Не убий...

               

               
               

  - Встать! Суд идёт!
   На скамье подсудимых, наклонившись вперёд и обхватив руками острые колени, сидела девочка-подросток с рыжей косой до пояса. Она исподлобья смотрела на происходящее и будто не понимала, что происходит. На исхудавшем бледном лице особо выделялись глаза, они, казалось, занимали пол-лица, усеянного веснушками. Она выглядела, как испуганная собачонка, которую загнали в угол.
   Виновна или нет... Вердикт вынесут присяжные.
 
   Женька была старшим ребёнком в семье Арсеньевых. Её отец часто напивался и вымещал злобу на матери, которая «нарожала», по его словам, четверых детей. Мать не скандалила при детях, а ночью за стенкой слышно было, как отец бил её, потом скрипела кровать, как будто на ней укачивали младенца.
   Мать никогда не жаловалась.  Да и некому было поплакаться. У каждого свои проблемы, кому нужны чужие. Соседи, сидя на скамейке, осуждали, что "плодит нищету". А Клавдия радовалась каждой беременности. Женька родилась сразу после свадьбы. Потом долгих семь лет у них детей не было, как-то не получалось родить. После появления долгожданной Томочки, сразу родился Сашка, а за ним Алёнка. Мать любила детей. Окружала их заботой и лаской. Она сама обшивала младших, стригла Сашку, а девочкам заплетала косы. Всю неделю работала на каракулевом заводе товароведом. За день успевала рассортировать огромную гору тяжёлых просоленных овечьих шкур, приходила домой уставшая и начинала варить, убирать, гладить.
   И так пролетали дни. Дети подрастали. Старшая Женька уже училась в девятом классе и, как могла, помогала матери.   
   Каждое воскресенье они вдвоём затевали в бане стирку. Когда в очередной раз Женька  заметила кровоподтёк на лице матери, то обняла её и, сдерживая слёзы, прошептала:
   - Мам, почему ты терпишь?
   - Любит он меня, - вытирая мокрые руки о подол, утверждала мать.
   - Потому и бьет? - куда-то в сторону сказала дочь. 
   - Мала ещё, вырастишь – поймёшь,- мать подняла тяжёлый таз с бельём и понесла развешивать.
   - Не пойму! Я этого никогда не пойму!
   Чтобы не расплакаться, Женька выскочила во двор, перемахнула через забор, за которым простиралось поле весенних цветов. Она нашла свой овражек, на дне которого был выступ, вроде скамейки. Только здесь, в уединении, она могла дать волю слезам. Женька была в мать: никогда никому не жаловалась. «Уйду из дома. Я бы не терпела мужа пьяницу. – Бубнила Женька. - Пусть бы только тронул меня…»

    Послышались детские голоса. Она выглянула из своего убежища и улыбнулась – ватага ребятишек мал мала меньше бежала за Наташкой, лучшей её подругой. Наташка плела венки из колокольчиков и одуванчиков, украшая ими головы сорванцов.   
   - Ната, - потянула её за подол Алёнка, младшая сестра Женьки, - тоже хочу из синеньких, как у Файки.
   - У тебя, как у солнышка, - Наташка поправила на голове худенькой четырёхлетней девчушки веночек из одуванчиков.
   - Хочу синенький, - клянчила малышка.
   - Ты наше Солнышко! Гори, гори ясно, чтобы не погасло! - Уговаривала Натка. 
Ребятишки обступили растерянную Алёнку, и со всех сторон послышались радостные возгласы: « Солнышко! Солнышко! Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Гори, гори ясно, чтобы не погасло!». Детишки взялись за руки и стали водить вокруг Алёнки хоровод, девчушка насупилась и разревелась.
   Женька любила свою маленькую сестричку больше всех и не могла выносить её слёз. Она вышла из своего убежища, уложила  длинную рыжую косу вокруг головы, как венок, воткнула  цветочки и закричала в толпу:
   - Я - Весна! Я украду у вас Солнышко! – подхватила плачущую Алёнку и понеслась по полю. Ватага ринулась за ними. Одни ребятишки забегали вперёд и не переставали кричать: «Солнышко! Солнышко…», другие бежали рядом, цепляясь за подол Женькиного платья, самые маленькие остались далеко позади и завидовали Алёнке, которая весело смеялась в надёжных руках своей старшей сестры. 
   - Жека, какая ты красивая,- шепнула Алёнка и ещё крепче обхватила её за шею.
  - Никуда я от вас не уйду… - Женька прижала малышку и остановилась.
Ребятня сразу облепила её.
   - Женька, давай печь картошку, - предложила Наташка...
   - Неее... поиграем в «Больницу», - ныла Светка, соседская девчонка с тоненькими белобрысыми косичками..
   - Мне домой надо, - отрубила Женька, - сегодня  у нас стирка.
   Намаявшись за день, она пораньше уложила сестёр и брата спать, и как убитая, погрузилась в сон.
   Утром её разбудил громкий разговор отца с матерью.
   - Федя, не пей. Постыдись.- Просила мать.
   - А кого мне стыдиться? На свои пью! – огрызнулся тот.
   - Женька уже взрослая. Девятый класс заканчивает.- Не отставала жена.
   - Я что зарплату пропиваю? Все домой приношу. - Распылялся отец.
   - Разве дело в деньгах?
   - Ещё и левые отдаю. – Недоумевал тот.
   - Федя, ты больше пьяный домой не приходи. Переночуй у сестры.
   - Дура ты,  Клавка, сеструха лопатой меня погонит.
   - Что же делать? Мне с ребятнёй уходить?
   - Я с тобой вечером разберусь! – Пригрозил отец, хлопнув дверью.

