Александр Пушкин и Анна Оленина

 

Однажды на балу у графини Хитрово Александр Пушкин  увидел барышню, которая  оказывает ему внимание, стараясь делать это незаметно. Он удивился и решил выяснить - кто такая.

 Это была Анна Алексеевна Оленина  - дочь Президента Академии Художеств и директора императорской Публичной библиотеки, знатного вельможи, большого знатока и любителя русской старины и античности. Поэт понял, почему она старалась, чтобы её интерес к нему не обнаружил  никто.
 
Быстро вспомнил, что когда-то, до ссылки, был вхож в дом Алексея Николаевича Оленина, где часто встречался с  Крыловым, Жуковским,  Гнедичем, Карамзиным, Батюшковым… Но  маленькую девочку в той семье так и не припомнил - "плясал" тогда  в другом танце: Оленин был женат на Елизавете Марковне Полторацкой, родной тетке Анны Керн, - и «чудное мгновенье», которое довелось ему пережить и навсегда запомнить в девятнадцатом году, было связано именно с домом Олениных.

И вот теперь Аннет Оленина, веселая, пылкая, своенравная двадцатилетняя девушка, сама отличила и выбрала его в одном из танцев! После его окончания он небрежно спросил:

 - А где ваше место?

Барышня вдруг насупилась и решительно стала пробираться к своему месту. И  уж весь вечер  не пыталась его приглашать.

Только тогда он понял, что обидел  её, и, в свою очередь, пригласил на фигуру танца. Она подала ему руку и, чуть отвернувшись, улыбнулась - ведь такой чести все другие женщины весь вечер тут добивались! А он сам её выбрал!

Они начали болтать и веселиться вовсю. Между разговорами Пушкин признался, что питает страсть к маленьким ножкам.
 - Даже в одной из своих поэм я признавался, что предпочитаю их даже красоте, – лукаво улыбнулся, сияя глазами: уже приметил её крохотные ножки.

Она рассмеялась, обнажив ровные белые зубки:
 - А я соединяю в своей внешности две вещи: у меня  глаза бывают порой хороши, порой глупы, - она незаметно глянула вниз и продолжила, - но ноги очень малы. Почти никто из моих подруг не может надеть моих туфель!

 - Ну, всё, теперь мои глаза не оторвутся от того, как ваши маленькие ножки будут скользить по паркету, – расхохотался и он игриво.
 
Хоть Аннет Оленина в этот вечер и торжествовала над всеми женщинами, которые пытались наперебой оказать внимание поэту, - а она всех победила, - но в тиши ночи, поразмыслив, сделала вывод, что одни делали это, следуя моде; другие -  чтобы получить от него красивые стихи и этим поднять свою репутацию; а третьи - из подлинного уважения к гению. Она читала все его стихи и понимала, он – гений.

Но все же решила: большинство интересовались им потому, что поэт  пользовался милостивым расположением императора! Говорят, что тот сам вызвался быть его цензором...
 
Трезвость её размышлений сразу остудила бы  Александра Пушкина, узнай он о них раньше, но он о них не подозревал и с радостью посещал Олениных, а в особенности - дачу Елизаветы Марковны, матери Аннет, в Приютине, что около Петербурга, за Охтой. Сюда всех манили великолепные живописные места. А дача отличалась прекрасным местоположением: барский дом стоял над самой рекой и прудом, окаймленным дремучими лесами…

 Вяземский, который всегда был в курсе всех дел Пушкина, вскоре написал своей княгине Вере: «Ездил с Мицкевичем вечером к Олениным в деревню Приютино, верст за семнадцать... Там нашли мы и Пушкина со своими любовными гримасами».  - Князь всегда издевался над влюбчивостью друга, хотя и не отставал от него, несмотря на многочисленных своих детей. Сам он сейчас волочился за Александрой Россет, воспевая её в мадригалах, одах, и просто стихах.

