Бездна. Глава 4-12. На корабле

     Вскоре мы плыли на пассажирском корабле в сторону Петропавловска-Камчатского.

     Здесь, у границы нашей родины, за пределами материка, на грани видимости от волнующей свободы, мне совсем не хотелось разыгрывать болезнь. Я решил полностью отдаться вихрю жизни на корабле в окружении новых друзей. Напоследок…

     Они радовались моему выздоровлению, угощали дорогими сигаретами, приглашали в бар. Я не заставил себя долго уговаривать, и едва берег слился с горизонтом, я сидел в кафе за столиком.

     Я с интересом оглядел непривычную обстановку. Коньяки и вина в причудливых бутылках под томную музыку брызгали на стены разноцветные брызги-блики. Несколько парочек сидели за столиками и беседовали. У дальней стены бара сверкали огнями экраны с морковками, бананами и ананасами, те самые однорукие бандиты, про которые я читал в книжках про разбойный капитализм!

     Кто-то из моих спутников, вставив жетон в монетоприёмник, сразу выиграл больше десятка жетонов. А если попробовать! Всё равно не выиграю… Есть ли хоть мизерный шанс, что мне повезёт, и я смогу загрести денег на загранплавание? Ничуть!

     К нашему столику подошла симпатичная официантка. Парни заказали ужин. Мои домашние запасы ещё не съедены, но я решил не отставать от компании. Я экономил деньги на предстоящий побег и выбирал, что подешевле — скорее, для вида, чтобы не сидеть перед стаканом чаю. Спиртное я заказал, чтобы хоть как-то поучаствовать в расходах.

     Мысли постоянно возвращались к вчерашнему сну. Чрезмерное исполнение всех желаний вызвало непомерное чувство гадливости. Исполнись сон, я без сомнения стал бы действовать именно по такому сценарию. Возможно, психиатр дал дельный совет… Мечтаю о салагах, ничего не зная о настоящем сексе. Вдруг с опытной старухой лучше, чем с любой салажкой-принцессой…

     — Я с детства мечтала стать великой актрисой.

     От неожиданности я оглянулся. Надо же, за соседним столиком — знаменитость. Всего-то: директриса. Она сидела с незнакомыми молодыми женщинами за одним столом и пила шампанское.

     — После школы поехала поступать в театральное.

     — Поступила? — к женскому столику подсел лысоватый мужчина.

     — Нет, зато теперь я студентка университета. Учусь на… — в это время грохнула музыка. Я не узнал, кем она будет, услышал только, как она уверенно добавила: — но я всё равно актрисой буду!

     “Актрисой, обреченной на роль директрисы или канцелярской крысы”, — потихоньку добавил я.

     Директриса заулыбалась мужичку. Ждёшь, что он задарит тебя брильянтами?

     — В вас есть какая-то загадка… — лысоватый изобразил восхищение. — Ни одна женщина не может сравниться с вами в красоте и стройности.

     Мне стало гадко от услышанных комплементов. Чтобы не слушать пошлостей, я подошёл к игровым автоматам и долго наблюдал за игрой молодого парнишки. Он чаще всего проигрывал, но порой автомат сыпал в его ладонь несколько разноцветных жетонов. Два выигрыша подряд нереальны. Но если долго нет выигрыша, то вероятность удачи возрастает. Что бы там ни говорили профессора математики. Когда пареньку не везло уже достаточно долго, я вставил один жетон. И был награждён звоном двух десятков жетонов. Я нашёл верный путь! Снова стал ждать продолжительного невезения у парня. Но, невзирая на мои верные расчёты и выверенные нажатия рычагов, я проиграл весь навар.

     Я вернулся за наш столик. Мои спутники были заметно нетрезвыми. Они щедро подливали водку в мою рюмку. Парни веселились, рассказывали анекдоты и забавные случаи, играли с бандюками, изредка по-мелкому выигрывали, заказывали закуски с водкой ещё и ещё.

     А что?! — буду вести себя, как все! Я втянулся в разговор. Вспомнил несколько курьёзов из студенческой жизни своей ли, чужой — я не уточнял… Было весело, как никогда весело не было. Я непринуждённо рассказывал о своих приключениях, какие мог вспомнить. И даже подмигнул хорошенькой официантке.


