Сергеич

 Сергеич напился и ему было плохо. Он стоял у забора и его выворачивало. Но выворачивало не разом и всё, а постепенно, с издевкой. Нет, ему конечно и раньше приходилось пить разную дрянь, будь то одеколон, или стеклоочиститель, и ничего, был жив и бодр. Даже иногда мог членораздельно разговаривать. А в этот раз он с собутыльниками пил благородные '' три топора'' вперемешку с дешевой водкой. И теперь его приперло. Он стоял согнувшись будто старая карга, которой уже лет десять как пора осваивать мир иной, но она упорно не хочет этого делать. От того каждый день куда-то выходит, мрачно опираясь на свою клюку, и пугая прохожих. Сергеича вывернуло на собственные ботинки, но ему было всё равно, на такие мелочи он уже давно не обращал внимание. Пыхтя и кряхтя он отплевывался, иногда повторяя: да что ж ты сука, Господи, ****ь...далее следовало блевотное кряхтение. Его собутыльники, напившись, разбрелись кто куда. Сергеич был в полном одиночестве, ночью на холодном, пусть и весеннем, ветру. Вокруг бегали собаки, они резво игрались, кусали друг-друга, пытались сношаться, при чем не обязательно кобель с сукой. Им, собакам, все равно, хоть так, хоть эдак. Весна брала своё.

 Сергеич собрал, а точнее вобрал в легкие холодный ночной воздух, и, наконец, с отвратительными утробными звуками доделал своё дело. Он еще несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул и ему наконец таки полегчало. Шатаясь, он побрел прочь от забора. Вся его одежда была в блевотных испражнениях. Он смердел как болотное чмо. Да и выглядел примерно так же. За свою никчемную жизнь он не сделал ничего, хоть сколько нибудь, полезного, или даже доброго. Книг не читал, музыку не любил. Зато любил церковные праздники и считал себя верующим. Любил ходить на крестные ходы, где непременно напивался в хлам, и вел потом очень глубокие теологические споры, с такими же теологами как и сам. Но почему то за много лет, главный вопрос еврей ли Иисус или нет, до сих пор оставался открытым. По телевизору смотрел футбол и новости. На то и на другое ему, в общем-то, было всё равно, но если наши побеждали, то это был отличный повод зайти к соседу, который был таким же футбольным болельщиком, и накатить за великую и прекрасную страну Россия, которая, конечно же, лучшая в мире, и непременно покажет еще всяким пидорасам кузькину мать. Однажды он даже получил от соседа в рожу за то что, в пылу возлияния, полез раздевать его жену- старую клячу, с отвисшими щеками, и голосом, скрипучим, как гудок электровоза.  Голосовал Сергеич как и все, за правящую партию, и жестко осуждал оппозицию, потому что они все, суки, продались западу, и не хотят жить как все нормальные, в понимании Сергеича, люди.

 Ночь была ветреная, запах блевотных масс ,исходивший от одежды Сергеича, разлетался в разные стороны на многие метры. Собаки резвившиеся неподалёку, по началу не обращавшие на неказистую и блюющую фигуру никакого внимания, внезапно насторожились. Самая отвратительная тварь с крючковатым, пушистым хвостом, навострила свои полуобгрызенные уши. Это был вожак помойной стаи. Изъеденное лишаём и гнидами уёбище учуяло столь любимый смрадный запах. То же учуяли и остальные твари.

  Cергеич ковылял не спеша, да и мог ли он быстрее? Торопиться ему было некуда, ноги, после палёного пойла, были ватными. Он что-то бурчал себе под нос, ругался и отплёвывался. До происходившего вокруг ему совершенно не было никакого дела. Потому-то он и не понял сразу что это такое сбило его с ног. Сергеич, матерясь, повалился на грязный асфальт. Несколько мохнатых тел разного калибра, суетливо обступало его с разных сторон. Какого хера! - успел произнести Сергеич, и тут же один из псов вцепился ему в глотку, и моментально оторвал кусок, вместе с кадыком. Кровь брызнула во все стороны. Псы ожесточенно терзали тело Сергеича, разрывая ему грудь и ребра. Те, которые были рангом пониже, начали обгладывать ноги. Кто-то слизывал кровь с асфальта. Пиршество продолжалось около десятка минут, а затем переросло в игру и вакханалию. Отведав крови, собаки с удвоенной силой принялись кусаться и совокупляться друг с другом. Они носились вокруг растерзанного Сергеича, лаяли и выли, словно демоны из ада. Купались в его крови , тёрлись об его отгрызенные конечности, доедали содержимое его кишечника, скулили от удовольствия, и тут же гадили. В итоге всё было кончено, псы удалились с окровавленными пастями, и человеческими костями в зубах.

 Уже начинали гаснуть звезды, холодная апрельская ночь подходила к концу. Резкий ветер гонял по улице окровавленные клочки одежды. Где-то слышался звонкий собачий лай.