Задачи и проблемы ГКБП

НА СНИМКЕ: Лев Борисович Альперин, в те годы зам. начальника ГКБП, Главный конструктор (снимок более ранних времён, - наверное, конца 40-х - начала 50-х годов, но более поздних у меня нет).

 
Первый день работы я провёл в беседах с Мининым. Он мне подробно рассказал, ради чего было создано ГКБП. Оказалось, что оно принадлежит Министерству оборонной промышленности (министром тогда был Сергей Алексеевич Зверев), подчиняясь непосредственно его 6-му главному управлению (его начальником был Дмитрий Павлович Медведев).

У этих Главных управлений названий не было, но его научно-исследовательские институты и конструкторские бюро разрабатывали, а заводы изготавливали снаряды, мины, бомбы, некоторые виды ракет, а также все их элементы, включая пороха и взрывчатые вещества, взрыватели, капсюли и детонаторы.

Минин сказал мне, что ГКБП было создано для того, чтобы разрабатывать снаряды, ракеты и ещё кое-что. В СКБ завода «Сибсельмаш» были разработаны 82 мм реактивные снаряды радиолокационных и тепловых помех для защиты самолётов от ракет с системами радиолокационного и инфракрасного самонаведения. Они теперь изготавливаются на заводах министерства, но при его производстве иногда возникают вопросы к разработчикам, и именно наши конструкторы ответственны за решение возникающих проблем.

Этим занимаются два конструкторских отдела. №1 – под руководством Геннадия Андреевича Созинова. №2 – под руководством Евгения Кузьмича Юровского. Лев Борисович Альперин был там руководителем этих разработок. Для запуска реактивных снарядов была создана 16-ствольная реактивная установка. Это уже не наша разработка, но разработчики её, естественно, контактируют с нами.
Размеры реактивного снаряда и пусковых труб должны коррелировать между собой.

Кстати, весь этот комплекс создан для Военно-морского флота. Установками ждя запуска предполагается оснастить корабль нового типа, который сейчас изготавливается – крейсер-вертолётоносец. Поэтому заказчиком, финансирующим разработки, выступает Главный штаб Военно-морского флота.

– Тебе придётся с ними познакомиться, – сказал Минин

– А здесь, в Академгородке, эти вопросы курирует Мигиренко? – спросил я.

– Нет, Морская физическая секция работает только при академии наук.
Минин объяснил мне, что есть научно-исследовательский институт ВМФ, который занимается вопросами самого снаряда, и есть другой НИИ, который разрабатывает стратегию защиты и вопросы, связанные с защитой от головок самонаведения. С ними и было согласовано Техническое задание на разработку. Эти же институты участвовали в приёмке разработанных изделий.

– Они довольно часто наведываются к нам, – сказал Минин. – Ты увидишь их. Но скоро у нас появится и постоянный военпред, который будет участвовать в военной приёмке. Тебе следует изучить, что это такое.

Затем Минин рассказал мне о научной части этих проектов.

– В этих реактивных снарядах, – сказал он, – кроме конструкторской части, есть и научная. У одного типа реактивного снаряда на траектории полёта выстреливаются с помощью пиропатрона диполи, и они создают радиолокационное облако в определённом диапазоне длин волн. Т.е. возникает радиолокационная заметность, сильнее, чем у самолёта, который необходимо уберечь от атакующей ракеты.

Вражеская ракета с головкой самонаведения бросает прежнюю радиолокационную цель – самолёт – и нацеливается на ложную цель. Поэтому такие системы названы «Уводящими ложными целями». Другое их название – «реактивные снаряды радиолокационных пассивных помех».

Всеми научными вопросами в этой области руководит научно-исследовательская лаборатория №2. Заведующий этой лабораторией Аркадий Иосифович Елькинд.

Минин рассказал также, что у реактивных снарядов другого типа на траектории выстреливается контейнер, в котором уложен и парашют, и факел. Парашют распускается, а факел загорается и медленно спускается на парашюте.

Этим конструкторским отделом руководит Евгений Кузьмич Юровский. Они разрабатывают реактивный снаряд такого же калибра, но этот снаряд создаёт тепловую ложную цель, поскольку горящий факел имитирует тепловое поле сопел двигателя самолёта. Оно так же, как и в первом случае, должно отвлечь систему самонаведения атакующей ракеты, если её головка самонаведения реагирует на инфракрасное излучение. Эта разработка ещё не закончена, испытания проведены далеко не все, хотя кое-какие испытания проводились.

Наша задача вначале: предложить новые методы защиты объектов. Этим изанималась моя лаборатория в Институте гидродинамики. Соединение науки и конструкторской разработки – и есть главная цель создания нашего ГКБП.

– Твоя сфера компетенции по первому типу снаряда – технология массового производства и помощь заводу. Я уже упомянул, что вопросы возникают постоянно, и конструкторы-разработчики их решают, но большая часть вопросов адресована технологам, которых у нас пока нет. Технологическую службу тебе придётся создавать с нуля. Причём вопрос этот весьма срочный. Технологи были нужны нам уже вчера.

