В голове моей качели

Глава

- Как там поживает наш маленький? Мой сладенький маленький мальчик, мое золото, сокровище мое. Да, мой маленький. Что ты хочешь, солнышко, чего ты хочешь? Ты моя кряхтелка маленькая, а кряхтелкин чего ты хочешь? Поцелуй свою мамочку, мой хороший. Кто тут у нас самый маленький, самый сладенький, самый-самый вкусный? А?

Мы обнялись крепко, и я чувствовала как он уткнулся в мое плечо и нежно сопел, наверное, вдыхая мой запах, наслаждаясь мягкостью моей кожи. Его нос щекотал волоски на теле, которые дружно приподнялись, отвечая на его ласку.
Некоторое время я убаюкивала его, прикрыв глаза и думая о том, какой он тяжелый, теплый, мягкий.

Мы не прекратили наших объятий, даже когда зазвонил его мобильник. Но это лишь от того, что так оговорено правилами. Думаю, у него в голове по привычке пронеслось, кто бы это мог быть: секретарь, которая перенаправила контракт новым партнерам или новый знакомый по поводу кафешки, которую он хотел открыть и получить совет гуру ресторанного бизнеса. Или из химчистки, где они уже на два дня задерживали костюм Ermenegildo Zegna, или поставщик овощей прочуял, что нашел другой вариант для закупок. Типичные, на мой взгляд, мысли для этого странного человека.

- Маленький мой хочет кушать?

- Ня.

- А у кого у нас уже такой животик пухленький, кто у нас тут маленькая обжорка, с таким аппетитным животиком. Сегодня будет кушать фруктовое пюре. И еще ложечку. Давай-давай, радость моя, за маму. Вот молодец. Что б ты был у меня здоровым, сильным, умным. Еще пол-ложечки. Молодец. А теперь целуй маму вместо спасибо, а ну целую маму, а мама тебя поцелует в ответ. А теперь спатки. Давай мама тебя укутает, чтобы тебе было тепло как на облачке.

Баю - баю - баюшки,
Да прискакали заюшки
Люли - люли - люлюшки,
Да прилетели гулюшки.
Стали гули гулевать
Да стал мой милый засыпать.
А я фальшиво дальше припевать, — можно было петь дальше. Все вместе это так убаюкивало. Сладостное чувство материнства, заботы о беззащитном, таком ранимом, до беспамятства нежном существе охватила меня извращенной волной. Я закрыла глаза, прижала его как можно ближе к телу, чтобы не только отдавать тепло, но и получать его назад. Впала в состояние прострации. Он что-то тихо лепетал себе под нос. Надеюсь, я сумела отвлечь его от мыслей о работе, жене, собственных детях, проблемах, стрессах, депрессии, в которой пребывает его тело и душа. Мне самой стало тепло и уютно, главное было не открывать глаза, чтобы не увидеть, что происходит на самом деле, а продолжать нежно прижимать кусок мягкого теплого одеяла, в которое он был укутан.

Я снова обняла его и начала ворковать, говорить нежные слова, еле слышно напевать. Думаю, он слегка задремал и смог полностью расслабиться в моих руках, потому что я сама начинала верить в созданную нами иллюзию. Значит, он тоже верит в нее. Главное не открывать глаза, быть в неведении, спать наяву. Никогда не открывать глаза, не возвращаться в реальность. Я еще крепче прижала его, поглаживая по голове в чепце, перебирала пальцами его волосы, чуть напевала и чуть-чуть верила в то, что происходит.

Снова зазвонил его телефон. Почему он не отключил его, ведь он сам не дает себе полностью расслабиться и войти в роль. Хотя это же его игра, его правила, я лишь догадываюсь о том, что ему доставляет удовольствие, а что нет. Может, ему даже нравится, что телефон звонит, а он не как обычно — не берет трубку, тем самым демонстрируя свою безответственность и инфантильность, присущую маленьким детям. Я приоткрыла один глаз, чтобы узнать, сколько времени, так как оплаченные часы, кажется, начали заканчиваться. А нет, еще двадцать минут.

Сидеть становилось все труднее, не смотря на тягучие и меланхоличные мысли, ноги затекали вполне реально. В них уже начали бегать мурашки, но мне нельзя было его разбудить, ведь он хотел видеть заботливую маму, а не женщину, для которой боль в ногах была дороже, чем собственный ребенок. Это начинало походить на муку, сидеть становилось все неудобнее, судороги бегали по телу. Но он беспечно улыбался на моих руках. Мне кажется, ему даже было хорошо, он щурился, когда солнце игриво проскальзывало по его лицу, чуть приоткрывал рот, видимо, чтобы ему легче было дышать и, кажется, по-настоящему спал.
Что я знаю об этом человеке. Состояние примерно 3 миллиона долларов, ресторатор, женат 7 лет, детей двое (мальчики), брак – нечто среднее между любовью и расчетом (ее состояние насчитывает примерно 0,5 миллионов долларов, хороша собой, у родителей есть общие дела по бизнесу); подвержен стрессам, самовлюблен, эгоистичный, нудный с извращениями. Как жена его вообще терпит?
Может, я могу помочь ему, стать другом, мамой, которой ему, вероятно, не хватало в детстве. Иногда я чувствую такой душевный подъем, состояние настоящей эйфории, желание творить, помогать, созидать, действовать. Я бы могла отучить его от дурацких привычек, успокаивать, разговаривать с ним, когда ему плохо, поспособствовать нормализации отношений с женой. Я бы дарила ему свои идеи, просто так за даром, только для того, чтобы ему было лучше, спокойнее. Тем более, у него есть рестораны для детей, я бы точно предложила ему парочку фантастических идей. Ведь заменяю же я ему хорошую маму, хоть и вымышленную, и он, по-моему, вполне доволен моей актерской игрой. А может, и стала бы его креативным консультантом. Мы бы вместе разрабатывали концепции его новых ресторанов и придумывали новинки для старых. Я хочу, чтобы он всегда так невинно, искренне, по-детски улыбался и щурился, когда солнечный луч пробегал по его щекам.

Я начала трепетно, нежно и очень осторожно, чтобы не разбудить, целовать его, предварительно закрыв глаза. Он заворковал, ему нравится, он счастлив. Я снова приоткрыла один глаз – о, время заканчивается, нужно аккуратно вывести его из состояния забытья.

- Мишенька, мальчик мой, вставай, золотце, вставай. Да все, пора. Не хнычь, мой маленький, пора возвращаться к прежней жизни. Ну не плачь мой хороший, мама придет к тебе снова скоро-скоро, ты даже не успеешь заметить, как время пролетит.

Михаил Александрович выпрямился передо мной во весь свой нескромный почти двухметровый рост. Вид у него был, надо сказать, очень ироничный: памперсы на волосатых ногах, чепчик поверх головы, снабженной приличным IQ, стремительным мышлением. Холерик по натуре, интроверт, эгоист, и в целом «красавчик». Почему своего клиента я могу описать столькими эпитетами, а для себя у меня пара-тройка с трудом наберется. Мои внутренности как будто сгнили, и это передалось всему телу – оно пустое и сморщенное как чернослив. А как можно описать чернослив? Я его не люблю и все.

Он кладет пачку банкнот на стол, снимает чепчик, идет в ванную. Шаги уверенные, монотонные, наверное, у него сердце хорошо работает, раз он так четко ступает. Особенно хорошо это слышно, когда он стучит своими лаковыми туфлями по паркету перед тем, как очутиться в этом очаровательном нескромном номере-люкс одного из отелей нашего нескромного города.

- Милана, я деньги оставил на тумбочке.
Как будто я могла упустить этот момент. Нет, не в моей профессии.

- На следующей неделе в среду в W St. Petersburg в пять, тебе будет удобно?

- Да, буду там в пять в среду, в ежедневник записала.

Хотя я лично в восторге от сегодняшнего отеля Red stars, знала бы, что это настоящее произведение искусства, пришла бы пораньше, чтобы рассмотреть всех негритянок на стенах отеля, заглянуть под юбку всем анимешным героиням, синего Пятачка и другие граффити. Но кто меня спрашивает. Мне и так надо спасибо сказать за такого клиента, который меня по отелям таскает, а не по борделям. Хотя бывают моменты, когда мне просто невыносимо играть в его игры, изображая его мамочку, и горько смотреть, как взрослый мужик в чепчике лопочет слова. Но сегодня почему-то мне не было противно, я расслабилась, попыталась понять его и не осуждать. Что же со мной происходит, еще месяц тому назад я наотрез отказалась от этого заказа, у меня была просто истерика от мысли, что от меня кроме секса хотят чего-то еще, что я должна буду что-то говорить, придумывать. Мне просто хотелось орать, пока мое тело трахают как следует. А сегодня лирика прямо нахлынула. Жалко мне его. И жену его жалко. И детей жалко. Может, стоит поговорить с ним. Хотя, какое мне дело. Ему хочется чувствовать себя маленьким ребенком, от которого ничего не требуют, не донимают с принятием решений и ничего не ждут.

В ванной хлынула вода. Наверное, он присыпку с попы смывает. Я прыснула. С настроением сегодня явно были лады.

Снова зазвонил телефон, он неторопливо обернулся в полотенце и взял трубку, вода по-прежнему хлестала. Меня это раздражало немного – многие мои подруги-девочки по вызову воду себе в кастрюльках греют, чтобы помыться, а он разбрасывается водой, как своей собственностью. Расточитель.

- Верников слушает. Да, родная, все хорошо, скоро буду. Да, я в бассейне. Потому и не брал трубку. До скорого. Купить домой чего-нибудь.

Сегодня он разговаривал с женой куда приветливее, чем обычно. А она с левого номера звонит – проверяет его. Я не угадала значит, кто звонит, интересно, а он угадал, когда слышал звонки. А ведь она красивая женщина, почему бы ей не изображать его маму? У нее такие крупные руки, как раз его голова поместилась бы в них. А значит, она рассудительна, вдумчивая женщина. Хотя они такие костлявые, наверное, она труслива и нерешительна. Я посмотрела на свои руки – гладкие, ровные, довольно маленькие, красивая форма ногтей. Говорят, что маленькие руки у людей с большими амбициями, смогла бы я добиться чего-то в жизни, стать известной, знаменитой, значительной. А вдруг да, хватит сидеть здесь на полу и зарабатывать как программист в хорошей компании, надо что-то предпринять, вложить деньги в свое дело, развиваться. Интересно, захочет ли он разговаривать со мной о профессиональных идеях. По правилам это запрещено, но может ему покажется интересным. Например, в одном из ресторанов для детей сделать обслуживающим персоналом самих детей, чтобы детки разносили еду деткам, или даже готовили под присмотром взрослых. Родители, по-любому, без чаевых маленьких официантов не оставят. Пару часов в день, летом например, когда детки свободны. Как я люблю лето, как хорошо я чувствую себя летом, мысли так спокойно летом идут, не то что сейчас, осенью, вечно что-то случается, что-то происходит, мысли разлетаются как испуганные светом тараканы на кухне. Кстати я слышала, что они снова появились в городе, нужно будет внимательно за этим следить, они все же дети, им нельзя простужаться. Нет, стоп, не то. О чем я думала, блин, какая мысль была последней. Черт, дети, дети, что дети. Может Михаила, но я никогда не видела его детей.

Господи, не могу вспомнить.

- Михаил, у вас же двое детей?

- Что? Он был почти готов, пристегивал запонки к сорочке, наверное, не Zegna, ведь пиджак этот в химчистке. А у него, просто уверенна, все подобрано с умом. Это он мне в тот раз рассказал. Хотя с клиентом нельзя разговаривать на посторонние темы. Почему он сказал тогда это?

- Милана, ты бы поторопилась, я не буду ждать тебя, потом самой придется за номер расплачиваться. У меня еще несколько встреч сегодня. Так что давай, пошевеливайся, а то, как одеревенела.

Повелительные нотки в голосе. Все, я больше не в силах командовать им и давать ему абрикосовое пюре, а не яблочное, которое он так любит.

- Да, что-то я замечталась. Две минуты и буду готова.

С трудом разогнув ноги, я пошатнулась. Так, в душ идти не нужно, секса не было, так деньги в сумку, погремушки вязла, памперсы вязла, телефон на месте, ключи от машины на месте, прическа не растрепалась.

Короткий разговор с зеркалом: рыжие волосы мягко обрамляли мое нетронутое румянцем лицо, глаза изумрудного цвета смотрели слегка игриво и нахально. Нет, для мамочки я, пожалуй, слишком хороша собой, скорее Мэри Поппинс из фильма для взрослых. Я опыть прыснула. Чего это сегодня с настроением. Вчера еще паршивым было, а сегодня все прямо в другом свете.

- Я готова.

- Отлично. Как всегда, на ресепшн идем вместе, потом у выхода ты останавливаешься припудрить носик, я в машину, только после этого выходишь из отеля.

Я кивнула.

На нашем этаже были граффити в стиле аниме. Чертовски хорошо сделано. Я даже позавидовала, почему я так не умею рисовать. Вообще я ничего не умею. Он такой теплый идет рядом, боюсь прижаться к нему, жмусь сама к себе, чтобы не замерзнуть. Ведь там, на улице, осень, там ужасно холодно, промозгло и дождливо. Хорошо, хоть настроение сегодня хорошее, не так тоскливо будет. А почему мне вчера было тоскливо? Даже и не помню уже.

В принципе на улице не было так ужасно, как рисовало мое воображение, но оно действовало на меня сильнее, чем реальная картинка. Я направилась в сторону дома. Хотя знала, что по правилам должна сначала отнести деньги Стасу. А ведь я и так платила ему больше, чем другие, за «взбалмошность». Зато иногда на меня находили такие приступы сексуальной активности, я могла работать за троих, не спать сутками, веселиться, вести интересные беседы, очаровывать, покорять, разводить, просто до последней нитки раздевать клиента и не чувствовать при этом усталости, а лишь желание продолжать. Я чувствовала, что начинался такой период, и что мне многое простят потом за это. Энергия уже начинала клокотать во мне, и я пошла домой пешком. Жила я в районе Синопской набережной. Сама не знаю, как я умудрилась купить квартиру в таком престижном района, откуда я взяла такую сумму в один раз, но это было в один из периодов, которые я называю «период гипер жизни», когда у меня все получалось, я все могла сделать, что планировала и чувствовала себя превосходно. Идти я думаю километров 10, но меня это лишь приободряло, потому что я знала, что во мне сейчас энергии столько, что просто опасно идти к кому-то конкретно, иначе, если бы это был клиент я бы разорвала его на части, если бы сутенер, попросила бы у него слишком много, и меня саму бы порвало на куски. Главное не забыть вернуться потом сюда и забрать машину.

По обе стороны канала какие-то невзрачные дома. Как вены и артерии текут по городу каналы, ручьи, реки, грязевые потоки и голубые барашки. Если бы не они, наверное, мы бы умерли вместе со своим городом, который бы высох, сморщился и показал вам иссохший язык вместо плодородно бьющих жизнью фонтанов, бесконечных мостов и опостылевших уже дождей. Этот канал был клоном многих и многих других. А почему бы не сделать каждую из артерий города уникальной, придумать свои мосты или берега и, чтобы они повторялись на всем протяжении канала. Например, на этой артерии в оформлении берегов использовать преимущественно бревно или материал, имитирующий бревно, у нас же столько подделок, еще одну переживем. Чтоб придать ей дореволюционный вид. А что, если попробовать отправить Михаилу Александровичу резюме, предложить себя в качестве креативного менеджера. А по средам будем видеться, нам это не помешает, я же профессионал. Так, для начала я бы предложила ему сменить логотип, а может и название одного из ресторанов «Pomegranate», совершенно не запоминается, далеко не всем понятно, о чем идет речь, да и этот разрез граната, из которого сочится что-то красное скорее похоже на кровь, чем на что-то аппетитное. Да и презентация себя как фруктового кафе не отвечает действительности. Кто его покупатель: молодежь, люди среднего возраста, думаю, в основном женщины, которые следят за своим здоровьем, мамы с детьми, которые хотят порадовать детей экзотическими фруктами, которые еще и полезны для здоровья. Но какая мама, не зная что это, поведет ребенка в «Pomegranate». Звучит так, как будто это кафе для каких-то эмигранотов. Ассортимент. Что в меню делает китайская лапша? Я как-то хотела заказать кивано , так официант даже не поняла, о чем я говорю. В этот момент я прямо физически ощутила пачку денег в районе моего бедра в сумочке, в мимо пролетевшей витрине я успела запечатлеть, что на моем лице сосредоточенная улыбка и иду я очень быстро. А что, если открыть свой ресторан. Зарабатываю я хорошо, это говорят дело сложное, но прибыльное. Аж суставы пальцев хрустнули от нахлынувших мыслей.

Концепция ресторана – фруктово-овощной рай без снобизма и преклонением перед вегетарианцами, но и они потенциальная аудитория. Место. В торговом центре снять площадь. Стулья. Столы. Деньги. Кредит. Меню. Скатерти. Оформление. Рекламные листовки в виде спелого рамбутана , которые надо раскрыть, как бы вскрыть фрукт. Деньги со столов собирать в скорлупу от кокоса. Много света. Все в ярких, сочных тонах. В меню фруктовые нарезки, пудинги, пирожные, коктейли, овощные салаты, пюре, супы. Можно и мяса немного, например жаренные колбаски, которые будут подавать с овощами, зажаренными на гриле и шампиньоны с соевом соусе, томленные на огне. Все сочное, свежее, полезное, средней цены. Рассчитано на мам с детьми, которые прогуливаются по торговому центру в поисках новой детской шмотки. И на домохозяек, у которых мужья деньги зарабатывают, которые прогуливаются по торговому центру в поисках, а что, тоже новой шмотки. По вечерам для молодых парочек, у которых нет денег кормить свою спутницу, но вот смусси из банана, киви, ананаса он может себе позволить угостить свою подругу. И просто свежевыжатые соки для гуляющих по душному магазину в поисках вчерашнего обеда и завтрашнего ужина. Два продавца-кассира, столов около десяти, вилки, трубочки, бокалы, пиалы, моложеное, холодильники, поставщики фруктов и овощей, возможность работать с доставкой: хочу Джаботикаба . Мы обращаемся к поставщикам, которые с Америкой работают и через какое-то время привозим. А дуриан  будет фирменным блюдом нашего меню. Ну, где еще в городе можно найти этот редкий азиатский фрукт.
Я все ускоряла темп ходьбы по мере наплыва новых мыслей, капли пота текли по моей белой спине, покрытой десятком родинок. В окнах домов я уже успевала только увидеть пролетевшую и скрывшуюся рыжую прядь или шарф цвета аквамарин. Брюки мешали двигаться ногам быстрее, череп мешал мыслям извилинам быстрее передавать мысли.

Низкие дома начали заканчиваться а с ними и мои мысли, архитектурное великолепие центра города поступательно начинало давить на меня еще издалека, наваливаясь всей своей историко-культурной мощной ценностью. Я уже чувствовала, как начала понемногу пригибаться к земле под влиянием их масштаба, значительности, значимости, неоспоримости. Если каналы были артериями, то архитектура была печенью. Что-то важное, без чего нельзя жить, что существует, вроде как само по себе, практически отдельно от тебя, а потом, бах, и закололо, заболело, порушилось, надо чистить, резать, беречь. Они давят на меня своей помпезностью и величием, мысли уже не текут так воздушно над крышами невысоких домов, а цепляются за пилястры, карнизы, балюстрады на фасадах домов. И держатся за них, становясь навязчивыми мыслями и идеями. Мои мысли скакали так быстро, что не успевали даже за мой мозг зацепиться. А за колонны и наличники успевали и потом весели там, пока их ветром не сорвет, а мне мучайся, ведь я не успела переварить эту мысль, не успела запомнить и отложить в ячейку памяти. Город схватил ее вместо меня, это нагоняет на меня тоску, даже немного больно становится, но я ничего не могу предпринять. Жить за городом тоже не могу, клиенты будут слишком далеко, долго и дорого.

Потом улица стала такой узкой, дома уже не нависали, но так лепились друг к другу, что опять возникало неприятное ощущение – нас слишком много в этом городе, места на всех не хватает, не суйтесь сюда, не рождайтесь новые люди, им просто некуда будет поселиться, негде ходить и нечем дышать, все карнизы будут сплошь унизаны мыслями таких же несчастных как я. Улицы становились шире, дома светлее, но воздуха все равно не хватало, людей тоже становилось пропорционально воздуху больше, машин, еще и лошадей, запряженных в кареты. Гармоничная полифония различных архитектурных стилей какофонией отзывались в моей голове: арки сменялись, воротами, ворота – калитками, калитки – дверями, все мельчало и становилось все грязнее и гаже. Поворот – здания стали более простыми, не похожими на архитектурные макеты или фотографии петровской эпохи, значит, я подходила к дому.

Надо составить смету – мелькнуло в голове. Только, что нужно посчитать? Может, я хотела посчитать каналы или мосты. Но зачем. Нет, я что-то упускаю, что-то важное, что-то нужное мне. Стоя на набережной, я тяжело дышала, ноги чуть дрожали от быстрой ходьбы. Я видела очередной поток воды, но он был через дорогу от меня, нас разделяла цивилизация и несколько тощеньких недавно посаженных деревьев. Небо и вода были почти одного цвета, смесь белого и серого, только верхнее серое было куда более неспокойно, чем серое нижнее уровня. Небо было тяжелым, бескрайним, с проплешинами, в которых виднелось солнце. И у него было начало, воронка, которая брала своей развитие где-то на той стороне Невы, наверное, она пухла и росла где-то в недрах административных зданий этого района. Вода текла ленивым серым потоком, небольшую рябь на ней создавал ветер. В поле моего зрения не было людей, и я задрала голову вверх — прямо надомной оказалась одна из дырок, в которую пыталось просочиться солнце, но серость не уступала. Вроде бы просвет есть, но грязи куда больше и раздвинуть его не в наших силах. Вдалеке слева была еще одна воронка, неужели административные здания порождают небесную серость, чтобы заманить людей на работу, ведь кому хочется сидеть в офисе, когда на улице светит солнце.

Я вернулась немного назад, видимо не смогла затормозить вовремя, как машина перед столкновением, которая не соблюдала скоростной режим. Высокий поребрик помешал моему столкновению с дорогой. Дом – арка. На обшарпанных стенах граффити. Они совсем не похожи на те, что мы видели в отеле, здесь просто какие-то буквы, возможно слова. Быстро ныряю в свою квартиру, минуя двор, входную дверь и парадную, как нечто мне настолько инородное после неба и воды, что глаза не хотят воспринимать эту информацию. Нет, это не административные здания создают воронки, а наши серые души, потому что, войдя в мой двор, сложно сохранить помпезность или хотя бы архитектурную идею центра города. Мне всегда хочется плакать здесь, но я не плачу, потому что мои глаза закрыты, я шарахаюсь с закрытыми глазами, пытаясь быстрее найти вход, пока лай собаки, приближающийся судя по всему, не настиг меня самой собакой. В подъезде влажно и сыро, невозможно плакать в таком месте, слезы никогда не высохнут в такой влажности. Открываю дверь – я дома.

***
Мой маленький одинокий волосок. Если уж я начала сравнивать город с организмом, то квартиры это как волоски на теле – все разные, их миллионы, но они нужны и важны, ведь без квартир мы замерзнем и не сможем продемонстрировать свой статус, волоски тоже выполняют свои важные функции – защитные, теплу не дают уходить. Я любила свой двухкомнатный волосок. Что он рассказывает обо мне тому, сюда входит.

Две комнаты, в одной кровать и трюмо, в другой стол, диван, телевизор, два кресла, стеллаж для дурацких сувениров, которые неизменно копятся по жизни. Люблю свою огромную кровать с кипой мягких подушек, помпезным бельем (сатин с шелком), покрывало с огромными прекрасными орхидеями. Моя гордость – постер во всю стену с фотографиями Одри Хепберн, смесь невинности и порочности, особенно в «Завтрак у Тиффани». На противоположной стене картина группы молодых художников – «Маки», где в экспрессивно-авангардном стиле большими пастозными мазками изображены красные маки на сером фоне. Просто, не броско и так мною любимо. На окнах цветы. Часы в пол высоты стены  - это уже в гостиной. В моей спальне меня омрачает только мысль о том, что здесь бывали мои клиенты. Это те богатые, но жадные или трусливые кретины, у которых жены следят за финансами. Почему вообще мои клиенты в основном женатые люди. Неужели мой муж тоже будет изменять мне с девушками по вызову. Но зачем тогда вообще женится, если тебе все равно будут изменять. Бестолковая вещица. Новый журнал, не помню, зачем я его купила. В нашей жизни вообще вопрос «зачем купила» надо бы задавать себе почаще, а то рекламщики уж слишком хорошо работают, заставляя нас скупать все, что нам нужно и не нужно. Запнулась об один из последних романов Милорада Павича. Села, начала читать, запутанный сюжет, я начала теряться «Иногда он ходил в ресторан, тот самый, где они с…». Ресторан. Я же совсем забыла об этом.

«Кредиты малому бизнесу» - ввела в поисковике. Сколько рекламы, сколько предложений, можно рассчитать. Так сколько мне нужно. Точно, я же еще не составила смету. Ручка должна быть в трюмо. Как я люблю эту подвеску в форме сердца на толстой золотой цепочке с кисточкой на конце, она мне немного напоминает бриллиант Тадж-Махал, имеющий огранку в форме сердца, которую носила Элизабет Тейлор. Что я искала?

Сев около трюмо я вертела в руках подарок, хотя нет не подарок, это была плата одного из клиентов, он владелец ювелирного магазина. Может, это вовсе и не золото, а он втюхал мне подделку. Я ведь не разбираюсь в камнях и не знаю настоящий это топаз или выращенный. Проба на золоте вроде бы есть. Приглядываюсь. Нет. Я не это искала. Не пробу.

Какое странное состояние «период гипер жизни», так много мыслей, что я не успеваю за всеми, они, такие важные, весомые, несравненные уходят, и я плачу над ними, но не могу вспомнить, что именно я хотела. Надо немедленно идти к Стасу, чтобы он завалил меня работой, у меня столько сил и энергии, а я сижу здесь и заставляю его нервничать. Странно, что он не звонит. Вообще никто не звонит. Конечно, я поставила телефон на буззучку на время сеанса. 3 пропущенных от Стаса. Но он простит мне, узнав, что я на ближайшее время буду как под кайфом, но намного лучше. Аж руки трясутся, что-то сделать, начать, бежать. Еще звонила Устрица, Вики и неизвестный номер. Одна как всегда хотела денег занять, а вторая, наверное, насчет того клиента, который переметнулся от нее ко мне. Оба разговора были бы мне неприятны, хорошо, что я не слышала звонков и не сняла трубку.

Как у меня пыльно на полу, надо прибраться и сразу к Стасу. Тряпка. Перчатки. Вода. Frosch. Пол. Под диваном. Плинтуса. Тряпка. Вода.

По привычке зажмурив глаза, я выхожу в темный коридор. Может там и не темно, но у меня же закрыты глаза. На одном дыхании я снова на улице, чувствую это по запаху и тому, что соотношение человеко-воздуха стало куда более сносным.
Рыжая прядь пролетела в отражении окна, несусь к Стасу. Опять слишком быстро и возбужденно, но мне нельзя терять ни минуты, успеть все передумать. Минуты, они ускользают как вода сквозь решето и они такие одинаковые, может, поэтому мужья начинают изменять свои женам. Нет больше сюрпризов, удивлений, неожиданностей, все как минуты-клоны, одинаково, понятно, предсказуемо. Как надоевший воскресный суп, который тебе нравится, который ты даже в какой-то степени любишь. Но твою мать, почему ты должен есть суп, который и сварили в прошлое воскресенье, если можно взять телефон, набрать номер и получить суп, который приготовили только сегодня. А можно не только суп, а, например, суши и тефтели или креветки или котлеты по-киевски или репу варенную. Главное, что блюдо сегодняшнее и только сегодняшнее, и скорее всего только сегодняшнее, которое никогда уже больше не повторится, и его никто больше не ел. А может и ел, а, может, и даже трахал, а, может, и не один человек сегодня. Так зачем они каждый раз берут трубку и набирают номер моего сутенера? Так, а я ела сегодня или нет? В номере была какая-то еда, шоколадные батончики, зефир, сок, детское питание. На лету покупаю гамбургер и спешу дальше, мысли о ресторане снова прилипли к мозгу. Наверное, это та, что повисла на той балюстраде шикарного балкона. А может, именно за таким балконом и живут те, кому каждую неделю нужен новый суп, ведь люди, кто живут поскромнее, у них и запросы поскромнее и они не брезгают супом недельной выдержки. Им главное, чтобы с мясом. А мясо на гриле, интересно, можно отнести к здоровому питанию. Надо его просто подавать с овощами. В последний раз, кстати, такие овощи в супермаркете невкусные купила, как пластиковые. Кстати, в торговом зале, надо взять городской справочник и обзвонить все торгово-развлекательные центры, узнать, где, сколько стоит аренда. Мне нужно помещение с холодильниками. Поставщики. Как выйти на тех, кто поставляет фрукты, - знаю, нужно пройтись по фруктовым рынкам и поспрашивать продавцов или отследить тех, кто привозит им фрукты. Меняю маршрут, спускаюсь в метро, выхожу в районе одного из вещевых рынков. Это место мне нравится, несомненно, больше, оно так человечно, обычные серые дома, полуголые деревья на полузеленых аллеях, листья всех цветов в спектре от светло желтого до буро красного. Такие же серые непримечательные люди. Здесь легко дышится, здесь есть место, чтобы дышать, в отличие от центра города. По дороге мне попадается баннер «Кредиты за 5 минут», я сворачиваю по стрелке, захожу.

Наш диалог с девушкой, которая не пожелала дать мне кредит, свелся к тому, что она улыбалась и просила с меня бизнес-план, поручителей, смету расходов, разрешение на торговлю продовольственными товарами. А я быстро тараторила и понимала, что она смотрит на мой бирюзовый костюм от Elisabetta Franchi, совсем не отвечающий окружающему нам району, а совсем не на мой рот, сыплющий идею за идеей.

- Марина (написано у нее на бейдже), это будет кафе, в котором будут продаваться преимущественно фрукты и овощи и блюда из них. Фишка ресторана – это огромное разнообразие линейки продукции, невысокая цена, компактность, быстрота. Вы же понимаете, что здоровое питание, здоровый образ жизни стали для современного человека просто панацеей, а это витамины в чистом виде. Людям, несомненно, понравится это место. Еще ещё мысль, чтобы в каникулы официантами работали дети, разносили еду маленьким посетителям. Кафе будет иметь успех и стабильный доход за счет уменьшения затрат на том, что самые экзотические фрукты можно заказать заранее, а не вести их заранее, пока они успевают сгнить. Фуд-корты торговых центров уже обеспечены всем необходимым для работы, холодильниками, потоком потенциальных покупателей.

