Вечером

   Светлым вечером,  в то время года, когда деревья еще зеленые, луга цветут, но мягкий ветерок уже стелет прохладой, сандалии ступали по пыльной грунтовке, обходя ямы и длинные ветки придорожной ивы. С правильной, но худой фигуры свисала растянутая футболка, прочно цеплявшаяся за острые плечи. Ускоренным взглядом, посматривая в недра деревьев, Мальчишка увидел старую каменную постройку. Ее бетонные плиты доходили до самой дороги. Увеличив расстояние от ноги, до ноги, он смотрел прямо на нее и уже начал сворачивать. По одной из старый плит он перешел яму, вырытую когда-то давно, и встав на щербатое крыльцо, тут же на него плюхнулся. Он вытянул ноги, как бы их разминая и достал аккуратную пачку. Неопытно вынув из нее сигаретку, он закурил.
   – Красиво играет – подумал он, смотря на выдыхаемый дым, который действительно выглядел великолепно в лучах щадящего солнца.
   – Да, красиво – вновь повторял он – эх... – Мальчишка зажал в губах сигарету и швырнул маленький камешек в яму. Щелчок испарился в воздухе и вновь воцарилась тишина, не прерываемая, а только дополняющаяся шелестом листьев. Природа была насыщенной, деревья выше и тучнее обычного, трава казалась концентрированной, даже ее толщина была больше. Приятный ветер передергивал волосы и приносил запах поля. Запах скошенного сена.
   – Когда я был молодой – вновь подумал Мальчик – я страшно любил поездки с дедушкой на мотоцикле, вот бы опять посидеть рядом с ним… Вдыхать запах промасленной кожаной куртки, держать его за толстые пальцы. Это он, да, он научил меня протягивать руку разным важным персонам. Эх, дед, сколько мы всего пережили – не вынимая сигаретку, он выдохнул через нос, и что-то горячее обожгло его переносицу. Откашливаясь, и на время потеряв ход мыслей, он, словно перед большой аудиторией благородно вытянулся и продолжил.
   – Тут нужна тренировка, помню я, когда папа сводил меня в зоопарк, который был просто огромен. Там было много птиц и животных, но главное не это. Зрелищем был тот крутой мужчина, смакуя сигару, выдыхающий дым через нос. Я был готов смотреть на него часами. Длинный волосы с небольшой сединой, ужасно классные очки, бывающие только у крутых, черные сапоги… В общем, я был поражен.
   Легкой волной ветра дымок полетел вдоль заброшенного здания, мягко скользя над бороздками облупившейся краски.
   – Всего лишь тренировка – сказал Мальчишка вслух и сделав последнюю затяжку, выдохнул через нос. Он кашлял еще сильнее. Пожар наполнял его голову. До глаз он, наверное, тоже дошел, потому что слезы затуманили взгляд и две бусинки покатились, оставляя после себя влагу.
   Опустив голову, он увидел давно не стриженые ногти. Под ними сидела грязь. Протерев пальцами глаза, он кинул надоевшую сигаретку в траву и живо облокотился на левый локоть. Окружение поплыло. Подняв правую руку, он разглядывал ее, пока не стало тошно.
   – Эх, папка, давно тебя не видел, года 3 точно. Показал бы я, как перекладине 20 раз могу подтянуться. Или бегаю как, всех парней оббегаю, только и смотри мне в след. Школу, правда, поспешно закончил, но мне-то что, все это до лампочки. Я вон, на тракторе поработаю. Рули себе, да на поле посматривай. Люблю я технику, к тому же. Показал бы я тебе, как трубу в ванной теперь чистить умею, работы завались, не до школы мне. Трудиться люблю. Круглые сутки все чиню что-нибудь, да по хозяйству, ты бы мной гордился, это точно. Помню, скажешь мне, что устал, с элеватора пришел, а меня сам черт к тебе тянет, поспорить хочу о чем-то, вот и ругались. Молодой я был, глупый, сейчас я и кресло сделал твое любимое, не шатаются ножки. Заменил. Дубовые! Какого соседи добра не выбрасывают. Вот и подобрал. Осмотрел, пригляделся и вижу, что ножки от дивана как раз к твоему креслу впору. Давно же ты на заработок уехал, да и зарабатываешь, а жить только беднее стали. Письма раз в пол года шлешь, но мать мне их читать не дает, а сама плачет, да тебя ругает, а потом прощения просит. Странно это. Деда жалко. В прошлом году умер. Мне казалось, что свет во всем мире погас, так мне жить не хотелось. Я когда узнал… – в горле образовалась пробка – весь день в ступоре был. Никому ни слова.
   Держись мужик! – сглотнув слезы, он распластался на холодном бетонном крыльце. Мальчонка подложил руки под голову и песок с камнями впились в кожу. Он снова полез в карман за сигаретами, но открыв пачку, они высыпались и покатились по ступенькам. Поднявшись и начав их собирать, он бережно укладывал их, а потом плюнул на эту затею, сообразив, что собрать их можно и позже. Он опять лег. Первой его мыслью было то, что здесь потрясающе. Листья смыкалась с двух сторон и оставляли дырочки для солнца. Ветки немного качались и, можно сказать, напоминали большие веера.
   Глубоко вздохнув, Мальчик погрузился в себя и стал убеждать тело, что плакать бессмысленно, но оно не слушалось. Ему даже казалось, что давать волю эмоциям приятно, но все-таки как-то не по-мужски. Плакать хотелось из-за многого, из-за неразгибающей спины матери, из-за отца, который непонятно где, из-за деда и его проданного мотоцикла, из-за того, что он не быстрее всех бегает и 20 раз - это совсем мало. Все нашло отклик в его слезах. В его мужских слезах.