Померанец - часть VII

VII

Акт дефекации доставляет сексуальное удовольствие.
И именно в туалете, при свете тусклой двадцативаттной лампочки на кривом шнуре, глядя самому себе во множество своих же глаз в потрескавшемся зеркале и разматывая жёсткий «Обухiв папiр туалетний», вы задаёте себе резонный вопрос: кого из тех, кто не пошёл с вами в уборную и остался за трухлявой дверью, не сравнить ни с какими сокровищами мира, а за кого и ломаный грош не стоит давать? Кто вам действительно дорог, а кто не ценнее пыли у ваших ног? Кто, тихо пища и прижимая к голове ушки, за невыносимо долгие для него десять минут исцарапает коготками всю дверь в сортир, будучи не в силах дождаться вас оттуда и изнемогая от вашего отсутствия? А кто, совершенно не задумываясь о причинах вашего пребывания в уборной, будет совершенно спокойно сидеть в комнате и смотреть на ноутбуке бабский сериал о каких-нибудь тупых латиноамериканских фотомоделях?
Кто?!

* * *

В России очень тяжело любить: для любви к кому-то одному не обойтись без ненависти к кому-то другому.
Дружба? Однозначно против кого-то.
Чтобы проникнуться каким-нибудь музыкальным стилем на российской территории, потребуется ещё несколько иных стилей демонстративно не счесть за музыку. Так, для преклонения перед творчеством Джареда Лето зачем-то понадобилось в пух и прах раскритиковать в интернете русский шансон.
Чтобы играть в «Доту» и ценить жанр RPG, приходится оскорблять любителей таких серий видеоигр, как «Кризис» и «ГТА».
Чтобы пить слабоалкогольные коктейли «Ягуар» и «Блейзер», нужно испытывать физическое отвращение к «капитанскому» рому, водке «Дудка», контрафактному вискарю «Джонни Уокер» и кислому винищу «Кадарка». А иначе вырвет с одной-единственной банки «Ягуара».
Чтобы долгожданное приобретение бас-гитары воплотилось из мечты в реальность, ни в коем случае нельзя мечтать об аналоговом синтезаторе «Квазимиди Сириус» или ударной установке с шестигранными тарелками и ламповым модулем: мысли путаются, а они ещё понадобятся, чтобы пойти с работы по обочине раздолбанной грунтовой дороги и при этом не додуматься свернуть в тайгу, где свистит улитка, ощетинивается шипами ядовитая аралия, стекает по стволам маньчжурских сосен смола, способная проесть до кости кожу рук, и чем-то гниющим несёт из-под выкорчеванного с корнем пня.
Это Россия.
Усомниться в необходимости исторгать на что бы то ни было желчь здесь никак не получится - и пытаться не стоит, тем же временем мусоропровод родного подъезда чуть заметно дымит и удушливо воняет азотной кислотой, дворовые лужи синеют от гидроксида никеля, в переплетении телефонных проводов под козырьком подъезда застряли останки дохлой вороны, а по салону трамвая, развернувшегося на кольце за автомобильной развязкой и со скрипом покатившегося по ржавым рельсам вдоль поваленной ограды парка, разливается ртуть. Курьер из соседнего офиса как-то поведал, что в глубине того парка находится кладбище домашних животных, свою таксу Лильку он похоронил именно там.
Ненависти, больше ненависти!
Здесь - либо злость до заикания, слёз и пошедшего красными пятнами лица, либо нестерпимая душевная боль от нежелания так разозлиться. Отвлекает от боли душевной только боль физическая - к примеру, канцелярским ножом слегка, поперёк и под музыку эмо-группы «3000 миль до Рая» режутся вены на левой руке. Или на правой, если угораздило левшой родиться. Но чуть сильнее нажим, в совокупности с пошедшей не поперёк, а вдоль руки траекторией - и отвлечься от своего экзистенциального коллапса можно навсегда. Навсегда. Навсегда уйти во тьму, где нет и больше никогда не будет ни шпицев, ни онлайн-игр, ни бас-гитар, ни слабоалкогольных коктейлей вроде «Ягуара» и «Блейзера». Навсегда.