- Девушка, девушка, обождите минуту. Для того, чтобы оформить кредит необходимы не только идеи, но так же бумаги, в вашем случае желательны расчеты, справка о доходах. Вы мне даже паспорт не можете предоставить, как я могу выдать вам деньги, если имени вашего даже не знаю. Мы будем рады, если ваш бизнес, начатый с помощью наших средств, будет приносить вам хорошую прибыль, но мы должны быть в этом хоть настолько-то уверенными.

-Хотите, я отдам вам блузку от своего костюма и останусь только в пиджаке? Я вижу, что вам нравится моя одежда.

- Вы в своем уме?

- Действительно, мне не жалко, а вижу, вам очень нравится. Я поняла вас и поняла, что мне нужно подготовиться к тому, чтобы взять кредит. Я все посчитаю, возьму паспорт и приду к вам снова.

- Будем рады видеть вас. Вот наша визитка. Здесь номер моего телефона, расписание работы отделений нашего банка. Еще, если сумму кредита превышает сто тысяч российских рублей, желательно иметь поручителя или документы на имущество эквивалентное этой сумме или больше.
Я качала головой и отходила от стола, где сидела Марина. Зайдя в туалет, я сняла блузку и положила ее на подоконник, там, где раковины и написала на туалетной бумаге, что эта вещь предназначается Марине. Мне не жалко, мне совсем не жалко, а у нее заштопанная блузка.

***
Наконец я добралась до торговых рядов. Как тут тесно, людно, зловонно. Мне снова стало тяжело дышать в этом огромном людском потоке слов, запахов, движений, нервов, слез, смеха, даже вырванных поцелуев и нежных слов. Но бранные все же превалировали. Я растерялась, не знала, в какую строну пойти, к кому обратиться. Капельки пота опять образовались на моей спине, они тоже метались по гладкому шелку подкладочной ткани пиджака в поисках помощи и поддержки. Я подошла к первой попавшейся продавщице фруктами.

- Здравствуйте. Можете подсказать, как выйти на поставщиков, которые оптом возят фрукты и овощи вам на продажу.

— У меня есть свои поставщики, которые со мной работают. Как на других выйти я не знаю. Брать что-нибудь будете? Груши спелые только подвезли, сахарные, нежные.

- Спасибо, не нужно. А, хотя, взвесьте килограмм груш.

- С вас сто десять рублей.
Я боялась, что у меня нет мелких купюр, с опаской сунула руку в сумку, нащупала пачку денег, перебрала пальцами, достала ту, которая мне показалась меньше по размеру. Оказалась тысяча.

- Извините, не подскажите, как выйти на поставщиков, которые оптом возят фрукты и овощи вам на продажу.

- Не знаю, мы здесь многие работаем с одними и теми же людьми, с которыми нас администрация рынка свела, они представители крупных компаний по доставке. Попробуйте в администрации узнать. Или в Интернете, мой сын говорит, что там есть все.

- Спасибо.
Конечно. Почему я сразу не подумала про Интернет. iPhone, 3G, поисковик. Это оказалось проще, чем я думала. Твою мать, уже почти шесть часов, Стас порвет меня за то, что я так и не приехала к нему. Запах рынка захлопывается вместе с дверью. Метро. Автобус. Автобус увез меня не туда, и я заблудилась. Пришлось поймать такси, потому что было уже почти восемь, когда я подъезжала к его дому. Почему я сразу не поехала к Стасу? Зачем так и не включила телефон? О чем я только думала, ох и устроит он мне сейчас разнос.


Глава

Когда я захожу в квартиру Стаса, у меня в голове обычно сразу прокручивается диалог подобного содержания.

- Ты смотрел этот новый фильм? Очередная лажа. Ощущение, что режиссер никогда в реали не видел домов, яхт и роскошной жизни, о которых фильм снял.

- Ага. Точно. Ну не живут люди в таких замках. Типа все такие крутых изображают, вообще не похоже.

И тут моя реплика:
- Ошибаетесь ребята. Как раз в таких замках, где на каждой полочке стоит очередная кичевая вещица за баснословные деньги и живут. Может не все, но Стас точно живет.

Я не знаю, кто обустраивал его дом, но это был такое скопление всякой всячины,  эклектика в дизайне интерьера и чуть ли не выставленных на первый план этикеток с ценой. Порой мне просто становилось смешно. Здесь можно было увидеть и золотого кролика на журнальном столике, и фонтан с беломраморной нимфой, и канцелярский набор из дуба, и японские веера, и самурайские мечи, и Библию в золотой обложке (наверное, и Коран можно было найти где-нибудь в обложке их малахитов). Турецкие ковры, фотографии Макса Сауко в рамках, картины современной пермской художницы в стиле «а-ля детская сказка» мирно сосуществовали на соседних стенах. Плюс постер-фотография клуба «СКА» с росписями. Но это даже не походили на антикварную лавку, потому что наравне с вещами дорогими по тем или иным причинам здесь был и ширпотреб, типа национальных египетских тапочек и кошки с вечно махающей лапой. Надеюсь, у него нет жены, иначе гости просто могли бы не простить ей этого безвкусия. Хотя, девочек же тоже он подбирает, и здесь все в полном порядке. Вкус на женскую красоту у него есть, а на все остальное, видимо, нет.

Помимо сутенерской работы Стас имел основной бизнес, который и позволил ему иметь богатых и знаменитых покупателей с одной стороны и красивых и желающих стать богатыми и знаменитыми девушек – с другой. Он был шоуменом, кого-то продюсировал, где-то когда-то снимался, кем-то когда-то был на что-то номинирован. Я так мало знаю о нем, потому что он не рассказывал, а сплетен слишком много разных и прокручивать в голове все варианты просто бессмысленно и беспощадно для мозга.

В парадной не было ни одной красивой пары женских туфелек, значит, все девочки уже получили задание и слиняли или поехали по домам. Только если самые примерные, ведь сегодня пятница. Сезон охоты. Окружающая меня помпезная обстановка почему-то начала жутко  раздражать меня, меня так и подмывало разнести здесь все на мелкие куски, а потом сесть верхом на эту кучу, сорвать с себя одежду и отдаться Стасу. Ни от одной девочки я ни разу не слышала, чтобы она была со Стасом. Либо он потом запугивал, что б молчали. Значит у него с этим не все в порядке. Да нет, это же наш Стас, у него не может быть не все порядке, он хороший человек, зачем бы ему было дано такое наказание.
Я остановилась у фотографий Макса Сауко. Интересно, стоит искать в них потаенный смысл или автор просто слегка улетевший на эротике голоман (фанат голого тела), с бурной фантазией и хорошим владением Photoshop. Каждую можно стоять и разгадывать, думая, что же он имел ввиду. Или он ни хрена ни имел ввиду? Потрясающе необычно и фантазийно, а рядом с феями и гномиками с картин «Сны старой книги», «Волшебник» и «Звездное море» как будто сбежавшими из детских снов, вообще парадоксально. Как они могли оказаться на одной стене? Может он хотел этим показать разнообразие нашей жизни, ее бесконечность и ранимость с одной стороны и выпяченную эротичность с другой. А кто хотел показать? Эротичность, показать, показать, девочки, ресторан, нет, причем тут ресторан, а может картины хотела в ресторан. Боже, не понимаю, не помню.

- А не охренела ли ты часом, курочка моя?

Я стремительно развернулась на каблуках. Мне кажется, он увидел, что у меня под жакетом пеньюар.

- Стас, извини, у меня было столько неотложных дел. Я была в банке, мне, понимаешь, срочно нужен кредит, а мне не дали, потому что у меня нет поручителя. Еще на овощной базе, куда я позвонила, уже никто не брал трубку, наверное, уже было поздно, а я так долго искала телефоны. Потом эти дома, они как печень что-ли, они не давали мне идти. Мысль подожди, важная мысль, ах да, ресторан, в котором будут только фрукты и овощи. Тебе нравится эта идея?
От возбуждения у меня пот струился по спине, я чувствовала, как он бежит, оббегая родинки и застывает в районе талии, где узкий пояс брюк не дает им бежать дальше.

- Стоп. Миланочка, милая моя, пожалей себя. Сколько ты таблеток съела, что тебя так драконит?

- Нет, ты не понял. Я ничего не ела, у меня просто опять это время, время, когда я все могу, я полна сил, энергии, я готова работать сегодня и завтра и на неделе. Мне нужны деньги, я хочу открыть ресторан.
Он тяжело вздохнул.

- Иди присядь со мной на диван. Милана, ты понимаешь, что жить так, как ты сейчас живешь дальше нельзя, ты губишь себя. Ты прекрасная девушка, а у тебя глаза и щеки горят как будто у тебя температура под сорок и еще клиентов просишь. Ты точно не на наркоте?

- Нет, Стас. Все в порядке. Я хочу новых клиентов, я хочу работать. У меня масса энергии, я готова на все.

- В порядке?! Две недели назад ты рыдала здесь в истерике, что не хочешь жить, что не видишь смысла в жизни, что не хочешь больше этим заниматься. То впадаешь в ярость, срываешься на клиентах, то ревешь здесь. А сейчас у тебя все в порядке. Отлично. Зато у меня от тебя уже не все в порядке. Это невыносимо. Тебе, наверное, нужно, обратиться к врачу. Тебе помощь, наверное, нужна, а не клиенты новые.

- Может, у меня просто такой характер, когда резко меняется настроение. Стас, не прогоняй меня, мне нужна работа, нужна прямо сейчас, я готова взять хоть трех клиентов одновременно. Ты же знаешь, какая за это цена высокая, и клиентам нравится, что они могут на троих сумму поделить. Пожалуйста, не прогоняй меня, не сейчас. Если выгонишь, я пойду на панель и буду работать наравне с уличными проститутками.

Он закурил.
- Милана, ты как будто в банке и не слышишь, что я говорю. Я не могу, просто не могу, меня совесть за тебя гложет. А поверь на слово, она меня редко беспокоит. Ты явно не в себе, и просишь меня пользоваться этим. Ты хоть раз слышала, чтобы девочки выпрашивали себе клиентов, да еще чтобы троих сразу? А слышала?

- Но это же не всегда бывает. Только сейчас. Да и вообще, какого черта ты нянчишься со мной. Ты сутенер. Я работаю на тебя.

- Я просил меня так не называть!
Разговор перестал изобиловать дружескими нотками.

- Ты заинтересован в том, чтобы клиентов было больше, в чем проблема?

- Проблема в том, что ты ненормальная, тебе лечиться нужно. Не бывает проституток по призванию, которые рады несказанно своей работе. НЕ-БЫ-ВА-ЕТ. Все разговор закончен. Хочешь работать, работай. Ты права, я в этом заинтересован. От утренней встречи мою долю на стол, будь добра.

Я достала пачку, он молча отсчитал, часть отдал мне, часть оставил на столе.

- Сегодня ресторан, куда мы с тобой в самый первый раз ездили. Тот помнишь, с вывеской красной, в подвальном помещении находится. Когда будешь на месте, кинь мне СМС, я через своих людей уточню обстановку и скажу тебе столики. О’кей?
Я кивнула.

- Оденься элегантно, но не так как сейчас. А то твои классические брюки и пиджак поверх белья…я даже не хочу знать почему. Лучше вечернее платье, красиво, со вкусом, не вульгарно. Берем только наличку на месте, моего имени не упоминаем, контактов не оставляем, если заинтересуются, пусть бармену Косте скажут. Все, ни пуха.
Я направилась к выходу, задрапированному занавеской их ракушек, сердце бешено колотилось, меня саму всю немного колотило, поэтому я и молчала, боясь, что дрожь в голосе выдаст мое волнение.

- Милана, ты уверенна, что все в порядке? Что тебе не нужна помощь?

- Да, спасибо, все отлично, – сказала я спиной.

- Еще, будь осторожна с Устрицей, она на тебя кажись зуб точит за твоего утреннего клиента. Увела ты у нее непыльного богатенького клиента, писающего в памперсы, а не ей на лицо. Она очень недовольна.

- Хм. Надо уметь петь колыбельные. Пока, Стас. У меня еще столько дел – салон красоты, платье купить надо.

Рыжие локоны мягко обрамляют бледное лицо, зеленые глаза, утрированные в цвете линзами, бледную гладко и упруго натянутою кожу груди и рук элегантно оттеняет зеленое платье, губы лишь слегка мерцают от нанесенного на них блеска. Платье выгодно облегает выпуклости моей фигуры, туфли на каблуках делают икру более ярко очерченной и желанной. Размер декольте и длина платья

– излишки профессии. Чуть блуждающий взгляд, уверенная походка, полное отсутствие во взгляде поиска – я никого не ищу, я самодостаточна, элегантна, при деньгах. Выпиваю бокал белого вина. Что бы мужчины видели, что я при деньгах и не ищу того, кто бы оплатил мой апперитивчик и ужин. Хотя следующий бокал будет несомненно за чужой счет. Все как по писаному: роняю салфетку – оценка ног, зову бармена выставив вперед руку – оценка маникюра и бархатной кожи рук, немного закашляться – необходимость купить выпить.
На телефон мне пришло СМС, что за четвертым столиком меня ждут двое клиентов, кодовое слово «снег».

- Вечер добрый. У вас случайно не занято, а то скучно мне что-то стало, да и холодно, на улице уже снегом начинает пахнуть.

- Конечно, красавица. Как раз тебя ждем. Ужинать будешь?
А ведь уже одиннадцать вечера, а я так и не ела сегодня толком.

- Пожалуй, поем, что б сил на двоих  хватило.
Они сально усмехнулись.

Наша благовоспитанная беседа под бокалы красного вина и виски — о блюдах разных народов мира, о рыбалке (я ела горбушу, а один из них родился и несколько лет жил в Магадане), современных ресторанах, где цены все растут, порцию мельчают, а официанты наглеют, о фотографии (один, оказывается, был известным фотографом, а у меня еще были свежи воспоминания о работах Макса Сауко). О нахальной внешней политике, основывающейся не на христианских принципах: ты моим гражданам въезд закроешь, а я твоим, ты на нас нападал, а мы тебе в трудной ситуации поможем, чтобы ты снова оправился и на нас напал. Зато мы всем скажем, что мы им первые помогли, и другие основы, практикующиеся еще в детских песочницах.

Кто бы мог подумать, что это лишь прелюдия к извращенному сексу на троих, что я лишь отрабатываю свои деньги (за общение мы тоже берем плату). Прямо как гейши в древней Японии. Что мы не просто не компания друзей, а люди, которые всеми возможными путями попытаются забыть внешность и голос другого. А не как друзья будем ловить нюансы характеров друг друга. А вдруг облава, даже не тебя, а на того другого, и он назовет тебя или опознает по фотографии. Когда тарелки были пусты, прелюдия была закончена, мы направились в спальню к одному из проходимцев-богачей.
 
На мои глаза надели повязку, и я лишь на запах и тактильно почувствовала перед свои лицом два возбужденных чуть пахнущие мускусом и мочой части мужской плоти. Глотая по переменно то один то другой из них, я все сильнее возбуждалась. Я начала переминаться с ноги на ногу, чтобы снять напряжение с коленей и, чтобы остановить свое естество возбуждаться еще сильнее, потому что боялась, что меня порвет от желания. Я ощущала их все глубже и глубже в своем теле, слезы покатились из моих глаз, ноги дрожали от тяжести, движения становились все быстрее и бессвязнее. Уже никакие мысли не посещали мою голову, лишь желание, чтобы один из этих великолепных орудий оказался внутри меня. Что скоро и произошло. Меня поставили на колени, и один из них мягко и с первого раза глубоко вошел в меня, я не смогла даже простонать, рот был занят вторым клиентом. Несколько медленных движений, потом легкие постукивания по попе и пару движений совсем у самого основания моих ног. Я не могла вскрикнуть, я ничего не видела, это стократно усиливало ощущения. И в этом момент его пальцы опустились мне под низ живота, от чего ток пробежал по телу. В такт движениям тела он начал двигать рукой, быстро, настойчиво и сильно. Я начала двигаться в том же темпе, все глубже принимая в себя первого клиента. Резко он вышел из меня и перевернул на спину. Один из них сел мне на лицо, я почти не могла дышать, но желание раздирало меня на части и не давало задохнуться. Второй опустился на колени и оказался лицом в моей промежности, я почти захлебнулась извержением первого клиента и после этого сама сладостно и нескончаемо долго кончала от языка второго. Потом снова на колени, наверное, они поменялись местами. Точно, поняла это по размерам достоинства, у первого оно было больше. Снова обе мои дырочки были плотно закупорены спереди и сзади. Страсть с новой силой накатила меня, и я безудержно впилась губами во второго клиента, теперь еще раздавались и мужские стоны.

Как ни странно после этого они предложили мне вновь одеться и раздеться под музыку, чтобы снова воодушевится и почувствовать силу чуть ниже живота. А дальше мы все повторили по старой схеме, только уже без завязанных глаз. Очевидно, их фантазии хватило только на это. Они просто не знали с кем связались, и что во мне-то, в отличие от них, кипит не только страсть, но и кровь и та жидкость, которую выделает мое тело внизу живота. В этот момент я бала способна на любое ****ство, но они отвергли мое предложение пригласить третьего. На просьбу взять пару фаллоиметаторов из моей сумочки – мне показалось, даже обиделись, типа «а мы здесь на что». Даже предложение пригласить еще девочек они встретили холодно. Но здесь, думаю, причина была не в скромности, а в финансовой скудости.

Похоть просто разрывала меня, давно я не чувствовала такого прилива сил и желания. Бесконечно долго я хотела продолжать оргии. Было такое странное чувство, что вот-вот должно стать лучше, должно прийти просветление, пелена должна сойти с моих глаз. Но оно так и не наступало, подкатывало, манило, бередило сознание, но нет, пустота. Пустота и дикое желание. Мне хотелось порвать своих партнеров и себя. И я уговорила их повторить.

- Детка, ты мне больно делаешь! Ты что больная, а ну пошла к черту со своим пахабным ртом. Отвали от меня. Бл**ь, она укусила мой член. Как же больно, твою мать. Дура, ты что не в себе. Димон, отвали от этой шлюхи гребаной, она под кайфом по-моему.

- Не, чувак, мне так сладко сейчас. Да, да, хорошо как.

- Да ты посмотри на нее. Она, по-моему, не видит даже тебя, ее трясет как под током. Твою мать, что она делает? Эй, дура, ты меня слышишь?
Кто со мной разговаривает? Еще, еще секса, хочу еще, почему они остановились?

- Это что все? – По моему рту и лицу бежали белые потоки, я все была ими измазана, но мне казалось, что все только началось и мне так хотелось еще.

- Да пошла ты, чертова наркоманка. Заразишься еще от тебя чем-нибудь. Такая фифа оказалась последней блюдью. Деньги на столе.

Я рухнула на кровать, от желания меня побрасывало как будто на несколько сантиметров от простыней. Я вытерла рот тыльной стороны ладони и взяла телефон.

- Стас, я хочу еще клиентов.

- Ты хорошо себя чувствуешь?

- Какого хрена ты вдруг стал моим лечащим врачом? Меня распирает от желания,
если ты мне не дашь кого-нибудь, я пойду на улицу.

- Хватит меня пугать этим, я не твой гребаный папа, чтобы об этом волноваться. Как ты сейчас выглядишь?

Зеркало рисовало очень притягательную картинку. Страстный взгляд, разбухшая грудь, растрепанные сексом волосы. Только во время любви можно так небрежно красиво растрепать прическу. Я пыталась даже о стенку потереться головой, чтобы получить подобный результат. Ноль. О простынь – ноль. Руками – минус один.

- Я хорошо выгляжу, мне только нужно одеться и умыться.

- Жди СМС. До связи, курочка моя.

«Клуб Ночь 2 вип кодовое слово Картошка»
«ресторан где мы познакомились холл Б.К.Р. код слово Телевизор»
«ресторан где Триш свадьбу отмечала, стол за бильярдным столом код слово Абсент»
«отель Ад.Н. Сен. Пщл.12 номер»

Страсть нарастала вместе с количеством клиентов, чем больше, тем сложнее уже было остановиться, удержаться. Я похудела, почт ничего не ела, спала по 4 часа в сутки, занимаясь в остальное время либо развратом, либо просто гуляла, ходила, танцевала. Чувствовала себя заводной куклой, рычаг на спине которой так накрутили, что еще бы чуть-чуть и он слетел с пружин.

Я скрежетала зубами от нетерпения, когда приходила очередная СМСка от Стаса, но оказываясь на месте мне все сложнее стало контролировать себя. Не понимая, что еще можно сделать, чтобы получить удовольствие, я требовала всего подряд
– чтобы меня снимали на камеры, били, я била, делали это вдвоем, втроем, вчетвером. Тело было изношено настолько, что вставая с постели, я видела, как целые пряди волос оставались на подушке. Боль в зубе, зуд и жжение стали дополнительным участником наших сношений. Пару раз меня стошнило, после того как я заставила себя нормально пообедать с первым и вторым.

- Все. Это черта. Я больше не могу и не хочу. Я еду к тебе с деньгами. Не отправляй меня больше никуда и ни к кому. Я не могу больше, не хочу, мне плохо. Я устала, - я начала всхлипывать.

- Я жду тебя, курочка моя.

***
Занавеска из ракушек мягко прошуршала по моему телу, почти не заметив его.

-Твою мать! Милана! Что ты с собой сделала? Господи, как я допустил такое. Малышка. Ты ужасно выглядишь. Мне кажется тебе нужно к врачу. Остались только сиськи на белоснежном теле и рыжие волосы.

- Я не могу, нет, только не к врачу. Нет, пожалуйста, я никогда больше не пойду к врачам. Пожалуйста, не трогай меня.

- Твою мать, как ты могла довести себя до такого состояния. Где роскошная Милана, которую я знал. Где кудри, аппетитные формы, где костюм не дешевле тридцати тысяч рублей? Если бы я знал, если бы видел тебя, хоть раз за эти два месяца, я бы немедленно превратил это. Это безумие, что ты довела себя до такого.

Он вцепился обеими руками мне в голову и смотрел на меня сверху вниз. Я сидела на римской скамеечке у него дома. Смотрел как мама-зверь смотрит на своего только что родившегося ребеночка. В глазах забота, но она вызвана не чувствами, а инстинктами.

Я тяжело дышала, еле ворочая вываливающимися из орбит глазами. Он тряс мою голову и все говорил что-то, говорил. Мне стало плохо, и я почти не различала слов, лишь какое-то кудахтанье над своей головой.

- Хватит, хватит. Не тряси меня. Голова кружится. Хватит. Что ты делаешь.

- Прости. Прости меня. – Теперь он свою голову обхватил руками. – Девочка моя, тебе точно нужно к врачу. Ты когда ела последний раз? Что у тебя с руками? С ногами? Откуда эти синяки, кровоподтеки?

- Я не знаю. Мне нужно было потушить огонь, который горел внутри меня, мне необходимым был секс. Я, наверное, давно не ела, мне некогда, я не хочу. Но я больше не хочу, не хочу, чтобы меня кто-то трогал, чтобы ко мне прикасались. Никакого врача.

- Сколько у тебя за это время было мужчин?

- Не знаю, я не считала. Посчитай по выручке.
Я вывалила на стол кучу денег, здесь были пачки, отдельные купюры, мелкие, крупные и очень крупные, даже чек на двадцать тысяч рублей и пятьдесят евро.

- Да тут дохрена денег, ты моя курочка, которая несет золотые яйца.

- Это все, что я заработала за это время. Отсчитай, пожалуйста, свое и мое.

- Да ты издеваешься, здесь помощник нужен. Я знаю, что мы сделаем. Сейчас пойдешь в ресторан, немного поешь, потом спа, потом маникюр, педикюр, баня, потом за новым прикидом и ко мне. Я за это время все посчитаю и поделю.

- Нет, считай прямо сейчас. Я не хочу никого видеть, никого слышать, я хочу быть одна и умирать в своей квартире.

- Миланочка, да с таким баблом умирать грешно. Сначала надо все это как следует потратить.

- Не нужно, не нужно мне. Они мне не нужны, мне нужен был только секс. Они платили мне, потому что ты так им сказал, мне ничего не нужно.

- Так, детка, спокойно. Ну не надо, малышка, не плачь. Ну прошу тебя, я не хочу смотреть на твои слезы. Прошу тебя.

- Я не могу так больше жить. Это какой-то кошмар, какое-то наваждение. Почему я так делаю, зачем я так живу. Зачем я этим занимаюсь. Я боюсь, что однажды очередной клиент просто убьет меня, я не могу этого вынести. Мне так хорошо. Мне слишком хорошо, а потом бах и вот это, и я не могу, не хочу так жить, такая жизнь убьет меня.

- Да о какой смерти ты говоришь, у тебя, наверное, бешенство матки, вот ты и кидаешься во все тяжкие. Но это уже позади. Посмотри сколько у тебя денег, сколько возможностей. Пользуйся этим. Было и прошло, надо жить дальше. Жить, жить, понимаешь. Сколько денег, немыслимо. Ты же бываешь нормальной, когда все путем. Подожди и эта деприссуха пройдет. Ну, малышка, ну не заставляй меня нянчиться с тобой, я же лишь твой работодатель. – От кучи денег на столе у него горели глаза, и быстро улетучился отцовской тон, его подменил тон моего дилера. Дилера, который торговал мной. От этой мысли опять потекли слезы.

- Не куксись, ты и так ужасно выглядишь.

- Я ненавижу себя за то, что я делаю. Не понимаю, как это происходит. Как будто переклинивает что-то и все, ты ничего не понимаешь, тобой руководит какая-то одна мысль, одно желание. Больше ничего не интересует, всего остального как будто нет больше вовсе. Как мания, навязчивая мысль, идея, которая волочит тебя по жизни, и нет возможности отвлечься, заняться чем-то другим. Это ужасно. Ты знаешь еще кого-нибудь, кого бы так же заклинивало на чем-то. Причем сначала ты не можешь уцепиться ни за одну мысль, а потом раз и ты не можешь отогнать одну единственную навязчивую мысль, которая сосет из тебя все соки, всю энергию. Ты отдаешься ей без остатка. А сил все меньше должно быть, но ты не думаешь об этом, ты работаешь, делаешь, и эта одна мысль в твоей голове и больше ничего.

- Что ты хочешь, чтобы я сказал? Милана, я не психолог, я не знаю, что все это значит. Но ведь это было уже, не раз было, а потом все снова возвращается на круги своя, и ты снова приходила в норму. Характер может у тебя такой гребаный.

- Есть у тебя еще такие знакомые?

- Девочки, которые могут за два месяца обслужить 300 клиентов?

- Нет. Не знаю.

- Нет, ты у меня одна такая, золотая.

- Я ненавижу себя, ненавижу свою жизнь, себя. Ненавижу. Убей меня или я сама это сделаю, - у меня начиналась истерика. – Я знаю, ты можешь. У тебя наверняка должно быть оружие.

- Послушай, тебе определенно нужна помощь. Замолчи. Что ты от меня хочешь? Что я могу?

- Понимаешь, во мне как будто живет два человека, и они поочередно живут мной. Один псих, который не может выгнать из своей головы какой-либо мысли, он помешан на ней, ему плохо. Второй не может собрать себя и думать о чем-то одном, от этого он нервничает, впадает в депрессию, ему тоже плохо. Нет, даже три. Есть же еще я. Я. Нормальная, не помешанная, не свихнутая, я, нормальная я. Боже мой, как это произошло, что со мной происходит?

- Я повторяю, для этого есть врачи, больницы…

- НЕТ! -  прокричала я. – Ты не понимаешь, это невозможно. Я не могу к врачу, я не выношу врачей.

- Да почему, черт возьми?

- Именно после врачей это и началось, тогда я стала сама не своя. После врачей. После этих ужасных врачей. Мерзких врачей, которые выносят свои диагнозы, как приговоры и делают это так, как будто сами они не люди, как будто они выше людей и никогда не ошибались. Они как палачи, у которых собственные головы держатся на шеях не из кожи, а из металла.

- Милана, что ты несешь? Найди хорошего врача, спроси, узнай, есть ли еще кто-то, кого так водит из крайности в крайность.
- Не могу, я ненавижу их. Я пришла к врачу, потому что была беременна, потому что не могла рожать в этой ситуации, но она вынудила меня, она говорила, что мы не вправе распоряжаться чужими судьбами. Что я убью его, буду убийцей, буду гореть в Аду. Я просила ее замолчать, но она продолжала унижать меня, называть проституткой, гулящей девкой, которая нагуляла ребенка сама не зная от кого, а теперь хочет от него избавиться, убить. А он живое маленькое существо, он хочет жить, он имеет право жить, и я не могу лишить его этого права.

- Я не знал, что ты была беременна.

- Мы не были знакомы с тобой, я даже Кети еще не знала, которая нас свела. Я работала тогда распространителем косметики, но денег ужасно не хватало, мне было всего 18, у меня не было парня, я жила в общаге колледжа. Я вообще не знаю, как такое могло произойти, мы предохранялись. Я не знаю, не знаю. Как я могла заводить ребенка в этом клоповнике, без денег, одна. А ее голос все звучал  у меня в ушах «будешь гореть в Аду, убийца, убийца». Я сдалась и оставила ребенка. Но я была так слаба морально, да и физически, что не смогла родить. Нет. Я родила, но он не выжил, был недоношенным и его не выходили, ему было меньше месяца, когда он умер. Маленький мой комочек моих страданий, несчастий и бесконечной любви. Я ненавижу себя за то, что не смогла дать ему жизнь. Он умер, умер, не успев пожить. А потом меня переклинило, я начала бредить, кидаться на людей, меня лихорадило. Врачи, эти скоты, опять поиздевались надо мной. Называя это помощью, пичкали меня таблетками, но мне становилось только хуже, послеродовая депрессия усиливалась. Я пыталась выпрыгнуть из окна, после чего меня привязали к кровати, это было невыносимо, безумно жестоко было держать меня на привязи. А потом стало совсем тяжело, мне безудержно захотелось секса. Много секса, так, что бы я не могла шевелиться, до изнеможения, до боли в низу живота, а меня держали прикованной к кровати. Это стало целью моей жизни. Я сбежала, не знаю даже как. Других мыслей не было в моей голове, я не знаю, как так случилось, почему, что произошло. Я была дома, когда мама была на работе, я забрала все деньги, написала ей что-то и уехала в этот город. На первом поезде, сбежала, ушла. И мной руководили только желание секса и агрессия. Дальше мне, наверное, повезло. Кети встречала vip-клиента на вокзале и заметила меня. Красивая рыжеволосая совсем молоденькая девочка, с кожей как мел и зелеными глазами. Она сказала мне «я готова просто влюбиться в это маленькое чудо, от которого за версту пахнет сексом». Она оказалась тоже vip, только проституткой, спросила, хочу ли я. Конечно, я хотела, это все что я хотела на тот момент. Дальше ты знаешь. Она привела меня к тебе, вы упаковали меня, и я тоже стала vip.

