Легенда о хранительнице Огня

Треверберг, 2010 год

- Пожалуйста, не давай им сладкого, Винсент. Не ешьте в забегаловках – там вредная еда, и это портит аппетит. Если пойдете в зоопарк, пожалуйста, не покупай им мороженого – это тоже сладкое, от него портятся зубы. Проследи за тем, чтобы они вовремя легли спать, и за тем, чтобы они ели три раза в день и точно по часам – еда не вовремя вредна, и она портит желудок. Проследи за тем, чтобы они не перекусывали, а если захотят, то давай им фрукты, а не… ой.
Таис поймала мой взгляд и захлопала ресницами.

- Ты что-то не запомнил? Может быть, повторить помедленнее?

- О нет, нет. Все понятно, и я смогу продекламировать все твои наставления, даже если меня разбудят посреди ночи.

- А я уже было подумала, что ты в какой-то момент перестал слушать внимательно и отвлекся на свои мысли. Ой, Амир, ну оставь уже свой телефон! Ты что, будешь разговаривать всю дорогу? Мне будет скучно! Мне уже скучно!

С этими словами жена великого пражского Судьи нетерпеливо потянула его за рукав свитера, а Эмили, до этого наблюдавшая за сценой, прыснула со смеху и вернулась к очистке апельсинов. Максимилиан, в свою очередь, даже не поднял головы от альбомного листа – вот уже с час он увлеченно что-то рисовал, заслоняя это всякий раз, когда я интересовался степенью готовности работы.

- …сто долларов – и ни центом меньше! – тем временем с грозным видом вещал мой брат, для пущей убедительности потрясая в воздухе кулаком. – Подумать только – каков наглец! Ты хоть понимаешь, что я продаю ему антикварную вещь?! На каком-нибудь аукционе ее с руками оторвали бы даже за пять сотен! Немыслимо! Еще одно слово – и я подниму цену еще на пятьдесят долларов, и буду как кремень! Если ему так необходимо это проклятое зеркало из храмового серебра, то пусть заплатит, черт его разбери! Пусть слезет с мешков с золотыми монетами, поднимет свою вампирскую задницу и приедет – и тогда мы поговорим! Сто. Долларов, - произнес он, проговаривая каждую букву и разделяя слова выразительными паузами. – Ровно. Сотня. Долларов. Ты меня понял? И напомни ему, что это не просто стекло, в котором он будет наблюдать свою зажравшуюся физиономию, а вещь с почти трехвековой историей!

Амир убрал телефон.

- Пятьдесят долларов за зеркало из храмового серебра! – воскликнул он, поднимая указательный палец. – Конечно-конечно! Антиквариат, Великая Тьма меня разбери!

- Тот самый «антиквариат», который тебе изготовил лет двадцать назад знакомый храмовый мастер? – уточнил я.

Он вскинул подбородок и глянул на меня, чуть прищурившись.

- А что если и так? Такой бизнес – не самый честный в мире, знаешь ли. Но выжать лишние несколько долларов из таких я считаю делом чести. Пусть благодарит меня, я пускаю его деньги в оборот. Что бы он без меня делал? Продолжал считать золотые монеты и восторгаться своим богатством?

- Сто долларов минус пятьдесят долларов – получается ровно пятьдесят, - быстро подсчитала Таис. – Ой, Амир! Ты сможешь купить мне новое платье! А если будет скидка, то и не одно!

- Ты думаешь, что я работаю для того, чтобы покупать тебе платья?

- А разве нет? Ой…

Эмили, приняв скорбный вид, подперла щеку рукой и уставилась в миску с апельсиновой кожурой, демонстрируя свою озабоченность семейной драмой.

- Вы еще не собрались, копуши? Я думала, что все уже спустились и сидят в машине. Посмотрите-ка, что у меня есть!

Дана походкой манекенщицы прошествовала в направлении окна, остановилась посреди кухни и повернулась к «публике» сначала одним, потом – другим боком, демонстрируя длинное, почти в пол, меховое манто. Под него она надела короткое белое платье, хотя с тем же успехом могла не надевать ничего. Последнее, судя по всему, заинтересовало Амира больше, чем манто. Таис же прижала ладони к груди и восхищенно оглядела Дану.