А вот по второму типу снаряда работы ещё больше. Это изделие пока ещё даже не проверено на технологичность. Так что и здесь технологи крайне необходимы уже сегодня. Эти реактивные снаряды тоже входят в боекомплект крейсера-вертолётоносца.

– А научное обеспечение этих работ проводится? – спросил я.

– Безусловно. Этим занимается лаборатория №1. Её возглавляет мой ученик Федя Байбулатов. Он ещё не кандидат наук, но скоро защитится.

Конструкторский отдел №3 занимается специальными приборами. Пока ты не оформлен, как следует, на допуск к секретным работам, я тебе скажу только названия этих работ: «Карась» и «Лещ». Это не снаряды, а приборы. Но тоже ложные цели.

– Кроме того, – сказал Минин, – нам необходимы технологические лаборатории для создания перспективных технологий. Каких – подумай сам. Нужна и лаборатория прочности для конструкторов. Ты прочнист, – тебе и карты в руки.

– А зам. по общим вопросам есть?

– Мы приняли на эту должность молодого парнишку – Сорокина. Он строитель. Говорит много, но дела нет. За что ни возьмётся, всё проваливается.

– А какие планы по поводу строительства здания?

– Михаил Алексеевич обещает решить вопрос с нашим размещением, но пока ничего конкретного не говорит.


– Но министерство-то выделит деньги?

– Обещают. Но пока ещё даже проект не заказан.

– И с жильём для наших сотрудников полная неопределённость. И с местами в детские сады и ясли. Люди, устраиваясь на работу, интересуются этим, а что мы им можем сказать. Мне говорят: «Решайте вопросы в министерстве». Но там не понимают, что мы хотим, говорят: «У Вас есть Лаврентьев, с ним и решайте». В общем порочный круг. Тоже проблема, которой я прошу тебя заняться.

Проблема была непроста, но я знал пути её решения. Об этом я прямо и сказал Минину.

Так мы и проговорили весь первый день. Пару раз заходил Альперин. Потом мы с Мининым пошли в комнаты, где размещались обе лаборатории, и я познакомился с Елькиндом и Байбулатовым. Потом вместе с Альпериным зашли в конструкторские комнаты. Я познакомился с Созиновым, Юровским и начальником отдела №3 Львом Викторовичем Беликовым, тоже перешедшим с завода «Сибсельмаш».

Меня познакомили также с начальником планового отдела Тамарой Андреевной Макаренко и начальником отдела труда и заработной платы Эрой Андреевной Ганьшиной. Зашди мы и к Коробенко. У него было двое подчинённых: начальник 1 отдела и начальник отдела кадров – фамилия её была Зыкина, имя - Галина, а вот, отчество я сейчас не помню уже. Но она тоже, как и Коробенко, работала раньше в Институте гидродинамики.

В комнате Первого отдела стояли чемоданы с бумагами сотрудников и на полках стояли какие-то журналы и лежали папки.

Мне поставили стол в конце коридора за временной перегородкой, но что мне за ним делать, я пока не понимал. Я стал и.о. зам. главного инженера, но главного инженера в ГКБП не было. Не было ни главного технолога, ни главного механика, ни главного энергетика. Впрочем, последним двум тоже пока работы бы не нашлось.

Да, было над чем подумать. Невольно закралась мысль: «А правильно ли я сделал, что бросился сюда, очертя голову?»
 
Было уже часов восемь вечера, когда я ушёл с моей новой работы. Предполагалось, что домой. Но домой я попал не скоро.

Сначала по дороге я зашёл в Объединённый комитет профсоюза, но там уже никого не было. Мне это показалось странным, мы обычно уходили оттуда позже. У нас постоянно толпились люди, а потом, когда они уходили, я ещё задерживался, чтобы подумать о завтрашнем дне и осмыслить самое важное из того, что случилось за день.

Потом я пошёл в Дом учёных. Владимир Иванович Немировский был в своём кабинете.

– Совсем недавно разошлись ребята, – сказал он. – Мы обсуждали подготовку праздника Масленицы. Работы невпроворот. Сценарий готов, тут поработал Борис Половников. А оформление готовит Юра Кононенко. Артисты на все роли, вроде бы, подобраны. Костюмы готовим. Некоторые Институты горячо взялись за подготовку своих номеров. Обдумываем и аттракционы. Я уже разослал письма в ОРС «Сибакадемстроя» о торговых палатках и ассортименте продуктов. Договорился с Госконюшней о лошадях и тройках.

Я задал несколько вопросов. Впрочем, мы уже много раз обсуждали эту тему.
А о моём уходе из ОКП и о моей новой работе не говорили совсем. Разговаривали так, как будто ничего не изменилось.

Продолжение следует: