И если он взял гондон при тебе на третий день ухаживания, это вовсе не значит, что ты будешь в тот же день изнасилована! Ты же своим отказом от ухаживаний в результате сильно задела его светлые чувства! И, я скажу, сильно долго с переходом к интиму тянуть тоже вредно. Вот, любит он тебя светлой, чистой любовью, интима нет. Год – нормально, два – терпимо, на шестой – будут проблемы!
Ольга с полминуты смотрела на пьяного бывшего своего учителя неузнающими глазами, после чего спокойно обратилась к Роберту:
- Послушай, Роберт, ты мне по-своему нравишься, но полюбить я тебя не смогу. Пойми это. Вернее, полюбить смогу, но тоже по-своему. Как брата.
- Как брата – тоже нормально! – обрадовался Федор и похлопал ладонью о ладонь. – Ну, будет у вас небольшой инцест – это же совсем ничего страшного!
Скамья из кухонного гарнитура неожиданно оторвалась от крепежа, и сидевший на ней Федор едва не упал на пол.
- Роберт! Неси молоток и отвертку! – потребовал он.
Роберт отправился на поиски в комнату, после чего вернулся с инструментами и без брюк.
- Роберт, ты зачем в трусах сюда пришел?! – возмутилась Ольга.
- А надо было без? – иронично заметил Федор, наскоро приладив сломавшуюся скамью и усевшись на нее.
- Надо было прийти в брюках, как и уходил.
- Я их испачкал, - оправдался Роберт.
- Что пристали? - вступился Федя. – Очень даже приличные трусы у молодого человека! Мне нравятся. Роберт, давай, трусами обменяемся?
- Не надо, - ответил Роберт.
- Тогда давай, обними Олю!
- А этого уже мне не надо! – Ольга встала с места во избежание нежеланных объятий.
- Так всё плохо… - грустно констатировал Роберт.
- Да ладно, Роберт, - успокоил его Федя. – В жизни есть только один плохой момент. Когда ты умираешь. Всё остальное – херня! Оля не последняя девчонка на земле, печалиться не следует. Лучше выпьем!
Федор уже нетвёрдой рукой наполнил рюмки.
- Сердечно Вас поздравляем с удачной защитой! – обратились ко мне.
- Благодарю Вас, Наталья Павловна! – поклонился я. – очень приятно слышать теплые слова! Я очень рад, что совет по надежности оценил мой вклад в отечественную науку и принял меня в свои ряды.
- В самом деле, не скромничайте, - улыбнулся Аркадий Васильевич. – Не так уж часто совету приходится встречать такие докторские! Просто хоть прямо сейчас бери и внедряй! Еще пять лет назад о такой эффективной методике определения коэффициента ускорения при проведении форсированных испытаний и мечтать нельзя было. Просто вдумайтесь: какая теперь экономия средств для предприятий будет! Вот, что я называю действительно новым словом в науке.
- Господа, - взял слово председатель совета, – давай те же поднимем свои бокалы за новоиспеченного доктора технических наук!
Все присутствующие в зале ресторана выпили стоя. Я был горд. То, к чему столько лет стремился, свершилось буквально час назад. Что же, теперь главное не расслабляться, - думал я. – главное – продолжать работать в этой области и выращивать достойных своих последователей, чтобы и они затем вырастили достойных последователей, и эта цепочка никогда не кончилась.
- Позвольте тост! – обратился я к присутствующим и поднял наполненный шампанским бокал. – Как вы знаете, дорогие коллеги, существует много различных видов знания. Среди всех этих видов знания научное является единственным близким представлением об объективной реальности, а значит, является самым благородным знанием на свете. Давайте же выпьем за научное знание, господа, и за ученый совет! Ура!
Гости вечера дружно выпили и зааплодировали.
- Позвольте узнать, а Фома будет на сегодняшнем празднике? – задали мне вопрос.
- Кто, простите?
- Фома. Тот, что помогал Вам в Вашем изыскании.
- Я не знаю, я не приглашал Фому.
- Как же так? – заговорили в зале. – Неужели он мог не позвать человека, так благотворно повлиявшего на его работу?