- Ой, какая прелесть! – восхитилась она. – Но ведь для него убивали бедных животных…

- Зато на платье сэкономили, - резонно заметила Эмили, поднимаясь для того, чтобы выбросить апельсиновую кожуру в мусорную корзину.

- Винсент подарил мне его на прошлой неделе, - с довольным видом уведомила всех Дана, совершив еще одно короткое дефиле. – Я решила, что поездка – отличный повод для того, чтобы его обновить! Ведь правда, Винсент?

- Не знаю, что и сказать, дорогая. Я думаю, тебе в нем будет… м… жарковато.

Дана передернула плечами.

- Что за глупости, это ведь не шуба. Ведь оно тебе тоже нравится?

- Очень.

- Ведь я тебе в нем тоже нравлюсь?

- Конечно.

- Ведь я люблю тебя, Винсент?

- И я люблю тебя. Возвращайтесь поскорее.

Когда дверь за Таис, Амиром и Даной закрылась, Эмили вернулась к столу, снова заняла свой стул и положила перед Максом половинку апельсина.

- Ну, теперь-то мы пойдем объедаться во всех забегаловках города, особенно налегая на фаст-фуд, на обратной дороге заедем в зоопарк и догонимся мороженым, а потом вернемся домой и не будем спать до утра? – поинтересовалась она с невинным видом.

- А что мы будем делать всю ночь? – удивился Макс.

- Как что? Устроим вакханалию, разумеется.

- А что такое вакханалия?

- Ну, хватит, - прервал я их. - Никаких забегаловок, никакого фаст-фуда, никакого зоопарка и уж точно никаких белых ночей. Нам предстоит скучный семейный обед. Я накрываю на стол, а вы отправляетесь мыть руки.

Эмили помогла Максу сложить цветные карандаши в коробку и уже хотела свернуть рисунок, но он не дал ей этого сделать.

- Я закончил, дядя Винсент! – объявил он и протянул мне альбом.

- Замечательно. Ты трудился целых два часа, я рад, что все готово. Давай-ка посмотрим, что тут у тебя.

На альбомном листе была изображена черноволосая женщина в длинном белом платье. Ярко-красные губы едва заметно улыбались, большие темные глаза смотрели на зрителя. Женщина держала в руках небольшой алый мешочек, привязанный к ее запястью.

- Хм. Неплохо, - констатировала Эмили, заглянув мне через плечо. Она решила, что лучше как можно скорее приступить к скучному семейному обеду – ведь так мы быстрее закончим – и теперь держала в руках чистые тарелки, которые намеревалась расставить на столе. – Куколок ты не лепишь, зато рисуешь лучше папы. Наверное, он страшно злится, хотя тебе об этом не говорит. Дядя Амир… ничего необычного.

- Дай-ка угадаю: это хранительница Огня, - сказал я, возвращая Максу рисунок.
Мальчик просиял.

- Именно она, - закивал он.

- Что же. Похоже, вы заслужили не только десерт, но и поход в зоопарк. Вместе с мороженым, естественно. Идите мыть руки, Эмилия. На этот раз, я серьезно.

Макс снова передал мне альбом, и, прежде чем отложить его и продолжить накрывать на стол, я просмотрел рисунки, по большей части, уже знакомые. После обращения он не разговаривал несколько месяцев, и я предложил Таис дать ему краски или карандаши. Со временем рисование превратилось в главное хобби Макса. Он часами просиживал в оранжерее Амира, изучая орхидеи, а потом переносил их на бумагу. Выяснилось, что у него великолепная зрительная память – мальчик воспроизводил в рисунке мельчайшие детали, которых взрослые порой не замечали и в оригинале. Также он был очень усидчив и мог биться над работой несколько часов, стремясь довести ее до совершенства.

В свои неполные семь Макс уже удостоился нескольких призов на детских выставках. Таис каждый раз приходила в восторг и говорила Амиру, что «Винсент должен приезжать почаще – он научит мальчика чему-нибудь эдакому». Слыша такие речи, брат сообщал категоричным тоном, что я и так бываю у них чересчур часто, а если его жену что-то не устраивает, то следует вспомнить о клятве верности, произнесенной в момент церемонии предназначения. Помимо всего прочего, если я чему-то и могу научить, то только хождению по вакханкам, беготне по миру в поисках неизвестно чего и, конечно же, способности в любой точке земного шара находить приключения на свою задницу.