   Начальство ценило Фёдора и закрывало глаза на его пьянки. Он по шуму двигателя определял поломки в машине и устранял неисправность. А вот собутыльники недолюбливали его за самоуверенность, заносчивость и задиристость, но с удовольствием пили его водку, которую Фёдору презентовали водители за мастерство. Пьяный, он начинал разборки. Мог унизить и избить слабого, но к здоровякам привязываться побаивался, ему частенько доставалось от них. Да и послабее пьяницы, собравшись вместе, побивали его за гонор, но выпить с ним не отказывались. Часто битый, он вваливался домой, стучал кулаком по столу, требуя ужина, шумно поедал пищу и шаткой походкой добирался до спальни. А ночью снова слышны были глухие удары и скрип кровати.
   Утром он первым уходил на работу, а мать, пряча синяки, будила Сашку с Тамаркой. Они учились с утра. Сашка – в третьем, Тамарка – в первом. Давала им деньги на пирожки и отправляла в школу.
   Сашка с Тамаркой свои монетки не тратили. Женька знала их тайну – они  копили матери на подарок. Проводив сына с дочкой, мать второпях хватала маленькую Алёнку. Та ревела: не хотела идти в детский сад.
   - Успокойся, тебя там ждут подружки. – Мать натягивала на дочку курточку. -  Держи, конфетку.
   - Петька опять отберёт, - вытирая сопливый нос рукой, всхлипывала Алёнка.
   - На, ещё одну - для Петьки.
Мать уходила и, наконец, в доме становилось пусто и тихо.
   Женька любила это время: можно было помечтать, померить материнские  туфли на каблуках, которые лежали в коробке на шифоньере. К туфлям подходило выходное платье, надо было только подвязать его на талии верёвочкой и подтянуть. Женька подошла к зеркалу, накинула на голову самодельную фату из тюля. «Одного рожу, чтобы у него всё было», - подумала она, разоблачилась и стала убирать вечный хаос.

   А вечером Женька тайком смотрела на дорогу, по которой возвращался отец, она уже научилась распознавать по походке -  пьяный он или нет. Если отец приходил трезвым, что случалось редко, она выбегала на улицу играть с друзьями. Но сегодня он снова напился и шёл, размахивая руками. Рыжие кудрявые волосы смешно торчали из-под шапки, на конопатом лице расплывался синяк. 
   Пьяный, он ввалился на веранду, упал на пол. Матери ещё не было дома.Она часто оставалась на подработку и приходила далеко за полночь. Женька схватила Алёнку на руки, загнала старших в комнату и стала читать им сказки. Отец бурчал, кряхтел, пытался подняться и снова с грохотом падал, потом затих и захрапел. Женька, чтобы не разбудить отца, накормила всех молоком с батоном прямо в спальне и стала укладывать спать. Сашка, как маленький мужичок, помогал ей, проскользнув мимо пьяного отца, принёс ночной горшок, а Женьке важно сказал:
   - Без тапок не выходи…
   - Спасибо, - она погладила его по голове.
   - Я для нас ведро на веранде поставил.
   - Сашка, ложись спать, - Женька потрепала его огненно-рыжую голову, подтолкнула на кровать и поправила одеяло.
   Сама осторожно перелезла через Тамарку, отвернулась на другой бок, та,  развалившись на всю кровать, смешно посапывала.
   Женьке уже исполнилось четырнадцать, но спала она у стенки – Тамарке раньше вставать.
   Под утро  она услышала, как ругались родители. Потом удар, мать вскрикнула, а удары всё продолжались… Потом снова скрипела кровать, а мать плакала. Женька  ненавидела в этот момент отца. А Сашка сжимал кулачки и шептал:
   - Вырасту, убью, - и слёзы бессилия текли по щекам, а рядом маленькая Алёнка сопела простуженным носиком. Сашка спал с краю, чтобы сестричка не упала.
   - Спи, родной, - ласково по-матерински сказала Женька. 
   Проснулась и заплакала больная Алёнка, мать не вставала. Залаял Рекс. Нерусская женщина стучала в покосившиеся ворота, она через день приносила молоко. Женька вышла во двор, взяла трёхлитровую банку с молоком и отдала взамен пустую. По утрам ещё было холодно. Она замёрзла и юркнула под одеяло, подвинув Тамарку, та пнула её ногой. Маленькая Алёнка не унималась, Женька взяла её к себе, чтобы Сашка поспал, и три сестрички: Женя, Тома и Алёнка, обнявшись, уместились на одной кровати..
   - Ну поспи ещё чуток, - уговаривала она сестричку.
   - Женечка, поднимайся, - мать взяла на руки Алёнку, - сейчас накормлю вас, и  ты отведёшь её в сад.

