Мир синей луны. Часть 5 - Мокрое дело

Книльф тяжело вздохнул и неохотно начал свой рассказ:
- Мы с Бзиндрой – лимуаты, Хранители духов леса. Когда-то нас было много, сотни и сотни тысяч, оттого каждого дерево было обласкано нами. Взамен деревья давали нам кров, пищу и Крушт – стремление жить. – Глаза зеленой белки затянулись мутной пленкой воспоминаний. Начало было многообещающим, и я устроилась удобнее, внимая лимуату. – Мы жили в гнездах, свитых в кронах молодых и сильных деревьев и в дуплах их более зрелых родичей. Лимуаты жили колониями по нескольку десятков хвостов, никогда не ругались и не спорили. Но однажды на небе появилась Черная Луна…
- Ого! – не удержалась я от восклицания, - А какого еще цвета у вас бывает Луна? – нет, ну я балдею от этого мира! Огненная пасть, белки, Луна, меняющая цвета – что еще интересного меня тут ждет?
Книльф неодобрительно посмотрел на меня. Не понравилось, видать, что перебиваю.
- Не Луна, а Луны. Синяя освещает летние тропы, - лимуат говорил наставительным тоном наставника, в сотый раз объясняющего нерадивому ученику прописные истины. – Красная озаряет багрянцем зимний снег, время Белой Луны наступает весной, когда природа подобна юной невесте, а Желтая Луна дает надежду и жизнь осенью.
Нет, ну этот гад болотный меня точно достанет! Я начала заводиться от слегка высокомерного взгляда Хранителя. Как будто я нарочно жила в другом мире и не знала основ жизни и природы в этом.
- А когда приходит время Черной Луны?
Я старалась успокоиться. Не дело с белкой кулаками меряться, а послушать рассказ лимуата все же стоит. И интересно, и поучительно. Два в одном. Как кофе со взбитыми сливками и без сахара. Ммм, вкуснотища! Я почти наяву ощутила щекочущий ноздри аромат свежемолотого кофе, нежный и тающий вкус сливок…
- Сильва Мариа, вы слушаете?!
- А, что?
Хранитель вскочил со своего места и начал бегать вокруг меня с причитаниями:
- О Великий Этрес, мы все погибнем, все погибнем!!!
- Книльф! Замолчи или объясни внятно, чего ты тут убиваешься?
Лимуат остановился. Однако его дрожащие руки и полные ужаса глаза говорили о том, что он чем-то напуган. Та-а-ак, и что же тут произошло, пока я мечтала о чашке кофе?
- Ну? – Усилила я нажим в голосе.
Внезапно Книльф бухнулся на колени. Где-то в недрах норы тоненько завыла Бзиндра, кляня себя и мужа за роковую ошибку. Распластавшийся на полу Хранитель являл собою зрелище одновременно и жалкое и пугающее: пушистый хвост, выдающий все эмоции хозяина, повис веревкой цвета болотной тины, лапки скребли песчаный пол, а все маленькое беличье тельце ходило ходуном из-за беззвучных книльфовых рыданий. Паника аборигенов передалась и мне, однако было ясно, что оба лимуата смертельно боятся меня. Меня, которую они чуть не скормили огненной пасти и едва не «убрали по-тихому». Они что, издеваются так изощренно? То ужас, то жалость?
Книльфа пришлось приводить в чувство радикальными способами. Схватив весьма упитанного зеленохвоста за шкирку, я встряхнула его так, как периодически встряхивала своего слишком расшалившегося кота. Взгляд лимуата приобрел осмысленное выражение, хотя выглядел он по прежнему жалко.
- Ну и что вы тут за балаган устроили? – Рассерженно прошипела я. – Будь добр, объяснись!
- Пророчество – пролепетал Книльф и прикрыл слезящиеся глаза двумя лапками.
- Какое к черту пророчество?! Покажи, зачитай, растолкуй, чем же я для вас стала внезапно так опасна?
От злости и обиды я разревелась, едва отпустив Хранителя. Тот стоял почти прямо, растерянно глядя на рыдающую меня. Уткнув лицо в коленки я с надрывом, с оттяжкой ревела от обиды на свой мир за то, что он меня выплюнул, словно старую тряпку за ненадобностью. А этот то чуть приоткроется, то выталкивает вон, как потенциально опасную преступницу. Оби-и-идно!