Напрасно я объяснял Амиру, что талант мальчика необходимо развивать – если он не захочет славы, то хотя бы получит возможность заниматься любимым видом творчества. Брат отвечал, что в том, чтобы вдыхать масло и растворитель, нет ничего хорошего, равно как и в том, чтобы часами стоять над холстом в мастерской в темноте и портить глаза. Если уж Макс так падок на красоту – пусть помогает ему разводить орхидеи (заодно и получит знания по биологии), или же пусть работает с безобидным холодным фарфором. Да что там дышать растворителем – достаточно взглянуть на то, в каком обществе вращаются художники, и как выглядит их жизнь. Они все без царя в голове, бегают от одной женщины к другой, сводят окружающих с ума своими эксцентричными выходками и ничего в жизни не добиваются. А если я ему не верю, то почему бы мне не посмотреть в зеркало? Мне больше двух тысяч лет, но у меня нет ни капитала, ни нормальной семьи, ни постоянного места жительства.

Пререкания завершались гробовым молчанием с моей стороны, традиционным «конечно-конечно» со стороны Амира и печальными «ой» со стороны Таис. Максимилиан все это время с удовольствием рисовал очередных мифических существ – свою последнюю страсть – и не обращал на нас ровным счетом никакого внимания.

Когда суп был разлит по тарелкам, и дети принялись за еду, Макс нарушил молчание.

- А ты видел когда-нибудь хранительниц Огня, дядя Винсент? – спросил он, разламывая кусок хлеба надвое и передавая вторую половину Эмили. – Их много?

- Не знаю, что и сказать, мой хороший. Думаю, что не очень.

- А как долго они живут? У них есть друзья? Они что-нибудь едят? Им не скучно в Храме? Выходят ли они когда-нибудь на улицу? Дышат свежим воздухом? Смотрят на луну?

Эмили отставила от себя пустую тарелку.

- Как-то раз к ним пришел молодой каратель, который тоже задавал много вопросов – и они его сожрали.

- Сожрали? Ой…

- Еще как сожрали, с большим удовольствием. Расскажи ему, пап.

Я поставил на стол миску с салатом и занял один из свободных стульев.

- Почему бы и нет. Надеюсь, об этом, как и о мороженом, ты не расскажешь маме, Макс.

- Не расскажу, дядя Винсент, - горячо закивал тот.

- Давным-давно, - начал я, - тогда, когда ни меня, ни Амира не было на свете, и Орден только начинал свое существование, жил-был молодой каратель. Братья и сестры любили его, ему благоволили Великие. Все дела, за которые он брался, получались у него блестяще. Но была у молодого карателя одна беда. Он был донельзя высокомерен и себялюбив. Совсем как… как…

- … как денежные мешки-вампиры, которым дядя Амир продает зеркала из храмового серебра, выдавая их за антикварные, - подсказала Эмили.

- В точности так, - согласился я. – И даже хуже. Он часто приходил в Темный Храм и любовался своим отражением в идеально гладких черных стенах. Как вы знаете, храмовый камень – то же зеркало из храмового серебра, даже вампиры могут видеть в нем свой облик, а каратели в те давние времена еще были вампирами. Все говорили ему, что пришло время обзавестись подругой – а мы тогда достаточно быстро взрослели – и что среди смертных и бессмертных не найдется женщины, которая на предложение руки и сердца ответит «нет». Но молодой каратель не торопился.

- Нет в Ордене такой женщины, которая была бы мне под стать, - говорил он. - Я хочу подарить свое сердце самой достойной в двух мирах.

Так, молодой каратель продолжал искать, а в действительности только и делал, что восторгался своим холодным величием. И вот как-то раз, слоняясь по коридорам Темного Храма без определенной цели, набрел он на комнату, где горит вечный огонь – священное пламя Равновесия. Сегодня вход в этот крошечный закуток закрыт почти для всех, помимо карателей, которые должны встретиться с Предсказательницей. В те же времена он был одной из храмовых комнат, ничем не примечательных. Мария тепло встретила его и пригласила присесть. Но приглашением молодой каратель не воспользовался.