Так больше, больше ненависти же!
Ненависть предостережёт от попыток поменять работу и бросить все свои душевные силы на чтение объявлений, заполнение анкет и безостановочную беготню по собеседованиям - вместо того, чтобы растратить эти силы на мечты о физических увечьях для собственного тела, которому больше никогда не соприкоснуться с коготками и шёрсткой шпица. Без любви становится душно, тесно и мерзко как в физической оболочке тела, которое хотя бы можно лезвиями на запястьях продырявить, так и в незримой оболочке души, которую уже при всём желании ножами не изрежешь.
Больше!
Ненависть, не позволяя подниматься по деньгам, приносит скорее пользу, чем вред: без денег невозможно купить планшет «Самсунг», манипуляции с сенсорным дисплеем которого мешают поломаться от потери четвероного друга полностью. Так же невозможно купить и машину, на которой хоть и не удастся уехать от своей никчёмности - какие бы цифры на спидометре ни были, но поневоле придётся сосредоточиться на дороге, стрелке бензометра, шуме двигателя и упругости гашетки больше, чем на осколках своего разбитого сердца. Пальцы вцепились бы в рулевую оплётку из кожезама гораздо сильнее, чем смогли бы сжать такой же кожезаменитель собачьего поводка: зачем?! Ну а главное - без денег невозможно снять гостинку поближе к центру, где уже ничего не напомнит о Баксике. «Не пускайте деньги в дом дальше коридора» - гласом вопиющего в пустыне советовал в своих стихах Мастер Пепка.
Больше! Больше того, что остаётся за утратой остального!
Ненависть не позволит жить иной жизнью, в которой собачий язык не лизнёт грудь, полностью скрытую под лиловым домашним джемпером и застёгнутой на все пуговицы тёмно-синей рубашкой, жизнью, в которой собакам, норовящим порвать драгоценные батистовые шторы с жёлтыми вензелями, сжевать жёлтые мокасины, или запачкать не помытыми после прогулки лапами бежевую тахту из «Икеи», вообще не место, душной и тошной жизнью, в которой самозабвенно говорят о деньгах и технических характеристиках внедорожника «Ниссан Кашкай», а не о видеокартах «АТИ Радеон» и группах, играющих готик-рок, жизнью, в которой на трюмо в прихожей лежат не журналы «Пэйнкиллер» за 2000-й год, а авиабилеты на Бали, жизнью, которую вместо покупок сокровищ в «Доте» заполнят платежи по ипотеке, и жалкой, крайне жалкой жизнью, в которую запросто сможет ворваться девушка, совершенно не похожая внешне на Виндрейнджера во второй части «Доты». Попробовать закрыть для себя затхлый мир батистовых штор, ипотек и галстуков любовью? Но где она, любовь, когда во дворе детства никто не поприветствует звонким лаем?!
Больше ненависти!
А откуда, кстати, деньги на отдых в жарких странах возьмутся? И на икеевскую мебель в своей собственной квартире? Любая высокооплачиваемая работа представлялась Максиму если не прямо, то как минимум косвенно связанной с наркотиками, детской порнографией и чьей-то ни за что пролитой кровью. «Дом построил - убил человека» - гласило одно из прочитанных Максимом в интернете стихотворений, собственников квартир это, скорее всего, тоже касается. Андрюха прочитал этот стих ещё раньше, а на вопрос Максима «Ну и как я убью кого-то, если зарабатывать прилично буду?» ответил: «Да как угодно, например, таким же менеджером по оформлению документов к каким-нибудь бандюганам в фирму на нормальную зарплату устроишься, ну и оформишь там липовый документ, по которому человека из его дома в барак из асбестовых кирпичей выселят, где он, бедолага, через два или три года зачахнет и загнётся!»
Больше ненависти!

