Химера Борея. Глава VI

                ПЕЧАТЬ ЗА СЕМЬЮ ЗАМКАМИ               


    Когда Чезаре только начал заниматься журналистикой, его кумиром был Ницше. Чезаре навсегда врезался в память отрывок из «Веселой науки»: беспокойная и тревожная женщина, писал Ницше, никогда не сможет покорить мужчину. Это удастся только той, которая может поманить избранника «несколько загадочной и холодной нежностью».
Этим в полной мере обладала Кэтрин Адамс. Она покоряла и отталкивала одновременно. Ей хотелось угодить в любой мелочи, чтобы заслужить равнодушно-рассеянное «спасибо».
    В ее красоте было столько совершенства, что это казалось противоестественным. Ее прозрачно-бледное тело не имело изъянов, будто бы вышло из-под резца искусного скульптора. Сияющий лед голубых глаз завораживал, а тонкая улыбка, изредка пробегающая по чувственным губам, привязывала к Кэтрин намертво, ибо придавала ей шарм таинственности. Истинно холодные люди никогда не улыбаются так.
     Когда Чезаре впервые увидел ее, он поклялся себе, что будет обладать ею. Он добился своего. Они встречались полгода, но Кэтрин так и осталась для него печатью за семью замками.
    Ее шаги он услышал задолго до того, как она вошла в кабинет в ореоле многоголосого шума редакции – и принесла с собой невозмутимую тишину, наполненную тягучим запахом ее духов и душистым ароматом мягких волос, лежащих на плечах уснувшей волной.
      Чезаре говорил себе, что не стоит смотреть на Кэтрин слишком пристально, но не мог оторваться от нее. На ней был строгий костюм очень скромного покроя и туфли на невысоком каблуке. Она сдержанно улыбнулась Чезаре, как далекому знакомому, и села напротив него. От одной ее улыбки у него все перевернулось внутри. 
   Алекс опустился на краешек стола и сказал:
- Итак, дорогие мои, каждому из вас уже известно задание в общих деталях. Естественно, что редакция берет на себя ответственность за расходы. Я уже отправил мисс Адамс копию диска с записью последней конференции Гринвуда – посмотрите его, может быть, найдете что-то интересное. Когда приедете на место, не рвитесь сразу к старику – выясните обстановку. Запомните одно: он и тени собственной не верит. Выстрел может быть только один. Только одна попытка одна попытка войти к старику в доверие. Надеюсь, вам все ясно?
   Чезаре взглянул на Кэтрин. Та ответила ему полуулыбкой, и они кивнули Алексу вместе, словно все еще мыслили в одном направлении. Кэтрин, конечно, еще не знала, что Чезаре избрал ее своей соперницей – да и будет лучше, если до поры-до времени она об этом не узнает.
- Ну что же – тогда удачной дороги! – Алекс ослепительно улыбнулся на прощание и крепко пожал руку Чезаре.
   Кэтрин и Чезаре вышли из кабинета вместе. Кэтрин вопросительно подняла тонкую бровь, смерив его скользящим взглядом:
- Говорят, ты вернулся в редакцию. Это правда?
- А еще говорят, что я кронпринц. Вряд ли стоит верить всему, что говорят, Кэт.
- Жаль. Ты был хорошим репортером.
- Боже мой, только не надо говорить обо мне так! Как будто на похоронах, - поморщился Чезаре.
- Как знаешь, - пожала плечами Кэтрин, - Наш самолет вылетает в Хитроу ранним утром…
    Помолчав, она добавила негромко:
- Думаю, тебе целесообразнее переночевать у меня. Заодно отсмотрим запись Алекса.
   В ее певучем голосе зазвучали низкие нотки, но рука ее даже не дрогнула, соприкоснувшись с онемевшими от близости пальцами Чезаре. Смешно сказать, но за время их романа он ни разу не был у нее. Дом был для Кэтрин крепостью в полном смысле слова. Она не пускала туда чужих. Значит…
- Ну, тогда до вечера? – улыбнулся Чезаре, отчаянно гадая, что чувствует сейчас Кэтрин. Но разве можно было прочесть хоть что-то на этом каменном лице?
- Да. Приходи часов в шесть, - Кэтрин поцеловала его в щеку на прощание и ушла. Он проводил взглядом ее легкую фигуру, и, стремительно спустившись по лестнице на первый этаж, покинул здание редакции летящей походкой успешного человека.
   Чезаре шел по улицам Лос-Анджелеса, жмурясь от солнца и стараясь держаться ажурных теней от пальм и вспоминал то время, когда они с Кэтрин были вместе. Чезаре вернулся к реальности, только когда подошел вплотную к доходному дому миссис Торес.
   Только теперь он заметил, в каком грязном районе жил все это время. Брезгливо держа ключ кончиками пальцев, Чезаре открыл дверь. Миновав холл, обклеенный вульгарными обоями, Чезаре начал было подниматься по лестнице, как вдруг его окликнул низкий голос с мексиканским акцентом:
- Куда это вы крадетесь, точно вор, мистер Марчелли?
  Чезаре, поморщившись, повернулся. Перед ним стояла сама Анхела Мартина Торес, квартирная хозяйка,  уперев руки в округлые бока и сверля его разгневанным взглядом продолговатых глаз. Ее домашний халат пах дешевым капучино из пакетиков и лавандовым кремом от морщин.
   Пятидесятилетнюю мексиканку Анхелу Мартину за глаза называли «генеральшей песчаных карьеров». Она обладала жестким характером, железной волей и, казалось, была начисто лишена обычной женской сентиментальности. Чезаре знал, что это не так: по вечерам Анхела Мартина взахлеб читала грошовые любовные романы.