- Ты знаешь все, Предсказательница, - сказал он ей. – Не просто же так ты тут сидишь. Расскажи-ка мне, что ждет меня? Когда я встречу свою единственную?

Мария медленно закрыла глаза, а потом так же медленно открыла их.

- Скоро. Через несколько минут.

- Да ты смеешься надо мной? – вспылил молодой каратель.

- Отчего же, - покачала головой Мария. – Ты сам знаешь – Предсказательница может говорить только правду, в противном случае она молчит. Великая Тьма припасла для тебя серьезное испытание. Недолгой будет твоя любовь. Много слез ты прольешь, вдоволь расплатишься за свое высокомерие. А теперь подай-ка мне вон тот мешочек с песком. Вижу, священный огонь потускнел. Впору добавить в него пару щепоток топлива.

Молодой каратель поднял с пола мешочек с храмовым песком и бросил его Предсказательнице.

- Глупая старая карга, - рассмеялся он. – Темные боги лишили тебя разума задолго до того, как ты села на этот каменный стул и была заперта в этой комнате.  Кого же я могу встретить тут? Да если бы ты сказала мне, что я, бессмертный, умру в следующий праздник темной луны, я бы поверил тебе с большим желанием!

Мария бросила в огонь пару щепоток песка, и языки голубого пламени взметнулись почти к самому потолку.

- Великая Тьма видит, молодой каратель – ты получишь все, что пожелаешь.

Макс рассеянно нанизывал на вилку тонкие кружочки огурца и возил ими по тарелке.

- Ой, дядя Винсент… вот здесь начинается страшная сказка…

- А как же описание жутких холодных подземелий, где нет ни капли света, и где любой путник навсегда пропадает, так как его сжирает кто-нибудь особо кровожадный? – спросила Эмили, уже расправившаяся с салатом и принявшаяся за небольшой кусок творожного пирога. – Не заставляй меня думать о том, что ты теряешь квалификацию, пап.

Я забрал у Макса недоеденный салат, заменив его блюдцем с творожным пирогом.

- Молодой каратель покинул комнату Марии. Он шел быстрым шагом, вспоминал предсказание и посмеивался про себя. И вдруг заметил за одной из колонн неясный белый силуэт. Заинтригованный, он приблизился и увидел девушку, красивее которой еще не встречал. На ней было длинное белое платье из тонкого шелка, угольно-черные волосы, завитые в мелкие кудри, мягкими волнами лежали на плечах, большие темные глаза печально смотрели куда-то вдаль. Ярко-алые губы, плотно сомкнутые, делали ее, и без того чересчур бледную, похожей на смертельно больную, но молодой каратель не обратил на это внимания. Впервые за всю его жизнь он почувствовал, как сердцу становится тесно в груди. Он попробовал приблизиться к девушке, но она, заметив его присутствие, тут же ускользнула – будто провалилась сквозь землю.

Наш герой обшарил каждый уголок залы, но не обнаружил даже намека на какую-нибудь дверь или нишу, где могла спрятаться беглянка. В полном отчаянии он бродил по коридорам Темного Храма, на этот раз, не изучая свое отражение, но пытаясь найти пропавшую девушку. Под утро он, почувствовав приближение рассвета, вернулся к себе домой и лег спать с уверенностью в том, что ему приснился плохой сон. Но вечером молодой каратель проснулся не с привычными мыслями о своем величии, а с воспоминаниями о прекрасной незнакомке. Первое время он пытался отвлечься работой и привычными обязанностями, но понял, что ничего не получается – и снова отправился на поиски.

Три дня и две ночи молодой каратель без устали ходил по Храму, изучил каждый закуток, заглядывал в самые темные коридоры. Встречал существ, не переносящих даже намека на свет, умирающих на привычном нам и людям воздухе. Несколько раз он терялся в лабиринте и набредал на бесконечные ряды комнат, часть которых была закрыта, а из приоткрытых дверей слышались такие жуткие звуки, которые нельзя описать даже на темном языке. Но так сильно было его желание отыскать девушку, что в сердце даже на мгновение не закрадывался страх, а ноги сами несли его вперед.