     Я вышел на палубу корабля далеко за полночь. Было бы весело от хмеля в голове, если бы не досада: хоть и мелочь проиграл, но все мои деньги достанутся мошенникам. Остановиться бы сразу после первого выигрыша…

     Корабль плыл по проливу Лаперуза. Слева, совсем близко, виднелись огоньки: остров Сахалин. Справа, далеко-далеко, но вполне различимо виднелись огни острова Хоккайдо — совершенно другой мир. Я заворожено смотрел на мигание маяка на японской стороне: секундная вспышка — долгая пауза… Вспышка… Пауза… — вспышка… Оставить бы всё, стать смотрителем маяка… Должны же там быть сторожа какие?

     Но Япония интересна лишь как граница постылого мира. За той гранью — Тихий океан с бесчисленными необитаемыми островами. Добраться до них сейчас абсолютно нереально. Япония очерчивает старый мир и возвещает безграничный мир свободы. Вроде просто: надувной матрас, запас хлеба и воды. И — прощай, родина! В груди защемило от поразительной близости иного мира — лишь за борт ступить. Не хватает надувного плота… Ну почему-то у меня нет даже спасательного круга?

     Недалеко от меня, прислонившись к борту корабля, стояла симпатичная девушка. Её лицо показалась знакомым… официантка из бара?

     Я был достаточно нетрезв, чтобы перебороть стеснительность. Через несколько минут мы вместе смотрели на огни далёкой Японии.

     — Посетителей в баре почти не осталось, напарница справится одна. Теперь могу подышать морским воздухом, — она сказала это так просто, как если бы я такие слова слышал по десять раз на день.

     Мы стояли, прислонившись к борту, наблюдали за мерцающей звёздочкой маяка и неторопливо беседовали. Всеми силами старался не показывать, что я пьян. В голове крутилась мысль: а не попробовать ли, как советовал психиатр-извращенец, с официанткой… Пусть чуточку старше меня…

     Но поставленный мною самим барьер всё равно не смогу переступить: вот мы говорим о пустяках, о море, о горах, японской культуре. И вдруг заговорим о постели, сексе. Именно эту грань я никогда не переступал и переступить не умел, именно поэтому я до сей поры ни с кем не спал. И сейчас, пьяный, рядом с симпатичной официанткой, я ничего не смогу поделать, даже ради поставленной психиатром цели. И я снова принялся читать ей стихи про море, звёзды и лёгкие облака.

     — Я благодарна тебе за прекрасный вечер, — говорила она. — Здесь, на корабле, я едва успеваю отшивать кобелей-мужиков, они так и липнут ко мне. Понятно: работа такая. Четверо суток в плавании располагают пассажиров к праздности. Я заметила, что ты не такой, как другие мужики. В ресторане ты наверняка впервые. Водку пить не умеешь.

     — Где ты живёшь? У тебя есть жених? — покраснев от смущения, спросил я.

     — Живу прямо здесь, на корабле. Во Владике и в Питере выхожу на выходные. Уезжаю в отпуск к родителям… А жених не дождался… Тоже кобель.

     Я решил не разочаровывать её и доказать, что не все мужики — кобели, поэтому продолжал говорить ей о дальних странах, читал хайку, просил рассказать о Камчатке, о жизни на корабле.

     Мы расстались далеко за полночь. Она благодарила за прекрасный вечер и за дивные стихи. И даже, приобняв одной рукой, поцеловала в щёку.

     Я хотел проводить её до каюты, но понял, что покачивание корабля удесятиряется в моей паутинисто-липкой от тошноты голове.

     — Морская болезнь? Это с непривычки… Всего-то четыре балла, — девушка заботливо взяла меня под руку и повела меня в нашу каюту.

     Она заботливо расправила мою постель, сняла с меня рубашку и укрыла одеялом. Больше ничего в этом мире меня не интересовало.

     Девушка выключила свет, и я начал проваливаться в темень. Моя голова падала и падала вниз, не достигая долгожданного дна, она была тяжелее тела на сто килограммов, но тело моё так и лежало на кровати в горизонтальном положении. Если падение когда-нибудь завершится, я буду кверх ногами, зато голова перестанет мчаться к центру земли. Если сяду, голова тоже сядет… Но вместо этого я грохнулся на пол. Я схватил пакет и мучительно долго опорожнял содержимое желудка.