* * *

Без ненависти не получалось даже тосковать по умершему померанскому шпицу и впадать в депрессию. Всем сердцем Макс возненавидел всех девушек за то, что они есть, а померанца больше нет...
«Дом построил - убил человека», обрывки анонимной поэзии из социальных сетей и осколки морально-этических норм ещё имели место быть в пока ещё не полностью разрушившейся внутренней империи, но девушек за людей Макс перестал считать уже давно - с тех пор, как после долгих эпопей с неудачными знакомствами по интернету, изменами, френдзонами и отвергнутыми предложениями сердца с рукой разочаровался в них. «От любви до ненависти - один шаг», от безразличия до лютой ненависти - уже несколько шагов, но каких шагов!
Выйдя из онлайн-игры, отодвинув клавиатуру и сделав пару глотков заваренного по четвёртому разу чая из некогда белой, а ныне коричневой кружки, Макс начал придумывать пытки и казни для девушек. Высоких блондинок ему захотелось заживо сжигать в печах, в которых строители варят гудрон. Предварительно отпилив ножовкой по металлу руки своих жертв по самые плечи - даже стройная и худая блондинка только так пролезла бы в узкую топку.
- Ненавижу!
Миниатюрных брюнеток Макс захотел спрессовывать гидравлическим кузнечным молотом в продолговатые куличи. Шатенок - скидывать с крыши ближайшей четырнадцатиэтажки, предварительно заставив проглотить рыболовную блесну на толстой, рассчитанной, наверное, на акулу леске, и потом смотреть, как в полёте они выворачиваются наизнанку. Рыжих - сажать под душ из серной кислоты и потом слушать, как они шипят, медленно растворяясь в жестяных тазах.
- Всех бы их извёл! Ни одной бы в живых не оставил!
Максу вспомнилось, как в детстве взрывали китайскую пиротехнику. И очередная мысль в голову пришла: если найти девушку модельной внешности, засунуть ей бикфордовы шнуры во влагалище, анальное отверстие, рот, ноздри и уши, натолкать туда же пороха, причём как можно побольше, обмотать пол-туловища и всю голову скотчем, чтобы порох со шнурами не были ни выплюнуты, ни выдавлены, а после поджечь - как бы всё это взрывалось? И интересно - от головы бы осталось что-нибудь?
Ещё два глотка чая, уже совсем немного в кружке осталось. Вспомнился ещё один атрибут его детства - ручная мясорубка, в которой мать прокручивала фарш для вонючих котлет из телятины, подольского хлеба и репчатого лука. А что, если мясорубка будет четырёхметровой высоты и в движение низкооборотным двигателем приведётся? В ней Максим захотел перекручивать в кровавую кашу девушек, похожих на Дженнифер Энистон.
Чайная кружка опустела. Онлайн-игра ждала.

* * *

Мыслям и снам нужно быть совершенно непохожими друг на друга хотя бы из-за Бетонного Пупса: кукла в человеческий рост, внешне похожая на тряпичную, но сшитая из серых полипропиленовых мешков из-под сыпучих стройматериалов и наполненная цементом, стала приходить по ночам вместо Песочного Человека. В мыслях же ни его самого, ни его лица с прищуренными глазами и широко открытым ртом, нарисованного чёрной краской из баллона, ни садовых секаторов, примотанных к его рукам скотчем и заменивших ему пальцы, ни поднимающейся от его шагов цементной пыли не было и не могло быть.
Симпатия к хотя бы однажды встреченной на улице собаке декоративной породы постепенно очищает мыслительные процессы всей дальнейшей жизни от массы ненужного, пугающего и отвратительного. Или хотя бы пытается очистить, начиная с оживающих мешков цемента, шамота, мелкозернистого песка и сухой глины.
С хозяевами Баксика Максиму доводилось встречаться не только во дворе, но и в подъезде: своего померанского шпица они время от времени купали в ванне и сушили феном, после чего и без того пышная шёрстка померанца торчала во все стороны, делая собаку похожей на мохнатого колобка, а когда Макс впервые увидел, как этот рыжий «колобок» спускается вниз по лестнице... Создалось впечатление, что вместо лапок у шпица были колёсики и на них он катился вниз по невидимому пандусу, впечатление было очень сильным - под таким уже никогда и ни при каких обстоятельствах не задумаешься о такой дряни, как сшитая из полипропилена кукла в человеческий рост.
Но Бетонный Пупс, будучи изгнанным из мыслей, вернулся в сновидения: стены комнаты стали склизкой и пузырящейся массой, за окном замерцало фиолетовое сияние и взошли две луны, цементная пыль забилась в ноздри и глаза, садовый секатор воткнулся обеими лезвиями в шею Мэрилина Мэнсона на постере, а серая полипропиленовая нога Пупса, с приклеенной к подошве кухонной тёркой из нержавейки, топнула по упавшему со стола на пол монитору.