На третью ночь молодой каратель решил спуститься в глубокие подземелья, те самые, которые мы называем коридорами узников. Он преодолел первые несколько этажей и остановился перед дверью, ведущей в самые темные и ужасные камеры. Здесь его встретил Безымянный герой, персонаж Темного трактата, который постиг истинное величие и суть Великого Равновесия, и теперь охраняет вход, символизируя собой высшую справедливость и закон.

- Что бы ты ни искал, - сказал Безымянный герой, - вряд ли здесь ты обнаружишь искомое. Уходи, служитель Равновесия. Пусть тебе будет достаточно тьмы внутри тебя. А я знаю – ее достаточно.

Но молодой каратель и не думал отчаиваться. Он объяснил Безымянному герою, что ищет девушку в белом платье, самое прекрасное в двух мирах существо. Сказал, что обыскал весь Храм, и, если ее нет наверху, значит, она находится здесь.

- Ты ищешь хранительницу священного пламени Равновесия, каратель, - сказал Безымянный герой. – Огонь живет в ее сердце, и огню она подарила его – но это холодный огонь. Вот тебе самый добрый совет, который ты когда-либо получал или получишь за всю свою долгую жизнь. Поворачивай назад, служитель Равновесия, и выброси эту девушку из головы. В двух мирах нет средства, способного заставить ее полюбить что-то, кроме огня. Найди себе женщину, которая сожжет тебя, которая будет сжигать тебя каждый раз заново. Красива хранительница Огня, но то пламя, которое горит в ней – это пламя смерти. Твой век долог, каратель. Многие погубили себя из-за женщины. Не повторяй чужой ошибки. Твоя судьба – это бессмертие. Твоя судьба – это величие. Недаром когда-то Магистр одел тебе на плечи мантию, а на палец – перстень члена Ордена. Мертва хранительница Огня, служитель Равновесия. Мертвой создала ее великая душа Темного Храма, и не растопишь ты лед в ее сердце, потому что не создана она для твоей любви.

Но молодой каратель был упрям, и Безымянному герою только и осталось, что пропустить его, неслышно вздыхая.

Много часов брел он по холодным коридорам узников, каждый раз опускаясь все ниже и ниже, к самому сердцу тьмы. Шел между рядами камер, в которых, закованные в кандалы из храмового серебра, мучились от собственных страхов необращенные существа. Наконец, нога его ступила в подземелье, где царила непроницаемая мгла, и где не было даже воздуха – здесь могли существовать только бессмертные существа, и только их глаза видели происходящее. В этот момент молодой каратель впервые за свою долгую жизнь почувствовал страх. Еще никогда с той минуты, когда создатель подарил ему темную жизнь, он не боялся так сильно – и еще никогда так горько не сожалел о своих поступках.

Коря себя за то, что пришел в это жуткое место – кто бы мог подумать – из-за женщины, он уже повернул назад, но тут услышал тихий голос, звавший его по имени. Голос манил его, приглашал идти дальше, спускаться еще ниже – и в одном из следующих коридоров молодой каратель нашел незнакомку. Как и в прошлый раз, она была в белом, угольно-черные волосы лежали на плечах. Ярко-алые губы же, прежде плотно сомкнутые, тронула печальная улыбка. На ее щеках даже появилось подобие румянца. Девушка прижимала к груди небольшой мешочек из темно-бордового шелка и смотрела на молодого карателя, не двигаясь.

- Наконец-то я тебя нашел! – сказал он. – Зачем ты пришла в эти подземелья? Разве ты не живешь в комнате с храмовым огнем?

- Ты просто так взял и поверил Безымянному герою? А вдруг я вовсе не хранительница Огня, и он сказал это только для того, чтобы не пропустить тебя в коридоры узников?

- Ну да не важно. – Молодой каратель шагнул к девушке, но та осталась стоять на месте – и тогда он опустился перед ней на колени. – Пощади. Я думаю только о тебе. Я искал тебя по всему Храму, даже спустился в эти подземелья, хотя не был уверен, что ты здесь. Пойдем со мной! Я покажу тебе свой дом. Я покажу тебе луну. Я бессмертен, я смогу подарить тебе все, что ты захочешь, я подарю тебе весь мир!