- Да, как такое забудешь. Такая лапочка-девочка и столько рвения к работе, я был приятно шокирован. Я не знал, малышка, обо всем этом, да и знаешь, я сам подобные истории своим девочкам придумываю, чтобы, в случае чего вывести клиента на сантименты. Поэтому, наверное, и не спрашивал никогда об их прошлом, все-таки придуманные мной истории – это не так страшно, как истории правдивые.

- Поэтому я ни за что не пойду к врачам. Я сама справлюсь.

- Как знаешь детка. Ложись-ка спать сегодня у меня в комнате для гостей. А завтра приведешь себя в порядок, деньги наконец-то поделим. Трудная судьба, но что поделать, за другого жизнь не проживешь, приходится волочить свою судьбу. Что сделано, то уже сделано, не вернешь.


Глава


Спать совсем не хотелось, ровно настолько, насколько и не хотелось вставать. Тело стало совсем вялым и утратившим рвение жить дальше. Я запустила руку в волосы, закрыв ими глаза и лицо. Мне было стыдно, невероятно стыдно за все, что происходило в моей жизни в последние несколько месяцев. Даже больше, мне было стыдно за свою жизнь в целом, мне казалось, что нет ничего достойного, чтобы я сделала, за что могла бы жить дальше. Не было ничего, чтобы мне сейчас хотелось или не хотелось, пусто, прозрачно и накрыто рыжими волосами. Я лежала, уставившись на прядь волос. Мир вокруг наверное менялся, но я не чувствовала этого, органы как-то впали в спячку, волоча свою деятельность без меня.

- Милана, уже два часа дня, ты будешь вставать или нет?

- Я не знала, что времени так много. Прости, я сейчас уйду.
Но я понимала, что не могу уйти даже не потому, что не хочу, ведь Стас был моим единственным близким человеком, а потому что не могу пошевелиться. Не могу заставить мозг двигать ногами, отчитывая шаги, в такт ногам размахивать руками, придавая себе устойчивости и ускорения. А при этом еще нужно успевать дышать, смотреть, слушать, воспринимать, говорить, отвечать. Нет. Я не способна на это. Слезы медленно стекали по щекам, капая на подушку, на волосы, на простынь, на пол, на мое сердце.

- Блин, теперь ты будешь плакать. Как же с тобой трудно. То рвешь и мечешь, как ненормальная, то как сомнамбула лежишь в пустоту пялишься.

- Извини. Мне так тяжело на душе, так хочется выплакаться, чтобы стало легче.

- Девочка моя, может тебе надо парня найти. Они как раз для этого и созданы, чтобы терпеть женские причуды, подтирать слезы, бороться с ПМС и делать при этом вид, что они получают от этого удовольствие и готовы делать это еще многие годы.

- Я не заслуживаю того, чтобы меня кто-то любил и называл своей девушкой. Я падшая, я мразь, я не человек, об меня можно вытирать ноги.
Слезы градом текли по моему телу. Все остальное во мне умерло. Я не чувствовала, чтобы мое сердце билось, чтобы кровь пульсировала, а сонная артерия все еще угрожала стать причиной смерти, я была мертва.

- Мне никто не нужен, я тоже никому не нужна. Я отброс жизни, от меня остались только сиськи и волосы.

- Милана, да я это в хорошем смысле сказал. Что главные достоинства своей внешности ты смогла сохранить, несмотря ни на что.

- Как мне выбраться из этой грязи, как снова стать человеком, если у меня совсем нет на это сил.

- Хватит. Хватит стонать. У тебя есть куча бобла. У тебя есть охерительная внешность, жизненный опыт, в конце концов. Не хочешь больше работать, не работай, в чем проблема.

- Во мне. Я ничего не умею больше, я ничтожная женщина, которая выбрала для себя самое простое, что только можно быть выбрать. Я ничего не умею, у меня нет целей в жизни. Я прогнила насквозь. Если перестану заниматься этим, то ничем другим все равно не смогу быть после. Я ничтожество, ничего не умею, ничему не научилась. Я даже хорошего ни разу в жизни ничего не сделала.
Оранжевая прядь перед моими глазами, и ничего больше, так пусто как никогда еще не было. Так мне и нужно, пустота и отчаяние – это то, чего достойный такие отвратительные мерзкие люди как я. Падшее создание. Зачем вообще земля терпит меня, зачем мне быть здесь, что я могу дать, что сделать не гадкого, не мерзкого, не вызывающего осуждения общества?

Неожиданно комнату окружили десяток звонких, радостных, молодых, свежих как кожа ребенка голосов. Я не проявила к этому интереса, потому что считала, что это последние ангелы, последнее хорошее, что во мне было покинуло мое тело и теперь и оно навсегда уйдет от меня. Но то, что говорили эти голоса не вязалось со словом «ангелы», только если падшие, значит, во мне даже хорошего осталось только форма, по сути все сгнило и распласталось по полу.
Привет Стас! Здравствуй, Стас. Отличный вчера бар подкинул, клиенты оказались на редкость щедрыми. Представляешь даже раздеваться полностью не пришлось, его дико возбудил мой наряд в стиле женщины кошки и закончилось все на том, что я просто его как следует отодрала плеткой и сделала минет. Стас, можно я выходной возьму на следующие выходные, мы с моим парнем и с его друзьями едем на шашлыки. Стас, мне кажется, ты обидел меня деньгами вчера. Он когда штаны снял я оху*а если честно, таких больших я еще не видела. Девочки, Мальдивы это для меня отдых, солнце море и полный релакс, ни людей, ни разговоров, никто до тебя не доколебывается, никому ты не нужна, только солнышко, шезлонг, ветерок и тишина. Я тут травку новую испробовала, улет башки, вообще ниче не помню, что дальше было. Стас, а что это ненормальная опят у тебя делает? Нет, это не мое дело. Прости. Да, не мое дело, лезу не в свое дело. Вот мразь, решила к Стасу поближе подобраться. Сука, мало ей чужих клиентов отбирать, она еще и к Стасу клинья подбивает.

- Устрица, тише, она, наверное, слышит нас.

- А мне плевать, пусть хоть кто-то ей правду в лицо скажет. Ангелок наш кучерявый, задрала уже всех своими выходками. А теперь смотри в кровати Стаса почти ее нашли. А дальше знаешь, что будет, знаешь, Вики, дальше мы их вместе застукаем и тогда все, пипец, как говориться. Мы с тобой так и будем батрачит на него, а пташка наша будет прохлаждаться и жить на наши денежки.

Мне было почему-то трудно оценить, далеко ли от меня идет разговор или рядом со мной, обо мне говорят или нет, и происходит это на самом деле или мне только кажется и это звон в моей голове. Но мне было безразлично, все равно, меня это нисколько не касалось. Эти люди, эти ужасные разговоры, я хочу уйти от этого, но сил нет и куда мне, несчастной, разбитой, ужасной, такой отвратительной самой себе. У меня нет права рассчитывать на счастье, хорошие разговоры, красивых душой людей. Такие просто не станут иметь со мной дело, с такой ужасной, развратной сущностью как я. Поэтому, почему бы им не глумиться надо мной. Я ничтожество, надо мной можно.

- Устрица, оставь ее в покое.

- Мамочка нашлась тоже мне. Тебе до нее какое дело?

- Ты видишь ей плохо, чего привязалась.

- Девочки, насколько мне известно, вы не просто шлюхи, а элитные куртизанки нашего города, а ведете себя порой как уличные девки. Я содержу не притон и не бордель, а несколько высокооплачиваемых дорогих, элитных, бизнес или как вам понятнее? Девушек по вызову, куртизанок, гейш, может быть? Поменьше треплите языком.

- Что с Миланой?

- Триш, к тебе это тоже относилось. Не знаю. Я не врач. Я не ее мужик, не отец. Я не знаю и мне по большому счету наплевать. Но она явно нуждается в помощи.

- С чего ты это взял, она сама сказала.

- А ты видишь, чтобы она хоть что-то говорила? Два месяца назад она заявила мне, что готова трахнуть все, что движется, была вся на взводе. Ее колотило прямо от желания. А вчера пришла, вся в дипрессухе и в слезах упала здесь, так и лежит по сей момент.

- Милана, ты слышишь меня? – Кети наклонилась к моей голове. Наверное, не к голове, а к волосам, потому мне отчетливо казалось, что от меня остались только волосы и сиськи.

- Милая, ты спишь или под наркотой. Что с тобой?

- Кети, не беспокойся за меня, я ничтожная, ужасная, не разговаривай со мной, я не достойна этого.

- Я смотрю у нашей крошки крышу несет.

- Вики, заткни рот этой…гейше этой, она же твоя сестренка.

- Спокойно, Кети, на меня не надо гнать. Устрица, а ты сбавь обороты.

- Курочки мои, долго это еще будет продолжаться?

- Стас, помоги мне ее в машину загрузить, отвезу ее к психоаналитику своему. Даже если она под наркотой моя девочка не сдаст ее.

- Нет! – Простонала я из всех сил и поднялась в полный рост.

- Матерь Божья, что с тобой?

- И это называется элитная путана? На панели и поаккуратнее стоят. Милая, кто ж тебя так покоцал?

- Стас, кто ее так уработал?

- Так, знаете что, вы достали уже меня все. Приемные часы окончены. С ее обидчиками я разберусь, вам бояться не стоит, она сама виновата в том, что произошло. По деньгам, Вики, приходи завтра, там был безнал, деньги еще не вывел. Выходные бери, конечно. Если еще раз про наркоту в моем доме заговоришь, вылетишь отсюда на хрен. Если кто из клиентов доложит – пеняйте на себя, скажу, что не видел вас никогда, знать не знал, ясно?

Я не участвовала в этих разговорах, они скользили мимо меня. Моего тела осталось слишком мало, не за что было зацепиться. Кети взяла меня под куру и мы пошли к выходу.

- Милана я с тобой, я с водителем, он тебя до дома подбросит, окей?

- Хорошо, Триш. Привет, девочки.

- Как будто только увидела.

Я поплелась к ракушкам.

Девочки ушли по своим делам. В моем мире их как-то не было что ли, поэтому точно сказать, как, куда они шли, не могу. Меня мучила только моя бесполезность, слезы опять катились из глаз. Я выла, поймала такси и поехала домой. Сегодня город не разговаривал со мной, никак не мешал или помогал. За окнами машины было темно, или туманно, а может вообще ничего не было, я не разобрала, потому что смотрела в пол.

Бренча ракушками девочки выходили по одной, Кети Стас схватил за руку, приостановив.

- Кети, она сама просила клиентов и шантажировала меня тем, что если я не буду ей их подкидывать, она пойдет на улицу. Я делал это для ее же блага. Ты просто не слышала, как она просила меня об этом. Ты не слышала. Ей нужна помощь, но к врачу оно боится идти, потому что у нее в жизни были нехорошие ситуации, связанные с некомпетентностью врачей. Если ты хочешь помочь ей, делай это очень аккуратно.

- Ты знаешь больше чем я?

- Ты в курсе, что у нее был ребенок?

- Нет. Как-то не находится в нашем ритме жизни времени на откровения и дружбу. Знаешь, для всего этого нужны время, силы, желание, привязанность. А мне не хочется всего этого последние пару лет.

- Прошу тебя, милая, неужели ты тоже хочешь посвятить меня в тайны твоей жизни?

- Не дождешься. Ты для этого слишком лощенный, приторный и ненадежный.

- Что-то, смотрю, вы совсем страх потеряли. На черта, я вообще, с вами связался? Так бы и жил себе в мире вещей, которые на аукционах покупают-продают, покупают-продают, а они молчат, не плачут, не стонут, не требуют, не забирают. Или певичек, которые тоже рот когда не надо не открывают.

- Потому что здесь денег больше и азарта. И красоты. Ты же затоскуешь без нас.

- Иди, давай. Денег. От вас убытки одни, вместо того, чтобы жене подарок купить, ищут себе принцесс на стороне, а потом не могут за них расплатиться. Потому что подарок обошелся бы куда дешевле, а секс, возможно, еще и слаще бы дома был.

- И поэтому ты решил обе кормушки занять?

- Вы сегодня оставите меня в покое или нет?

- Последний вопрос? Милана у Устрицы очень «жирного» клиента увела или Устрица за любого готова глотку порвать?

- Тут не только деньги, но и специфика. С ним не надо спать. Хотя и денег много.

- О. Тогда Милане стоит быть аккуратной, это заява, увести такой лакомый кусочек.

В своей сумке я нашла внушительную пачку наличных. Расплатившись с водителем, вышла, не доезжая до дома и пошла в парк. Первый снег уже начал покрывать умирающие на земле листья, смешиваясь он становился таким же грязным. Даже белоснежный снег, прикасаясь к нашей земле, становится грязным, что же про людей говорить, которые все время здесь живут. Позвонила обеспокоенная Кети, оказывается, она хотела подвезти меня. Я сказала ей, что нужно было предупредить меня об этом, поблагодарила за беспокойство и сказала, что со мной все в порядке, я еду домой.

Найдя довольно глухую лавочку, я села на нее и меланхолия завладела мной с новой силой. Но постепенно становилось все холоднее и, когда мои пальцы на ногах стали замерзать слишком быстро я отказалась от идеи каждый день приходить на эту лавочку и порой оставалась дома. Мне тяжело здесь сидеть, становилось невыносимо одиноко, хотелось только плакать. Особенно тоскливо было по утрам, понимание того, что пришел новый день ранило в самую голову. Опять жить, что-то делать, предпринимать, думать, ходить. Зачем люди придумали все это? Куда приятнее зависнуть в пространстве и во времени  обдумывать одну мысль, обсасывать ее со всех сторон, находя все новые стороны и детали – мне плохо, тоскливо, почему так происходит, я сама виновата в этом. Я ничтожество, которое и не могло жить по-другому, я субстанция, которая застряла в этом теле, в этом мире, в этот момент. Какой в этом смысл? Зачем вообще искать смысл, зачем существовать, если смысл узнать все равно не удастся. Не удастся хотя бы потому, что я уже несколько часов, дней, а может и месяцев думала об этом и так и не нашла ответа. Человек просто не способен думать больше о чем-то одном, это максимум. Я изучила все закоулки мозга и выудила все, что имело к этому отношение и не нашла ответа – значит, либо я его и не могу знать, либо никто не может его знать. А какой смысл в том, что думать дальше над тем, на что у меня в голове нет ответа. А что же тогда делать? Я снова ложилась в кровать, если до этого сидела на ней.

В квартире был телефон, который я очень боялась, что зазвонит, и мне тогда придется снять трубку и с кем-то разговаривать, что-то думать, как-то отвечать. Я ужасно боялась этого. Еще хуже бы было, если бы кто-нибудь пришел, я бы просто не вынесла, если бы кто-то начал разговаривать со мной. Поэтому я снова и снова возвращалась на глухую скамейку в парке и ждала, когда ноги начнут мерзнуть. Кто мог меня здесь найти. Здесь почти никогда никого не было. Я просто сидела и думала о своей жизни, работе, своих проблемах. Я купалась и упивалась ими, потому что ничего другого у меня не было. У таких падших людей как у меня нет друзей, товарищей. Я слишком отвратительный человек, чтобы кто-то хотел со мной общаться или тем более дружить? Зачем я вообще живу здесь? Зачем занимаю свою квартиру, где мог бы жить кто-то более достойный того, чтобы жить почти в центре нашего, достойного самых великих людей, города. Если бы кто-нибудь подошел ко мне с просьбой снять или купить мою квартиру, я бы, наверное, без промедлений согласилась. Но ко мне никто не подходил, и я продолжала упиваться своим одиночеством, несчастной судьбой, страданиями, тоской по другой жизни. Даже если такой шанс и представится, что вряд ли, я все равно не смогу прожить эту жизнь красиво, комфортно. Я настолько низко упала, что ниже уже некуда.

- Мира, Мира, Мирочка, где ты?

Я очнулась. Кого это зовут? Что за странное имя.
Рядом на лавочке сидел ребенок. Девочка лет 12.

- Это не тебя случайно зовут?

- А почему вы плачете, тетенька? Вас кто-то обидел?

- Я сама виновата.

- Я вас уже видела здесь, вы тоже плакали, тогда вас кто-то обидел или опять вы сами себя обидели?

- Сама.

- Хм. Это так странно. Но если вы сами себя обидели, значит надо у самой себя попросить прощения, самой простить и все, больше не обижаться. – Она улыбнулась. Улыбка ее оказалась немного кривой из-за шрама, который стало видно, только когда кожа на щеке натянулась.

- Это тебя зовут Мира?

- Да.

- А чего ты не откликаешься? Тебя же ищут, волнуются.

- Я играю в прятки?

- А мама знает, что вы играете?

- У меня нет мамы.

- Извини. А кто тогда тебя ищет?

- Тетя, которая взяла меня к себе, потому что за это им заплатили деньги.
Холодок пробежал у меня по спине.

- Мира, что ты такое говоришь? Ты, наверное, неправильно поняла.

- Все правильно. Для того, чтобы им дали денег им нужен был второй ребенок, а у них не получалось и они взяли меня. Теперь, когда им деньги дали, я снова хочу обратно. У меня в доме было столько друзей. Полинка, она такая классная, у нее когда косички заплетаешь такие кудряшки потом вьются. А Оля она настоящий вампир, я видела, когда мы в туалет зашли у нее глаза были красные и еще, мы, когда свет в классе выключили. У нас девочка такая есть плакса. Плакса-вакса колбаса, на веревочке оса. Она залилась смехом. Она начала плакать сразу и Наташка такая. Ну Наташка она типа командует всеми вечно, то же мне. Включите свет. Я ей говорю «чего раскомандовалась», а она такая «ниче я не раскомандовалась».

- А сейчас у тебя есть друзья?

- Нет. Тамара и Володя не дают мне дружить с девочками, говорят, что я слишком много говорю. Ой, я опять много говорю. – Она засмеялась сквозь закрытый руками рот.

- А Тамара знает, что выиграете в прятки?

- Нет, она никогда не играет со мной.

- Мирочка, а давай мы ей скажем, что ты здесь. А то она будет волноваться.

- Не хочется, если честно.

- А если она сама нас найдет. Нам тогда обеим не поздоровиться.
Глубокий вздох опять выгнал моих мурашек, и они прошагали ровным строем по телу.

- Тетя Тамара я здесь! – Крикнула Мира.

- Твою мать! Ты что охренела? Я какого ху* должа бегать за тобой по всему парку? Тебе что жить надоело, маленькая стерва. А ну пошли домой.
Я обалдела.
Что у нас все так разговаривают: и сутенеры и проститутки, и клиенты проституток и мамы со своими детьми?
Мира потухла лицом, и та молча потащила ее за шиворот по дорожке.

- Прошу прощения, вы мама Миры?

- Да, и что с того?

- Извините, не ругайте ее, пожалуйста, это я что-то давно одна сижу, вот и
заболтала ребенка, она не виновата.

- Делать тебе больше нечего только мерзнуть тут на лавке и с чужими детьми разговаривать.

- Еще раз прощу прощения. Не хотите посидеть вместе покурить. – Мне казалось, что надо ее по максимуму задобрить, дабы ребенку не досталось еще больше.

- Угощаешь?

- Да. Только у меня с собой нет, пойдемте в кафе тут в парке, с меня сигареты и кофе в порядке извинения, что заставила вас нервничать, разыскивая ребенка.

- За твой счет.

- Окей.

Уже в кафе она смачно закурила и выпустила мне в лицо струйку дыма, прихлебнув все это мокачино и заев бутербродом с сервелатом. Мила тоже аппетитно уплетала свой бутерброд.

- Что у тебя крошки изо рта супятся, криворотое, блин, отродье.

- У вас очень интересная дочь, мы с ней так интересно болтали. Что же вы с ней так грубо?

- Не твоего ума дела, девочка. Ясно, не лезь.

- Я не лезу, просто считаю, что нельзя так разговаривать с детьми.

- Знаешь что, куколка, еще слово, и я затолкаю этот хлеб ей так глубоко в глотку, что ни с кем уже поболтать интересно не сможет, если ты и дальше будешь меня учить, как детей воспитывать. Своего роди и воспитывай. Небось, пока нет еще, раз есть время сидеть целыми днями на лавочке и на ноги свои пялиться. Мира доедай быстрее и пошли.

- Я не хотела обидеть ни ее, ни вас и это не мое дело…

- Вот и не суйся. А за кофе спасибо. Пошли.

На следующий день я снова пришла в парк на ту же скамейку. Но не потому, что боялась телефона или дверного звонка, мне наоборот хотелось человеческого общения, хотелось поговорить с Мирой, возможно, как-то помочь ей.

Но как я могу помочь двенадцатилетней удочеренной девочке, которая снова хочет вернуться в детский дом. Я не имею права вмешиваться в их семью. Я даже общаться с ней, по большому счету, без разрешения мамы ее, не могу. Но я вижу что, ей плохо в этой семье. Да и кому может быть хорошо, когда тебя обзывают последними словами. А вдруг это всего лишь опять мания начинается. Может Стас и Кети правы, и мне нужно к врачу. Но я так боюсь этого, опять уколы, таблетки, а потом возьмут и привяжут снова, как собачку к конуре. Вдруг, у меня с этой девочкой будет так же как с другими идеями, они поглотят меня, и я только хуже и себе и ей сделаю. А может в какие-нибудь органы опеки позвонить, а если они спросят, кто я такая. Да так, знаете, путана одна знакомая Миры. Бред. А может через Стаса попробовать, у него же там всякие чиновники в друзьях, богачи, кто-нибудь, наверное, найдется полезный. Блин-блин, могу ли я еще на чем-то сосредоточится. Сейчас декабрь, скоро новый год, работы как всегда подвалит, а значит и денег. Кстати, я же последний месяц почти ничего не тратила, у меня, наверное, большая сумма дома лежит. Может эти деньги Мире отдать. Да. Глупая мысль. Но мне нравится, что я вижу логику в своих рассуждениях, значит все со мной в порядке и не нужен мне врач. Это было так временное помутнение рассудка, у всех, наверное, бывает. Просто у меня в более острой форме, чем у многих. Деньги, деньги, интересно, надо бы сходить домой посчитать.


- Привет, снова ты. Меня, кстати, Ми… Людмила зовут. Можешь звать меня Милой.
Милана – это псевдоним для работы.

- Мила, ой так похоже на мое имя. Мила и Мира.
Она залилась смехом.

Я заулыбалась.

- Мирочка, ты снова в прятки играешь, а тот, кто тебя ищет, не знает об этом?

- Нет, - она опять рассмеялась, зажимая рот руками. – Тамара уехала, и Володя
выгнал меня гулять?

- Ты, наверное, голодная?

- Ну, чуть-чуть.
От смущения она поникла головой и опят поднесла руки ко рту.

- А хочешь, я тебя угощу? По дружбе. Мы же почти друзья? Правда?
Она закусила нижнюю губку и зарделась.

- Друзья.

- Ну, тогда, точно, пошли.
Мира аппетитно уплетала макароны с мясом и я, глядя на нее, наверное, впервые за последнее время тоже ела с желанием, а не потому что у меня в глазах темнело от голода, и я вынуждена была что-то затолкнуть в себя.

- Мира, тебе во сколько нужно быть дома?

- В четыре Володя сказал.

- А почему ты, кстати, не в школе?
Она рассмеялась.

- Сегодня суббота. А вы что не знаете дней недели? Сегодня выходной.

- Нет, я знаю. Просто я работаю по ненормированному графику.
Была моя очередь смутится.

- Я продаю косметику.

У себя в городе я работала продавцом косметики, а потом занималась распространением товара методом прямых продаж. Конечно, это не была совсем правда, но что я могла сказать. Я обычная простит…Стоп. Так значит, у меня была другая жизнь, значит не всегда я была падшей женщиной, а было время, когда я была обычным человеком, который ходил на работу каждый будний день, и я законно зарабатывала деньги. Почему же все оборвалось? Когда я потерялась и ушла в эту жизнь, в ту, в которой я сейчас живу. И депрессий у меня, наверное, не было, ведь тогда меня бы уволили, если бы я не пришла на работу. А еще вчера я бы точно не пошла на нее, какой в этом был смыл. Что же со мной произошло?

Мои мысли прервала Мира.

- Здорово. Значит у тебя куча косметики, и поэтому ты такая красивая.

- А что, по-твоему, косметика делает людей красивыми?

- Да, я бы тогда зарисовала все шрамы и была красивой. А то девочки на физре на меня обзываются, что я шрам.

- Ужас, Мирочка. Заявляю тебе как профессионал, ты очень красивая и без косметики. А шрамчики все постепенно заживут.

Холод, который бежал по моему телу во время этих слов, наверное, отразился в голосе, потому что девочка печально задумалась.

- А знаешь, что я придумала?

- Ну, говори? – Снова искра в глазах. Мне было просто больно смотреть на печаль в этих юных зеркалах души.

- Раз у нас есть время до четырех, пойдем-ка в парк аттракционов или в зоопарк?

- Давай в зоопарк не пойдем, там звери плачут, потому что у них нет родителей и они никому не нужны, поэтому их садят в клетки.

- А может в планетарий? Я, если честно, еще ни разу не была в планетарии.

- А что такое планетарий?

- Это такой большой темный зал и над головой, как будто в небе видны звезды, видно солнце, луну, созвездия. Это когда несколько звезд на небе всегда мы видим на том же месте, и они образуют картинку.

- Здорово! Конечно пойдем!

Мы взяли такси, по дороге я включила 3G на телефоне, зашла в интернет, нашла сайт планетария, посмотрела ближайшие программы. Чтобы успеть к четырем нам придется уйти с сеанса пораньше, я забронировала снова машину, позвонила, спросила есть ли билеты. Пока у нас было время, мы съели по пирожному. Давно я уже не делала столько дел в один день. Жизнь как будто пульсировала во мне. И то был пульс здорового человека, а не накаченного адреналином больного, какой я чувствовала себя несколько месяцев назад. Я улыбалась, смеялась, говорила, думала на самые разные темы, шутила, ела, пила, удивлялась. Это было так странно, вновь очутиться в нормальной жизни, и для этого мне нужен был лишь собеседник и вишневый чизкейк?

Искусственное небо завораживало своей бесконечной чернотой, которая наполняла меня, зал, людей вокруг нас. Словно в черноту душ пытались просочиться эти крохотные сверкающие фонарики, которые боролись с прожорливой темнотой, так желавшей их заглотить. Это как светлые люди, которые появляются на нашем пути – они светиться, и этот свет проникает в окружающих. Или как реклама в общественном транспорте, когда в потоке тупости, лицемерия и просто безвкусицы или бреда, типа печенья, которое сделает встречу с друзьями «стильной» или швабры для мытья пола, которая решит все ваши «самые трудные домашние проблемы». И тут раз, свет – объявление о том, что очередной ребенок умирает, потому что он смертельно болен и ему нужны какие-то невероятные деньги на лечение. И люди потупившись, поднимают глаза на экран, понимая, что они не в состоянии помочь ему, так как сами еле концы с концами сводят, но души их тронуты, звездочка моргнула. И опять навязчивые песни, липкие рекламные ролики, сопливые признания и блевотные эпитеты «изысканный, безупречный, шиковый, бутиковвый». Но звезды есть. Во всей этой черноте они есть, они светят и дарят надежду на то, что темнота – это не все, что у нас есть. Хотя ее масса значительно превышает и подавляет все остальное.
Я отвезла Миру домой, и мы договорились снова встретиться завтра.

И дома меня снова ждала обычная жизнь. Грязный пол, пыльные полки и телевизор. Как будто здесь никто не жил некоторое время. Я снова обратилась к своему сотовому, с десяток не отвеченных звонков, в основном звонил Стас. Один звонок был от мамы. Я набрала ее номер. Нам, в общем-то, не о чем было разговаривать, но она поинтересовалась моим самочувствием, пожурила за то, что я не брала телефон, поблагодарила за отправленные деньги, спросила про погоду. Наверное, если в детстве родители и дети мало не общаются, то потом добиться нормального общения практически невозможно. Ей было некогда, она много работала, хотя не знаю, оправдывает ли это ее, да и мой побег она, по-моему, расценила как слабохарактерность. Об этом мы не разговаривали, я сбежала, со мной все было в порядке (по ее данным), обратно я не собиралась, у меня была прописка, деньги, мужчины, телефон, по которому мы связывались. У нее был муж, еще один ребенок, работа, телефон, который мог связать со мной, понимание того, что я не планирую вернуться. Нам обеим этого оказалось достаточно для нормальной жизни порознь. Второй ребенок был очень поздним, она была беременная им, когда я должна была родить. Возможно, поэтому у нее просто не было времени на мои проблемы и послеродовые истерики, а потом мне ее время стало уже не нужно. Все в жизни нужно делать вовремя.

Потом я набрала Стаса. Он возмущался некоторые время, но, зная меня, лишь сказал, чтобы я по возможности старалась всегда брать трубку, если мои руки и рот свободны. А потом мне захотелось рассказать ему про Миру.
- Ох, милая моя, тебе проблем с законом мало. Хочешь, чтобы тебя за совращение малолетних упекли или за похищение? Милана, ты не имеешь права увозить ее и развлекаться как тебе вздумается. Ты думаешь, что это все кино что ли? Ты думаешь, такие предки побрезгают маляву на тебя накатать, что хрен потом поможешь тебе. Оставь, не лезь или хотя бы общайся с ней, когда ее родители рядом.

- Стас, а может у тебя есть кто-то знакомый из органов опеки или чиновников молодых, кому надо пропиариться добрыми делами? Я бы собрала улики и над девочкой бы больше не издевались.

- Все. Шиздец, ты окончательно рехнулась. Собрала улики, посол доброй воли. Ты ничего не знаешь, может она все это выдумывает.

- Нет, я уверенна, что ей плохо. Я говорю тебе, ее мамаша матом на нее кричала. Это при людях, а что она может позволить себе дома. Они ее одну в огромном городе гулять отпускают. Что еще нужно?

- Милана, ты самый странный человек из всех, кого я встречал в своей жизни.

- Стас, сегодня со мной все хорошо. Мира буквально вытащила меня из депрессии. Со мной все в порядке, я не хочу заниматься тем, чем занималась, хочу вести обычный образ жизни, снова заняться косметикой, найти парня. Просто, может, ты можешь чем-то помочь? Ведь у тебя связи?