Часть 6. Спелись
Помощь пришла оттуда, откуда ее не звали. И не ждали. Бзиндра внезапно появилась рядом, мягкими лапками смахивая слезы с моих щек.
- Ну-ну, деточка, успокойся, - ласково нашептывала лимуата, - все будет хорошо, ты ни в чем не виновата, мы с Книльфом это точно знаем. А все прочее можно исправить, пусть не сразу, но мы тебе обязательно поможем, только не плачь, моя деточка.
Неожиданная мягкость в прежде визгливом голосе лимуаты настолько поразили меня, что дальше реветь совершенно расхотелось. А нежное обращение «деточка» ко мне, превышающую размеры белчихи раз в пять, - и вовсе заставило улыбнуться.
- А ты, - другим, гораздо более сварливым тоном, обернувшись к Книльфу, процедила лимуата, - дурень зеленый, давай говори, зачем девчонку испугал и меня?
Книльфу словно дали команду «отомри». Вытерев капли влаги со вспотевшего лба, он обратился к нам:
- Машша, Бзиндра, прошу прощения. Сейчас я вас ознакомлю с одним из древних пророчеств, после чего вы все поймете сами.
Лимуат повернулся к нам спиной и потопал к нише, выдолбленной в стене пещеры. Эту небольшую передышку я восприняла как возможность наконец-то оглядеться по сторонам. В первую очередь мне был интересен источник света, ненавязчиво-желтоватого и очень уютного. Как оказалось, свет исходил из плафонов в виде полураскрытых бутонов неизвестного мне цветка. Плафоны так забавно крепились к стене, - казалось, эти цветы растут прямо из стен пещерки.
Бзиндра перехватила мой любопытный взгляд и довольно улыбнулась.
- Наши абразиусы всем нравятся. Не у каждой хозяйки принимаются его побеги, да и цветы в основном гораздо мельче, отчего свет становится заметно тусклее.
- Так это цветы? – изумленно выдохнула я. Лимуата как будто предвидела подобный вопрос и расплылась в счастливой улыбке. – Просто невероятно! Вот бы мне такие… - тут я осеклась. Мне – это куда? В мою съемную квартирку, пропитанную вечной сыростью, причем отнюдь не в этом мире? Или с собой, в сумку посадить и таскать, покуда не найдется места для преклонения моей бедовой головушки?
Бзиндра уловила смену моего настроения и предложила по «капельке ягодной настойки». Недолго думая, я согласилась. В своем мире я по всем канонам совершеннолетняя, а попробовать иномирской настойки хотелось.
Книльф подоспел как раз к тому времени, когда мы с Бзиндрой почти прикончили по третьей «капельке». Емкость для возлияний по форме действительно напоминала каплю – небольшая полая тыковка с твердой, но очень тонкой кожурой. Если принять во внимание тот факт, что «капелька» размером была с пару моих кулачков, а коварная настойка, казавшаяся не крепче компота, действовала не хуже стопки водки натощак, то можно понять, в каком мы с Бзиндрой оказались состоянии.
- Довлила-а-а меня пробка ба-а-альная до вишне-е-вого заду – безбожно перевирая слова, солировала лимуата. Я сидела рядом и хихикала. Как ни пыталась я донести значения слов до опьяневшей бельчихи, она только отмахивалась, мотивируя тем, что чувство слова-де у нее развито куда получше моего. И по возрасту она постарше будет (я едва не отрезвела, услышав, что Бзиндра в этом году празднует свой триста двадцатый день рождения, но мы вовремя подняли тост за вечную женскую юность), и оратором литератором в свое время была, да и много чего еще.
Книльф застыл в паре шагов от нас, не находя слов для описания безобразия. Стоило, понимаешь, на пару часов оставить женское общество без внимания, как оно принялось само себя развлекать.
Я уже приготовилась ко строгой отповеди и даже придумывала достойный ответ, как лимуат внезапно махнул на нас лапой.
- Ладно уж, спите. Сухая листва в дальнем углу, сильва, если замерзнете, можете накрыться. - Мда, а курткой не теплее укрыться? Хотя на улице лето и замерзнуть я точно не должна. 
Засыпала я на рассвете. Устроившись неподалеку от уютно сопящей Бзиндры, я проваливалась в крепкие объятия сна. Ох и долгий сегодня был день и не менее длинная ночь! Уже на грани реальности и сна я мысленно пожелала доброго сна Синей Луне.