Золотой теленок-2 продолжение13

                Гоша Одесский

               







                ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК - 2
             (из жизни аферистов с прологом и эпилогом)



                часть 14 .





















                2014 г




                ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

        "И жизнь хороша, и жить хорошо – размышления
                Игоря Остаповича Бендера."

В курортном городе все шло своим чередом, а герои нашего рассказа были заняты – кто чем ...
Збигнев Козлевич, хозяин фирмы “Козлевич и сын“ по оказанию транспортных услуг населению, выполняя просьбу Бендера, подыскивал варианты покупки для Великого комбинатора внедорожника с прицепом-дачей, подключив для этого “нужных людей“.
Олимпиада Александровна Балаганова - Липа - решала дилемму, размышляя вслух :
- Ехать или не ехать в Швейцарию с Комиссаром Евросоюза по спорту и туризму Кронзеггером Саймоном Васильевичем (по его просьбе) для осмотра спортивных и развлекательных объектов или не связываться с этим загнивающим Евросоюзом и его доморощенной демократией:
-  Пожалуй, с моей “профессией“ там и не развернуться!
Гриша Айвазовский – бизнесмен и местный авторитет “Кабан” – встречает в аэропорту свою жену Цыпи, которая возвращалась из туристической поездки с незабываемых Бермудских островов.
По возвращении в родной курортный город, Цыпи будет всем рассказывать о том, что никакого Треугольника на Бермудах нет, а есть живописная природа, прекрасный гостиничный сервис и ... милые местные племена зулусов и марабутов, которые тепло ее приняли на одном из островов и даже подарили ей на память золотое наголовное украшение (а читатель хорошо помнит, как “тепло“ дикари встретили Цыпи и ее друзей, если, конечно, читал предыдущие главы нашего рассказа).
Зяма Рабинович, похититель верхней и нижней одежды первого президента Америки Авраама Линкольна, которую он стянул в городском музее прикладного искусства с картонного манекена, уже делал робкие попытки “выхода в свет“.
Он с кошачьей осторожностью появлялся на городских улицах, так как очень боялся попасться на глаза директору музея Ивану Ивановичу Курочкину, который решил за недостойное поведение Зямы  “нарезать его  на мелкие кусочки и скушать его с маслом“.
Даже макака Дафна – любимица Цыпи Айвазовской – и та нашла, чем себя занять.
Было раннее утро.
В доме Айвазовских еще все спали.
Дафна сидела под кроватью прислуги и допивала пиво из металлической баночки, которую макака утащила вчера со шведского стола во время Светского приема, которые Айвазовские устраивали по пятницам.
Причем, за все время распития живительного напитка, Дафна причмокивала, поглаживала лапой свое волосатое пузо и с тоской вспоминала золотое время, проведенное вместе с двумя биндюжниками в заведении под названием:
“Пивной Бар.  Соломон Лейбница unlimited”.
Иными словами, жизнь в курортном городе продолжалась и била ключом.
В это самое время, курьер Фонда поддержки Циркового искусства, яркий представитель народов Севера господин Тырли, как быстроногий олень, спешил доставить депешу из отделения банка, где был открыт корреспондентский счет Фонда и торжественно вручил ее зицпредседателю Фуксу.
Тот распечатал конверт и приступил к чтению его содержимого:
“                Управляющему Фондом 
                Господину Фуксу Л. M .