- Подождите, подождите! – я попытался успокоить совет. – Конечно же, он приглашен! Я думаю, он всего лишь задерживается. Позвольте мне выйти, я ему позвоню и уточню.
Я спустился в вестибюль, подошел к телефону-автомату и принялся шарить по карманам пиджака. В одном из них мне удалось нащупать что-то хрустящее. Это оказался небольшой кусочек папируса, на котором чернилами было каллиграфическим почерком написано имя Фома и под ним – номер телефона со стершимися тремя последними цифрами. «Тысяча комбинаций», - подсчитал я. Что иголку в стоге сена искать. Надо срочно что-то придумать в качестве оправдания… Где может быть Фома, что не пришел к нам? Что произошло? Катастрофа? Болезнь?
- Что ты там опять про Фому? Сказали же уже, не было его с нами! – ответил Федор. – Ни Фомы, ни Ерёмы.
- Это мне казалось, что был, - чуть очнувшись, объяснил я. – Я думал, смогу ему позвонить, но три цифры…
- Не надо звонить, нам самим мало. – Небрежно бросил Федя и повернулся к Роберту. – А я бы на твоем месте не заморачивался больше, да нашел бы себе другую девочку. На худой конец, мальчика. Вот тогда бы наша Оля просто обзавидовалась бы. Ты, Оля, не знала, кстати? Мы с Робертом уже давно встречаемся.
- Что Вы несёте, Федор Владимирович? – жалеющей интонацией произнесла Ольга.
- Слышишь, Роберт? Не верят. Давай с тобой потрахаемся.
- Не хочу, - ответил тот.
- Боишься? Думаешь, больно? Придется потерпеть. Ты же мужчина!
Роберт смущенно посмотрел на Федора и ушел в комнату. За ним последовали подружки Ольги. Федор, недолго поклевав носом, уснул сидя на скамейке.

- И что тебя могло потянуть в такое ужасное место? – заговорил я с Ольгой, осознав, что помехи самоустранились.
- Я не знала, что здесь так ужасно, - был ее ответ. – При знакомстве Роберт выглядел вполне прилично. А уж такого злоупотребления спиртным от своего бывшего историка я тем более не ожидала. Как не ожидала и увидеть его здесь. Надо же такую чушь говорить…
- Ты делаешь ошибку, говоря о Федоре такое мне. Расслабился просто. Федор хороший. Мы давно дружим.
- Вас-то что сюда привело?
- Федор и привел. Остальных я не видел никогда. Да и он только сегодня с ними познакомился.
- Чем Вы занимаетесь?
- Злоупотребляю спиртным большей частью.
- И зачем Вам это?
- Хороший вопрос. Если честно, абсолютно незачем. Но теперь это решаю не я. Когда-то я не пил вообще. Потом начали отдыхать с друзьями, выпивать, веселиться, и все было нормально: я выпивал столько, сколько хотел, руководил, так сказать, процессом. Проблем никаких не было. Однако потом случилась одна неприятность: моя супруга, как бы помягче выразиться, совершила акт супружеской неверности, и меня это из колеи здорово выбило. Я тогда закурил, хотя был некурящим, и начал выпивать. Уже не для веселья, а для успокоения. Надо сказать, становилось действительно спокойнее. Прошло время, я оправился от развода, нашел новую работу, познакомился с хорошей женщиной, состояние нормализовалось. Выпивать начал снова в меру, как прежде. Но вдруг случилось новое потрясение: мать попала в аварию, пролежала в коме три месяца и скончалась. Пережить это было очень трудно. Я же далеко не в том возрасте, когда хоронят родителей. А тогда еще моложе был. И вот после похорон-то я и сорвался. Ушел в настоящий запой, а когда понял, что нужно это дело бросать, оказалось – поздно. Я уже не выбирал, сколько мне выпить и с кем. Это отныне выбирали за меня. Сколько раз подобно злостному курильщику я хотел завязать с алкоголем вообще! Безрезультатно. Как будто кто внутри говорил: «от одной рюмочки ведь ничего не случится?» Выпьешь одну рюмочку, а за ней следует еще одна, и еще… и пока с ног не свалишься.