- Ты говоришь так, будто мир принадлежит тебе, странный незнакомец, - покачала головой девушка.

- Конечно, он принадлежит мне. Я – служитель Равновесия. Мне принадлежат оба мира!

- Хорошо, служитель Равновесия. Если ты действительно так хочешь быть со мной, приходи через трое суток после полуночи в залу с идолами. Я буду ждать тебя.

Макс, успевший расправиться с творожным пирогом, попросил добавки, и после короткой перепалки они с Эмили решили оставить лакомство на вечер, поделив между собой апельсины.

- А что такое зала с идолами, дядя Винсент? – полюбопытствовал он.

- Зала с идолами – это помещение, в котором собраны статуи всех божеств, которым когда-либо поклонялись смертные и бессмертные. С одним исключением.

- Там нет Великих, - с готовностью отозвался Макс.

- В точности так. Зала считается нехорошим местом, редко кто заходит туда – тем более, по доброй воле. Говорят, что все эти статуи создал из храмового камня гениальный скульптор. Он провел здесь больше тысячи лет, почти ни разу не выходил на свет – и умер тут же, среди своих творений, так как не мог расстаться с ними, и подарил им даже свою душу. Это было давно, много сотен лет назад, но до сих пор его бессмертный дух прячется где-то среди идолов, и никто не хочет с ним встречаться.

Трое суток молодой каратель ничего не ел, днем не спал, а лежал, глядя в потолок, по ночам не веселился с друзьями, хотя раньше мог до самого утра плясать под дионисийские бубны в компании братьев и сестер. Все гадали, что же с ним произошло, и решили, что следует дождаться праздника темной луны – а он не за горами, и общее веселье излечит несчастного от его неведомой тоски.

По истечении срока, данного хранительницей Огня, наш герой подошел к дверям залы идолов. Соблюдая древний обычай, он трижды постучал, а потом вошел, оставив факел снаружи. Впервые молодой каратель оказался в зале, и теперь изучал многочисленные статуи. Здесь были и суровые боги огня, и грозные боги войны, и могущественные повелители стихий. Прекрасные богини сладострастия, великая мекканская троица демониц, склонялись к нему, прикасались холодными каменными пальцами к его волосам, гладили по щекам. В центре залы молодой каратель увидел главную скульптуру. Безымянный герой в длинной мантии и золотом венце держал под уздцы великолепного арабского скакуна с точеными ногами и пышной гривой. На лошади сидел сам Безымянный провожатый, сила, которая ведет каждого из карателей к высшей цели путем чистых помыслов и великих деяний. Голову Безымянного провожатого украшал венец из двух переплетенных змей – символ Великого Равновесия.

Идолы и статуи едва слышно перешептывались, но молодой каратель различал все звуки так, будто они говорили вслух.

- Что ты ищешь тут, служитель Равновесия? Уходи. Не губи себя. Если ты сделаешь еще один шаг, то уже не сможешь повернуть назад. Возвращайся к своим братьям и сестрам. Путь священное пламя горит в тебе – но не дари свое сердце хранительнице Огня. Послушай нас – мы знаем все. Мы живем на этом свете тысячи лет. Горько пожалеешь, если пойдешь за хранительницей Огня.

Две тени, отделившиеся от одной из стен, приблизились к молодому карателю. В одной из фигур он узнал хранительницу Огня. Девушку вел под руку высокий седой мужчина в темно-синей мантии. Она изменилась с тех пор, как несчастный влюбленный видел ее в последний раз – теперь губы довольно улыбались, а щеки были румяными, как у молодой смертной женщины, не знающей, что такое тяжелая работа или болезни.

- Когда-то, - сказал мужчина, - я подарил этим статуям свое сердце, но его оказалось недостаточно – и пришлось подарить им свою душу. Но и ее мало…

- Знаю, знаю, - перебил молодой каратель. – Ты заперт тут навечно.

Мужчина прикрыл глаза и улыбнулся.

- Навечно, - повторил он. – Как просто ты говоришь это слово, мальчик. Не стоит. В здешних стенах это опасное слово. Ты бы не произносил его с такой легкостью, будь у тебя другая судьба. Ну, забирай свою невесту. Или ты уже передумал?