   Женька как могла жалела мать, помогала ей во всём, когда та задерживалась на работе, называя это авралом, она готовила омлет, кормила малышей и укладывала спать.
   Отец, как будто знал, когда у матери эти сумасшедшие дни, и приползал пьяный в стельку. Такими ночами, мать пристраивалась на маленькой кровати с Сашкой, а сёстры спали втроём.
   Но этим утром у матери всё лицо было синим.
   Женька вышла за ней на веранду, куда весной выносили газовую плиту, стол и посуду, ей нравилось, что через застеклённые небольшие окошечки можно было наблюдать, как в саду сначала зацветает  абрикос с  черешней, потом яблони и груша.   
   - Ма, давай выгоним отца, - сказала Женька, обнимая ту сзади.
   - Ты что, доченька? Ты о чём?
   - Я буду помогать тебе, - вздыхала Женька. – Окончу девятый и пойду работать…
   - А как медучилище? – растерялась мать.
   - Поступлю куда-нибудь заочно.
   - Не выдумывай, собирай Алёнку и веди в сад, - опомнилась та.
Вернувшись домой, Женька снова завела разговор об отце. Мать оправдывалась:
   - Он без нас пропадёт.
   - Мам, ты себя пожалей.
   - А что я? Речь не обо мне. - Клавдия посмотрела на живот и приложила руку.
   - Ты снова рожать? - догадалась Женька.
   - Отцу пока не говори.
   - Я уйду из дома, - вгорячах вскрикнула Женька, схватила школьную сумку и, сдерживая слёзы, выбежала на улицу.
   Её там ждала Наташка с братом Мишкой, который был старше их на год, но учился с ними в одном классе.

   Мишке нравилась Женька. Она была красивой и училась хорошо. Но он понимал, что никогда не добьётся взаимности этой смелой девчонки, которая была заводилой во всём.
   Увидев её красные глаза, Мишка удивился:
   - Жека, ты ревела?
   - Шевелите ногами, на урок опаздываем, - не обращая внимания на Мишку и прибавляя шаг, строго выпалила та.
   До школы шли молча, а идти было далеко. Они все жили в Рабочем городке  каракулевого завода, где была только начальная школа, которая располагалась в одноэтажном бывшем бараке. А старшеклассники ходили за несколько километров в  городскую школу.
   Сначала надо было пройти поле, которое весной расцветало разными красками, затем перейти через канал. На обратном пути Женька любила стоять на мостике, бросать камешки в воду и мечтать… Она представляла, как Колька, который сидел с ней за партой, тайком положит руку ей на коленку… Лика рассказывала, что уже целовалась с Генкой Быковым, правда, тот был старше её на два года и учился в выпускном классе. Их родители часто пьянствовали вместе. Женька закрыла глаза…
   - Жека, пошли домой, - Мишка взял у неё тяжёлую сумку с учебниками.
   - А Наташка где?
   - Цветы на поляне собирает. Давай в воскресенье пойдём за тюльпанами. – Он с надеждой посмотрел на Женьку. – Я знаю место.
   - Всем классом пойдём!
   - Нет. Я всем не покажу.
   - Тогда и я не пойду! По воскресеньям мы стираем, – она бросила в воду камешек и побежала к Наташке.
   Та с двумя букетами полевых цветов шла к ней навстречу.
       Женька дома поставила цветы в банку и отнесла в спальню к родителям, но мать их не заметила, так как отец вечером пришёл пьяный, и Женька снова слышала ночью, как он бил мать, и скрипела кровать.
   На следующий день за отцом заехали собутыльники, и шумная компания отправилась на кабана.