- Просто, просто, ни хера это не просто. Как-то же удочерили. А мной манипулируешь как куклой. А на хрена мне это все надо? А? Объясни? Я не путана, меня совесть не мучает, меня на подвиги не тянет, а ты больная, на всю голову ненормальная, а я иду у тебя на поводу.

- Стас, ну не преувеличивай. А то прямо обидно.

- Я попытаюсь что-нибудь разузнать, но, пожалуйста, не делай ничего сама, не ходи к ней в дом, не таскай ее никуда без разрешения родителей. Забудь про улики и расследования, общайся с ней, играй и не более того. Узнай ее фамилию. Есть у меня пара контактов, может, они чем помогут. Ей, кстати, сколько лет?

- Я, если честно, даже не спросила. Думала, что лет двенадцать, но пообщавшись, склоняюсь даже к тринадцати.

- Хорошо. Я поняла тебя. Спасибо большое. Ты же знаешь, кроме тебя мне не к кому обратиться.

- Даже не знаю, плохо это или хорошо. – Он усмехнулся. – Давай, пока. И трубку поднимай.

Манипуляция. Интересно, Стас сказал, что я манипулирую им, мной манипулирует двенадцатилетняя девочка. Это прямо-таки система отношений, когда нет по сути равноправия, а есть определенные действия одного, чтобы второй что-то делал. Но ведь это с одной стороны неэтично, заставлять кого-то делать что-то. Но почему именно по такой схеме живут многие пары? Когда мужчина буквально заставляет женщину делать то, что приносит доход, что полезно для семьи, что нужно в обществе. Но что так бесит женщину, которая бы предпочла быть нянечкой в детском саду, мало получать, но чувствовать себя на своем месте, нужной и значимой. А можно и сексом манипулировать – вот купим мне шубу, и будет тебе самый незабываемый секс. А можно тоньше – всю жизнь обещать что-то ребенку, но так никогда этого и не сделать. Вот закончишь школу на одни пятерки, купим тебе гитару, вот поступишь в институт  - iPad, закончишь институт без троек – квартиру. А потом – ты что, взрослый уже, сам себе на жизнь зарабатывай. Или настолько загоняем женщину в угол тем, что «ты не достаточно внимательная, эгоистичная или легкомысленная», что она сама начинает верить в это и уже не может быть уверенной в себе, самостоятельной. А жертвы, которыми изображают себя люди вполне себе нормально живущие. Почему для того, чтобы поднять собственное самоуважение, нужно одержать власть над кем-то. Я ненавижу ее родителей, за то, что они вымещают свою злобу на ребенке, зная, что она не ответит. А она нашла меня и манипулирует мной, заставляя фактически преступать закон. Надо понять, так ли плохо все, как я думаю.


Парадная, парк, скамейка, Мира.

- Привет. Ты снова здесь?

- Да, потому что сегодня выходной! А завтра в школу.

- Мира, а в каком ты классе?

- В четвертом «Б».

- Это, то есть, сколько тебе лет?

- Десять.

- Так ты еще совсем маленькая. Я думала, ты старше, ты просто такая самостоятельная, гуляешь, вот, одна. Рассудительная такая.

- Когда я была совсем маленькая, я гуляла с мамой, потом мы с подружками моими гуляли, а теперь с тобой гуляю. Я не одна.

- Но рассудительная и умненькая точно.
Она засмеялась и опять закрыла рот руками.

- Куда мы сегодня пойдем?

- Мирочка, мне на самом деле нельзя с тобой гулять без разрешения твоих мамы или папы. А то вдруг они подумают, что я украла тебя. Не расстраивайся, Мирочка. Пойдем просто по парку прогуляемся, поболтаем, поиграем. А в понедельник спросим у твоей мамы разрешение сходить куда-нибудь втроем.

- Нет, мама не разрешит. Она мне запретила с тобой видеться и разговаривать.

- Черт, это очень плохо. Мне так нравится с тобой проводить время, играть, говорить.
Я совершенно не воспринимала ее ребенком, скорее как подругу, которая неожиданно появилась в моей жизни, с которой можно быть искренней, открытой и настоящей. Я просто была не готова так быстро ее потерять.

- И мне с тобой нравится, Мила. – И она обоняла меня, прижавшись крепко к моей душе.

- А знаешь что, раз мы обе знаем, что нам не разрешают видеться, значит, мы просто никому не расскажем. Повеселимся тихонько и обратно домой и молчок. Сколько у нас сегодня времени?

Я понимала, что веду себя неправильно. И предостережения Стаса тоже имеют пол собой основу. Но раз я не совсем нормальная, как он говорит, может, мне потом легко сойдет это с рук.

- Мы будем как вампиры?

- Почему как вампиры?

- Нас никто не сможет обидеть, потому что мы сильные и нас бояться, и нас не видно днем, значит, мы сможем незамеченными остаться.

- Ну хорошо, значит как вампиры. Так до скольки сегодня гуляем?

- Сегодня можно долго. Володя пошел к друзьям, а обычно он там долго бывает. Они даже Настю отвезли к бабушке, к маме Володи. А она не любит детей, потому к ней редко привозят нас с Настей. Настя – это моя сестра сводная. Значит, он до ночи не вернется.

- А мама?

- А мама сегодня в ночную смену работает.

- Отлично. А ты была когда-нибудь в аквапарке?

- Нет.

- Вот и здорово. Поехали в аквапарк, там и пообедаем.

Те эмоции, которые вызвал в Мире планетарий настолько воодушевили меня саму, что рамку снижать было уже нельзя. Нужны были еще более экстремально – новые ощущения.

Мы заехали в магазин и купили два купальника – мне и Мире, а потом началось настоящее веселье двух, по крайней мере, одной, больной и девочки, которая видела в своей жизни зла и негатива куда больше, чем радости и веселья. А значит, мы обе были в нужном месте, в нужное время – атмосфера была наэлектризована счастьем, отдыхом, смехом и беззаботностью. Брызги, фонтаны, всплески воды и молекул счастья скакали вокруг нас. Да, на ее теле действительно были шрамы, но откуда мне знать откуда они взялись, кто их поставил, сколько им времени. Я не имела права задавать ей такие вопросы, она же не спрашивала, кем я работаю, и почему до этого два месяца я все будни просидела на лавке, вместо того, чтобы работать. Меня смутил только синяк на ноге, который выглядел свежим, но, может, она о что-то ударилась.

Вечером, счастливые, слегка уставшие, но уже совершенно сухие, чтобы не вызывать подозрений, мы были по своим домам. Ее купальник я постирала и положила к своему в комод вместе с самым хорошими воспоминаниями.

***
На следующий день я пришла в парк во второй половине дня, с мыслью, что может Мира гуляет там после школы. Но девочки не было. Мне стало как-то не по себе и одиноко. Давно я уже не чувствовала одиночества.  Моя жизнь так сумбурно протекала, что мне некогда было завязывать близкие знакомства, поэтому я привыкла бывать длительные периоды времени одна, и мне не казалось, что это одиночество. Я читала, думала, смотрела фильмы, работала, занималась спортом, делала многое из того, на что у обычных людей просто не хватает времени. Да и вообще мне грех жаловаться, в свои двадцать три я впервые почувствовала себя одинокой и у меня есть время на то, на что у многих нет. Страшнее, наверное, другое, когда одиноко в кругу людей, когда они настолько тебе неприятны, далеки по духу от тебя, а может и гадки, что тебе грустно и ты как будто одна, хотя физически ты среди людей. Наверное, Мира так себя чувствует – одинока, а рядом мама и папа, хоть бы и приемные. Могу ли я помочь этой девочке и имею ли право я, девушка такой профессии, рассчитывать на то, что я могу быть ей полезной. Вдруг я только хуже сделаю, окажу на нее плохое влияние.

Мои мысли прервал телефонный звонок.

- Здравствуй, курочка моя. Я кое-что узнал про твоего цыпленка.

- Привет, Стас.

- Ты можешь, как сторонний наблюдатель, издалека смотреть на девочку,
общаться с ней только с разрешения ее родителей и, если заметишь что-то странное, синяки там, царапины, набери меня. Я кину удочку своему товарищу, он проверит их семью. Сама не лезь, хорошо. Просто сообщи мне, имя девочки, где вы расстались, желательно фамилию или адрес или хотя бы район, где они живут.

- Спасибо, Стас. Все-таки ты мой самый близкий человек в этом городе. Ну и самый полезный, - надо было сгладить повисшею паузу.

- А то. Милан, ты работать планируешь или еще денежки тратишь до этого заработанные?
От одной мысли о работе по мне пробежали мурашки отвращения.

- Нет, пока не хочу. Извини. Я не могу как-то пока, прямо нет желания.

- Потому что иногда я очень много для нас обоих зарабатываю?

- Ну да, и это тоже. Звонил, твой в памперсах, сказал, что ты на телефон не отвечаешь.

- Я потом.

- Ох. Окей, звони, как будешь готова морально. Ты главное другим девочкам не вздумай ляпнуть, что у тебя график неделя через трое, ясно?

- Странная ты все же. Чем ты там вообще занимаешься одна? Или у тебя может ухажер появился?

- Нет, никого.

- Ладно, до связи. И можешь там где-нибудь засветиться, чтобы девочки не подумали, что ты не работаешь. Кстати, бал будет благотворительный, там все шишки городские будут ну и наши, кончено. Сходи, проветрись. Пригласительные у меня дома.

Только сегодня я поняла, что машина моя стоит там, где я ее оставила жизнь назад. Как ни странно, видимых увечий на ней я не обнаружила, не считая слоя пыли и капель дождя, которые отскакивая от земли, приземлялись на двери и фары. Сев за руль я понадеялась на то, что с машиной как с велосипедом, научившись однажды, больше не разучишься. Очень неторопливо я продвигалась по сухожилиям нашего города (если вода – это артерии), рассматривая витрины, в которых отражались не мечущиеся пряди рыжины, а медленно движущийся автомобиль. В нашей жизни, похоже, для того, чтобы остановиться, надо выбраться из метро и сесть в авто, попасть в пробку и, пожалуйста, время на размышления, обдумывание жизни, измены, общение, жизнь. Раздвигая серость и сонливость улиц, я все же добралась до этого пафосного убежища элиты нашего общества.

Свора акул бизнеса, стая облезлых содержанок, кучка пыльной интеллигенции, яркая клякса гламурного бомонда, пара-тройка каких-то нормальных людей в слишком дешевой обуви, журналисты, наверное, и мы – украшение вечера – путаны. Мы всегда улыбаемся, у нас хорошее настроение, нас не гложет финансовый кризис или подъем, нас не волнует, гуляет наш муж или нет, потому что у нас его нет, мы хорошо зарабатываем и мало тратим, потому что жизнь не приучила нас быть прожигательницами жизни. Поэтому мы улыбаемся, нам ничего не жалко, ни лишних пяти шмоток, которые купила жена банкира и теперь совесть гложет ее, ведь три из них она купила на деньги любовника. Что сказать мужу – каждая такая мысль отражается на ее лице очередной глубокой морщиной. Нам не скучно, мы не пресытились, поэтому наши лица не выражают раздражение или апатию. Мы хорошо выглядим. Мы с аппетитом едим, потому что секс – это лучший фитнес, от того мы не злые, не голодные и всыпавшиеся (ведь во время оргазма вырабатывается какой-то гормон, который способствует быстрому засыпанию). Да, мы продажные, падшие, низкие и не достойные быть лучшими. Но мы приносим радость мужчинам и не претендуем на посты топ-менеджеров, а значит опять-таки не раздражаем сильных мира сего лишний раз, в отличии от их жен и любовниц, которые так и вьют из них веревки, заставляя себя ненавидеть. Не удивительно, что в Европе проституция все больше где становится легальной, с записью в трудовой книжке, налогами и пенсионными отчислениями.

Я прошлась по залу, переглянулась с девочками и Стасом. Ко мне подсел мужчина в шикарном костюме фисташкого цвета, в белоснежной сорочке с шейным платком кофейного оттенка.

- Добрый вечер. Может, составите мне компанию сегодня вечером.
Меня чуть не стошнило.

По дороге в туалет, я опять увидела проскочившую в зеркале прядь. Нас что везде зеркала окружают? Неудивительно, что люди сходят с ума, когда их постоянно принуждают смотреть на себя.

Посмотревшись в очередное зеркало, я отметила, что действительно выгляжу на удивление очень хорошо. Мои мысли совсем не отражались нам моем лице. Оно было безмятежно спокойно, ухожено и выражало только позитив и плавное течение мыслей. Почему иногда я так тонко чувствую мир, а иногда все как будто не со мной происходит, а параллельно, и я лишь участник событий. Как будто во мне живет несколько людей, или я умею воплощать сны в реальность. Вроде бы я, но и не совсем я, и что-то происходит.

Я решила, что для смотрин достаточно, и можно идти домой. Пробираясь тайком по стенам, чтобы меня фисташковый не заметил, я выскользнула в реальную жизнь. Села в машину и покатила по своему любимому вечернему городу домой. Мыслей в голове совсем не осталось, мне было тепло, вкусно, безмятежно и денежно, а, значит, я могла еще продлить это блаженное времяпрепровождение.
Домой идти не хотелось, и я забрела в парк. Какого же было мое удивление, когда я увидела на своей скамейке Миру. Ускорив шаг, к ней я почти уже бежала.

- Мирочка, что случилось. Ты чего здесь так поздно?

Я крикнула ей в спину, поэтому голос мой пока был довольно спокоен.
Когда она повернулась, я увидела слеза на ее глазах и мое тело вместе с голосом дрогнуло.

- Что случилось?

- Мила. Я так рада тебя видеть. Какая ты красивая. У тебя самое красивое платье, когда я вырасту, я буду носить такие же платья. Только у меня будет зеленое, мне нравится этот цвет.

- Где твоя мама?

- Она обидела меня, и я ушла.
Я похолодела.

- Что случилось?
Мира хмыкнула. Ты уж три раза спросила, что случилось. Успокойся, все нормально, Тамара ударила меня по щеке за то, что я Володю домой не пускала. Мне было больно, и я убежала.

- Мирочка, если ты сейчас не пойдешь домой, они еще сильнее будут ругать тебя. Господи, как она могла ударить тебя, такого ангелочка.
Она засмеялась сквозь слезы.

- Она не очень больно. А он пришел пьяный и ругался громко, я испугалась и не пустила его. Но он бы меня не ударил, когда трезвый, а сегодня вообще так кричал, что убьет меня, если я не открою. Я испугалась. А потом Тамара пришла и ударила меня, а он спал уже у двери.
Меня трясло как в лихорадке, я схватила в охапку эту девочку и готова была собственными руками задушить этих Тамару и Володю. Господи, что же делать.

- Я посижу здесь, а потом ночью тихонечко приду. Я ключи взяла от дома. Они спать будут, я тоже лягу, они и не заметят, что я уходила.
Кто-то из нас здесь явно сходил с ума. Мне хотя бы по возрасту полагалось сохранять самообладание и делать вид, что я умная женщина, которая знает, что надо делать.

- Мира, я сейчас позвоню своему знакомому, скажи мне свою фамилию и фамилии Тамары и Володи, он разберется, и она больше не обидят тебя.
Она так улыбалась, что холодок снова пробежал по моей коже.

- Моя фамилия Петрова, а у Володи Калинин.

- Калинин, Петрова, хорошо я запомнила. Набирая телефон Стаса, я повторяла фамилии.

Трубку никто не брал. Черт, это дурацкий бал, он, наверное, еще там, телефон мог и не взять с собой. Что же делать.

- Мирочка, все хорошо будет, он сейчас телефон не берет, но завтра я ему позвоню, и он все решит. Петрова, Калинин. Нет, даже сегодня ночью и завтра тебя никто не тронет.

- Никто и больше никогда? И даже папа?

- А что папа тебя когда-то тоже ударил?

- Я тебе расскажу свою жизнь. Я, когда мама еще была, познакомилась с Соней. Она жила в соседнем доме, мы в деревне жили. И никто не знал о ней, вообще. У них забор был большой и за ним ничего не было видно, а однажды я увидела девочку, которая оттуда выглядывает. Я так удивилась, побежала к ней, а она испугалась и сразу спряталась за забором. Я звала-звала, она не откликается. На следующий день пришла, сморю она опять стоит за забором, я спросила, как ее зовут, она сказала, что Соня. Мы начали с Соней общаться через забор. Я потом у мамы спрашивала, почему соседи прячут Соню, а она меня ругала, говорила, что я сама себе выдумала девочку какую-то и к ней пристаю. А я говорила ей, что я не выдумала и она действительно живет за забором, но мама мне не верила. Потом мы начали записками обмениваться, потому что ее мама тоже наругалась на нее за то, что мы с ней общались. Но ей ведь скучно сидеть одной, без девочек все время дома. Между нашими заборами была труба, ее раньше использовали для полива, но потом перестали, и она была сухая. Через нее наш кот однажды к соседям перелез и поймал у них крота, я слышала как Соня закричала от страха, но мама сказала, что мне кажется и никто не кричал. Вообще, я как будто маленькая и ничего не понимаю. Держат девочку взаперти и еще говорят, что я придумываю. Мы стали в эту трубу класть секретики. Знаешь что такое секретики?

Я отрицательно мотнула головой.

- Это когда берешь секретик и закапываешь его в землю, закрыв стеклышком, а потом ищешь. Я потом научилась писать и делала ей секретики со словами, а она неумела, и я смеялась над ней. А потом представляешь, она взяла и пришла ко мне на участок. Я так смеялась, думала, вот мама теперь что скажет, что Сони нет. Но тут прибежала тетя Марта, ее мама и так начала ругаться на нее за то, что она вышла, что я испугалась и спряталась на сеновале. Я в записочке у нее спросила, почему ей нельзя гулять, но она ничего не ответила. А потом, представляешь, тетя Марта сама к нам Соню привела. И сказала маме, что теперь ей можно общаться с детьми, что теперь ей все можно и так плакала она сильно.
Я научила ее стольким вещам полезным: мы и из рогатки стреляли, и купались, потом кур дразнили. Она совсем мало со мной разговаривала и ходила всегда в платочке на голове, а так она была такая веселая. Только однажды мы в классики играли, и она вдруг как упадет на землю, у нее пена из орта пошла, руки выгнулись, глаза она так страшно закатила. Я так закричала, мама прибежала, схватила ее на руки, начала тетю Марту звать. А бедная Соня вся изогнулась в маминых руках, у нее руки дрожат, голова трясется. Мама меня ругает, что я домой шла, а я так испугалась тогда, что не могла идти совсем. Рядом упала и смотрела, как Соня изгибается, хотела помочь ей, а она как будто не слышала меня, глаза закатила и будто не она это совсем. Белая такая стала. А потом ее тетя Марта домой унесла. После этого Соня очень долго гулять не выходила, я ей секретики в трубу складывала, а она не отвечала, ничего мне не давала взамен. А потом она снова гулять вышла, я так радовалась, мы голубей ловили. И нам даже дали коз пасти. А однажды мы змея воздушного запускали. Это мальчишки наши из города привезли, он такой красивый был зеленый с хвостом и желтыми цветами на крыльях. Мы бегали с ним в руках, а он летел за нами. А еще мы смотрели, как рыбу дядя Костя ловил, а Васька ее взял и утащил. Он так ругался, а мы смеялись.

А потом нам девочки старшие показали запретный мост. У нас за деревней была речка и гора, и над этой речкой был мост. Но ходить по нему не разрешали. Мама сказала, что он слишком старый и может сломаться. Мы и не пошли, мы только смотрели, как девочки по нему переходят реку. Мы нагнулись так и смотрели на воду, и вдруг Соня застыла, я ее спрашиваю, а она молчит, уставилась куда-то и молчит, и вдруг как камень вниз полетала. Я так закричала, девочки с моста увидели, что случилось, обратно побежали. В речку за Соней полезли, но ее только потом только нашли, и она умерла. А потом мне сказали, что это я виновата, что я столкнула ее в воду. А я не толкала ее, она сама упала. Застыла и упала.

Тетя Марта кричала на меня, мама ругалась, а потом из милиции приходили, и врачи приходили. И меня забрали. И я когда в больнице лежала, ко мне папа пришел. Он такой расстроенный был, плакал. Я никогда раньше не видела, чтобы он плакал, и он сказала, что мама умерла. Что у меня братик родился, а мамы не стало. Мы плакали с папой. Я люблю маму. А братика я так и не видела.
Мамочка меня любила, а папа не знал, как со мной играть, наверное, он книжек не читал и не научился. Ведь, чтобы уметь что-то, надо книжки читать. Мама у меня все время книжки читала. Он неправильно со мной играл, то пить давал много, чтобы я потом ходила по квартире и шаталась, а он и его друзья смеялись. А у меня потом знаешь, как голова болела. А однажды забыл про меня, пока мы в прятки играли, и я замерзла на улице, пришлось в больницу ехать, у меня теперь на ноге один пальчик не шевелится. А еще, когда у него настроение плохое было, он бил меня, говорил, что я плохая, не даю ему жить, и у него из-за меня нет денег.

А потом меня баба Люба забрала меня из дома, и я стала с ребятами жить. Мне так хорошо там было, мы все вместе играли в прятки, догонялки. Я читать снова научилась, потому что папа не учил меня, и я все забыла, а книжки все он в печке изжарил, когда не хотел дрова колоть. А потом меня Тамара и Володя взяли, а потом я с тобой познакомилась.

Я поправила бретельку платья и достала из сумки платок, стереть тушь, которая щипала глаза.

- Пойдем, поужинаем. Пройдем в самый красивый ресторан в городе?
Она улыбнулась глазами, и мы пошли.

***
- Стас, ее фамилия Петрова, Мира Петрова, а отчима зовут Володя Калинин.

- Что? Ты о ком говоришь? Я сплю еще.

- Стас, это важно. Понимаешь, ей плохо в этой семье, ее бьют, на нее орут, она беспомощна и ей не к кому обратиться. Пожалуйста, ей нужна помощь. Я знаю, что ты можешь помочь. Послушай…Господи, у нее отморожен палец на ноге, она видела, как умерла ее подруга, ее папаша накачивал ее алкоголем, чтобы она не мешалась ему. Господи, я не знаю, что еще выпало на ее долю. Но она и так уже слишком много тянет на своих плечах. А ей оказывается всего десять. Пожалуйста, ты должен помочь нам.

- Милана. Успокойся. Что за истерика. Откуда ты знаешь, что она не наврала тебе? Детям свойственно придумывать, сочинять. Ты сама лично видела, чтобы родители плохо обращались с ней?

- Я не видела, но я верю, я знаю, что она не обманываем меня. Я видела синяки у нее на теле, когда мы были в аквапарке.

- Что? Ты совсем рехнулась? Ты что ее из дома крадешь? Все, я умываю руки. Извини, но мне загреметь в тюрягу из-за какой-то малолетки совсем не хочется. Все, отвали от меня. Я работал вчера всю ночь.

- Просто запиши ее имя и пусть твой друг проверит ее семью. Сделай это, прощу тебя. Пожалуйста.

- Я как будто сам с собой разговариваю. Зачем ты лезешь, объясни мне.

- Стас, мне пора. Спасибо. Мира Петрова, отчим Володя Калинин.
Меня колотила мелкая дрожь, я опять чувствовала прилив лишних сил и энергии. Позвонил телефон, это была Наташа, которая напомнила, что мы договаривались о встрече сегодня в три. Не знаю, что конкретно оно от меня хотела, но она позвонила и продолжила работу. Мы были знакомы с ней еще в моем родном городе, потом случайно встретились здесь, обменялась контактами. А пару дней назад она позвонила и предложила работу. Я отказалась, но она была настойчива, я и попросила позвонить мне сегодня. Два дня назад, когда еще не было бала, не было истории Миры, мне не нужна была работа. У меня дома еще не потраченная пачка денег лежала в сумке. А сегодня мне было все равно, мне нужно было все. И работа, и деньги, и новые впечатления. Прикрыв глаза, я быстро миновала парадную, граффити, ворота, дорогу, остановку, автобус, метро, дорогу, тротуар, девушку-вахтера или девушку на ресепш. Город проскочил мимо меня, даже не задев своими щупальцами, я проскользнула словно мышка в тонкую щелку. Ни мыслей, ни взглядов, какая-то туманность вместо головы.


Глава


- Здравствуйте, меня зовут Вероника, я займу всего лишь пят минут вашего времени и расскажу о том, как можно хорошо заработать, при условии немалого трудолюбия и профессионализма.

Наши разработчики создали совершенно уникальную программу Secret Pro. Суть ее заключатся в том, что вы можете передавать информацию любого порядка, будь то письменный текст, картинка или видео по интернету, адресовав информацию конкретному адресату. Только этот человек сможет увидеть присланное вами письмо. Программа распознает голос или лицо адресата. Достаточно единожды в хорошем качестве сфотографировать адресата или записать его голос, и никто другой кроме него не сможет прочитать письмо ему адресованное. Наша программа совершенно необходима организациям, которые работают с секретными документами. Теперь вы можете отправлять документ под грифом секретно и не бояться, что кто-то другой прочитает это письмо. Так же ее можно использовать и в повседневной жизни, если вы не хотите, чтобы вашу почту мог просматривать кто-то другой. А ведь сегодня защита личных данных – это так важно.

Устанавливаете нашу программу, сделайте фото или запись голоса и все, теперь вашу почту можно прочитать только, если это будете вы. Ну или ваш клон. Если у вас такой имеется. – Она как-то мерзко рассмеялась. - Но и тогда вы можете защититься, сделав голосовой замок, ведь голоса не повторяются.

Это уникальная система, ей во всем мире нет аналогов. Она позволяет за минимальные деньги решать максимум задач, которые стоят перед специалистами компаний и частными людьми. Программа обладает несколькими неоспоримыми преимуществами, в частности, уникальность, простота в использовании, сто процентная надежность, удобство использования, для работы вам нужен только компьютер с интернетом и видеокамерой, необходимость в минимальном наборе дополнительных девайсов, качество и доступная цен, при этом платите вы только один раз, а пользуетесь ей сколь угодно долго. Так же наши программисты постоянно работают над усовершенствованием системы путем мониторинга мнений потребителей. Все исправления, обновления будут доступны всем потребителям совершенно бесплатно.

Остановимся подробнее на самом электронном ящике, который вы для себя создадите. Во-первых, помимо всех остальных сервисов вам будет доступна система отправления видео файлов. Во-вторых на нашем сервере работает файлообменная система, то есть тяжелые материалы вы можете закачивать туда и ваш собеседник получит ссылку для скачивая этих файлов, конечно же предварительно будет проверено тот ли это человек, кому письмо адресовано за счет голоса или картинки, о чем мы уже говорили. На одной почте может быть зашифровано до 3 паролей, то есть до 3 пользователей одного адреса, например руководитель, его зам и главный бухгалтер. Так же наша программа позволяет…

- То есть не нужно больше отправлять секретные документы через курьера, меньше трат, меньше затрат времени, безопаснее.

-Вы просто на лету схватываете! Именно, именно так. И есть еще одно неоспоримое преимущество, нашу программу нельзя просто так купить в магазине, ее можно заказать только у нашего менеджера. Потому что это уникальная вещь.

А если вы станете нашем менеджером и начнете продавать ее прямо в ближайшее время, вы не только получите ее бесплатно для личного пользования, но и бонус для пяти своих первых покупателей, которые смогут приобрети ее со скидкой в 30%. Для вас никаких минусов, никаких рисков. Если вдруг вы не сможете продать все пять это не беда, тогда вам нужно найти хотя бы 3 человек, которые бы продавали Secret Pro наравне с вами.

Для организаций стоимость одной программы, которая позволяет иметь в контактах до 20 клиентов 300 долларов. Программы, в которой может быт до 40 клиентов – 500 долларов и программа с безлимитным количеством клиентов – 900 долларов. Для больших компаний это не серьезные деньги, особенно учитывая уникальность программы. Для частотного использования все эти цифры делим на два, то есть 150 долларов, 250 и 450. От этой суммы вам начисляется 30%, то есть всего за одну сделку вы можете заработать 45,75, 90, 135, 150 или даже 270 долларов. А учитывая, что компании чаще всего берут именно пакеты с безлимитным количеством контактов, так как не заинтересованы в заранее ограниченном списке своих клиентов, то цифра эта может быть вполне приличной.
А вам, оцените, компания Secret Pro сразу фактически дарит 150 долларов, вам нужно найти лишь 5 покупателей или 2 покупателя и 3 продавца. Единственная ваша трата – это членский взнос в размере 200 долларов, эти деньги становятся залогом компании, что вы не себе оставите их продукцию, а будете ее реализовывать, ведь мы бесплатно даем вам один экземпляр. Естественно, что это лишь залог, который вам будет возвращен в случае, если вы решили покинуть наш бизнес. Компания Secret Pro с уважением относится к нашим менеджерам и понимает, что люди могут захотеть поменять работу, или, если 5 пакетов продано. Однако для успешных менеджеров смена работы вероятнее всего происходит внутри нашей компании, путем перехода на следующую ступень, когда уже не нужно самому совершать прямые продажи, а лишь искать новых продавцов. Так же можно стать нашим менеджером по развитию или рекламе и проявить себя в этих отраслях. Если в течение года, вы не выполняете это условие, компания облагает вас штрафом в размере 750 долларов, это минимальная сумма, которую компания теряет, то есть 150 помноженное на 5. Отмечу, что в моей практике таких примеров еще не было, потому что…

- То есть с меня нужно всего 200 долларов?

- Верно. С вами будет заключен договор, где будут прописаны все нюансы.

- А сколько лет вашей компании, можно посмотреть, как работает ваша система, где искать первых покупателей, многие ли пользуются ее в России или больше за границей?

- Сколько вопросов, ваша профессиональная хватка мне очень нравится, вам не будет равных по продажам. В России работы еще непочатый край, программа Secret Pro была разработана в Америке и на российском рыке еще всего лишь 3 года, то есть, сами понимаете, клиентов еще море. Но раз вы такая хваткая открою вам маленький секрет, в России мало, но все же менеджеры есть, а вот в Дели, в Индии, как известно, деловом центре, наша компания ведет переговоры о начале работы и нам будут нужны менеджеры для продажи нашего уникального продукта там. Вы бы хотели работать в Дели?

- Это так неожиданно. Так заманчиво, конечно, хотела бы. Это…продавать. Дели. Программа. Secret Pro универсальная. Нет аналогов в мире. А на каком языке там говорят?

- На английском.

- Но я не знаю так хорошо этот язык.