Молодой каратель стоял в нерешительности, а хранительница Огня уже знакомым ему жестом теребила в руках мешочек из темно-бордовой ткани.

- Ну, что же ты хочешь на этот раз, служитель Равновесия? – спросила она.

- То же, что и прежде. Пойдем со мной. Я подарю…

- Да, я помню, ты хотел подарить мне целый мир. Жаль, что этот мир заканчивается, когда ты отходишь от зеркала и перестаешь восхищаться своим отражением. Даже страх перед подземельями и идолами не отпугнул тебя – так сильно тебе хотелось обзавестись самой красивой в двух мирах подругой.

- Все не так! – возразил молодой каратель. – Разве я шел бы в подземелья или в залу идолов только ради этого? Я изменился! Разве ты не видишь?

- Даже смертные не меняются за одну ночь, служитель Равновесия. Что уж тут говорить о бессмертных. Сколько женщин проливали слезы из-за тебя? Теперь пришел и твой черед.

- Сжалься! – взмолился молодой каратель. – Я сделаю все, что ты пожелаешь! Если понадобится, еще раз спущусь в коридоры узников или приду сюда, или зайду в самую чащу Темного леса!

Хранительница Огня прижала к груди свой мешочек.

- Ну хорошо, - сказала она. – Скоро праздник темной луны. А девушки, как ты знаешь, любят себя украшать. В ночь праздника темной луны цветет гранатовое дерево, растущее в самой чаще Темного леса. Сплети мне венок из его ветвей. Я буду ждать тебя в подземельях узников – в том самом месте, где мы виделись в прошлый раз.

Долго тянулись дни и ночи до праздника темной луны. Молодой каратель побледнел и похудел, стал похож на тень. Ночами он сидел и смотрел в звездное небо, не разговаривал со своими братьями и сестрами, как они ни пытались завести с ним беседу. И вот настала ночь, когда на небе появляются две луны – белая и красная. Молодой каратель нашел в чаще Темного леса цветущее гранатовое дерево и сплел венок из его ветвей, а потом отправился в подземелья. Как всегда, у входа его встретил Безымянный герой. На этот раз, он не стал уговаривать упрямого служителя Равновесия оставить свою затею, а передал ему знакомый темно-бордовый мешочек.

- Возьми, - сказал он. – Так тебе будет легче отыскать свою возлюбленную. Сжимай его покрепче, да не потеряй, а то не вернешься назад.

И снова долгие часы молодой каратель провел в скитаниях по подземельям, слушая неясный шепот призраков и стоны узников, мучимых страхами. Он был так сосредоточен на своих мыслях, что его чуткий слух не уловил звука поворачивающегося в замке ключа, единственного, которым владел Безымянный герой – ключа от подземелий. И все бы ничего – но, преодолевая очередные ступени, молодой каратель запнулся и выронил полученный мешочек. Безуспешно он, опустившись на колени, слепо шарил ладонями по каменному полу во внезапно сгустившейся тьме – от подарка Безымянного героя остались только легкие следы высыпавшегося храмового песка, которые сдувал неизвестно откуда взявшийся ветер.

Хранительницы Огня могли бы рассказать, куда подевался молодой каратель – но печать молчания лежит на их устах. Безмолвные, почти бестелесные, бледные, с ярко-алыми губами, бездонными темными глазами и черными волосами, рассыпанными по плечам, бродят они по Храму, прячась в нишах и между колоннами, и только изредка подсыпают в священный огонь пару горстей песка. Их темно-синие мантии шуршат по каменному полу, и, если прислушаться, можно услышать тихие шаги их крошечных босых ног. Хранительницы Огня отдали свое сердце священному пламени и свято хранят свой секрет. А в зале идолов с тех самых пор не две, а три главные статуи. Безымянный герой держит под уздцы коня, на котором восседает Безымянный провожатый. По правую руку от Безымянного героя расположена статуя невысокого мужчины. На нем мантия служителя Равновесия, голову украшает венец из ветвей цветущего гранатового дерева, на левом запястье – мешочек с храмовым песком. В правой руке невысокий мужчина держит большой ключ. Тот самый ключ, которым он никогда не воспользуется.

30/04/2014 – 3/05/2014

Тверия, Израиль