   Стараясь перевести разговор в более безопасное русло, Чезаре спросил:
- Знаете ли вы, что сказал один великий английский писатель перед смертью?
- Я вам задала вопрос, мистер Марчелли.
   Чезаре продолжил:
- Он сказал, глядя на отвратительные обои в цветочек: «Одному из нас придется уйти». И через пару минут скончался, - и Чезаре бросил выразительный взгляд на цветастые обои холла. 
 Темных глаза Анхелы Мартины на мгновение вспыхнули, но она быстро справилась с природной смешливостью и прохладно спросила:
- На что это вы намекаете, мистер Марчелли?
- На то, дорогая миссис Торес, что пора бы нам сменить интерьер, - с ослепительной улыбкой заметил Чезаре.
  На этот раз Анхела Мартина и не думала смеяться.
- Не нам, а вам, мистер Марчелли. Вы, я так поняла, уже съехали и подыскали себе отличную квартирку.  С прекрасными обоями. Так что до свидания, мистер Марчелли, всего вам наилучшего, - холодно сказала миссис Торес и двинулась в свои покои, ступая плавно и величаво, точно королева. Чезаре громко сказал ей в спину:
 - Знаете, дорогая миссис Торес, я сегодня уезжаю – по делам. У меня командировка…
   Повернувшись, миссис Торес подозрительно сузила темные глаза и с прищуром осмотрела Чезаре.
- Не удивляйтесь, я не обратился в бега. Просто новая работа…
- А когда будет новая зарплата?
- В конце месяца. Клянусь всем, чем хотите, - как можно убедительнее сказал Чезаре.
- Мистер Марчелли, - с расстановкой начала миссис Торес, - Я не собираюсь, - не думайте, - возобновлять наш извечный разговор, но, поймите: мне нужны гарантии вашего возвращения. Вы еще не расплатились за квартиру.
- Я оставляю в заложниках рояль, -  пожал плечами Чезаре.
- Эту черную рухлядь? – хмыкнула миссис Торес. Чезаре уязвленно парировал:
- Эту черную антикварную рухлядь, если угодно. На нем, черт побери, играл Валентино!
   Миссис Торес скрестила полные руки на груди и неопределенно пожала плечами:
- Ну, хорошо. Я продам его – слышите! – продам, если вы не вернетесь в оговоренное время. Ну, и когда вас ждать?
- Через месяц.
- Отлично. Значит, месяц я не трогаю его. Но больше я ждать не буду – даже если вы устроились личным секретарем  президента! – властно заявила миссис Торес и, развернувшись, проплыла в свои комнаты.
   Чезаре никогда еще не собирался быстрее. Смена белья, зубная щетка, несколько пар удобной обуви и джинсов – и, разумеется, новенький ежедневник. Чезаре верил, что каждый новый жизненный этап нужно начинать с новой записной книжки. И неукоснительно следовал этому правилу.
   Чезаре был так занят мыслями о предстоящей поездке, что забыл закрыть дверь на задвижку. И Джулиано Сальваторе вошел беспрепятственно. Со своей обычной фамильярностью он хлопнул Чезаре по плечу:
- Как дела, Марчелли? – на романеско осведомился он.
   Чезаре неожиданно покоробила его обычная грубость и простоватая прямота в общении. И все же он выдавил из себя улыбку:
- Нормально, старина.
- Может, зайдешь на чай? – спросил его Джулиано, - Лелла с Джулией испекли печенье.
- В другой раз, старина, - на английском ответил Чезаре, - Ты прости, я сейчас очень занят.
- Едешь куда-то? – подозрительно спросил Джулиано по-сицилийски.
- Да. Работа.
- У тебя работа? Постой, мы же вчера договаривались насчет моей лавочки…
  Чезаре резко повернулся:
- Постой, старина – мы не договаривались, а только говорили на эту тему. И я сказал «нет». 
   Джулиано усмехнулся:
- Послушай, Чезаре…я дам тебе спокойную, стабильную жизнь. Без волнений и крахов.
- Не думаю, что это жизнь, - Чезаре решительно застегнул чемодан.
- Как знаешь, - обиженно бросил Джулиано и вышел. Липкая досада подкатила к горлу Чезаре. Не позволив ей разрастись, он защелкнул задвижку на двери и спокойно осмотрел комнату в поисках случайно забытых вещей.
    Убедившись, что все на месте, Чезаре спустился вниз, впервые за долгое время позволил себе взять такси, и покинул миссис Торес. Когда доходный дом скрылся за поворотом, Чезаре начало казаться, что он и не жил там вовсе.
    Между тем такси пролетело по на удивление свободной Ридж роуд и круто завернуло в сторону Кэррол-авеню. Там и находился дом Кэтрин.
     Кэррол-авеню – отвоеванный у истории клочок викторианского великолепия. Старинные особняки десятков оттенков были выстроены по канонам моды, отцветшей более столетия назад. Вряд ли сама королева Виктория отличила бы холеных американских двойников от аутентичных лондонских домов.
    Чезаре расплатился с таксистом и легко взбежал по ступеням дома Кэтрин Адамс. Одернув полы пиджака и тщательно заправив рубашку в джинсы, Чезаре нетерпеливо постучал в дверь: в Лос-Анджелесе нет звонков, что возмущает львиную долю американцев, приезжающих в Город Ангелов.
    Чезаре постучал еще раз, сильнее и настойчивее, и взглянул на часы: ровно шесть. Пунктуальность была его сильной стороной.