Не понимал, что поэт серьезно думает о женитьбе на Олениной. И, в ответ на хвалебную оду Вяземского по поводу прекрасных глаз Александры Россет, Пушкин, смеясь, прочитал стихи, посвященные Аннет. Но  предварил вступление строчками в адрес своего недавнего увлечения - Россет:

 Она мила, скажу меж нами,
 Придворных витязей гроза,
 И можно с южными звездами
 Сравнить, особенно стихами,
 Ее черкесские глаза...
 Она владеет ими смело,
 Они горят огня живей;
 Но сам признайся, то ли дело
 Глаза Олениной моей!

У Аннет не только красивые глаза. Она хорошо образованна, музыкальна, обладает игривостью, и особенно – любовью ко всему изящному. Ее балуют - все, ею восхищаются - все, ей поклоняются - все. Фрейлина при императрицах Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны, она при дворе считается одной из выдающихся красавиц, выделяясь среди них, кроме того, блестящим умом.

Все это немало льстило самолюбию поэта и он встречался с ней постоянно – то на балах, то у неё дома или на даче, то в Летнем саду. Туда они ходили гулять с Вяземским и Плетневым.  А сам Пушкин отрывался от  знойных отношений с Закревской, когда бежал сюда.

 «Девица Оленина, - писал  князь Вяземский жене, своему истинному другу, - довольно бойкая штучка… День кончил я у наших Мещерских.  Вечер очень удался, и плясали мы до утра, так что ни одной свечи не было.  С девицей Олениной танцевал я и хвалил ее кокетство; она просила меня написать ей что-нибудь на опахале; у вас, в Пензе, еще не знают этого рода альбомов. И вот что я написал:

 Любви я рад всегда кокетство предпочесть:
 Любовь — обязанность и может надоесть;
 Любовь как раз старье: она  всегда новинка.
 Кокетство — чувства блеск и опыт поединка,
 Где вызов — нежный взор, оружие  -  слова,
 Где сердце — секундант, а в деле голова.

Знаешь, Пушкин называет ее «драгунчиком» и за этим «драгунчиком» ухаживает».
 
На самом деле, чрезвычайно подвижная, бойкая, светская, с поразительно миниатюрными ножками и прелестными глазами, Аннет Оленина теперь казалась Пушкину  той самой барышней, которая могла бы составить «счастье его жизни», стать ему верной подругой, женой. Эти размышления его не оставляли и «заветный вензель «О» у него стал встречаться везде: в его рукописях, на полях страниц книг, на окне… Фамилию «Оленина» он писал то - так, то - этак. Даже один раз он непроизвольно вывел: Annette Pouchkine.
 
 Но:
 Каков я ране был, таков и ныне я;
 Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,
 Могу ль на красоту взирать без умиленья,
 Без робкой нежности, без тайного волненья.
 Уж мало ли любовь играла в жизни мной?
 Уж мало ль бился я, как ястреб молодой
 В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой*.
 А не исправленный стократною обидой
 Я новым идолам несу свои мольбы…

  Пушкин  не мог не признаться себе - все эти «идолы», все эти невесты, которых он намечал себе, относятся к одному и тому же типу молоденьких барышень из хорошего московского или петербургского общества. И они - только для женитьбы...

 Потому, что думал - сексуального влечения к девушке, вызывающей нежные чувства, не может быть. Оно должно возникнуть лишь в браке: «Только брак, как законом освященное действо, может разрушить эту раздвоенность моей интимной жизни… - размышлял он. – Свое влечение, требующее все новых и новых объектов, я должен направить в одно русло, соединить чувствительную и чувственную любовь, что обычно и происходит у нормальных людей…»
 
Но - это у обычных людей. А у него ведь все по-другому!.. Возвышенное чувство к Аннет Олениной почему-то не мешает ему проводить время со свободными и доступными женщинами: мечется между Малинниками, - имением от первого брака Прасковьи Александровны,- и петербургскими дешевыми девками, да и с  «медной Венерой»  не может расстаться, с трудом потом вписываясь в изысканное петербургское общество...

Но с понравившейся барышней всё разрушила случайность. Однажды в каком-то салоне он не сдержался и произнес такую фразу: «Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой я уж слажу сам».