- Наша компания заботится о профессиональном росте своих сотрудников, и мы готовы предложить вам курсы обучения языка на 3 недели. Стоимость курса 1000 долларов, но отмечу, что поездка в Индию, в Дели, конечно же, за счет нашей компании. Цена складывается из профессионализма педагогов и объема курса, по 8 часов ежедневно 5 дней в неделю. То есть 120 часов, курс очень насыщенный и включает в себя множество элементов, которые пригодятся вам и в будущем.
Дрожь бежала по телу, меня лихорадило прямо пропорционально разгоряченности и скорости разговора Вероники.

- Давайте, я готова, я хочу, у меня получится. Я чувствую в себе столько сил и энергии. Да и английский мне пригодится.

- Отлично, договор у меня с собой. Пожалуйста, ознакомьтесь. Это квитанция, о том, что мы взяли залог 200 долларов. Документы на прохождения курсов по английскому языку можно заполнить хоть сейчас в офисе нашей компании. Если хотите, может поехать туда прямо сейчас. Оплатить вы можете сейчас половину или больше и остальное по завершению курса.
Меня трясло как в нервном припадке, тремор в ногах не давал возможности нормально идти. У меня появилась реальная возможность изменить свою жизнь. Начать все заново, честно зарабатывать, быть успешной, нужной, быть настоящей, честно зарабатывать.

Английским я занималась не по восемь, а по 10 часов в день, потом успевала еще сбегать в клуб на ночную дискотеку. Энергия плескалась во мне как пена на морских волнах. Состояние эйфории настигало тогда, когда казалось, что сил уже больше нет, в клубах я практиковала свой английский, разговаривая с попадающимися мне афроамериканцами или азиатами. У меня возникла идей полететь в Англию, чтобы потренировать язык, но сроки поджимали. Еще Вероника забыла сказать про программу бесплатного обучения, которая еще заняла целую неделю.

И вот, наконец-то, четыре недели спустя были куплены билеты в Индию, куда я летела с нашим программистом, старшим менеджером, бухгалтером и двумя такими же менеджерами как я. Нас будет всего трое, весь город в наших руках, я разбогатею, я буду красиво жить, говорить по-английски. Можно купить себе дом в Дели. Нет, у нас рабочая виза, значит нужно завести полезные знакомства.

Самолет заскользил по влажной посадочной полосе аэропорта Индиры Ганди, разрезая крыльями желтый и густой, как желе манго, утренний туман. Есть у меня с эти фруктом какие-то ассоциации, но не могу понять, что именно меня тревожит, когда я думаю об этом. Этот город встретит нас очень неприветливо. Копоть, туман, грязь, беднота, суета. Мы проталкивались сквозь людской поток, и я думала, что вот-вот задохнусь. Нам сказали, что завтра в 9 утра мы должны быть на семинаре, который организует компания, а сегодняшний вечер мы можем провести по своему усмотрению. Только предупредили, что мы не брали с собой много налички, и не ходили по местным клубам. При этом денег у нас было с собой предостаточно, наши главные менеджеры проверили это перед тем, как посадить нас в самолет. Ведь чтобы заработать 1000 долларов, 300 надо было вложить. Цифры скакали у меня перед глазами, и если английский язык я схватывала на лету и меня подкидывало от желания пообщаться его носителями, но вот считать меня не научили. Я вызубрила весь промо-текст на русском и английском языке, но пока мы только вкладывали и как манны небесной ждали этой поездки, чтобы начать зарабатывать. Старший менеджер и программист сразу же отделились от нас, простых менеджеров и пожелали нам хорошо провести время. Нас осталось трое – я потерянная девушка Саша и Валя, которая, кажется, жаждала впечатлений не меньше, чем я. Ее глаза бегали, руки судорожно сжимали то конверт с деньгами, то пустой конверт, то билеты на самолет, а теперь – рупии. Саша отказалась идти с нами смотреть город, сославшись на то, что завтра серьезный семинар  и нужно быть свежей и готовой к нему. Мы же с Валей маниакально начали искать приключений.

Выйдя в город одни, стало несколько жутко – огромные потоки людей, невообразимый шум, чужая речь, в которой лишь изредка проскакивали знакомые слова и словосочетания. Я шла, раскрыв глаза – обшарпанные стены, засохшие растения в кадках, оплеванные животные, мотоциклисты, автобусы и люди-люди-люди, их было так много, что я начала терять саму себя, чувствую лишь поток. На всех были пестрые одежды, яркие вскрики, кучи запахов и эмоций. Город кишил эмоциями, как червяки ползают по дохлой собаке, которая лежит здесь же на обочине. Нас чуть не вырвало, но мы шли дальше, чувствуя, что Дели поглощает нас. Нас ненормальных, чокнутых, сумасшедших, отбросов жизни. Прав был Стас, что я больная, где же он сейчас, почему его нет рядом, когда он так нужен. Я сходила с ума. В глазах Вари я видела нечто похожее, они мерцали и воняли так же как все вокруг нас. Правильно Сальвадор Дали говорил, то сумасшедшие тянутся к сумасшедшим, даже не замечая этого. Мания движения, жизни, перепутывающейся со смертью поглощала нас по кусочкам. Со всех сторон у нас просили милостыню. Дети, взрослые, женщины, старики, мужчины, все у кого были руки или рот, чтобы просить. В глазах читалась какая-то угнетенность и фатум наравне с безразличием, дадим мы или нет – если не мы, значит дадут другие или он просто ляжет на эту обочину рядом с собакой и сдохнет еще быстрее ее.

- Девочки, развлечься не желаете. У нас самые лучшие мальчики по всем городе.
Мы отшатнулись.

- Ну раз на наших мальчиков посмотрели, платите деньги. Платите-платите. На чай. Куда? Вы пялились. Теперь платите!

Сначала мы настороженно пятились, потому почти побежали, когда пара местных парней угрожающе начали наступать на нас.

Обычно это меня предлагали для того, чтобы развлечь других. Глаза щипало от быстро мелькающих картинок. Интересно, с какой скорость здесь течет жизнь? Она мелькала даже не картинками, а лишь обрывками эпизодов. Казалось, что европейцы одеты даже красочнее, чем местные – босиком, с намотанных на бедрах полотенцах, с перевязанными вокруг головы какими-то платками. Нас хватали за руки, от нас что-то требовали. Опять разряженный человек европеоидной расы с грязными волосами и косячком в зубах, но с чистыми руками. Повсюду валялся мусор, как будто не было даже возможности кинуть бумажку или остатки испортившийся еды в урну. Завернув за угол, мы стали свидетелями ужасной картины – один местный вбивал штырь в ногу другого. Чтобы тот не кричал, женщина держала его голову, с деревяшкой в зубах и успокаивала, гладя по голове. Тошнота опять подкатила к горлу. Он ломал ему ногу или просто уродовал. Ускорялась, мы бежали как можно быстрее, чтобы перестать слышать эти стоны, которых может уже и не было, но у нас в голове он все еще кричал и молил о пощаде. Со всех сторон по тротуарам на нас смотрели попрошайки со сломанные руками, искалеченными руками, резаными животами. Мы поняли, что часть этих телесных трансформаций они сами совершали над собой, чтобы получать больше милостыни. Мы ускорялись все быстрее, заставляя наши мысли поспевать за картинками. Перебирая ногами, ломая мысли в голове, мы искали обратную дорогу, как вдруг наткнулись на нищего, который угрожал нам каким-то острым предметом, прося отдать ему деньги по хорошему. Я кинула ему десять баксов, и мы прыгнули в проезжающее мимо такси. Нас колотило, адреналин играл, кровь пульсировала. Прогнившие люди заражались энергетикой прогнившего города. Нас лихорадило и бросало из стороны в сторону. Мы ускоренно дышали и почти плакали о своей спокойной и тихой жизни, которую, если и едят черви, то где-то глубоко внутри, на не видимой глазу территории. Кстати, не могут быть точно уверенно, что моя попутчица испытывала те же чувства, мы не перекинулись ни одном словом. Но мне кажется, что мысли ее были примерно такими же как у меня, уж слишком глаза ее блестели.

Наутро действительно был семинар, где нам рассказывали о том, как продавать, где покупать, что говорить, к кому ходить, куда сдавать деньги, куда не ходить, с кем не разговаривать. Затянусь все это на целый день, но каша в моей голове становилась все многообразнее, и я уже ни одну мысль не могла выловить из нее, чтобы домыслить ее до конца. Мне хотелось движения, действий, а мы все сидели и слушали, нам все говорили, и мы делали вид, что запоминаем, они делали вид, что нам интересно. Комок начал раскручиваться к концу дня, когда нам предложили поучаствовать в деловых играх и попрактиковаться в продажах. Я, вероятно, была в потоке, потому что у меня все получалось, меня хвалили, меня приводили в пример, но я почти ничего не помню из того, что мы делали. Это почти как секс за день, ты выполняешь механические движения, чувствуешь, что тебе это даже нравится, физиологически, но полностью отдаться этому не получается, да и не хочется. Но люди этого не замечают, они лишь видят, что ты стонешь от удовольствия, или выдаешь правильные нестандартные ответы, которые доставляют им удовольствие. На завтра мы должны были поехать в корпорацию, которая занимается этими программами, а послезавтра отправиться в свободное плавание по клиентам и начать наконец-то зарабатывать.

Вечером я одна пошла на улицу, Валя не попалась мне по дороге, а все были на банкете, устроенном в честь начала успешной работы. Но я совершенно не хотела есть, мне некогда было есть, на улицах города было еще столько всего, чего я еще не увидела, по понюхала, не прочувствовала. Руки попрошаек тянулись ко мне со всех сторон. Деньги сгорали как при 451 градусе по Фаренгейту.
Вдруг я услышала скрип тормозов и увидела как мопед сшиб местного жителя. Но тот приподнялся на асфальте, значит был живым, я успокоилась и пошла дальше. Но шум от этого места снова привлек мое внимание. Это был европеец, хозяин мопеда. Он отчаянно кричал, чтобы его не трогали, что он готов заплатить, что он не виноват, индус сам кинулся под колеса. Кольцо из местных все увеличивалось численно и уменьшалось в радиусе. Я увидела у них в руках палки, лопаты, кулаки. Кулаки, наверное, были частью рук, но в человеческой каше я ничего не могла разобрать. Я слышала только крики белого человека и рев круга. Они вершили какой-то самосуд над ним. Я вскрикнула и опустилась на колени, слезы текли по моему лицу. Куда я попала, это какой-то варварский мир, где законы вершат люди, а не правила. Где ломаю себе ноги, выбрасываю детей на дороги, чтобы ты дал им денег, где везде кишат черви, даже в моем воображении. Я встала и побежала в сторону отеля. Пальмы, кадки, рыба на огне, люди, дома, крыши, стекла, вещи. Добежав до отеля, я стояла и плакала, меня кто-нибудь должен был снять, чтобы я успокоилась и снова вернулась к прежней жизни, нормальной, своей жизни.
Ко мне подошел наш программист и спросил, что случилось.

- Там. Люди. Бьют европейца ни за что. Там. Они ломают ноги себе, чтобы больше денег было…Я много ему чего-то говорила, или только хотела сказать, а
он стоял в недоумении.

- Вас, кажется, Людмила зовут?

- Да. Милой можете называть.

- Мила, вы были в бедной и оттого довольно криминальной части города, куда не следует ходить. О чем, кстати, нам не раз говорили. Но это не вся страна такая, и тем более не все Дели. Это современный, развивающийся город. Просто вы были не в тех местах. Это как Чертаново в Москве. Вы из Москвы?

- Нет.

- Ну, короче, не важно. Важно то, что такие районы есть в любом городе и стране. Но мы сюда приехали в деловой центр, а это в другой стороне. Завтра поедем в корпорацию и увидите, что Дели не такой уж страшный город. А нормальный современным мегаполис со своими минусами и плюсами.

- Спасибо, Стас, мне немножко легче стало.

- Я Олег, если что.

- Простите, Олег.

- Короче, больше оптимизма, мы приехали в огромный современный город, завтра посмотрим на лучшие его части и сливки людей. Может, нас потом и расселят ближе к центру, чтобы по клиентам было проще ездить и работать удобнее было.
Я поплелась в номер. На самом деле я очень быстро шла, потому что обгоняла всех, кто шел рядом, но мысли мои плелись. Я не хотела ни спать, ни есть, гулять мне тоже больше не хотелось.

Забравшись в номер, я пролистала все бумажки, какие там нашлись и узнала, что можно поиграть в видео-игры. Ночь пролетела быстро за Need for Speed, за это мне пришлось расстаться еще с тридцатью долларами.

Этот человек был прав, имя я его не запомнила. Дели мог быть совсем другим – чистым, огромным, с не засохшими деревьями и людьми в деловых костюмах и не со сломанными конечностями. Жизнь закрутилась в бешеном ритме.
Это уникальная программа… только три пользователя смогут иметь доступ к почтовому ящику… 270 долларов от сделки… вы ничем не рискуете…на моей практике таких случаев еще не было…нужно уметь строить свой бизнес самостоятельно… можно запрограммировать себя на успех…успех не приходит к тем, кто ничего не делает…деньги водятся у тех, кто умеет управлять ими…важно правильно вести бизнес…

Я верила во всю эту чушь настолько искренне, что у меня хватало сил, терпения и таланта убеждать в этом других. Старший менеджер хвалила меня, меня опять приводили в пример. Хотя Оля была слишком педантичной и исполнительной, но ее узкомыслие мешало выйти за рамки обычного мышления, и она не просто априори не могла преодолеть этот барьер. А глядя на Варю мне всегда казалось, что она несколько под градусом.

Месяц пролетел молниеносно, я перемещалась со встречи на встречу, говорила, убеждала, отказывала, мне отказывали. Энергия клокотала в жилах. Я больше не совалась в «неблагоприятный» район, курсируя исключительно на машине по бизнес центру. Здесь было несколько чище и просторнее, но какой-то навязчивый смог висел над городом и никак не хотел таять. Он проникал в легкие, заполнял голову. Я не могла понять, рождается он внутри меня и заполняет мое жизненное пространство или висит в воздухе и входит в меня через все возможные щели. Я хотела поговорить об этом с Валей, но оказалось, что она уже была дома.

- Но почему она уехала?

- Понимаете, не все люди могут так же качественно выполнять свою работу как, например, вы. Ваша целеустремленность и грамотное владение материалам позволяют вам находить общий язык с клиентами и выстраивать правильные коммуникационные связи, тем самым продавая наш продукт и получая от этого и прибыль и чувство удовлетворения. Валентина, к сожалению, не оправдала наших ожиданий, ее коэффициент продаж был совсем низкий, а наша компания не может позволить себе содержать пустых, так скажем, сотрудников, которые не ориентированы на работу и на прибыль. Ее отношение в работе и деловой подход не удовлетворяли наше руководство и поэтому она на некоторые время уехала из Дели, для того, чтобы повысить уровень своих знаний и умений и вернуться сюда более дипломированным специалистом, ориентированным на общее дело, успех и процветание компании и личный успех. Вы, не смотря на свои незаурядные способности и рвение, являетесь для наших менеджеров своеобразным ориентиром, я бы даже сказала, маяком. Однако либо вы не проявили достаточного упорства, либо какие-то личностные качества характера помещали вам проявить свой потенциал на полную мощность и на этой неделе вы не совершили не одной продажи, а сейчас как раз истекает месяц вашей работы с нами и вы должны выплатить неустойку в размере пятидесяти долларов. Мы понимаем, что существует целый ряд обстоятельств, которые моги привести к такому результату, но зная ваше умение работать и добиваться поставленных целей, мы надеемся, что вы быстро сможете не только возместить эту сумму, но и значительно ее преумножить. Мы можем снять эту сумму с вашего текущего счета, либо можете передать мне их наличными, и я запишу это в нашу бухгалтерскую книгу.

Вероника не давала мне и слова вставить. Но чем больше она говорила, тем меньше я что-то понимала. Ее слова как спиртовые испарения – вроде как и легче становится и поставленные вопросы уже не кажутся такими неразрешимыми. Но с другой стороны – чуть они испарятся, и опять нет ответов, да и голова еще в придачу болит. У меня начали путаться мысли, я видела, что на горизонте замаячил новый период моей жизни, или очередной, не знаю. Но внимание было настолько расфокусировано, что я не могу выловить ни одой мысли. Я так и не поняла, где Валя. Неужели ее продали на органы какому-нибудь индускому барону. Или она уехала домой, но Вероника была как пиявка, которая вряд ли бы отпустила ее просто так. Почему я подумала про органы, что за бред.
Я продолжала ездить на встречи. Это уникальная программа… только три пользователя смогут иметь доступ к почтовому ящику… 270 долларов от сделки… вы ничем не рискуете…на моей практике таких случаев еще не было…нужно уметь строить свой бизнес самостоятельно… можно запрограммировать себя на успех…успех не приходит к тем, кто ничего не делает…деньги водятся у тех, кто умеет управлять ими…важно правильно вести бизнес…

С каждым разом я была все отстраненнее, верила своим словам все меньше. Мне совсем не хотелось выходить в город, ловить машину, видеть кого-то, делать что-то. Хотя деловая часть Дели действительно была чище, опрятнее, здесь осел налет цивилизации. Но город уже почти не трогал меня, он жил в своей неопознанной мною дымке, дышал, поглощал, мусорил, пестрил, но как-то мимо меня. Однажды я стала свидетелем удивительно шествия. Разряженные индусы шли куда-то и весело пели. Их сопровождал оркестр в одинаковых белых костюмах с красными погонами и красными фуражками. Они играли на трубах и барабанах, остальные что-то пели. Они мне казались такими неестественно веселыми.

Неестественно, потому что они шли и радовались, пели и улыбались, ничего не просили, не хватали тебя за руки, не фотографировали исподтишка. Я им вообще была неинтересна. Женщины в красных, розовых, оранжевых сари размахивали руками, издавая в такт музыке звон многочисленными браслетами. Мужчины в чалмах, украшенных бубенчиками, ехали на ослах. Может это были и лошади, но какие-то мелкие. Живность тоже бала увешана побрякушками, монетки позвякивали на их впалых боках. Мужчины в белых костюмах оседлали их, прихватив с собой своих сыновей, от чего каждый шаг так и грозил стать последним для скотины – ведь некоторые сидели вчетвером. Те, кто был не в костюмах, шли пешком и несли своих чад на руках. Я хотела спросить, что они празднуют, но остановилась – они отмечали мой отъезд из Индии. Я так для себя решила. Водитель сигналил не переставая. Я как будто в фильме советском, когда на дорогах еще совсем мало машин, и им позволительно беспрестанно сигналить. Только количество машин и мопедов выросло в геометрической прогрессии, а, следовательно, и звуков. Не знаю, мне он сигналил или просто обозначал свое место на этой дороге, или в этом мире, что там у них на уме, черт поймет. Я сунула ему 3 бакса в окно и пошла обратно в отель пешком. Балетки покрылись слоем пыли, юбка липла к потным коленям, мне было невыносимо жарко и душно. Какие-то полуразрушенные постройки сменялись фешенебельными магазинами, наверное, для туристов. Я перешагнула через безногого индуса, дала денег старику, который продавал цветы для храма. Но зайти в чужой храм постеснялась, поэтому просто положила их рядом со входом. Я брела и мысли волочились весте со мной в одном темпе, давно я уже это не чувствовала, чтобы голова и тело жили в одном ритме. Сунула еще кому-то доллар, кого-то послала, оторвала от тела прилипшую блузку, посмотрела на свои ноги, ноги, ладони, сумку. Познакомилась со своим телом, которое опять становилось моим и функционировало так, как я хочу, а не само по себе. Купила кокос. Вкус кокосового молока был отвратителен. Выплюнула и бросила куда-то себе под ноги. Почему, если все бросают мусор под ноги, я должна искать урну. Ни о чем особенно не думая, я брела и брела, очень надеясь не заблудиться. В моей сумке лежало пять долларов, промо-материалы, флешка, записная книжка, визитки, англо-русский словарь. Я высыпала все содержимое на какой-то камень, возможно, это часть бывшего или будущего дома. Сама села рядом и поняла, что все это какой-то бред. Почему я оказалась здесь, что я здесь делаю. Я не могла свести концы с концами, пыталась сложить цепочку событий, которые привели меня сюда, но не могла. Как и эта процессия, цель которой мне была не известна, так и моя собственная жизнь двигалась куда-то, издавала звуки, пестрила красками, но зачем, к чему и куда она шла, было совсем не ясно.
Странное чувство, когда не то, что не помнишь, как ты здесь очутилась, а вроде как не понимаешь, как твои мысли, ноги могли завести тебя сюда. Что такое екнуло в твоей голове, что там, где сейчас находишься. Все ли ощущают такое? Это страшнее, чем не помнить, а я, вроде как, помнила -  мне предложили работу, я согласилась. Но почему я так поступала, кто сделал этот выбор за меня. Не могла же я сама согласиться на эту дурацкую авантюру, на это явное кидалово на деньги. Неужели я впадаю в беспамятство и не контролирую себя. Так, может, я действительно больна и мне нужна помощь. Но что я скажу врачам – я не отдаю отчета некоторым своим действиям или не помню. Но ведь я помню – самолет, Веронику, взносы, деньги, почта. Я не знаю другого – почему я это делала. Как будто моей жизнью управляют импульсы, который кидают меня из дикого веселья к затяжной депрессии, а я не могу противостоять этому, не умею контролировать свои мысли. А может наоборот, я центр вселенной, и все, что происходит со мной как-то закономерно, может даже подстроено, предугадано наперед и поэтому я не контролирую ситуацию и не надо этому противостоять. Может, мои действия предначертаны судьбой и не имеют к моим собственным желаниям отношения. Я делю то, что предписано мне свыше, исполняя жизненное предназначение.

Придя в отель, я легла в кровать и перестала вообще думать. Мне было тяжело, и невыносимо плохо. Вялое забытье покрыло мою голову. Я страдала всем телом, но не искала уже ни ответов, ни ставила вопросов, ни пыталась придать смысл происходящему. Просто лежала и слушала кондиционер. А он так монотонно тихо и не переставая жужжал. Так жжжжж-шшшш-жжжж-шшшш. Этот звук заменил течение моих мыслей, только равномерное жжжж- шшшш занимало голову.

- Почему вы валяетесь в кровати! Уже десять утра!

Утро. Когда оно успело наступить? Кто съел ночь? Что опять происходит. Зачем она кричит на меня, неужели она не видит, что я не в состоянии что-либо отвечать ей. Все это так пусто и ненужно, и я такая никчемная. Зачем пытаться заставить меня что-то делать. Я пустое место, ничего не могу,  только слушать звук кондиционера и тихо лежать здесь.

- Я с тобой разговариваю! Что вы себе позволяете? Вчера не приехали на сделку, а сегодня вообще не встаете? Вы заболели? Тогда почему не сообщили мне об этом или кому-то из старших менеджеров? Почему вы молчите? Я что сама с собой разговариваю? Когда вам задают вопросы, будьте добры отвечать на них.

- Я не могу.

- Что значит не могу! – Мне показалось, что Вероника от собственного визга подпрыгнула на несколько сантиметров от земли. – Вы подрываете авторитет и имя нашей компании. Мы серьезная клиентоориентированная организация, которая не может позволить себе держать сотрудников, которые вели бы себя столь непрофессиональным способом. Прибыль и успех нашей компании складывается из качественной работы каждого из ее членов. И ваши личные прибыль и успех, кстати тоже. Если вы считаете позволительным для себя прогуливать деловые встречи, игнорировать задания старшего менеджера, то вам нечего делать в нашей компании. Ваша некомпетентность вынуждает нас принять меры, нам придется оштрафовать вас за пренебрежение должностными обязанностями. Если вы сейчас же не встанете и не поедете на вчерашнюю встречу, я вынуждена буду принять дисциплинарные меры и исключить вас из рядов нашей преуспевающей компании.

Я молча смотрела на ее шевелящиеся губы и слышала только жжжж-шшшш.

- Как вы смеете молчать, когда вам задает вопрос вышестоящий по должности? Это уже называется хамство! Объясните мне немедленно, что с вами случилось!
Я смотрела на ее губы.

- Какого черта вы так себя ведете? Вам что голову напекло! Немедленно объяснитесь! Если прямо сейчас вы мне ничего не ответите, я вышвырну вас на улицу, откуда я хочу напомнить, я вас и подобрала. Насколько же низким может быть человек, чтобы так нагло отвечать на добрые дела и благодарность. Да я, если хотите знать, работала с миллионерами. Я выстраивала свой бизнес, формирую грамотную маркетинговую стратегию и концепцию продаж. Как вы смеете молчать, когда я с вами разговариваю. Моя квалификация и мои знания, мой успех должны являться для вас примером для подражания, маяком в непроходимых джунглях бизнеса. Я бы могла сделать вас не только успешных бизнесменом, но и счастливым и успешным человеком, а вы самовольно лишаете себя такой возможности. Хочу надеяться, что у вас временной помутнение рассудка, и вы опомнитесь. Но будет уже поздно. Вас счастливый билет вытащит кто-то другой, более сознательный, грамотный и дальновидный человек. Упуская свой шанс сегодня, вы на всю жизнь теряете возможность достичь таких же вершин, каких бы вы добились в нашей компании. Наш бизнес очень грамотно сформирован и выстроен, мы даем людям платформу, оттачивая их знания и умения, и они выходят от нас высококвалифицированными специалистами. Но что еще более важно, они выходят от нас счастливыми людьми, запрограммированными на успех как в личной, так и в профессиональной жизни. Наши сотрудники – это богатые, успешные предприниматели, у которых есть цели и в жизни и возможности к их реализации. Я видела в вас потенциально счастливого и ориентированного на успех человека, а вы продемонстрировали свою слабость, бесхарактерность и полное отсутствие целей и задач. Вы собственными руками затоптали свой потенциал, поставив крест не только на своей карьере, но и на возможности быть всегда успешным и счастливым человеком. Ваша лень стала сильнее стремления зарабатывать, а значит вы не на что ни способный и пропащий человек. Немедленно покиньте эту комнату и отправляйтесь обратно, в свою никчемную жизнь, к своей никчемной и не дающей никаких шансов на дальнейшее развитие, работе. Я обсчитаю все финансовую часть вопроса и сообщу вам о том, сколько вы заработали, сколько вы нам должны. Но, к сожалению, вашу будущую прибыль, работай вы у нас, я обсчитать не смогу, потому что цифра эта растет в геометрической прогрессии. Так же как и ваши материальные потери в следующие несколько лет, потому что я гарантирую вам, что с таким отношением кроме потерь вам не ждать ничего другого.

Я заметила на кончике простыни муху, она сонно переваливалась с ноги на ногу

– я чувствовала, что на меня наваливается депрессия.
***
В аэропорту мне не хотели продавать обратный билет.

- Понимаете, у вас оформлен рабочая виза с определенными сроками начала и концы, я не могу закрыть ее раньше времени. Простите, но вам придется работать в нашей стране до окончания срока визы. Это связано с налоговыми обязательствами, которые вы пополняете перед нашей страной.

- Я попыталась объяснить девушке в аэропорту, что, если я останусь, я ни то, что налоги платить не смогу, но меня еще и разденут до последней юбки. Она не прониклась моими проблемами и пожелала счастливого дня.

До конца визы оставалось неделя. Я даже не заметила как прошел месяц или больше, которые я провела здесь. И дело было не в том, что время это было очень насыщенным, интересным. Это просто была не я. Только часть моего сознания, не весь мозг. Остальная часть сознания почему-то молчала и не давала объяснения тому, почему же я все-таки сюда поехала.

Неделя, семь дней, 168 часов, 10 080 минут. Как же это страшно, когда чувствуешь каждую из этих дести тысяч непрекращающихся мгновений. Они текли как засахарившийся мед по стенкам банки, вязко, медленно и неумолимо. А я все лежала и лежала, не замечая смены дня и ночи, не осознавая ни себя, ни окружающих.

Почему я настолько никчемный человек. За что мне досталось такая кара, что я не умею управлять своими мыслями и действиями. Когда наступит конец всей этой истории. Когда я стану сама собой, сама начну принимать решения. Это наказание, мучение, бремя, которое я почему-то должна тащить. Зачем? Я плакала, мне не хотелось никого видеть, разговаривать с кем-то. К чему это все. Пустые старания, телодвижения, необходимость думать над ответами, выстраивать вопросы. Я как-то разучилась понимать, что мне нравится, а что нет. Жизнь просто тоскливо ползла и не давала поводов для размышлений, выстраивания причинно-следственных связей. Я не подходила к зеркалу, не ела, не считала минуты до отъезда, не слышала, что мне говорят. Отдавала деньги и тихо испарялась вместе с ними.

Опять смотрю на свои пальцы, кожа такая тонкая и почти прозрачная, ногти почти не заметны, миллионы морщинок, бороздочек, впадинок, волосков облепляло их. Они жили своей жизнью, куда-то стремились, пересекались. Выстраивались в прямые линии и образовывали круги, раздваивались и сходились из нескольких в одну. Я не думала, не выстраивала ассоциаций, вообще никак не воспринимала их, просто смотрела часами. На большом пальце продольных линий казалось меньше, чем на остальных, остальные же пальцы были покрыты им очень плотно. На указательном пальце была одна лишняя линия горизонтальная линия – это шрам. На всех остальных линии были идентичны, но не совсем похожи. Например, на правой руке около указательного пальца была короткая линия, пересеченная еще тремя полосками. На левой они не повторялись. На правой руке линии образовывали треугольник. На левой он не повторялся. Вообще на правой руке линий казалось больше, чем на левой.  По центру обоих ладоней проходили две толстые и глубокие линии, которые заканчивались за пределами видимости. Правда одна из них разрывалась в районе среднего пальца и дальше продолжалась, уходя в проем между средним и указательным пальцами. Одна линия

у большого пальца была глубокой и длинной, вторая, которая чуть дальше – все время прерывалась другими короткими линиями. Еще меня привлекли три линии на левой руке внизу, они скрещивались, образуя звездочку. У основания среднего пальца были слабо видные мозоли, который несколько отличались по цвету от остальной руки. Еще по рукам скользили тонкие синие ленточки крови, а на лицевой стороне ладони они образовывали узелки.

Я вглядывалась в них вдумчиво, навязчиво и безотрывно. Но они ничего не рассказывали мне, ни о чем не сообщали, ни от чего не предостерегали. Они просто были в зоне моей видимости.

Так прошла неделя, и я наконец-то улетела из Дели. Чувства были притуплены, мысли разбросаны. Я опять что-то делала против своей воли. На самом деле мне ничего не хотелось делать. Просто быть. А может и даже не быть. А мне нужно было взять билет, собрать вещи, найти паспорт, все это требовало затрат сил и мыслей, которые очень тяжело мне давались.

Я взяла такси и поехала домой. В голове опять немного мутилось, но теперь к этому добавилось головокружение и легкая тошнота.
Как-то неожиданно зазвонил телефон, с трудом встав с кровати, я взяла трубку.