Результаты проверки целевого использования средств, выделенных Вашему Фонду в качестве кредита, показали, что Вы срываете график и сроки строительно-монтажных работ по возведению одноэтажной школы-студии на сто пятьдесят мест.
Примите срочные меры против отставания от графика и скорректируйте сроки строительства дополнительным соглашением с подрядчиком.
Если Ваш Фонд нуждается в дополнительных денежных средствах – подавайте заявку в финансово-кредитное управление.
Заместитель управляющего                Банкротов В.Е.  “               
   Отделением банка      
Прочитав депешу, Фукс разорвал ее на мелкие кусочки и бросил в корзину для ненужных бумаг.
Курьера - Кузьму Никанорыча Тырли - такое поведение Управляющего Фондом совсем не удивляло.
Аналогичным образом Лазарь Моисеевич поступал со всей поступающей корреспонденцией, приходящей от статистического управления, налоговой инспекции, мэрии города, коммунальных служб и даже Главного Управления цирков Республики.
С особой жестокостью Фукс расправлялся с приглашениями на всевозможные заседания, совещания, симпозиумы, брифинги, презентации и пресс конференции:
- Их много, а я один, - оправдывался зицпредседатель, разрывая в клочья очередную депешу из Общества по охране животных, - мне что теперь, разорваться ... Буду ставить вопрос ребром перед Бендером о расширении штатов – нужна конторщица. Пусть разбирает почту и вообще занимается служебной перепиской.
Немного успокоившись и поправив галстук-бабочку на своей тонкой волосатой шее, Лазарь Моисеевич поставил окончательную точку:
- Я кто, Управляющий Фондом или где ...