И  Варвара Дмитриевна Полторацкая, тетушка Аннет, услышала  об этом - и закрутилось! И неприязнь этой женщины к нему была так остра, что она, через своего мужа, Алексея Марковича Полторацкого, распустила сплетню. 

И вскоре Александр, с присущей ему насмешкой,  писал Вяземскому: «Алексей Маркович сболтнул в Твери, что я - шпион, получаю за то 2500 рублей в месяц (которые очень бы мне пригодились, благодаря крепсу (крупный проигрыш в карты), и ко мне уже являются троюродные братцы за местами и за милостями царскими…»

Горечь его не знала границ – терпеть не мог сплетен. А самое страшное - Полторацкая преподнесла его последние речи так, что сама Аннет поддалась на эту  провокацию и отказывалась с ним видеться.

 Все эти новости Анне Вульф, давно и безответно любившей поэта, принесла Анна Керн, с которой у Пушкина продолжалась связь, и она с удовольствием точила лясы в этих сплетнях.
 
Все же поэт решился и сделал предложение Олениной. И, получив отказ, был страшно уязвлен, подозревая, что здесь была не одна причина. «Самую главную роль сыграла, конечно, моя политическая неблагонадежность - ведь идет следствие по «Гавриилиаде», а отец её, Алексей Николаевич - в числе разбиравших это дело... Еще немаловажное значение имеет то, что я беден... Но хуже всего то, что  они  считают, что я веду разгульный образ жизни... Но... С этим тоже я не могу не согласиться..." -  При всей обиде на эту семью он не мог  скрыть от себя  всей правды.

Аннет же не настолько любила его, чтобы идти наперекор семье. Да и сама очень трезво оценивала все плюсы и минусы такого брака с ним: «Он вертопрах, не имеет никакого положения в обществе, и, наконец, не богат, - писала она в дневнике. - Бог, даровав ему гений дивный, не наградил его привлекательной наружностью. Лицо его выразительно, конечно, но некоторая злоба и насмешливость затмевают тот ум, который виден в голубых или, лучше сказать, стеклянных глазах его. Арапский профиль, заимствованный от матери, не украшает лица его. Да и прибавьте к тому ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин, которых он отличает своей любовью, странность нрава природного и принужденного и неограниченное самолюбие - вот все достоинства… Говорят еще, что он дурной сын, но в семейных делах невозможно все знать; что он распутный человек;… но, впрочем, вся молодежь почти такова!..»

После отказа он резко порвал с домом Олениных, и, как всегда, когда его болезненное самолюбие бывало ущемленным, выплеснул обиду в резких стихотворных строчках, дав в черновых набросках к восьмой главе «Евгения Онегина» сатирическое изображение Аннет:

 Тут... дочь его была
 Уж так жеманна, так мала,
 Так неопрятна, так писклива,
 Что поневоле каждый гость
 Предполагал в ней ум и злость.

Не пощадил и родителя:

 Тут был отец ее пролаз,
 Нулёк на ножках.

Поэтическое «мщение» его немного успокоило.. Но, сколько бы он ни кипел, мнение о развратном поведении, о «буйной, неудержимой его натуре» ведь было правдой!
 
В доме Олениных Александр больше не появлялся. А если  им приходилось в свете встречаться, он нарочито  принимался ухаживать за другими  женщинами, делая вид, что Анну не замечает.

Оленина вышла замуж в 32 года, в 1840 году. Мужем её стал полковник лейб-гвардии гусарского полка Федор Александрович Андро. Он был французского происхождения, но находился на службе в России. После смерти отца он унаследовал титул графа и Анна  стала графиней Ланжерон. Вместе они прожили 45 лет и воспитали трех дочерей и сына.
 Она никогда не любила вспоминать о Пушкине. Дневники потом отдала дочери, так как та интересовалась творчеством и личностью поэта, но  завещала никогда их не публиковать. Однако та не послушалась и дневниковые записи были ею опубликованы после смерти матери.

Аннет прожила ещё три года после смерти мужа и умерла в возрасте 80 лет.

Киприда* - прозвище Афродиты,- древнегреческой богини красоты,  которая, по преданию, выйдя из морской пены, впервые вступила на землю на Кипре.