- Не может быть! Ее величество недоступность решила взять телефон! Какого черта ты не брала телефон весь последний месяц?

- Кто это? Стас, это ты?

- Охренеть, ты меня даже и не узнаешь больше?

- Прости, я плохо себя чувствую. Мне, наверное, надо поесть, у меня кружится голова.

- Ты в городе?

- Да уже приехала.

- Откуда можно поинтересоваться.

- Я была в Дели, я ездила туда, разговаривала там на английском языке.

- В Дели? Я не перестаю с тебя удивляться тебя как ни день, так новая фантазия? Что ты там забыла?

- Я там работала. Но я не очень помню, как я там очутилась.

- Работала? Тебе здесь клиентов мало?

- Каких клиентов?

- Ты издеваешься или точно от голода тебя мутит? Кем ты там работала?

- Менеджером по продажам.
Тишина в трубке.

- Короче. Твоя личная жизнь – это еще тот сумбур, но не мне это расхлебывать. Тут проблемка одна нарисовалась. И ситуация, я тебе скажу, для тебя не ровно складывается. Ты оформляла на себя квартиру Устрицы?

- Когда?

- Два месяца назад.

- Я не знаю, что тебе ответить. Видимо, это было время до отъезда. Я не помню.

- Ты накуренная что ли?  Что значит, не помню. Там был нотариус, Устрица, документы, которые ты подписывала. Или ты тогда была накуренной?

- Стас, прости у меня кружится голова. Можно, я потом тебе перезвоню.

- Ага. Что бы ты опять пропала. А потом окажется, то ты в Перу торговала марихуаной. Уж с тебя-то станется. Милана, ответь мне. Твоя жопа горит, хочу тебе сказать. Я с тобой в тюрьме гнить не собираюсь. Вообще вид сделаю, что знать тебя не знаю.

- Почему в Перу?

- Ты что дура. Ни хрена не понимаешь. Квартира, которая раньше принадлежала Устрице, переоформлена на тебя. И в этой хате нашли наркоту. Тебе срок грозит, курочка моя.

- Стас, я ничего не понимаю. Прости.

- Короче, ты дома?

- Да.

- Жди. Я сейчас приеду и попытаюсь вдолбить в твою красивую голову, что ты в полном дерьме. Это ты понимаешь?

- Хорошо. Приезжай.
Звонок в дверь. Он не мог приехать так быстро. Я за это время только успела перевернуться с одного бока на другой на кровати.

- Чего так долго не открываешь?

- Прости.

- Боже мой, что опять с тобой? Ты как будто килограммов на семь похудела. Боже мой, ужас какой, что ты с собой делаешь. От тебя опять остались сиськи загорелые и рыжие волосы. Признайся, ты сидишь на героине!

- Нет, конечно нет. Я просто устала как-то. И есть хочется.

- Пошли-ка сначала поедим, а уж потом дела решать будем.

Следующую неделю мы провели вместе. Он водил меня по салонам красоты, ресторанам. Мы много ели, почти не разговаривали. Мне не хотелось всего этого, но он был настойчив и чуть ли не силой таскал меня по косметологическим кабинетам и магазинам. Разговаривать совсем не хотелось.  Людей видеть тоже не хотелось, но Стас был очень навязчивым, он буквально на себя таскал меня и пытался растормошить. Если бы не это давление, я бы сдалась и продолжила жить на своей кровати. Но он каждое утро приезжал ко мне и как будто по одной китайской иголочке вкалывал в меня жизнь. Несносную, пустую и дурацкую жизнь. Сил сопротивляться не было, хотя если бы он хоть в одной утро не пришел, я была бы рада. Но он приходил каждое утро. Он собирал меня, заставлял одеваться, переодеваться, если ему не нравилось, как я выгляжу, краситься и укладывать волосы. Он мучил меня каждый день походами по магазинам, салонам красоты и театрам. Мы сходили на какой-то ужасный современный балет, где самым достойным были костюмы артистов, все остальное – хореография, постановка были настолько дерьмовыми и слабо сделанными, что мы не выдержали и сбежали после антракта.

- Я реально думал, она упадет, когда крутилась на одной ноге. Блин, да я лучше станцую, чем эти дилетанты. Если хоть пару дней потренируюсь.
Мы рассмеялись. Лично я впервые за эту неделю.

- Малышка, мне иногда кажется, что если бы я не вталкивал тебе еду в рот, ты бы просто тихонечко на собственной кровати от истощения умерла.
Я вяло улыбнулась.

- Красавица моя, нам все же надо обсудить это неприятно дело. Пару кило ты уже набрала, надеюсь теперь кровь к мозгу быстрее приливает, и ты меня внимательно выслушаешь, а еще лучше, если будешь отвечать.

- Хорошо.

- Устрица прописала тебя в свою квартиру до твоего отъезда, а сама выписалась. Формально все сделано правильно. Я сначала думал, что она оформила ее на тебя, но оказывается, все не так плохо. Зачем ты это сделала, можешь мне объяснить?

- Прости меня, Стас, но я не помню этого. Зачем мне было это делать. Я не знаю. Знаешь, у меня бывают такие периоды, когда энергия просто волнами хлещет из моего тела, и я делаю вещи, причины которых потом не могу понять.
Даже это Дели, я до сих пор не понимаю, как я могла согласиться на это. Я потратила кучу денег и еще, по-моему, должна осталась. Это какое-то наваждение. Это моя беда. Проблема, я…

- Милая, я уже давно вижу, что с тобой не все в порядке. Ты, то как маньячка себя ведешь, то в депрессию впадаешь. Раньше я думал, что у людей что-то одно должно в характере преобладать. Знаешь, ты мне иногда ребенка напоминаешь. Есть такие гиперактивные дети, которые маме покоя весь день не дают. А есть меланхоличные, которых посади в манеж, они и будут целый день сами себя развлекать. Но, насколько знаю, если это с перебором, значит, это уже болезнь. Может у тебя похожая фигня, только во взрослом возрасте?   

- Какие дети? Ты иногда какие-то глупости несешь. Я не чувствую себя больной, разве что иногда не отдаю полного отчета своим действиям, и не могу вспомнить, почему я предприняла то или иное решение. Но это же не болезнь, так, наверное, женская нерасторопность, потерянность какая-то. Но это, мне кажется, свойственно женщинам.

- Мое мнение, что ты не здорова. Но сейчас давай поговорим о делах. Короче, вся байда в том, что в той хате, в квартире, в которой только ты прописана, нашли героин. Нашли по наводке, кто-то дал этот адрес. Может Устрица хотела тебя подставить или случайно это вышло, не знаю. Короче, ты – первая подозреваемая.

- Я? Но я ни разу не была в этой квартире.

Если выражаться словами Стаса, то сейчас я была в периоде угнетенного ребенка и, наверное, поэтому довольно спокойно восприняла эту информацию. Не до конца осознавая, как почему и что конкретно случилось, я просто интуитивно съежилась и позволила ему говорить дальше. Сама я в это время все сильнее сжималась в комочек и очень хотела заплакать.

- На самом деле это очень хорошо. Возможно, так мы докажем, что ты не имеешь к этому отношения. Есть еще кое-то. Тебя уже давно разыскивает полиция. Я как только прознал про ту историю, начал искать тебя, но наше величество не считало нужным давать о себе знать и брать телефон. Хорошо, что ты быстро приехала, как началась эта заваруха. Либо мы должны доказать, что ты невменяема и сделала это не по собственной воле. Не перебивай! Как только ты появилась в городе, менты должны были повязать тебя. Мне хватило нескольких полезных знакомых, чтобы договориться, чтобы тебя не менты, а я встретил. За нами, кстати, наблюдали все время. Ну не знаю, прямо все ли время, насколько они там ответственно выполняют свою работу. Но короче, следили, чтобы ты не сбежала. Все-таки мне кажется не все у тебя дома, и мне страшно было сразу ментам тебя сдавать.

Оцепенение сменялось полной прострацией. Он обо мне вообще говорит? Героин, повязали, милиция. Мой самый большой грех в том, что я беспутная женщина, но за это не сажают. В некоторых странах, по крайней мере.

- Я пытался найти того нотариуса, но, короче, Устрица, сука, видимо, все продумала, и это был ее человек, нет такого нотариуса.

- Спасибо.
Это прозвучало так неумело, эти семь букв были очень жалким подобием на эмоцию. Но ведь я ни в чем не виновата, ничего не сделала и более того, даже не помню, как это произошло.

- Теперь, малышка, тебе придется выйти из тени и начать с ментами общаться. Или, может, оценим, проверим, поговорим о твоем состоянии.

- С кем?

- С профессионалами.
Я вдавилась в диван.

- Зачем ты предлагаешь мне такое. Говоришь об этом, как о чем-то само собой разумеющимся. Я не готова признать себя больной, даже если мне об этом справку выпишут. Как ты можешь так спокойно даже думать о таком.

- Миланочка, не драматизируй. И, пожалуйста, не плачь. Я еще в твой последний плач не переварил. Даже белье все перестирал после твоей соли. Извини, не переношу слез,  только если я сам  сочинил историю, которые должны их вызвать. Кстати, чего ты о девочке своей ничего не спрашиваешь?

- Мира. – В голосе моем удивления было не меньше, чем отчаяния и страдания. Только страдала я скорее за себя. Как я могла забыть  ней, ни разу за все время ничто не напомнило мне о ней. Ни разу ни одна мысль не посетила голову. Неужели я такое ничтожество, что способна на такую подлость, низость, такую короткую память. Это невыносимо, ужасно, так унизительно. Я втиснула свою голову руками, слезы уже было не остановить.

- Мира. Что с ней?

- Там не так все плохо. Их семью проверили, в экономическом плане они могу содержать приемного ребенка. А это всегда важнее для проверки, чем  момент моральный. Здесь все скользко. Но после этой проверки, они спалились быстро. Видимо, пытались выяснить, кому она растрепалась о том, что ей плохо живется, и устроили скандал. Соседи были предупреждены и заявили на них в милицию. А там короче, скандал, рукоприкладство. Пока они на предупреждении, но достаточно пары косяков, чтобы девочку в детский дом снова определили.
Мысли медленно грудились в голове, но не могли сложиться в правильные конструкции. Никаких причинно-следственных связей. Почти ничего не цеплялось за извилины мозга. А может они были у меня слишком гладкими, не как у других людей. И мысли проскальзывают, а не осмысливаются. Хотя настолько я знаю, мысли рождаются в нейронах. А оболочка нейронов состоит из липидов, а липиды, это по сути, жиры. Я так мало ела жирного в последнее время, что может мои нейроны исхудали и не могут нормально обновляться и мысли поэтому так вяло текут. Отростки этого нейрона растут со скоростью примерно один миллиметр в сутки. Хотя иногда мне кажется, что время роста ускоряется, а иногда наоборот замедляется. Надо бы узнать, возможно ли такое. А может у меня сигнал от нейрона к нейрону медленнее сейчас передается или что-то нарушено с передачей нервных импульсов, или что-то с системой торможения и возбуждения. Интересно, я никогда не травмировала голову, а то от сильного удара можно было повредить кору головного мозга, в которой эти нейроны содержаться, и поэтому мои мысли начали барахлить. Боже, что только не намешано в моей голове. От избытка мыслей я, наверное, и схожу порой с ума. Ворох поверхностных знаний мешает мне разбираться в чем-то конкретном лучше других. Везде по чуть-чуть и в целом лишь умение поддержать почти любую беседу на уровне немного разбирающегося дилетанта. Это у нас профессиональное – нас заставляют много читать, знать, чтобы с нами было интересно. Но стоит начать разбираться в чем-то сильнее и все, знаний не хватанет. Но и во всем разбираться невозможно. Как же правильно? Если я буду разбираться только в машинах, то окружающие решат, что я помешанная на этом и в остальном ограниченная. А если во всем по чуть-чуть – что я поверхностная. Почему я не видела этой границы раньше, когда узнавала все это из книг, рассказов знакомых, телевизора. Почему мне не сказали, что не стоит слушать и осмысливать все, что я слышу. Почему не предостерегли от поверхностности.  Надо было стать, не знаю, фотографом и досконально разбираться в том, что такое баланс белого, виньетирование и заполняющий свет. Ну и чуть-чуть в психологии, анатомии, физики для правильных постановок и грамотных снимков. Но это опять ограничение. Я б не поддержала разговор садоводов и писателей. Черт, как же правильно. Знать; делать вид, что знаешь; или знать чуть-чуть.

Я сидела не шевелясь, чуть прикрыв глаза. Руки мои спокойно лежали на коленях, рыжие кудри щекотали лицо.
Где грань правильной жизни и моей. Когда я начала делать все эти глупости, совершать необдуманные поступки, забывать о людях, событиях, причинах событий. Для чего я существую, если сама не отвечаю за происходящее, не несу за него ответственности, потому что даже не знаю, виновата ли я в чем-то. Моя жизнь пустая, неосмысленная. И самое страшное то, что я понимаю это и не могу ничего с этим сделать. Либо мне не хватает знаний именно в этой сфере. Что я должна понять в жизни, что должна обрести, с кем этим поделиться, что сделать, чего достичь. Нужно ли мне искать ответы на эти вопросы или заняться просто жизнью и тупо влачить свою ношу. Но я же сама выбрала себе этот путь, сама выбрала, что мне знать, а чего не знать. Куда мне двигаться дальше. Аристотель говорил, что начало есть более чем половина всего, а если я задаю себе эти вопросы, значит, это уже начало, уже движение к их разрешению. И опять смешно. Я могла вспомнить здесь кучу афоризмов, ну а если не вспомнить, то зайти в интернет и взять оттуда. Что за жизнь дерьмовая, когда не надо ни о чем думать, а достаточно зайти в сеть. К примеру, сейчас мог быбыть уместен Дали: «Пусть избороздит мой лоб лабиринт морщин, мои волосы побелеют и станет неуверенной походка. Мне спасти бы разум и душу, научиться тому, чему другие не могут меня научить и, что лишь сама жизнь может вылепить из меня». Или может здесь будет уместнее подумать словами господина Ганджубаса Говарда Маркса: «нельзя воспринимать себя слишком серьезно. Надо просто как можно больше помогать людям, заботиться о здоровье тела и души и принимать все, что на тебя надвигается. Не в моей власти изменить происходящее. Я могу только поменять отношение к нему». А может слова Джона Фаулза: «Принимая себя такими, каковы мы есть, мы лишаемся надежды стать теми, какими должны быть». Это ужасно, что на любое жизненное состояние я могу вспомнить чужие слова, но мне могу сама своими словами выразить того, что твориться у меня на душе. Не могу понять, к чему я иду, и зачем я это делаю. Так может эти знания как раз и давят меня, не давая пробудиться собственным мыслям. Уж слишком велик соблазн взять уже переработанную и отшлифованную мысль другого, которыми так богат интернет и моя собственная голова. Это моя слабость, которая мешает мне находить ответы на собственные вопросы, я вижу ответы только на вопросы тех, кто сам же их поставил. В чем суть моей жизни?

- Курочка, ты что так долго обдумываешь?

- Что было последнее, о чем ты сказал?

- Короче все, клиника. Ты уже не помнить, что пару минут назад было.
Пару минут. Мне казалось, что я размышляла значительно дольше. Когда я вот так проваливалась в свои мысли, мир куда-то растворяется. Надо все же про шизофрению почитать. Не могу я на словах не открещиваться от врачей, иначе действительно, другие решат, что я сомневаюсь. А кто другие? Кроме Стаса никому и дела-то до меня нет. Хорошо, ему. Я не хочу, чтобы он так думал, думал, что я сомневаюсь. Где же найти ответ, как понять, что мне с самой собой сделать, со своей душой?

- Просто повтори.

- Милана. Может тебе нравиться стебаться надо мной. Но меня это уже достало. Я что твой отец или, может муж. А? Нет. Я твой..Короче. Поехали со мной в ментовку или в больницу. Сама определяйся скорее.

- А можно я тут останусь.

- Ты что ебну*я на всю голову или прикидываешься? Я не брал ответственности за тебя и мне похер, почему ты сбежала в страну, где наркотики в свободном доступе после того, как их нашли в твоей, фактически, хате. Ты поняла меня? Ты вляпалась в эту историю, а не я. Мне наплевать, почему ты сейчас залипаешь на пять минут в раздумьях, когда легавые сидят за соседними столиками. Это твое дерьмо, и тебе в нем сидеть. Либо ты едешь сейчас со мной, либо я нахрен умываю руки.

- Хорошо. Поехали в милицию.

- Первая здравая мысль в твоей курчавой голове. Поехали.
Дальше началась какая-то кутерьма, которая не имела ничего общего с моими мыслями и состоянием. Я была пассивна и не хотела ни о чем думать, ни с кем разговаривать, ничего решать. Стас орал на меня, но продолжал при этом что-то делать. Это была борьба с самой собой. С одной стороны я, с другой – окружающий мир с его проблемами, вопросами, милицией, допросами, опросниками, камерами, угрозами, людьми, погонами, отпечатками пальцев, словами-словами-словами. Как много люди говорят, зачем. Зачем пытаться выразить то, что вполне можно придержать при себе, то, что не обязательно знать другим. Какая-то это все бессмыслица. Решать каждый день сотни ненужных вопросов, расстраиваться, радоваться, нервничать и снова радоваться. К чему все эти качели, если не видеть в конце все этого какой-то цели. Но мне иногда кажется, что я вижу цель, готова идти к ней, круша все на своем пути. Но потом я даже не могу вспомнить, что именно я хотела, зачем затевала то или иное дело. Но может, если ты начинаешь вести эту борьбе с самим собой, хотя бы думать о том, что твое существование никчемно и нужно что-то меня, ты уже чего-нибудь да стоишь. И ведь я не ставила банальную и так поглотившую наш мир цель – деньги. Нет, я хотела измениться, изменить себя, начать другую жизнь. Но, может, этого не достаточно и нужно уйти жить в леса, самими себе выращивать пищу, шить одежу из тобой же добытой еды, самим строить дома, без телевизора занимать свой досуг. Просто стать «непроституткой» - это еще не повод для гордости. А нужно глобально отказаться от всего праздно развлекающего и найти что-то главное в своей жизни. Но так можно в религию удариться, а там тоже есть многое, что я не поддерживаю. Вывод: вариант первый – уйти в леса и начать жить так, как жили наши предки, правильно, разумно, гуманно и с пользой для себя и окружающей природы. Вариант второй – пойти в церковь и стать послушной прихожанкой, вести праведный образ жизни и надеяться, что когда-то в будущей жизни это зачтется. Вариант третий – просто стать «непроституткой» и найти Миру и поговорить с ней, может, помочь ей. Но это не может быть целью всей жизни, потому что не окажет влияния на ход истории, не сделает мир лучше, вообще, никому лучше не станет. Мои клиенты расстроятся, я останусь без денег, не смогу водить Миру в аквапарк, не смогу подавать людям на улице милостыню. Что же это за вариант такой? А вы знаете свой вариант? Такой, чтобы правильный, чтобы не мелкий и наплевательски, касающийся остального мира и людей, а не так, чтобы только тебе. Ведь заработать деньги можно и другими методами, но так ли это важно, это лишь вопрос моего внутреннего можно и нельзя. Это лишь границы дозволенного, впитанные воспитанием, школой или улицей. Но цель-то от этого краше не становится – заработать, заработать, заработать и купить маме путевку в санаторий, дочери – путевку на обучение в Англии и сыну – электроавтомобиль, который бережет окружающую природу. Или еще того хуже – пончо из стриженной норки на тысяч так тридцать. А чтобы у этого ребенка вообще никогда даже вопрос такой не встал перед глазами: правильно ли он живет и нужно ли ему уйти жить в лес. Конечно, не встанет, зачем, ведь он с детства впитал идею, что в пончо из стриженной норки ты круче, чем ребенок в пуховике. Так чего отказываться от легких путей. Может и я решила заняться тем, чем занялась, потому что это легкий путь. Не нужно было особенно усердствовать, учиться, понимать. Делай то, чему тебя природа и так научила и чуть-чуть фантазии, которую природа тоже безвозмездно предоставила. Блин, а ведь мы сами упрощаем свою жизнь – подгузники, поисковые системы в интернете, еда по телефону, один пуль от всех приборов в квартире, аудио-книги, работа, когда нужно просто вкладывать деньги и просить вложиться других. От всей этих «оптимизаций» я и не могу заставить себя мыслить иначе. Перевернуть мозг и не пытаться все упростить, а наоборот размышлять, делать что-то руками, стремиться что-от изменить – усложнять, дабы совсем не съехать до уровня обученных обезьян. 
Мои размышления прервал Стас.

- Я так понимаю из транса тебя вывести не так-то просто? Уже минут пятнадцать стою и наблюдаю, как ты сидишь и в одну точку смотришь. Почему дверь не закрываешь дома.

- Извини. Я, наверное, забыла. Думала о чем-то другом.

- Что у тебя в голове, мне даже представить страшно. Там походу не просто каша, а такое броуновское движение мыслей, где смешались кони, люди, что и представить страшно. Ну, помнишь, это из книжки. Блин, автора забыл. Черт, ну как же, напомни. Милана. – Он пощелкал пальцами у меня перед лицом. – Ты со мной?

Я улыбнулась.

- Короче, похоже, хорошие новости. Поехали в полицию. Одевайся.

- Так я одета.

- В рыжие волосы и сиськи? На улице не лето, что б в пеньюаре ходить. Платье надень, пальто.

- Понимаешь, есть теория, что нужно уйти в лес и жить как наши предки. Или просто меньше слов. Нет, подожди, пончо. Да, пончо из норки, это ненормальный подарок для ребенка, это развращает. Нет, не это. Как предки. Как предки. Пульт, подгузники. Прости, я запуталась. Черт. Опять все путается. Беда какая-то: думаю так складно, а выразить это словами не получается.

- Ты хорошо себя чувствуешь?

- Если честно, не очень, и я бы лучше никуда не пошла, а осталась сидеть здесь, дома. Мне нравится быть одной. Можешь, пожалуйста, оставить меня. Так у меня интересные мысли в голове, может. Если еще посидеть, у меня получится их словами выразить. Уйди, прошу тебя.

- Обалдеть, я ее проблемы решаю, а она даже не хочет поинтересоваться с какой новостью я пришел.

- Спасибо.

- В общем, в той квартире не нашли ни одного твоего отпечатка. Плюс ни один человек из соседей не опознал тебя. Сейчас едем в отделение, они еще раз хотят тебя допросить. Думаю, если все подтвердится, может, с тебя и снимут обвинение. Только будь добра, выкинь из головы всю чушь, нормально оденься и отвечай на вопросы, когда тебя спрашивают о том, о чем спрашивают, а не о том, о чем тебе вздумалось ответить.

Опять те же вопросы, те же ответы, вопросы, слова, записи. Кому все это нужно, и зачем они спрашивают одно и тоже по несколько раз? Зачем вообще люди постоянно что-то спрашивают и создают столько шума. На этот раз было несколько новых процедур. Мы поехали в ту квартиру, в который я даже не была ни разу, и меня повели по соседям, чтобы они сказали, видели ли они меня раньше. Я чувствовала себя сучкой, у которой течка, и ее ненадолго показывают кабелям, а потом быстро уводят, не удостоверившись, что этот кобель подходит. Наконец-то это закончилось. Только один пожилой мужчина сказал, что, возможно, видел меня раньше, но он не был в этом уверен, плюс не знал, здесь ли он меня видел. А дальше стало еще интереснее – привели Варю. И она даже была жива, даже все органы у нее были на месте, по крайней мере, внешне. И взгляд такой же пустой и маниакальный. Может она не здорова? Но почему-то она мне по-прежнему нравилась. У нее были крупные натруженные руки, довольно полная фигура, жирные тонкие волосы с остатками колорирования. Грубый голос очень подходил ко всей ее массивной и не очаровательной внешности, она часто курила и выглядела довольно живой, даже улыбалась иногда. Правда, это не придавало ее лицо особой искры, просто ряд средней белизны зубов. Мне такие женщины всегда напоминали путника на распутье. Шаг в право – и ты будешь похожа на бомжа, шаг влево – на нормальную женщину. Мне всегда хотелось крикнуть им: «Что тебе мешает немного похудеть, чаще мыть голову, сделать однородный цвет волос, купить средство от прыщей. Знаешь, того, в рекламе которого фраза «Прыщи снятся тебе в страшном сне…», бросить курить». Зачем выглядеть так? Неухоженной, жирной и отталкивающей. И ведь совсем не обязательно делать что-то кардинальное. Просто брось курить и чаще мой голову. Но почему-то она мне нравилась. Значит и я не здорова. Я посмотрелась в зеркало.

Хотя. Может стремление к совершенству – это не все, к чему мы должны стремиться. А эта неприятная оболочка лишь плакат: «Мне не важно как я выгляжу, зато я человек хороший».

Пока я все это обдумывала, Валя давала показания, рассказывая о том, почему, зачем и для чего мы ездили в Индию. Спасибо ей. Хотя я не услышала ни единого слова – лишь смотрела на ее помаду, которая так скаталась на губах, что было ощущение, что губы она вчера накрасила. Почему? Почему нельзя было ее просто стереть или поправить сегодня утром? Нет. Все-таки стремление к совершенству – это то, к чему стоит стремиться, ведь так мы делаем свою жизнь лучше, а значит и готовы лучше делать что-то для других, у нас для этого просто больше желания и стремлений.

Ее показания явно удовлетворяли следователя. Я чувствовала, как воздух разряжался, и обвинения спадали с меня невидимыми оковами.
С меня сняли обвинение, Устрицу объявили в розыск, жизнь текла в сторону белой ее стороны. Но она текла настолько мимо меня, что я почти и не шевелилась, не осознавала, ни дергалась. Я сидела дома, думала о Мире, себе, упивалась своими мыслями. Сидела и смотрела в обои на моих стенах. Мимо шли времена года, люди, события, войны, свадьбы. А я сидела и смотрела в обои.

Когда было уже достаточно холодно, я поняла это по холодеющим пальцам на ногах, я решила выйти прогуляться. Было очень рано, изморозь покрыла лужи и водные каналы, отопление еще не включили, и в квартире было нестерпимо холодно. Ходьба, я надеялась, позволит мне согреться. Состояние уныния, как и состояние радости, счастья постепенно начинает надоедать. Вроде бы тебе еще хочется быть унывным и расстроенным, но тело уже протестует и хочет снять с себя эти оковы отчаяния и тоскливости. Оно как будто уже подталкивает твой рот попрать силу тяготения и поползти по краям вверх. Шея уже устала держать твою голову к наклоненном состоянии, она уже расправить все позвонки и поднять тяжелую от мыслей голову вверх. Но душа еще держится на негативные мысли, еще находит поводы для грустных размышлений, еще цепляется за негативный опыт и прежние терзания. Но тело уже не может. Оно противится этому прозябанию и вынужденному ничегонеделанию, оно ноет и тянется к солнцу. Даже взгляд уже не ищет рисунки на линолеуме, а ловит сантиметры пыли на книгах на полке. И я пошла. Пошла по мерзлой земле, по голубому небу, пошла, потому что не могла больше сидеть. Но мысли умеют здорово управлять телом и я чувствовала, что не вынесу всего этого в одиночестве и пошла в парк, в тот, где мы виделись в Мирой. На ту скамейку, где мы с ней встречались. На ту дорожку, по которой ходили, в то кафе, где сидели. В аквапарк не поехала, потому что боялась, что для первого дня я и так зашла слишком далеко, и как бы мне не стало завтра хуже. Мы вели с ней беседу, она смеялась глазами и рассказывала про вампира Олю, про Соню, про своих подруг, маму и мыслях.
Мирочка, чем бы ты хотела заниматься в жизни, кем бы ты хотела стать? Я бы хотела лечить животных. Чтобы мне их приносили со сломанными лапками, расстройством желудка, когда у них уши болят, а я бы ставили им уколы, давала таблетки, потом причесывала и гладила, и они ехали бы домой или улетали на волю уже здоровые. А моя мама лечила людей, она была взрослым врачом, к ней ходили многие дяди и тети, и она давала им рецепты, кому-то запрещала работать, а кому-то наоборот говорила, что хватить бездельничать. А иногда к ней приходили мужчины и простили рецепты, а она не давала. Она говорила, что это нарушение врачебной этики. И она не давала им рецепт, а они кричали, ругались. Когда папы рядом не было, они вообще сильно могли ругаться, и она иногда писала рецепт, а потом плакала и говорила, что она плохой врач. А я ей говорила, что нет. А потом эта семья, которые только хотели получить деньги и поэтому взяли меня, но они никогда не любили меня так, как мама и папа.
А ведь Мира верит в то, что мама с папой ее любили не смотря на то, что не часто видела от них ласку или участие. Наверное, это какая-от любовь на генетическом уровне, которая не зависит от нас – любовь к родителям. Путь они будут горькие пьяницы, убийцы, самые жестокие люди на свете, но их любишь.
Меня окружала серость, смешанная с цветами осени. Куда подевалось лето? Когда я его пропустила? Вода цвета мокрого асфальта колыхала листы цвета кофе, зеленая еще трава с белой изморозью и грязными увядающими листьями. Небо, сквозь которое никак не могло просочиться солнце. Деревья, которые отчаянно тянулись в небо, но видели в нем туже непроглядную серость, где лишь иногда мелькала жизнь. Я шла по какому-то отдаленному району города, где раньше даже не бывала. Но почему-то все казалось таким знакомым. Наверное, потому, что все какое-то одинаковое, однообразно хмурое в природе и помпезно величественное в той ее части, чего коснулась рука человека. Возможно, просто

у меня слишком маленький обзор зрения и я не вижу и половины из того, что мог бы увидеть счастливый человек. А он может видеть больше, чем я, чем тот, чьи плечи сегодня опущены. Он смотрит широко раскрытыми глазами и знает, что за то, да именно, вон той грязной тучей сверкает солнце. А я не знаю, я загнала сама себя в тупик и вижу не дальше своих грудей. Я посильнее натянула на кисти рук рукава черного бадлона и поежилась. Пальцы стали совсем хрупкими, ничего не весящими образованиями, по которым, наверное, еще текла кровь. Мне стало так холодно, но в голове было ясно, было холодно и стерильно, как в морге. А может там и не стерильно, откуда мне знать. А, может, совсем скоро предстоит узнать. Но мне казалось, что жизнь моя подходит к концу, что так и не обретшая смысл, моя душа уже вполне готова распрощаться со мной. Почти ничего не держало ее, ни сила тела, ни твердость характера. Я ощущала себя листочком с дерева, который оторвался от ветки и ветер кидает его что есть силы, вертит, крутит, прибивает к земле, потом снова подбрасывает, потом направляет прямо на шикарный особняк, где он чувствует себя еще более жалким и потерянным. А потом его переезжает машина или дворник переправляет на свалку, а может и сам он тихо дохнет в земле. С такими мыслями я очутилась на краю набережной. В голове было по прежнему стерильно и бесшумно. Руки немного нервничали, живот свело от голода. Круги плыли перед глазами, то ли сами по себе, то ли у меня перед глазами. Удерживая равновесие, я думала, нет, ни о чем я не думала. Пусто и грязно. Даже чистоты не осталось.

