Русские Пииты о дне сегодняшнем

Поэт в России больше, чем поэт…
Сия статья о том, как творчество наших поэтов прошлого перекликается с днём сегодняшним.
С кого начнём?
С Пушкина АС(а):
«КЛЕВЕТНИКАМ РОССИИ

 О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Уже давно между собою
 Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
 То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас: вы не читали
 Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
 Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
 Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас...

За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
 Мы не признали наглой воли
 Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
 Мы тяготеющий над царствами кумир
 И нашей кровью искупили
 Европы вольность, честь и мир?..
Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
 До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов».


Стихи обращены к депутатам французской палаты и к французским журналистам, демонстративно выражавшим сочувствие польскому восстанию и призывавшим к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия.

«Озлобленная Европа нападает покамест на Россию не оружием, но ежедневной, бешеной клеветою. — Конституционные правительства хотят мира, а молодые поколения, волнуемые журналами, требуют войны» (черновой текст письма к Бенкендорфу, написанный около 21 июля 1831 г. — подлинник на французском языке; см. Акад. изд. Собр. соч. Пушкина, т. XIV, стр. 183).
 
А вот строки из письма от 10 ноября 1836 г. к Н. Б. Голицыну:

«Тысячу раз благодарю вас, милый князь, за ваш несравненный перевод моего стихотворения, направленного против недругов нашей страны. Я видел уже три перевода, из которых один сделан высокопоставленным лицом из числа моих друзей, но ни один не стоит вашего...
Как я завидую вашему прекрасному крымскому климату: письмо ваше разбудило во мне множество воспоминаний всякого рода. Там колыбель моего «Онегина», и вы, конечно, узнали некоторых лиц….».

В автографе стихотворения был эпиграф: «Vox et praetera nihil», что в переводе с Латыни значит: Звук и больше ничего.
«Народные витии» — члены французской палаты депутатов — Лафайет, Моген и др.
«Оставьте: это спор славян между собою...»

 «Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос».
 
Здесь у Пушкина просматривается двоякий смысл, ведь некогда Чёрное Море называли Русским, и народ был един – Русы.

Во времена Пушкина Крым (Таврида) входил в состав России:

«…от Перми до Тавриды…»

Таврическая губерния   существовала  в составе Российской Империи и РСФСР с 8 (20) октября 1802 года по 18 октября 1921 года. Центр — город Симферополь.

«…От финских хладных скал до пламенной Колхиды…»

В это время Финляндия (В результате очередной русско-шведской войны в 1808—1809 гг. Великое княжество Финляндское полностью отошло к России, что было подтверждено Фридрихсгамским миром от 15 сентября 1809 г.)  и Грузия тоже была в составе России (22 декабря 1800 г.  Павел I, выполняя просьбу умирающего Георгия XII, подписывает Манифест о присоединении Грузии к России, обнародованный 18 января 1801 г.

«…От потрясенного Кремля
 До стен недвижного Китая…»

И кому как не нам, славянам, решать этот извечный вопрос: быть или не быть Единому НаРоду. Однако велик соблазн для Запада порулить этим процессом.

И об этом он говорит в письме к Вяземскому от 1 июня 1831 г.:

«Но для Европы нужны общие предметы внимания в пристрастия, нужны и для народов и для правительств. Конечно, выгода почти всех правительств держаться в сем случае правила non-intervention , то есть избегать в чужом пиру похмелья; но народы так и рвутся, так и лают. Того и гляди, навяжется на нас Европа».

«Сии кровавые скрижали» — многовековая борьба украинского казачества и крестьянства с шляхетской Польшей, а также польская интервенция 1610—1611 гг., когда польские войска были в Москве и горел Кремль.

«Прага» — древнее варшавское предместье на правом берегу Вислы — связана с событиями 1794 г., когда Варшава была взята Суворовым.

«...на развалинах пылающей Москвы // Мы не признали наглой воли // Того, под кем дрожали вы» — то есть Наполеона.

«Измаильский штык» — намек на взятие турецкой крепости Измаил войсками Суворова в 1790 г.

А вот что пишет Федор Тютчев (Стихотворение датируется концом сентября 1870 г.: 1 октября состоялось его публичное чтение):

  "ДВА ЕДИНСТВА.

Из переполненной Господним гневом чаши
 Кровь льется через край, и Запад тонет в ней —
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши —
Славянский мир, сомкнись тесней...

«Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью...»
Но мы попробуем спаять его любовью —
А там увидим, что прочней...»

Упоминаемый в «Двух единствах» «оракул наших дней» есть, конечно, князь Бисмарк, но заметьте схожесть методов «единения» народов по-европейски и по-американски тогда и теперь.
Единству «железа и крови» противопоставлено у Тютчева духовное начало, которым  имеет смысл  жить и двигаться, начало, исключающее понятие о завоевании и порабощении. Напротив, судя по программе, Россия, по мнению Тютчева, призвана поставить все народы и страны в правильные, нормальные условия бытия, освободить и объединить мир Славянский, мир Восточный, вообще явить на земле силу земную, государственную, просветленную или определенную началом Веры, служащую только делу самозащиты, освобождения и добровольного объединения. В этом стихе он, обращаясь к славянам, говорит, что в противоположность Бисмарку, спаявшему единство Германии ferro et igne, «железом и кровью», — мы, т. е. славяне,
попробуем спаять единство любовью, —

А там увидим — что прочней.