Бездна. Глава 4-8. Побег

     Стемнело. Из соседней лодки послышался тихий непонятно чей храп. Минут через десять к нему добавились посипывания-посвисты. Когда свистохрап стал достаточно уверенным, я осторожно на ощупь развязал бантик, связывающий лодки, и начал грести. Сначала очень тихо, потом всё более смело и резво, с преступным азартом конокрада. Я погружал вёсла в воду с наслаждением от осознания непонятой до конца свободы. Я немного опасался, как бы не сделать крюк и не вернуться в тоже место, откуда приплыл — на радость тётеньке. Поэтому то и дело поглядывал на ориентир — треугольник особенно крупных звёзд. Когда заветный треугольник скрылся за горизонтом, я выбрал другое созвездие в том же направлении, но вдруг вспомнил, что звёздное небо не стоит на месте, а вращается.

     Успокоился через час-полтора. В надежде, что всё же отплыл за горизонт видимости, я сложил вёсла и прилёг рядом с девочкой.

     Утром я проснулся и оглядел горизонт. Солнце было достаточно высоко над гладью моря. Никакой земли не было. Главное, лодки с тёткой не было тоже. Нептун, водяной царь, не подвёл меня. Огромное пространство надо мною, под лодкой и во все стороны горизонта волновали своей безбрежностью и опасностью. Но надежда вырваться, наконец, из-под власти толстой тётки, матери, преподавателей, законов и обязанностей, наполняла меня ликованием.

     Целый день Алина сидела на скамейке, непрерывно глядя на дно лодки или на воду. Слёзы катились из глаз почти всё время. Порой девочка содрогалась от рыданий. Изредка она вдруг с надеждой оглядывала горизонт. Мне было очень жалко Алиночку. И стыдно за то, что я своими глупыми мечтами вызвал кораблекрушение. Несомненно, катастрофа произошла именно из-за меня, из-за моего страстного желания остаться с Алиной наедине.

     Я пытался успокоить девочку, но это вызывало ещё большие рыдания. Поэтому я оставил все попытки. Алина отказалась и от обеда, и от ужина. Лишь иногда я протягивал ей бутылку с водой или гладил её растрёпанные волосы. Я тоже не стал в этот день есть, потому как был уверен, что во время еды у меня слишком довольная физиономия, неуместная в день траура.

     Когда стемнело, я расстелил на решётчатое днище лодки широкую мешковину, уложил девочку и сам лёг рядом. Было тепло, и одеялом можно было не укрываться. Но после всех волнений одеяло создавало иллюзию домашнего уюта. Одеяло было узким, поэтому нам пришлось прижаться друг к другу. Я уложил голову Алины на свою руку и испытал такую нежность от сознания, что только я могу позаботиться о несчастной девочке.

     Ночью стало слегка прохладно, и Алина совсем близко придвинулась ко мне. Я согревал её теплом своего дыхания, выдыхая на её волосы всю нежность. Она своими маленькими ручками обхватила мою шею. Иногда что-то бессвязно говорила или шептала мне: папа, папа.

     Я ещё раз проверил рукой, на месте ли баки с водой и контейнер с запасом пищи и спокойно уснул.