Вдруг меня окрикнул голос. Я, наверное, пошатнулась, потому что чья-то рука подхватила меня под локоть. Варя.

- Эй, ты че здесь делаешь?

- Гуляю, наверное.

- А как ты на меня наткнулась?
Как в гигантском городе люди могут случайно встречаться. Сколько же совпадений должно произойти, чтобы состоялась эта встреча. Неужели там наверху настолько этим обеспокоены, что готовы сводить людей путем титанических усилий только для того, чтобы им стало немножечко легче.

- Дк живу здесь недалеко, вот я и иду домой.
Слово «домой» ей давалось как-то непросто, с запинкой.

- А. – Пауза. – Спасибо, кстати, за показания.
- Да не вопрос.
Мы молча стояли, и она теребила в руках что-то.

- Может, пойдем, поедим? – Предложила я.
Она удивленно на меня посмотрела и пожала плечами.

- Да я, вроде, не голодная.

- Пойдем, я заплачу. Это будет мое спасибо за показания.

- Гм, ну пойдем. – Спасибо, - через паузу.
Мы пошли рядом, такие неродные, не похожие, не понимающие друг друга. И вообще настолько разные, наверное, мне так кажется, что вообще странно, что мы шли вместе. Но она увела меня от кругов на воде, и поэтому мы стали чуточку похожи – обе живые.

- Ты чего из Дели уехала?

- Да выгнали меня, еще и должна осталась. Меня Вероника искала, но след, вроде, потеряла. Да и лажа все это какая-то.

- Согласна. А может пиццу поедим?

- Можно.

- А можно я еще кое-что обидное скажу? Совсем обидное и не корректное.
Она странно на меня посмотрела.

- Да мы деревенские не из обидчивых. Так что если по делу, то говори.

- Давай тебя в салон красоты сводим! Прическу тебе нормальную сделаем, лицо почистят.
Она оголила передние зубы, видимо, улыбаясь или, может, даже смеясь.
У меня в голове немного шумело, от еды в животе стало как-то неуютно.

- А затем тебе это нужно?

- Мне просто хочется сделать сегодня что-то хорошее для кого-то. А у меня так мало близких людей в этом городе.

- А можно теперь мне задать нескромный вопрос?
Я кивнула.

- Ты шутишь или у тебя просто крыша поехала?
Я искренне рассмеялась, заставив даже ее хохотать. Человек меня почти совсем не знает и уже считает сумасшедшей. Черт, наверное, Стас прав и мне действительно нужна профессиональная помощь. Или таблетки какие. Схожу к врачу, он мне Иксел какой-нибудь пропишет или Литий. Или еще какой-нибудь антидепрессант, спать лучше буду, чушь всякую не буду людям предлагать,  жить захочу дальше, с людьми буду нормально общаться. Да и говорят от таких таблеток перестаешь действительность оценивать, просто смотришь по сторонам и не думаешь о том, какая погода, а просто видишь что-то перед глазами. Но, наверное, такие дают только при сильных расстройствах, а со мной же все в порядке. Вроде бы.

- Нет, со мной все в порядке. Просто у меня депрессия. И мне хочется развеяться. А для этого, я бы с удовольствием взяла тебя с собой. Ты же любишь когда активность какая-то есть, по-моему.
Она опять оскалила зубы.

- Странная ты. Но мне почему-то нравишься. И не думай, что это из-за того, что ты меня накормила. А есть, кстати, очень хотелось. А потому что ты шибанутая на голову, люблю таких, с ними не соскучишься.

- А зачем ты в город приехала? Почему у себя в деревне жить не осталась?

- Скучно там, да и работы не сыскать нормальной. Но и здесь уж больно не сладко. Даже мысли были обратно уехать, да и осесть там, хозяйство завести. Только рановатенько пока, денег надо подзаработать, чтоб хоть скотину купить.

- И как, успешно?

- А, и не спрашивай. Вот с почтой этой все голову мне Вероника задурила, а толку мало вышло.

- А до этого ты где работала?

- Сначала продавцом. Вроде, все и шло хорошо, и зарплата нормальная была, а потом уволили чего-то, толком так и не разъяснив. Уборщицей потом работала, да тяжело больно и платят мало. Потом на кассу пошла работать, столько справок для этого собирала. Тьфу. А они возьми и выгони меня, недостачи говорят у тебя. А мне просто вникнуть надо было время дать, разобраться со всем по порядку. А черт с ними. Еще чего-нибудь найду.
Я прониклась уважением к этой женщине. Она не пошла по пути наименьшего сопротивления, не занялась ничем незаконным, не пошла на улицу. Как я. Она собирала справки и отправляла резюме, ходила на собеседования и голыми руками мыла полы в чужих помещениях. Жуть, или, просто, жизнь.

- А расскажи мне о себе.

- А чего рассказывать-то?

- Мне драйва в жизни не хватает, вот и тащусь от чужих интересных историй. А у тебя, я чувствую, обязательно должны быть душещипательная история.
Я начала приходить в себя, как будто во мне снова завели ключик к жизни, как в музыкальной шкатулке – и рыжая балерина снова начала крутиться на одной ножке под монотонно повторяющийся мотивы вальса.

-А знаешь, есть одна. Такая, знаешь, чтоб научить кого-то, что ли. У тебя муж есть?

- Пока нет.

- А хочешь?

- Хочу.

- Тогда тебе точно подойдет. Что б не повадно было на всяких красавчиков с кривыми писюнами и загорелыми рожами кидаться.

- Уже интригует. – Я вновь улыбнулась, ставлю рекорды.

- А чего интриговать-то? Вот ты говоришь, в салон мне надо, а ведь я раньше красивой девкой была. Одевалась хорошо, в колледже училась, в город хотела ехать поступать в институт. Выучиться. А че вышло. Да тьфу.

- Может по коктейлю?

- А может водочки с томатным соком?
Я улыбнулась. – Окей. С тебя история, с меня выпивка.

- Все-таки странная ты. А откуда у тебя бобла столько, чужих людей кормить?

- Просто у меня же парня нет, а на себя мне хватает.

- Да че рассказывать-то, повелась на молодого, красивого, свободного. Он из соседнего села был, у наших девок свой прынц был, а энтого я в колледже узнала, он в город переехал, квартиру снимал. Родители ему, небось, на эту квартиру собирали. Ну и предложил он мне в город к нему приезжать. А он засранец такой был, одуреть. Не знала, что вообще в деревне такие лодыри бывают. Поест и тарелку так на столе и оставлял, потом я приходила мух оттирала после работы. Футболку какую наденет и ходит в ней неделю, пока она потом не провоняет, а потом, если машину лень запустить, так и выбрасывал. Не готовил ничего, не убирал, постоянно девок себе каких-то находил, что ему по дому помогали. А потом я сама к нему в руки пришла. Переехать предложил, я и согласилась, чего думаю деньги тратить из деревни туда-сюда кататься. Посуды купила, моющих средств, смену белья постельного. Я сама работала в такси оператором, днем училась, вечером на работу, когда выходная была, так квартиру драила. Уставала, ужасть как. А он и поначалу сильно ласковым не был, а потом вообще с ума сходить начал, ты мне, говорит, внимания не уделяешь, все время на работе толчешься, готовишь не то, что я люблю. А ты мне говорю денег дал, приготовить, что ты любишь. Содержала его, любила, души в нем не чаяла, а он на меня еще и огрызался. А я понять не могу, что ж я не так делаю, вроде со всех сторон его обхаживаю, а он все озверелее становился. Пришел однажды и вылил в унитаз суп мой. Говно, говорит, ты приготовила, только в помойку такое сойдет. Ну я разревелась, обидно до чертиков стало. Прям колотить его начала. А он как давай вещи кидать, орать. Я испугалась, да ушла. Ночь в подъезде просидела. Наутро на учебу так голодная и не спавшая ушла. А он звонит вечером, прости меня, говорит, провинился я, люблю тебя, не могу без тебя. Домой возвращайся. А куда я могла, разве, кинуть его, такого родного, любимого. Да и в деревню ехать пока не хотелось, работа, вроде, нормальная. В квартире живу как ни как.

И опят мирно зажили, - Валя сделала глоток, - да недолго, опять оса его какая ужалила, устроил мне скандал по поводу того, как я одеваюсь, да как выгляжу. Мол я слишком запустила себя, круги под глазами, потолстела, неопрятная стала. Я ему пытаюсь вталдычиться, что по десяять часов работать, а потом спать пять часов и на учебу бежать, так никто Наоми Кэмпбелл  не будет. У нас просто календарь висел в туалете с ней. И опять ругань, ссора. Он сказал, что и посимпатичнее найдет. Я долго думать не стала, пару вещичек своих схватила, да и ушла. Но идти-то мне, сама понимаешь некуда. Да и ночь. Пришлось у соседки ночевать, ох как стыдно мне было ночью к Валентине Тимуровне вваливаться, да еще в слезах вся. Она меня успокаивает, говорит, чего ты с ним возишься, вон какая девка видная, учишься, хозяйственная. А я говорю, не могу, люблю проклятого, жалко мне его одного оставлять, не сможет же без меня. Разрешила она мне пожить у нее несколько времени, денег брать отказалась, я начала искать квартиру снимать. Он вроде не звонил, да и ладно думаю, и мне остыть надо. А пока у соседки жила засветло из дома уходила, что б он не видел меня и поздно ночью возвращалась.

Квартиру нашла, с девочками скинулись, снимать начали. А он опять заявился. Прямо домой ко мне на квартиру съемную пришел, и давай перед девками стонать, да на жалость давить. А девки мне: «что ты Валька, какого парня прогоняешь, он вот на коленях перед тобой ползает, а ты его прогоняешь». Адрес ведь вызнал где-то. Стонал, что не найти ему такую как я, что самое лучшее время в его жизни – это когда он со мной был. Конечно, не найти, кто его за спасибо обстирывать, да кормить будет. Опять, в общем, я смягчилась, нашла замену себе, потому как на троих же договаривались квартиру снимать, а тут на двоих бы скинула. К нему вернулась, он котом таким ласковым пару недель был, а потом опять та же кутерьма. Я говорю ему, что мы не ходим даже никуда, в кино вон и то ни разу не были. Он согласился, поехали, а у кассы говорит, ты за билеты-то заплатишь? Я так и села, ты же говорю меня ведешь, не я тебя. И так за мой счет живешь, ты только за квартиру платишь. Ох орать начал, что я его достоинство ущемляю, да перед всем кинотеатром позорю. А я думаю – я позорю? Тебе нечем за девушку заплатить, а я позорю. Кричал, матерился на меня, и убежал. Не просто через дверь вышел и уехал, а убежал буквально. Я вдогонку, до дома добегаю – дверь на замке. Стучалась, ломилась, кричала. Так и не открыл. Мне к девкам стыдно ехать было. Два дня назад съехала только, скажут, что я сама виновата, не могу мужчину удержать. Опять в подъезде спать осталась. А на утро он дверь открывает, и как ни в чем не бывало: «А ты чего здесь? Что к подругам не пошла». Ты – говорю, - поскуда такая, жизни мне не даешь. Два дня как съехались, а ты меня в подъезде ночевать заставляешь. А он так невинно: «Да я уснул, наверное. Разозлила ты меня вчера сильно». И новый припадок у него, видимо, начался. Начал себя обвинять в том, что он в жизни не добился ничего, не может меня обеспечить жизнью, какую я достойна. А ему говорю: «Глупенький ты мой, разве прошу я что с тебя? Требую?» Жалко мне его до чертиков стало. Такой одинокий, несчастный, да еще на работу устроиться ни как не может. Расплакался весь, нюни распустил. Я его приголубила, в магазин сходила, поесть приготовила. Потом мирно сколько-то жили. Но так сложно мне психологически было, я как будто жизнь за двоих жила, его и свою, работала, училась за двоих, тянула его проблемы и свои. – Она сделала еще глоток.

- Почему же ты его не бросала столько времени? Зачем было терпеть его выходки?

- Не знаю даже. Любила сильно, одной быть не хотела. Он же для меня такой родной был. Мой Сереженька.

- Ужас на что девушки готовы ради того, чтобы не быть одни. Кошмар какой-то.

- Ну, пожалуй, что так. Но не могла я его бросить, как магнит держал он меня. Таким близким, единственным был. Да и я все верила, что он изменится, он же каждый раз говорил, что ради меня изменится, работу хорошую найдет, семьей заживем настоящей. А его обнимала сильно-сильно в такие моменты, а он меня все отталкивал легонько, не дави на меня говорил, душишь ты меня своей любовью.- И сколько ты его терпела?

- Почти четыре годы мы вместе были. А однажды совсем страшное случилось. Забеременела я, обрадовалась так, думала и он обрадуется. Сам же про семью говорил. А он такой скандал закатил, тарелки летали. Хоть бы сам купил оду из тарелок этих, а то только бить и был горазд. Какой ребенок говорит, ты что предохраняться разучилась. Да я только жизнь свою начинаю устраивать, работу ищу, колледж заканчиваю, в техникум пойду. Я говорю, чем тебе ребенок-то не шаг в новой жизни. Совсем не слушал он меня, раскричался только так, что Валентина Тимуровна, наверное, о том, что я в подоле принесла, узнала. Сказал, что б я аборт сделала, не время еще детей заводить. Много я хныкала, страдала, думала, что делать. Чуть экзамены выпускные не завалила. Как раз на это время выпали все эти события. Еще и на работе зарплата меньше стала, так от звонков принятых оклад зависел, а я расстроенная вся такая, уставшая уже сил нет, вот и еле шевелилась. Он все тоже, искал якобы, но я же сомневаться начала. А после этого он спать со мной перестал совсем, так ни разу и не прикоснулся ко мне больше, хотя мы еще год почти вместе жили.

Я  выпила.

- А потом как-то вроде налаживаться все стало. Он на работу устроился. Я отдохнула летом, в техникум хотела поступать на парикмахера выучиться. Только в том городе не было, мне надо было в соседний город переезжать. Не понравилась ему эту затея, обозвал меня криворукой, что я не умею ничего и только время зря потрачу на это обучение. Сказал, что лучше мне здесь дальше работать и не думать о том, чтобы непонятно чем заниматься. Ну и осталась я. Так и не пришлось после этого профессию никакую освоить. А мы с ним мирно жили до поры до времени, пока у него новый блик не появился – он начал деньги в акции какие-то вкладывать. Причем, сначала смотрю, из копилки деньги пропали, потом телевизор продал, потом мои украшения продавать начал. Я говорю, что творишь ты. Явно подвох какой-то, обманывают тебя, деньги тянут из тебя, как в секте какой. Разорался, что я, мол, тупая, необразованная, ничего не понимаю. А что мне понимать, говорю, вижу, что ты деньги не в дом, а из дома несешь – куда уж понятнее. Орать начал опять, мебель переворачивать. Но на этот раз думаю, не выйду за порог, не буду в коридоре мерзнуть, пока он тут в кровати теплой спит. Так этот гад знаешь что ночью сделал – волосы мне остриг. А у меня коса была длинная, он прямо взял и резанул один раз по ней. Я утром как проснулась, чуть сознание не потеряла. Красоты моей лишил меня. Убивалась я несколько дней потом и все сокрушалась, что из дома не ушла.  Извинялся потом долго, говори, что разозлила я его очень, что не верю в него, как в мужчину, что он работу хорошую нашел и просто пока он капиталы накапливает. Тьфу на него. Опять ведь поверила. Заколку мне даже подарил. Больше ничего не дарил, пока мы знакомы были. Спустя время действительно что-то там налаживаться у него стало, машину новую купил, обои в квартире переклеили. А потом самое страшное случилось. Прихожу домой, а он выпивший с бабой какой-то на коленях сидит. У меня аж ноги подкосились. А он такой как ни в чем не бывало говорит мне: «Ты чего рано так, у тебя что не ночная смена сегодня?» У меня аж язык отнялся. А он продолжает: Это…уж не помню имя, говорит. Я спрашиваю, как можешь ты мне прямо в нашей квартире изменять? А он говорит, какая измена, мы друзья с ней, общаемся, дружим и ничего больше. Со мной говорю не спишь, а посторонних баб водишь, он голос повысил, орет, что не спит ни с кем, а ко мне, матке плодовитой, ему просто противно прикасаться и все. Но так как он любит меня сильно, потому и прощает мне это. Каков козел, себя еще и жертвой сделал. Но тут у меня уже крышу снесло, ничего не слышать, ни думать не могла. Вещи скидала, да пошла куда глаза глядят. Наткнулась на объявление это «Вам нужны деньги? – Запросто!». С Вероникой, что б неладно ей тоже было, познакомилась, она так пела сладко про новую жизнь и возможности, что я и согласилась. Денег опять позанимала и укатила. Ладно, английский мне как-то легко дался, это хоть веру в себя мне немного вернуло.

- Тебе книжку о своей жизни написать надо.

Она засмеялась своим необаятельным смехом.

- Да нее. Из меня какой писатель, действительно, ведь я не образованная, сейчас с тобой что т разговорилась. Мне просто жалко тебя как-то стало, вот и решила опытом жизненным поделиться, чтоб ты не влюблялась без памяти. А так это еще что, я и половины не рассказала, да всего и не упомнишь, да и стоит ли помнить. Просто вид у тебя уж больно простоватый, наивный какой-то.

- Нуда, на мою долю столько не выпадало, - я натянуто улыбнулась. А он потом звонил?

- А то. Звонил, писал. То стонал, то кричал и запугивал, что найдет меня и прибьет, если не вернусь, то умолял, что жить без меня не может. А у меня к тому моменту походу крыша уже точно ехать начала, я вообще плохо соображала, к врачу обратилась. Все ей, конечно, не рассказывала, но пару раз походила, таблеток попила. Потом и в Дели это под таблетками полетела, а там они закончились, меня и накрыло, вот меня и выгнали.

- А дети есть у тебя? – Спросила Валя, как-то не в тему.

- Знаешь, я очень плохо поступила с одним ребенком. И сегодня эти мысли не оставляют меня в покое.

- Расскажи.

- Это маленькая девочка Мира, которая поверила мне, а я просто забыла про нее. Ведь я хотела ей помочь и просто забыла. Вообще, у меня есть такая странность, что я нахожу дома или на работе какие-то вещи, которые я понятия не имею, как могли у меня оказаться. Прямо иногда смотрю на чек какой-нибудь или платье или книги и не уверена, я ли это купила. Зачем мне книги по малому бизнесу или счет с фруктового склада. Откуда они у меня? Я сама не понимаю.

- Ну ты даешь. Нет, я все помню, хотя что-то, может и стоило бы забыть.
Она оголила зубы в смешке, и мне стало как-то холодно от ее присутствия и рассказа. Да, мы обе какие-то шизанутые, но я как бы из общества, а она скорее за его пределами. Кто устанавливает такие границы – не знаю, но идя по улице за ними, чувствую, что это люди не моего круга, пошиба, уровня, интеллекта. Ты не подходишь к ним на светском мероприятии, не улыбаешься им, зная что в этом нет необходимости, тебе не нужно их завоевывать, работать под их начальством. При случае мы, конечно, можем перекинуться несколькими словами, но ни большого удовольствия, ни пользы. Дело в том, что люди несколько жизнью обиженные – неуклюжие, нерасторопные, которым по жизни не везет, и только они приходят на вечеринку фермеров в костюме шлюшки с заячьим хвостиком и прыщи у них всегда вылезают перед важным мероприятием, и волосы у них вечно сложно укладываются. И они зло смотрят на беззаботно улыбающихся девушек, которые непринужденно ведут беседу, у которых кожа хорошо выглядит и без тонны макияжа, которые умеют укладывать волосы за три минуты и могут поддержать любой разговор. При этом они милы и ненавязчивы, потому что они довольны собой, они уверены в себе. А те их ненавидят и винят в собственных прыщах и плохой укладке. Они кидают в их адрес злобные взгляды или просто ретируются, сконфузившись и обязательно или уронив вешалку на главного гостя или порвав платье. У них обязательно есть подруги – феминистки, которые считают, что все мужички козлы, а женщины – проститутки. И они курят как паровозы, покрываются черными точками и безбрачной пылью, но по-прежнему ничего не предпринимают, кроме того, что жалуются друг другу на жизнь и тихо ненавидят окружающих их красоток.

Но ее жизнь, рассказанная так просто, за пятнадцать минут, она тронула меня. Я поняла, что есть не только я и мои проблемы, а есть еще кто-то, которым тоже не сладко. И, может, моя теория про неопрятных женщин – это лишь мое видение. А на самом деле, вовсе они и не завидуют другим, тем успешным с длинными ногами. Может они выше этого, и, просто, мне с той стороны социальной баррикады, лишь так казалось. Не сложись так обстоятельства, я бы, может, никогда и не узнала эту историю, никогда не разговорила эту женщину. Сегодня мне помогли Кровавая Мэри и пицца. Да и, черт возьми, нежели в этом фешенебельном городе нет ни одного человека с нормальной судьбой, кого бы любили родители, мужья, чью жизнь не коверкали бы смерти друзей, озлобленность старших или финансовые трудности. Не может же так быть, не должно же так быть. Хотя, вероятно, достаточно чуть глубже копнуть в жизнь любого, чуть пристальнее приглянуться, чуть сильнее задуматься и обязательно вылезет что-нибудь неприглядное.

- Ну что с девочкой-то? – Она закурила.

- Не знаю. – Я вздохнула.


Глава


Я опять куда-то шла, о чем-то думала, о чем-то мечтала – в общем, жила. Правда, как-то вяло. Ведь чтобы жить надо что-то делать, к чему-то стремиться. А я просто шла по всему готовому и ничего не предпринимала. Больше того, боялась предпринимать. А вдруг эффект будет обратным – я решу переплыть все каналы в городе, чтобы доказать всему миру, что предел человеческих возможностей безграничен. А в реали – заработаю цистит и бронхит и узнаю, что кто-то этот рекорд уже поставил. А если не сделаю, буду корить себя за лень. Зачем упираться? Чтобы себе что-то доказать или другим, а может, просто, чтобы не сдохнуть со скуки. Для этого я и делаю вид, что живу, хотя на самом деле это я так, пыль в глаза окружающим пускаю. Типа я с вами, а на самом деле это только тело мое ходит, говорит и дышит, а внутри все уже давно на том свете.

Зачем я или бомж в моем дворе просыпаемся каждое утро, засоряем озоновый слой спреевыми дезодорантами (здесь, из нас, наверное, только я атмосферу засоряю), поверхность земли пластиком и полиэтиленом, воду – канализацией. А зачем мы это делаем, ни он, ни я не сможем даже ответить. Ну родились мы, ну живем мы, ну не убивать же себя из-за того, что в жизни нашей нет смысла. Мне просто не понятно, зачем тогда вообще мы на свет появились. Ведь природа все так гениально спланировала, зачем бы она дала сбой и ввела в общую систему ненужных людей. Я не могу понять этого. Я страдаю, бомж страдает, Атмосфера земли страдает – а мы все живем. Каждая микроскопическая тварь на земле имеет свое предназначение, почему нам инстинкт не подсказал наше. Ведь ни я, ни бродяга в моем дворе не собираемся его искать. Нам пофигу по большому счету. Родились, мучаемся, другим жить мешаем и ничего не меняется, никто ко мне ночью ни разу не пришел и не сказал, чтобы я сделала что-нибудь полезное. Самой мне над этим работать нет мотивации. Так зачем? Зачем природа создала ненужных людей, от которых нет никакой пользы?

Я думала об этом гуляя, хотела бы написать по пустынному городу, но нет, даже в будни улицы полны людей, торговые центры вообще ломятся. Неужели столько ненужных людей еще вокруг меня, которым тоже нечем заняться и некуда употребить себя в пользу обществу или хотя бы самому себе. Сморю по сторонам: много девушек. Они что все, как и я, по ночам работают? Молодые люди. Может, студенты или со встречи на встречу идут. Нет, не похоже. Люди среднего возраста втариваются техникой. Может, у них выходной? Или предприятие закрыли и им негде работать. Кстати, для большинства эта самая работа становится смыслом жизни, и они просто стонут, если им дают внеочередной выходной, и им приходиться неделю сидеть дома. Они не могут себя занять, если над ними нет начальства, или плана, или письма (закона, постановления, декрета, заявления), над которым надо подумать. Есть и пожилые люди, которым реально нечем заняться, но чтобы жить дальше им приходится придумывать себе занятия и постоянно куда-то двигаться. Интересно, а многие из всей этой праздногуляющей толпы видят или даже знают, что они зачем-то нужны человечеству. Или они специально бегают с бешеными глазами по распродажам, чтобы не успеть задуматься над этим. Знакомо вам это чувство, когда сидишь в воскресенье вечером перед телевизором и понимаешь, что часы победоносно и беспощадно приближаются к будням, но еще есть пару часов выходного. Еще только шесть вечера, а вот и восемь, уже девять. И делать ничего не хочется, чтобы перед рабочей неделей отдохнуть и чувство такое, что выходной заканчивается-заканчивается и ничего нельзя с этим сделать. И жизнь как будто проходит, а делать что-то большое не хочется, ведь так время еще быстрее пойдет. И мы сидим перед телевизором, смотрим на часы и не знаем, сожалеть нам или радоваться, что есть еще пять, четыре, три часа до ночи и потом до работы. А я живу так каждый день – часы идут, я смотрю на них и боюсь начать делать что-то – ведь жизнь начнет проходить быстрее. А хочется растянуть ее подольше. Пусть она и говняная, пусть бессодержательная и пустая, но жить-то хочется. Сначала я сожалею о том, что поздно встала и не все успею, потом понимаю, что уже пора бы начать что-то делать, а уже вторая половина дня, а потом люди с работы идут и мне страшно. Ведь они сделали что-то важное за этот день, а я ничего. Но зато я не растратила его на мысли о чем-то пустом и мелочном, типа, чтобы шестеренка не слетела или сколько масла надо заказать на следующий день. Но и мой день и день этого товароведа какой-то до бесконечности пустой.

Я зашла по дороге в кафе, начала мерно жевать, запивая все это, что должно потом перевариться и опят засорять природу, чашкой чая. Вдруг в мою голову ворвался еще один голос, кто-то обращался ко мне:

- Прощу прощения, можно ли присесть рядом?
Огляделась, были еще свободные места. Хотела сразу отказать, но потом решила посмотреть, кто же ко мне обратился. Мой поворот головы выдал мне очень не плохой результат. Молодой человек под тридцать, в молодежной рубашке, чуть драных джинсах. Карие глаза, ровные зубы, чуть лохматая прическа а-ля после
секса, хороший рост, ухоженные руки и коричневый поднос в руках.

- Конечно.

- Я знаю, что здесь есть свободные столики, но так не хотелось проводить обед в одиночестве. А потом я заметил ваши шикарные волосы и просто не смог удержаться. Слава богу, что с лицевой стороны у вас тоже все очень хорошо, а то пришлось бы пролить на себя чай, чтобы не садиться с вами, убегая якобы в туалет.

- А вы, я смотрю, шутить любите.

- Не без этого. Приятно познакомиться. Свободный и сильно любящий рыжих девушек программист Игорь.

- Как много в одном предложении. Мила. Бизнес-леди, имею сеть ресторанов в Дели, открыла их вместе с мужем, который, к сожалению, умер, зарабатывая для нас миллионы. Люблю горные лыжи, пляжный отдых и живопись. Помогаю начинающим художникам найти себя на арт-рынке и прославиться.
Мне так захотелось стать кем-то. Даже не для этого красавчика из соседнего бизнес-центра, а для себя. Стать личностью, которая не просто так разрушает озоновый слой каждое утро. А дает этому миру столько же пользы и денег, чтобы этот чертов озоновый слой восстанавливать. Мне хотелось расплакаться от своей никчемности и пустоты и здесь прямо на этом месте стать кем-то.

- О. Какая у вас должно быть интересная жизнь. И лыжи, и художники и Дели. Здорово. Люблю деятельных людей полных жизни.
Да, это как раз не про меня. – Подумала я и сказала:

- У вас обед остынет.

- Точно. Приятного аппетита.

- И вам.
И мы почему-то начали встречаться.


Глава


Днем мы гуляли по бизнес-центру. Они с командой только что закончили проект и взяли себе пару дней выходных. Он хотел подарить мне что-нибудь, и тем самым отметить наш месяц знакомства. Цацки, барахло, обувь, телефоны, рамки для фотографий, фарфоровые куклы, футболки с набитыми по желанию заказчика надписями, очки, часы. Нет, мне хотелось чего-то другого.

- Может, я просто подарю тебе деньги, и ты сама выберешь себе то, что тебе нужно. А, солнце мое?

- Нет, так не интересно, не будет сюрприза.

- А так сюрприз скоро на ногах у меня будет в виде мозоли. Так, еще пару магазинов и я беру тебя на руки. Да, не удивляйся, прямо здесь в торговом центре, и тащу домой заниматься любовью. А что? Почему у девушек это считается подарком, а у парней нет.

- Потому что девушки занимаются любовью, а парни трахаются. Так сказал один мой знакомый художник, которому девятнадцать лет.

- Ну если в девятнадцать он такой умудренный опытом, куда мне с ним тягаться. Так, еще два отдела осталось.

- Смотри, секс-шоп. Давай там что-нибудь купим.

- Что это за подарок такой? Я думаю это плохая идея. Ты у меня и так самая лучшая женщина в постели, вальки-и-ирия. Ну из тех, кто был до тебя.

- У тебя кто-то был до меня? – Смеюсь.

- Нет, Милочка, ты первая самая единственная и неповторимая.

- Так-то лучше. А что тебе не нравится, это будет и для тебя и для меня подарок.

- Нет, мне совсем не нравится эта идея. Что я извращенец какой-то, покупать своей девушке..ну..такое.

- Почему извращение? Это жизнь. Разнообразие.

- Тебя что-то не устраивает во мне?

- Может меня в себе что-то не устраивает. Ладно. Прости. Ну белье-то красивое ты мне можешь подарить.

- Ну пойдем, выберем тебе самое эротичное белье.