- А ради женщины своей не могли воздержаться?
- Я впервые вижу такую разумную девушку, - едва заметно прослезился я. – Поверь, даже ради нее уже не мог. Она долгое время терпела мою зависимость. Потом не смогла. С тех пор я один. А одиночество не способствует излечению. Знать бы раньше, что спиртное цепляет на крючок и тянет за собой, как рыболов – рыбу… Может, и предотвратил бы само начало. Жена бывшая родительских прав меня лишила, когда узнала о моем пристрастии. Видно, ей в том была огромная радость.
- Я думаю, у Вас еще не все потеряно. Вам бы заняться чем-нибудь полезным.
- Давай приглашу тебя на танец? Будет что-то полезное, - улыбнулся я.
- Пригласите, - улыбнулась в ответ Ольга.
Я сделал громче радио, и под музыку принялся кружить красавицу в пределах оставшегося свободным на кухне места. Мы почувствовали друг друга, она прижималась ко мне всё сильнее, как вдруг рядом с нами раздался грохот – Федор рухнул со сломанной кухонной лавки.
- Ни черта себе! – воскликнул он, взял бутылку, хлебнул водки прямо из нее, пересел на соседствующий стул и вновь благополучно заснул.
- По-моему, пора отправляться спать, - намекнул я и ушел в спальню.
Из гостиной доносилась музыка и радостные женские вопли.
Уже не смогу вспомнить, как я лёг на кровать. Помню лишь, что утром, перед тем, как проснуться, я услышал незнакомый голос, сказавший мне: «Вы так красиво рисуете на папирусе… Вы случайно не родственник Фомы Папируса?» От звуков названного имени, я открыл глаза. Спальня была пуста, я лежал одетый. Рядом со мной, положив голову на мое левое бедро, находилась тоже одетая спящая Ольга. «Надо уходить», - подумал я. Осторожно, придерживая голову Ольги одной рукой, я передвинул свое тело подальше от нее, а другой рукой под голову подложил ей подушку.
Поднявшись, я еще раз взглянул на ее лицо. Она была красивой даже спящей. «Не взять ли ее с собой?», - загорелась в моей голове шальная мысль, но я постарался ее быстро погасить. В конце концов, никто не мог сказать, куда я могу привести двадцатилетнюю девочку, у которой взрослая жизнь только-только начиналась. Никто не мог гарантировать, что ей путь со мной понравится, а я излечусь от своего печального недуга. Тихонько, чтобы не разбудить спящую красавицу, я наклонился и нежно поцеловал ее в щеку, после чего уверенным шагом направился в прихожую и, никого не потревожив и ни с кем не простившись, покинул приютивший меня на эту ночь дом.
На тот момент уже рассвело, но город еще не успел ожить. Меня долго мучили различные мысли, пока я возвращался домой пешком. Я понял, что не знаю многих вещей, а к каким-то просто не готов. Например, я абсолютно не был готов встретить такую чудесную девочку, как Ольга, в такой совершенно неподходящей ей компании. Впрочем, мне эта компания не подходила точно так же. Психологи утверждают, что в начале своего нахождения в обществе человек испытывает дискомфорт, наблюдая рядом с собой непохожих на него индивидов; впоследствии же он растет и постепенно начинает ценить то, что других индивидов отличает от него самого. Похоже, я не расту и никогда не вырасту. Я никогда не смогу ценить непохожих на меня людей, подобных тем, с кем рядом я провел сейчас время. А может быть, не только их. Счастье, говорил один мой учитель, это когда утром человек с радостью идет на работу, а вечером с радостью идет домой. А я могу утром и вечером лишь сказать себе: «Ты всё закопал, ты всё угробил, дурак!» Я мог стать кем угодно, кем хотел стать еще с детства. Но я чужой здесь, в этой жизни. Я – родственник Фомы Папируса. Я обречен всё оставшееся время своего существования искать Фому и делать это исключительно по ту сторону границы реальности и сознания, подкрепленного градусом Боме.


Май 2007 – 30 апреля 2014 г.