Папа, не пей больше!

Что я могу сказать про своего отца? Да ничего особенного. Он не был ко мне зол или суров, не требовал с меня никогда чего-то невыполнимого, не просил постоянно его слушать, не просил постоянно о помощи в домашних делах, а если я не мог помочь, в силу своих дел или лени, то он тихо всё делал сам. Однако и добряком не могу его назвать.

У нас в доме были, оставшиеся с лохматых советских времён, огромные серо-зелёные кресла с мягкой подушкой и большими подлокотниками. Я обожал сидеть в них, так как помещался в них целиком, и когда было холодно, я мог подобрать ноги и сидеть смотреть телевизор. Наверное, почти всё детство связано с этими пыльными и страшными креслами, которые, как мрачное прошлое, всегда стоят под нами.

Знаете, легко глядеть на обычные бытовые проблемы, когда тебе уже тридцать лет, двое детей, жена, которая не даёт спуску, и всё это - тобой построенная жизнь, и ты любишь её. А когда тебе десять лет, ты живёшь с отцом в областном городе, и кроме фантазии и двух родных кресел у тебя больше ничего нет – бытовая жизнь предстаёт в совершенно другом, более значимом, чуть ли не Дантовском виде, только без проводника-поэта.

Мой отец работал техником в доме культуры. А если кто знает, то дом культуры в провинциальной глуши – то ещё место. Разумеется, на жизнь не хватало, и он подрабатывал, как мог: то в магазине, то друзьям нужна была помощь с аппаратурой, то свадьба у кого-то. Зато, если праздник или выходные, я был уверен, что день будет отличный: сладости, прогулки, парк аттракционов. Отец умел и любил отдыхать, он любил любить жизнь, если можно так сказать. Но, очевидно, любого такого гуманиста и жизнелюба жизнь, а особенно жизнь в этой холодной стране, превращает в алкоголика или мертвеца. И я с самого детства усвоил, что всё хорошее случается просто так, но если оно случается, то также просто так и ни с чего, случается плохое.

Когда сидишь и, вместо уроков, просто пялишься в окно на унылый зимний пейзаж, то любое событие, даже самое незначительное оказывает на тебя самое немалое впечатление. По одному повороту ключа я мог догадаться – пил он сегодня после работы или нет. И всегда встаёт вопрос – а как разговаривать с пьяным человеком? Я тогда не знал на него ответа. Да чего уж там, я до сих пор не знаю. И я не про ту ситуацию, когда это прямоходящая свинья, а ту, когда человек прекрасно понимает, что происходит вокруг, в каком он сам состоянии, но когда заметно, что он пьян. Меня всегда охватывал какой-то подсознательный ужас, потому что мне казалось, что, несмотря на адекватное поведение моего отца, это всё равно какой-то другой человек.

Таких дней было много, и всех вспомнить не смогу, да и помнить нечего, но я прекрасно помню один единственный день. Тогда он, как обычно, если не было подработки, приходил домой часам к четырём, оставлял ключи в двери и валился на диван. Я не знаю, почему я сказал это именно тогда, видно страх перед этим неизведанным и жутким алкоголем был настолько велик, но я подошёл к нему, встал в дверном проёме и сказал: «Папа, не пей больше! Пожалуйста!». Иногда мне кажется, что до сих пор помню слёзы, которые текли тогда по щекам десятилетнего мальчика, которым я был, потому что ничего не мог сделать ни с жизнью, ни с паршивыми креслами, ни с алкоголем, ни с тем, что ушла мать, когда я не умел даже говорить.

И теперь, когда моя дочь видит, когда я по выходным пью виски из подарочных бокалов – спасибо деловым партнёрам, она улыбается и шутит, что я буду как пьяница в сказках – лбом косяки считать. Она знает, что я не напьюсь, что виски этот стоит, как её квадроцикл. Её радует жизнь, у неё есть мама и сестра, и в диковинную Россию она приезжает раз в год с мамой, чтобы навестить бабушку. А вот я с каждым глотком вспоминаю ту жизнь, своего отца, родной город. Это прошлое меня никогда не отпустит, я как будто до сих пор сижу на тех советских креслах, и кроме фантазии о моей будущей - настоящей жизни больше ничего нет.