   Наконец-то в семье воцарились покой и уют. Женька, Сашка и Тамарка особо тщательно убрали дом. Подмели дорожки во дворе. Потом сели рисовать  для мамы  картинки. Ведь завтра Женский праздник.
   На клумбе, которую разбила Женька, успели расцвести тюльпаны и нарциссы. Накопленных денег хватило на стеклянную вазу, в которую ночью дети поставили букет цветов.
   Утром мать испекла пирог, накрыла стол, и праздник начался. Она подарила Женьке свои серёжки, которые купил ей муж за первенца, Тамаре отдала сумочку, а больной Алёнке положила на подушку её куклу в новом платье. Дети читали стихи, и показывали сценки. Праздник продолжался весь день с переодеванием в самодельные костюмы, с хороводом и песнями.
   Вечером пришли соседские дети и вызвали их на улицу. Женька и здесь была заводилой.
Мишка протянул ей подарочный пакет, Женька открыла его и нашла там белый кружевной воротничок. Мишкина мать вязала такие и в выходные продавала у магазина.
   - Стащил, небось? – улыбнулась она.
   - Не! Это уже сеструха умеет, - обиделся Мишка.
   - Спасибо, - Женька поцеловала подошедшую Наташку.
   А вечером привезли пьяного отца. Его друг поставил ружьё в угол и предупредил мать, чтобы спрятала от греха подальше.
   Ночью дети проснулись от крика. Когда Женька вбежала в спальню, то увидела, как мать лежала на полу, а отец пинал её в живот и кричал:
   - Сука! Кошка! Я дам тебе рожать!
   - Федя! Федя! Опомнись! В чём я виновата?
Прибежали Сашка с Тамаркой, они заплакали. Фёдор ещё раз пнул мать и пошёл спать в баню.
            
   Отец начал запиваться и перестал ходить на работу. Мать отказала нерусской женщине, и та уже не носила молока. Теперь манку готовили на воде. Алёнке становилось всё хуже и хуже. Клавдия постоянно сидела с ней дома, потом их положили в больницу, откуда мать вернулась одна.
На вопросы детей она отвечала, что Алёнку забрал Бог, и сестрёнка теперь на небесах.
   Женька не разуверяла младших детей, а по ночам, обнимая Алёнкину куклу, тихо плакала. Теперь Женька спала одна на маленькой кровати, а Сашка -  с Тамаркой.
    Как-то раз, возвращаясь из школы, Женька увидела у магазина отца, он приставал к женщинам и предлагал мамины туфли на каблуках и платье, которое подходило к этим туфлям. Она сразу поняла, куда исчезли её серёжки. Отец уже был пьян, и женщины шарахались от него. А навстречу шёл Колька, которого она тайно любила.
   - Отец, не позорься, иди домой, - вгорячах крикнула Женька, выхватила платье с туфлями и побежала, чтобы Николай  не увидел её. Но отец догнал дочку, схватил за волосы и стал бить, приговаривая:
   - Я тебе папа, а не отец! Поняла! Па-па! Па-па! – орал он, что есть мочи.
   - Нам не нужен такой па-па, - Женька вырвалась и встретилась взглядом с Колькой.
   Она убежала в поле на своё любимое место, упала в траву и долго рыдала. Решила  больше не возвращаться домой. «До окончания школы поживу у бабушки. А потом уеду в другой город. Поступлю в медучилище, буду получать стипендию и жить в общежитии. Потом напишу Кольке, он приедет. Мы до утра будем гулять…»
   - Жеееняяя! Жеееняяя! – услышала она истеричный крик Сашки.
   - Что тебе?
   - Папка мамку бьёт…
   Женька неслась, как метеор, не заметив Николая, который окликнул её. Испуганная Наташка успела отскочить в сторону. Мишка, резко повернул руль и упал с велосипеда. Ещё на улице Женька услышала крики матери и плач Тамарки. Вбежав в дом, увидела, как отец пинал мать в живот, и кровавое пятно расплывалось у той на платье.
   На суде Женька не могла вспомнить и объяснить, как всё произошло, как в руках оказалось ружьё, как выстрелила отцу в голову…
   Будто кто-то сверху помог свершить это…
   - Встать! Суд идёт!
   На скамье подсудимых сидела девочка-подросток...