Все были при деле ... кроме Игоря Остаповича Бендера.
Вот уже почти целую неделю он пребывал в каком-то блаженном, если не сказать эйфорическом, состоянии.
Такого спокойного и безмятежного течения жизни Бендер не испытывал уже много-много лет.
Появилось время не только оглянуться назад, в прошлое, но и одним глазком заглянуть в ближайшее будущее, которое было для него пока что неясным, как туманность Андромеды.
Был теплый и ласковый вечер в курортном городе Ялта.
Игорь Остапович наслаждался панорамой моря, которая открывалась с летней площадки  ресторана с озорным  названием “Поплавок“, расположенным на побережье и сверкающий по всему своему периметру разноцветными лампочками.
Из гавани выходил гигантских размеров контейнеровоз, который толкал маленький неказистый буксир со скромной надписью на борту: “Нахальный “.
Этому чуду буксирного происхождения 1948 года выпуска явно не хватало сил пихать такую махину и он пыхтел и тужился изо всех сил, словно бурлак на Волге.
Тем не менее, его дерзкое название, очевидно, придавало буксиру силы и он кряхтя, подвывая и хрюкая вытащил корабельную контейнерную махину на рейд – после чего весело и с нескрываемой гордостью вернулся в порт, к месту своей приписки.
В ресторане “Поплавок“, как обычно, было полным-полно посетителей, которые произносили тосты, громко о чем- то спорили, смеялись, а официанты, изящно проплывая между столиками словно фигуристы, исполняющие произвольную программу, только и успевали подавать горячительные напитки и закуску, которых было в изобилии и в большом ассортименте.
Как и в каждом приличном заведении общественного питания, в “Поплавке“ между столиками важно и с достоинством прогуливался большой сибирский кот по кличке Мишка-одессит.
Кстати сказать, весьма примечательная кошачья личность.
Это был философского склада ума и интеллигентного образа жизни кот.
Прежде, чем что-либо сделать – пойти подраться с котами на соседней улице, искупаться в фонтане на улице Врангеля или пометить территорию у памятника Дон Педро на аллее Влюбленных - он сидел и подолгу обдумывал свои дальнейшие действия, тщательно взвешивал их последствия, делал соответствующие выводы и только потом принимал решения.
Если кто-либо из посетителей ресторана бросал Мишке-одесситу кусочек бифштекса или курицы, он не бросался очертя голову за лакомым кусочком, как это обычно делают вечно голодные уличные коты.
Сначала он пристально изучал подателя съестного, пытаясь определить – что это за человек, из порядочной ли он семьи, имеет ли он высшее образование, является ли он передовиком производства, и не состояли ли его родственники в партии Левых Эсэров.
И только потом Мишка-одессит, нехотя, будто делая одолжение, принимался за трапезу.
В  ”свой”  ресторан он допускал только одну-единственную кошечку по кличке Машка – акация, с которой иногда делился “ресторанной” добычей.
Свою кличку она заполучила благодаря тому, что предпочитала проводить  все свое свободное время на деревьях, с любопытством наблюдая за прохожими и посетителями ресторана, причем именно на акациях и нигде иначе.
Полакомившись и основательно умыв лапкой свою симпатичную мордочку, в знак благодарности, Машка-акация всегда прогуливалась взад-вперед перед Мишкой-одесситом, крутила перед ним своим огромным рыжим, как у белки, хвостом и провоцировала его на активные действия.
Однако сибиряк не обращал на нее никакого внимания, а если что и удавалось заиметь этой рыжей соблазнительнице от кота, так это кучу блох, которые с большим энтузиазмом перепрыгивали на нее с Мишкиной густой шерстяной  фактуры ...
Итак, курортный сезон на Черноморском побережье был в самом разгаре.
Чайки и бакланы парили над сверкающей голубизной моря и весело галдели, словно сообщая жителям курортного города, что и жизнь хороша, и жить хорошо.
А если кто-то сейчас ругается с любимой тещей, или покушается на спрятанную женой заначку, отложенную на покупку стиральной машины или, не дай Бог, хочет украсть бутылку водки  в магазине самообслуживания, спрятав ее в рукаве пиджака – то он совершает историческую, а может быть даже и межпланетную, ошибку.
Ибо жизнь предназначена не для этих сиюминутных удовольствий.
Она предназначена для того, чтобы вы были счастливы и при этом не мешали быть счастливыми другим.
Игорь Остапович Бендер заказал себе сто пятьдесят граммов коньяка, cалат-оливье, шницель с гарниром и мороженное.
В это самое время к буфетной стойке ресторана подошел уже хорошо нам известный Зяма Рабинович.
Известным он был не только благодаря своему склочному характеру, но и тем, что он имел удивительный талант доводить работников торговли – что называется – до “белого каления“.
Сквозь полукруглое стекло витрины-холодильника он увидел большую копченую, в золотистой корочке, красивую – почти как Бриджит Бордо, как показалось Рабиновичу– курицу.
Растопыренные куриные лапки, как оглобли, торчали в стеклянной витрине в сторону Зямы и словно предлагали ему:
- Ну, возьми меня, возьми!.. Я – твоя!!!...
Взглянув на ценник, Зяма долго шарил по своим карманам, но наскреб денежных средств, которых хватило бы разве что на пирожок с повидлом, и то - на распродаже к Дню Пионеров.
- Сколько стоит этот вшивый цыпленок?, - небрежно спросил у буфетчицы Рабинович, показывая на вожделенную курицу и давая понять, что он готов купить товар, если от цифр ценника нежно оторвать два младших разряда.
Буфетчица, завидев Рабиновича, схватила веник и попыталась огреть его пониже спины. Однако, тот ловко увернулся и уже хотел было дать дёру, как вдруг заметил Бендера, сидящего за столиком и любующегося панорамой моря.
Он подошел к Игорю Остаповичу и бесцеремонно плюхнулся на свободное место напротив.
- А, юноша! Рад, рад Вас видеть!, - с улыбкой произнес Бендер. - Я вижу, посещение краеведческого музея пошло Вам на пользу. Эта одежда на Вас – точь-в-точь как на том манекене Авраама Линкольна, что был выставлен в музее.
Зяма хотел было что-то сказать в оправдание, мол, не на одном Линкольне свет клином сошелся, но тут подошел официант  - он принес заказ и изящно разложил все блюда на столике.
Пожелав приятного аппетита, он удалился так же внезапно, как и появился.
Насчет “приятного аппетита“ Зяма Рабинович, очевидно, воспринял на свой счет.
Он ловко ухватил шницель из тарелки, что стояла на столике среди других, заказанных Бендером блюд, два раза понюхал и разом его съел.
Вытерев руки о скатерть, Зяма стряхнул с себя крошки от шницеля и, посмотрев на Игоря Остаповича, сделал невинное - как у Клары Цеткин –лицо.
Это дерзкое похищение шницеля Бендера ничуть не смутило:
- Юноша! А Вы знаете, что воровать не хорошо? Разве Ваши родители не познакомили Вас с этой доктриной?
Зяма Рабинович не помнил своих родителей, да и слово “доктрина“ ему ни о чем не говорило:
- Наверное, какое-то страшное ругательство, - подумал он ...


                продолжение следует ...