Неужели, я настолько обезобразила внутри, что моя натура так хамски прорывается наружу. И мое предназначение в том, чтобы ублажать разных мужчин, и я не достойна одного нормального мужчину. Может пора закончить играть этот фарс и снова стать той, кто я есть. То есть ничем, вещью для общего пользования. Может, прямо сейчас набрать Стаса и перестать играть роль, а продолжить жить своей жизнь. Пусть бессмысленной и порочной, но своей. Сколько я смогу его обманывать. Да и зачем пытаться стать кем-то, губя кого-то. Это же моя жизнь похожа на одни сплошные сиськи и рыжие волосы. Так зачем нарушать провидение чье-то. Скажем так. Потому что, я не знаю Бога или дьявола. И ломать чужую судьбу.

- Отличный выбор. Это вы для своей супруги выбираете? – Сказала консультан-продавец заискивающе.

Супруга. Как она могла про меня такое подумать. Брак, один человек, на всю жизнь. Нет, я не хочу такого. Моя душа не достойна того, чтобы ее любил только один человек, а уже тело и подавно.

- Нет, мы пока не женаты. – Сказал Игорь чуть смущенно.

- Простите, просто вы так чудесно смотритесь вместе, вот я и подумала. Прошу вас сюда, в раздевалку.

Стою перед очередным зеркалом. Почти раздетая. Прекрасное тело, плавные линии, бледная аристократичная кожа, хрупкость и природная стройность. Зачем мне? Почему провидение не наделило кого-то более достойного таким телом?

Какую-нибудь начитанную девушку, с нормальными жизненными ценностями, скверной кожей, кривимыми ногами и жидкими волосами. Она бы не вышла замуж за того, кто наконец-то посмотрел в ее сторону, ей бы не пришлось ночами не спать над диссертацией, потому что коротая юбка лишь портит ее, а не отвлекает от доклада. Она бы вышла замуж за успешного молодого бизнесмена, коих сегодня в столице много, ей бы и карьеру делать было проще. Но нет, она мается со своим недалеким мужем, который ее еще и корит за то, что с годами она не хорошеет, ее не сильно ценит начальство, потому все опять же в столице есть варианты не менее глупые и посимпатичнее. Почему так?
Высунула голову из кабинки.

- По размеру хорошо.

- Отлично, тогда мы берем.

- Здорово, пойдемте, оформим покупку.

Опять один-на один с собой. А волосы. У меня от природы густые волосы медного цвета, мне не надо покупать дорогие средства, ходить каждый месяц в салон, укладывать даже не надо. А другой какой-нибудь с жалким выжженным от перекиси пучком приходиться вкладывать в него огромные деньги, просто потому что полутона не в моде. Либо блондинка, либо брюнетка, либо шатенка, либо рыжая. А у нее волосы какие-то серые. За что? Надо скорее убираться отсюда. Ставлю будильник, чтоб он прозвонил через пять минут. Очень быстро прошло состояние эйфории от новых отношений и нормального общения. Мне кажется, что я давно не обещалась с кем-то так игриво, мило и нежно, как с Игорем. Он веселил меня, я забавляла его. Мы вместе ездили по выходным за город, где делали шашлык и пили вино. Нам было интересно друг с другом и хотелось все время о чем разговаривать, делиться впечатлениями. Это было просто какие-то неожиданное для меня открытие, что я могу так простодушно и легко врать, притворяться, даже чуточку влюбиться. Внешне мы были совершенно нормальной парой, каких тысячами можно встретить за соседним мангалом. Но что-то опять начало свербеть. Как быстро происходит эта смена настроений у меня, сама не успеваю ухватить и как следует пережить ее. И каждый раз все так кардинально по-разному: то жить не хочется, то работать хочется, то творить, то просто быть одной из тысячи обычных пар. Где между этими ролями затерялась моя настоящая сущность. Но либо мне не отыскать ее уже, либо и нет ее, а есть только сиюминутное помутнение, которые кидает меня от одного берега к другому. Но почему так остро и резко, что я даже не могу с этим ничего поделать?

- Игорь, спасибо большое. Мне очень по душе твой подарок. – Не знаю, что говорить. – Может, в кафе сходим, чай попьем с вкусняшкой.
Пока мы спускаемся, звонит будильник.

- Алло. Да. Какой именно? Когда это случилось? Кто занимается этим вопросом? Да, буду через час.

- Что случилось?

- Прости, милый, мне придется оставить тебя на время. Это управляющий одного ресторана звонил. У них лицензия закончилась на продажу алкоголя, нужно ехать в Комитет и развитию предпринимательства и потребительного рынка.

Мне приходится готовиться к своей лжи. Следить за миром художественного искусства, знать кое-что о ресторанах и горнолыжных курортах, следить за тем, чтобы музыка на телефоне и будильнике была одна и та же.

- А там проверка.

- Жалко, конечно, что именно сегодня, когда у меня выходной.

- Работа. Сам понимаешь.

- Тебя подкинуть?

- Да, пожалуйста. Только подарок я заберу себе. – Сказала я игриво.
Стою в приемной, стараюсь не привлекать к себе внимание, тяну время. Игорь уже должен был уехать, я сказала, чтобы он не ждал меня.

Через полчаса я побрела домой. Мне просто хотелось уйти от него, побыть одной, да и для поддержания мифа о своей жизни такие вещи необходимы – ведь мне все же хочется продлить это состояние подольше. По дороге я сдала в ломбард еще одно свое украшение, благо за прошлую жизнь я их много накупили, и никогда не жалела денег на дорогие украшения. Плюс я мало ем и у меня капал небольшой процент от ране заработанных денег. Оказывается у меня был вклад в банке. Когда мне первый раз пришла СМСка о том, что на мой счет перечислены проценты, я думала, что это ошибка. А в банке мне сказали, что я пришла, положила денег на счет с условием, что каждый месяц снимаю только проценты, а всю сумму сниму через полгода. Я была, наверное, не в меньшем удивлении, чем консультанты в банке, которые мне это рассказывали. По их словам дважды. Интересно, они не спрашивают там, откуда вы получили эти деньги. А если спросили – что я им ответила. А может правду, и меня потом начальник вызвал к себе и мы все полюбовно разрешили. Еще и процент по вкладу у меня подрос, как его.. Смех.

По дороге увидела лист А-4 на котором значилось, что в этом здании (бывший медицинский центр какой-то) проходит выставка молодых дарований. Конечно, зашла, ведь мне по статусу положено быть в курсе современным веяний в искусстве. Вход оказался свадебным, как и ветер, который гулял по полуразрушенному пространству здания. Есть у меня подозрения, что аренду они за него не платили, а просто попросили бомжей на пару недель сменить место жительства.

Первая инсталляция – куклы-неваляшки в виде гигантских гильз, которые переваливались с боку на бок, издавая такой зловеще веселый звук. И их было целое поле, которые покачивалось и как бы спрашивало: «Игрушки это или все же чьи-то жизни, а точнее, смерти?» Вторая представляла собой темный лабиринт, где в конце натыкаешься на кровать, ложишься на нее и слышишь стук человеческого сердца. Лежишь в тишине и только чье-то сердце мерно бьется. На моих глазах навернулись слезы. Дальше лежало три валуна, на один из которых светил прожектор, на соседний светлишь чуть попадал, третий лежал в тени. Надпись предлагала потрогать их и понять, что тепло и человеческое отношение способно обогреть даже камень. Дальше шли картины, где свинья режет человека с видом полного спокойствия и умиротворения на лице, лишь кровь, залившая лицо, мешает еще более отстраненно смотреть на это. На другой – крокодил сдирает кожу с женщины, губы которой скривились в мученической судороге. Питон, который ест сам себя и красы, чья морда лоснится от довольства и умиротворения греется на солнышке огромной помойки, которой не видно конца. Затем был глаз, сделанный из мелких штырьков, наверное, намагниченных, потому что после «щелк» глаз как будто закрывался, потом «щелк» и он медленно снова открывался, являя взору зеленовато-карий зрачок. Была еще какое-то объемное изображение Девы Марии, которые весело прямо в воздухе и скорбно смотрела в даль. Видимо, оно было создано лазерами по углам обшарпанного помещение. Посетителей кроме меня было еще пару человек, но из моих глаз уже так обильно лились слезы, что я не могла четко рассмотреть. Почему здесь нет тех, кто это сделал. Я бы упала перед ними на колени и умоляла работать дальше, я бы переспала со всем городом, чтобы дать и денег на дальнейшие инсталляции. Почему талантливые люди должны выставляться в этом здании? Почему их нет здесь? На выходе я нашла ящик с надписью «Спасибо в карман не положишь», я кинула туда все, что было у меня в карманах. Я искала телефоны или адреса, но увы, нашла лишь паутину и грязь. Почему эти люди должны просить милостыню, а не выступать на французском биеннале, завоевывать награды и получать деньги. Почему картина, на которой нарисован зеленый огурец и внизу подпись «Зеленый огурец» висела на выставке, за которую я заплатила 150 рублей за вход, а здесь в доме с обшарпанными стенами это. Мое разочарование жизнью начинало набирать новые обороты. Мне физически стало плохо от увиденного и пережитого. Как можно так остро чувствовать, чтобы так однозначно перенести эти эмоции другим. Остальные тоже ходили по залам молча. Может, здесь еще виной мое больное воображение и чуть расшатанная психика. Не даром же Стас мне все время твердил об этом. Может, на морде свиньи и не было того, что я там увидела, а лазерные объемные картинки уже давно висят в домах у олигархов. Но все вместе, вся эта выставка, все это в одном месте произвели на меня впечатление.

На столе с коробкой пожертвований я нашла флаер еще одного мероприятия в сфере арт-искусства. Не задумываясь, я взяла его, в надежде встретить там авторов всего этого действа.

Вместе с Игорем мы направились на это мероприятие.

- У вас есть пригласительные?

- Нет.

- В таком случае вам придется оплатить плату за вход. Двести рублей на человека.
Меня покоробило.

- Хорошо, а где у вас кассы? – спросил Игорь.

Почему я сразу, прямо в эту секунду не сбежала оттуда, прихватив с собой своего не сильно любящего искусство, друга. Почему меня не остановили эти ужасные четыреста рублей на входе, резные двери и охранник с наушником в ухе и черном костюме.
Мы зашли внутрь. Шампанское, канапе, очки Ray Ban, драные кеды и вечерние платья (каждый ведь демонстрирует свой успех в жизни и свободу по разному), стразы и специально растрепанные в парикмахерской волосы (естественная небрежность).

- Зачем мы сюда пришли?

- Ты у меня спрашиваешь? – Игорь рассмеялся. – Потому что ты у нас любитель искусства.

- Давай уйдет отсюда.

- Ну уж нет, я пол касаря не зато отдал, чтобы зайти и выйти. Сейчас осмотримся, шампанского выпьем, перекусим.
Я как затравленный зверек спряталась за ним и пошла.

- О. Кого я вижу!
Я побледнела.
Это была Триш.

- Привет, - пауза. – Лен.

- А с кем это ты?

- Мой бойфренд.

- На сегодня?
Я сглотнула. – Нет, по жизни.

- Интересно.

- Да, такие перемены. А ведь здесь все наши.

- М-м. А мы уже уходим. Извини, мы торопимся.
Я потянула Игоря к выходу.

- Подожди, да что ж такое. Ты же любишь картины там всякие. Я первый раз на таком мероприятии, а ты меня заставляешь уйти. Дай хоть посмотреть, что здесь такое.

- А меня отпустишь?

- Нет уж. Я в этом совсем не разбираюсь, пойдем, будешь просвещать.
Надо будет потом Триш позвонить, извиниться.

- А кто это была, и чего ты от нее так убежала?

- Моя давнишняя подруга, общалась с ней, когда еще только в город переехала. Потом интересы у меня изменились, а она так и не повзрослела, вот и переслали общаться.

- А что это значило, на сегодня? – Спросил Игорь озадаченно.

- Это у нас игра, соревнования такие раньше проходили между собой, кто больше мужчин обольстит за вечер на одном мероприятии. Пока молодыми были, играли. – Вранье лилось все более гладко.

- Оригинально, нечего сказать. Хорошо, что я раньше не знал о таком.
Мы пошли обходить стенды.

- Короче, не особенно мне все это нравится, вот я что я понял.

- Так пошлю отсюда.

- Не подожди. Ну что за херня, я просто не понимаю. Нарисована какая-то женщина распятая, через нее линии проходят. Что это значит?

- Это у Микеланджело был такой рисунок, только там мужчина был. Это связано с величием человека, насколько я помню, о том, что он идеален.

- А чего здесь женщина?

- Наверное, женщины сегодня более идеальны, чем мужчины. Пойдем, пожалуйста. Я люблю другое современное искусство, более тонкое и умное. Надо было посмотреть, что здесь за авторы выставляются, а я что-то не глянула.

- А это что значит? Мужчина с головой коршуна сидит за офисным столом?

- Может, автор отсылает к древнегреческой мифологии, когда люди поклонялись богам с телом людей и головами животных. А сегодня человек сам становится богом, сидя за столом директорского кресла.

- Подожди, а это что такое? Говно!

- Ну, судя во всему, да.
Перед нами был стенд с множеством ящичков, напоминающих дом в разрезе. Телевизоры, диваны, кухни, ванные, только вместо жильцов за стеклом жили кучки какашек. А по центру, в одной из ячеек был человечек, и на стекле написано «Я».

- Типа все плохие кроме меня?

- Вроде того.

- Приколько.

- Ничего прикольного. Давай уйдем отсюда.

- Не, ну а чего, по-моему, мысль нормальная. Я в своей жизни всего добился сам, ни у кого ничего не просил, милостыню не брал. Сам встал на ноги, почему я не могу считать других, кто ничего в жизни не делает и не хочет делать, говном? А. Мне кажется, вполне могу.

- Знаешь, по-моему, это нормально, что в мире есть те, кто хочет чего-то достичь и те, кто не хочет и не делает. И это не делает их говном. Просто, им нравится течь по течению жизни и не сопротивляться. Если бы все были слишком активными и продуманными кто бы работал охранниками, продавцами и проститутками.
Мне совсем не понравилось его высокомерие.

- Не согласен. Вот ты, успешный бизнесмен и при этом прекрасная девушка, ты работаешь над собой, развиваешься, платишь налоги, помогая тем самым государству, в котором живешь. А если ты здоровый, нормальный человек и при этом не хочешь чего-то достичь в жизни, значит ты говно.

- Что за бред.

- Почему бред?! Человек обязан развивать себя и становиться лучше, это в его
природе.

- Если кому-то не хочется совершенствовать себя, это не значит, что надо на нем ставить крест. Просто, он тихонько живет, тянет свой крест и не рыпается. А ему не хочется сильно рыпаться, потому что это забирает много энергии. А так он живет себе спокойно и не стареет раньше времени.

- Ерунда. Мы обязаны становиться лучше в течение жизни.

- А кто нас на это обязал?

- Наша природа. Только сильнейшие, лучшие умнейшие в итоге выживают и двигают
на мир вперед.

- Если бы все его вперед двигали, люди бы никогда не смогли договориться и был бы сплошной хаос, где каждый бы тянул одеяло на себя. А так, все нормально, кто-то тянет, а кто-то на него работает, пол в его квартире моет, посту ему приносит, спит с ним, чтобы стресс снимать.

- Что у тебя все на «спит» и проституток сводится. Я про нормальных людей говорю, а не про каких-то моральных калек, которым некуда деваться.

К чему я вообще завела весь этот спор. Что я пытаюсь ему доказать? Что меня можно уважать не только как бизнес-леди, но и как человека вне зависимости от того, чем я занимаюсь, и в чем реализовываюсь. Он явно не солидарен со мной.

У меня начала кружиться голова и мне жутко захотелось принять те таблетки, которые мне как-то прописывали. После них в голове было такое приятное покачивание, расслабон и релакс.

- Игорь, давай оставим этот спор и пойдем отсюда. Это не самая хорошая выставка с не самыми хорошими экспонатами.

- Мне не понятно, почему ты со мной не согласна. Ведь ты сама успешная и волевая, у тебя активная жизненная позиция и почему ты поддерживаешь тех, кто бросает свою жизнь на произвол.

- Я же высказала тебе свой довод – если все будут слишком амбициозными, невозможно станет жить, будет вечная война за власть, области влияния и деньги.

- А она и так есть. А те, кто не хочет в ней участвовать просто слабаки, которые уменьшают конкуренцию и не позволяют сделать эту борьбу еще ожесточеннее, чтобы и мир в итоге еще быстрее прогрессировал и становился лучше.

- Кого я вижу. Курочка моя.
Боже мой. Стас. В моих глазах заблестели слезы отчаяния.

- Привет. Что ты здесь делаешь?

- Это тебе что здесь нужно? Я так понимаю, у тебя отпуск? Или ты просто решила свалить, не поделившись наживой? Знаешь, курочка, а ведь так не делается.
Он схватил меня за рукав.

- Ты дурочка во мне увидела, который будет бегать за тобой? Или чего?

- Эй, полегче! Что за грубость. Это моя девушка, и не надо с ней так разговаривать!

- Девушка! Круть. А ты смотрю, времени зря не теряешь. Короче, если ты решила свалить, делай это красиво, а не щемись как крыса портовая от меня.

- Что ты себе позволяешь?!

- Спокойно. Твоя девочка, ты с ней сам расхлебывай. Мне нужны только моя доля.
Я не могла и слова вымолвить, ведь со Стасом было несколько наших девочек, которые с интересом меня и Игоря разглядывали.

- Молодой человек, ведите себя спокойнее. Твоя девушка. Прекрасно. Мне она как девушка не особенно интересна. Деньги когда вернешь? Или может ты мне за нее заплатишь?

- Мила, что за фигня происходит? Кто это?
- Это бывший коллега моего покойного мужа, - голос слегка дрожал. – У них с мужем были размолвки незадолго до его гибели и, видимо, остались какие-то долги.
Девочки заметно оживились и тихонько захихикали.

- Чего? – Стас даже не нервно это сказал, а скорее насмешливо.

- Как-то так, - я улыбнулась.

- А с тобой весело, - Стас уже не сдерживал смех. Как и девочки за его спиной. – Короче, дай мне свой новый номер, я наберу тебя, пересечемся, когда ты одна будешь.

- Хорошо.
Мы шли по улице.

- Ты не думаешь, что он не имел право так грубо с тобой разговаривать?

- Игорь, давай не будем это обсуждать. Я разберусь с ним сама. У него манера общения грубоватая, но все в порядке.

- Я не думаю, что в порядке. Он с тебя требует денег. На каком основании? У него есть твои какие-то расписки, векселя или что? Что за сумма?

- Не дави на меня. Все в порядке. Я сама решу эту проблему.

- Нет. Я твой молодой человек и не потерплю, чтобы с тобой так грубо обращались, возможно, денег вымогали. Ты дала ему правильный номер?

- Конечно.

- Не стоило. Дала бы какой-нибудь левый и не встретила бы его больше. Ведь раз он сказал, что давно не видел тебя, значит, ты и не сильно хотела с ним встречаться.
Оставь меня в покое, - хотелось мне кричать.

- Да, я избегала его, но мне с ним общаться, ну не хотелось что ли. Я, мы немного ему должны. Он просто в долг давал денег. Я не знала сначала об этом. Потом муж говорил что-то или нет, не говорил. Просто Стас уже объявлялся, и я узнавала, правду ли он сказал, а потом пока проверяла, вот и не звонила ему. А телефон я по другому поводу поменяла. Да, оставь, пожалуйста, все в порядке.

- У тебя что мысли путаются? О какой сумме идет речь?
Откуда я знаю, боже, что он пристал ко мне.

- По-моему, двадцать тысяч рублей.

-Как по-моему, если ты говоришь, что узнавала.

- У меня дома записано. Вечер уже, поздно, мне домой нужно, там мама ждет. Она не любят, когда я поздно возвращаюсь. Да и у тебя работа завтра с утра.

- У тебя же мама в другом городе живет?

- Извини-извини, я устала, отпусти меня домой.

- Нет. Ты явно не в себе. Это он виноват в этом?

- Да нет, он ни в чем не виноват. Это ты.

- Я?!

- Ну не совсем, просто ты давишь на меня. Мне уже дышать тяжело.

- Может тебе в больницу нужно?

- Нет-нет. Только не в больницу! Пожалуйста, отпусти меня, я пойду домой.
Пожалуйста, не держи.

Я дернула руку и побежала. Мост, набережная, улица, кафе, прохожие, светофор, сердце бешено колотится.

Надо хорошенько продумать новую ложь. Чтобы хорошо врать, нужно продумать детали. Да, важны детали, чтобы неправда смотрелась максимально натурально. Натурально, натуралы. Интересно, этот молодой человек у кафе натурал или гомосексуалист. Так много их становится сейчас. Это прямо кошмар. Даже в мусульманство некоторые уходят, потому что у них не разрешается такое непотребство и сохраняются нормальные устои семьи и брака. А могла бы я создать семью. Семья – я, Стас и Мира. Мира, как же она, я опять слишком занялась собой и забыла про нее. Надо пойти в парк, где мы обычно общались, и сидеть и ждать ее на той же скамейке. Нет, я же замерзну, холодно, чтобы не замерзнуть нужно быстро идти, постоянно двигаться. У меня не подходящая одежда. Нужно купить новую и переодеться. В сумке совсем пусто, почему у меня нет денег? Может я, действительно, что-то должна Стасу. И я обидела Триш, надо извиниться перед ней. Не берет телефон. Кити, кстати, очень хорошо выглядела. А ведь она чуть ли не единственная мой близкий человек в этом городе, который всегда меня поддерживала. А я даже не знаю, есть ли у нее в жизни страшная история, которая спрятана в шкафу. А у нее было зеленое платье, оно шло хорошо к ее черным волосам. А мне тоже идет зеленый. Так, мне нужны джинсы или свитер. Домой может зайти? Нет, там может быть он, вдруг он меня подкарауливает. Ой.

- Глаза дома забыла?

Чуть не налетела на машину. А почему он едет по тротуару. Это все эти ужасные законы, которые пишут под отдельных людей, это они разрешают им парковаться и ездить по газонам и тротуарам. А может мне нужно пойти в политику и переписать эти законы или просто не дать им выйти. Да, ведь чтобы законопроект утвердить большинство за него должно проголосовать, а я за такое не позволю голосовать. Мне в почтовый ящик кинула вчера бумагу приглашающую на выборы. Я должна сходить, ведь если люди добровольно отказываются от своего долга перед властью.. Долг, почему Стас говорил про долг, неужели я что-то должна ему. Но когда? Я вроде бы все ему отдавала. Заморосил дождь. Мне становится холодно.  Нужно идти на скамейку, где будет холодно. А где она, что это за скамейка? Черт, не помню. Блин, куда же я собиралась. О, я к дому подхожу. Интересно, зачем здесь плитку каждый год перекладывают, неужели они не понимают, что надо залить здесь асфальт и все, не надо будет каждый год тратить деньги и перекладывать здесь плитку. Ведь это время, рабочие, дорогу перекрывают. Может это просто плитка плохая. Какой невероятный город –может здесь где-то подписано, кто нарисовал это граффити. Как здорово нарисовано, встречаются же талантливые люди. А я, я ничего не умею. Даже рисовать. А может быть этом можно научиться. Хотя, в младшей школе у меня уже было одно разочарование связанное с рисованием. Мы с подругой пошли в художественную школу и хотели учиться рисовать. А нам сказали, чтобы мы пришли в определенный день, перед нами поставят натюрморт и надо будет его изобразить, потом из всех работ выберут пять, и эти дети поступят в школу. Но как наши работы могут выбрать, если мы совсем рисовать не умеем. Они просто не хотели учить нас, вот и все. Закрываю глаза. Дома. Чем бы заняться? Сделаю уборку, действительно, считается, что за неделю может полметра пыли накопиться. Так ведро, тряпка. Эту футболку я покупала, когда отдыхала в Турции. Как давно я туда ездила. Я даже забыла, надо найти фотки и посмотреть. Черт, почему сейчас фотографии не распечатывают, а искать их в компьютере – это как в темном лесу. Вся моя жизнь похож на плутания по лесу.
Ночь прошла на нервах, я так не смогла сомкнуть глаз, обдумывая все подряд. Тряпка-футболка из Турции так и осталась лежать в прихожей. Я наткнулась на нее с утра, когда уходила из дома. Ноги сами несли меня, и я оказалась в парке, на скамейке.

Голову обволокла тишина.

 
Глава


- Тебе не холодно? Господи, да ты вся дрожишь?

- Что ты здесь делаешь?

- Могу у тебя тоже самое спросить. Что ты здесь делаешь в девять утра. Почему ты вчера от меня убежала? Я тебя с помощью «Найти друзей» нашел.

- Девять. А мне больше нравится перевернутая девятка, сначала мягкое кольцо – бесконечность, которое прочно стоит на земле, а потом оно еще и уходит ввысь, стремится еще большему совершенству. Она уверенная в себе, но слишком экзальтированна и непостоянна, но это с лихвой покрывается тем, что она очень чувствительна, добра и человеколюбива.

- О чем ты говоришь? Я совсем не понимаю тебя. После этой вчерашней встречи ты сама не своя. Расскажи мне все по порядку, мы вместе решим эту проблему.

- Нам не нужно ничего решать вместе.

- Черт возьми! Что на тебя нашло? Я пытаюсь помочь тебе. Что это за Стас? Сколько и за что ты должна ему денег? Может, ты что-то скрываешь от меня?

- Нет. Просто, оставь меня. Пусти меня, дай мне уйти.

- Это ты так расстаться со мной что ли решила? А нельзя нормально, по- человечески?
Я встала и побежала. Игорь побежал за мной. Быстро догнав, схватил за руку и дернул на себя.

- Милая, что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Может тебе к вручу нужно?

- Нет! – Я закричала, привлекая внимание немногочисленной публики в парке в понедельник утром. – Нет. Только не к врачу. Мне нужно работать! Точно, я поняла, вот что мне нужно. Работать. Я, пожалуй, пойду.

- А как же я? Что я не так сделал, что ты бежишь от меня как от прокаженного?

- Не знаю. Не понимаю, что тебе нужно от меня? Отпусти меня, прошу, отпусти.

- Да с какой стати! Ты что озверела?
Я снова дернула руку и побежала. На ходу через несколько метров я выкинула в воду мобильник. Довольно быстро он снова нагнал меня:

- Ты что больная? Куда ты бежишь? Что происходит?

- Да оставь же ты меня, - я начала плакать.
Игорь крепко схватил меня за руки и прижал к ограждению набережной.

- Мила! Если ты решила расстаться, давай сделаем это нормально. Скажи, что не так! Может, я могу что-то исправить или сделать иначе.
Зачем он давит на меня. Чего он хочет от меня. Глядя на его открывающийся в гневе рот, я все меньше слышала и понимала, что он говорит. Потом он сгреб меня в охапку и потащил в кафе, где заставили сесть, выпить воды и опять что-то говорил-говорил. Не хочу я все это слушать. Из глаз лились слезу, он злился, спрашивал – я что-то отвечала. Пытка тянулась долго. Он не хотел меня отпускать, слезы начали заканчиваться, а его недовольство только росло.

- Пойдем домой и там поговорим, а то уже люди смотрят.

Стас, давай поженимся и удочерим Миру, - я прокручивала в голове эту фразу и знала, что это именно то, что я хочу сейчас сказать и сделать. Да, именно этого я хочу. Эта мысль так вязко засела в голове, что я удивлялась, как она раньше не проявляла себя. Это единственное, что я действительно хочу и, что я должна сделать. Я должна, это будет правильно. Это единственный человек в моей жизни, кому я нужна, кто поддержит и поймет меня. Почему я раньше не поняла этого. А вдруг он не захочет жить со мной? От этой мысли я опять начала плакать.

- Да что ты ревешь?! Что случилось! Я ничего не понимаю. Вчера же все нормально было. Что сегодня-то?

Вчера не было. Его не могло быть. Потому что вчера меня не было. Я только вот, сейчас поняла, что я хочу, к чему стремлюсь, а значит я мыслящий человек

– сегодня. А вчера был кто-то другой.

- Опусти меня, пожалуйста. Мне нужно идти. У меня срочное дело.

- Никуда я тебя в таком состоянии не отпущу. Сейчас поедем ко мне, выпьешь успокоительного или снотворного. Проспишься, потом будем разбираться, что за чушь происходит.
Как он не понимает, что мне нельзя сидеть здесь и ждать, пока я снова потеряю себя.

- Не надо ни в чем разбираться. Пойми мне нужно уйти, у меня есть важное дело, которое я должна немедленно решить.

- Что за дело?

- Нам нужно удочерить Миру, нужно забрать все деньги, что я заработала в прошлой жизни. И я знаю, что нам хватит этого. Я готова ради Миры на все, я даже буду снова заниматься тем, чем занималась, она должна простить меня. Мне нужно выпросить у нее прощения.

- У тебя точно бренд. Идем, пожалуйста, домой.

- Нет! – я прокричала это громче, чем полагается кричать в десять утра в общественном месте.

Я быстро соскочила и выбежала на улицу. Я переступала с ноги на ногу, чувствуя, что это только ноги мои бегут, а сознание – идет размеренно и вполне благопристойно. Волосы адским пламенем играли в мелькающих мимо витринах. Но мысли как ни странно, теки очень спокойно. Сначала я слышала шаги за спиной, но, видимо, моя хитрость, забежать в подъезд и переждать сработала, и дальше я уже бежала без сопровождения.

Вскоре я стояла у двери квартиры Стаса. Позвонила. Еще раз. Никто не открыл.
Я села на корточки в передней и представляла, все эти картины, золотые статуэтки, павлинье хвосты, которые мне предстояло увидеть за дверью. Через несколько минут дверь открылась. Я поднялась с колен и влажными от слез, которые катились из глаз, губами, произнесла:

- Стас, нам нужно пожениться и удочерить Миру.

- Хорошее начало понедельника.

- Нет, серьезно, это единственно правильное решение. Я думала-думала и пришла к этому. Понимаешь, ты самый близкий мне человек, я не смогу жить без твой поддержки, без твоей помощи. И Мире мы нужны. Я знаю, я все поняла, я много думала и теперь знаю, в чем мое предназначение в жизни, и для чего я живу. Я вовсе не бесполезное существо. Я теперь знаю это и, поэтому мне теперь будет всегда лучше. Я не буду больше сходить с ума от ужасных мыслей, которые меня изводят. Потому что я нашла этот смысл, я теперь знаю его. Я понимаешь, живу как на качелях, то туда, то сюда. Но больше этого не будет. Я знаю. Не думай, что это очередной срыв, нет. Я хорошо себя чувствую и ощущаю, что правильно, а что нет. Что нужно в жизни делать, а чего нельзя. Может, я и буду еще в чем-то сомневаться, но не в этом решении. Мы вместе преодолеем это, эту странность моего характера.

- Курочка ты моя бедная. — Он обнял меня и пригласил войти.
 

©Александра Корытова, 2014