Последняя тварь

Она всегда приходила внезапно. Без тела, без очертаний, без цвета и запаха. Накатывала волной, давила любые попытки к сопротивлению, захлестывала сознание. Безусловный Страх. То, с чем нельзя бороться, то, что нельзя победить. Абсолютное порождение зла. Ветер, который принесла нам смерть брата.
     Бессвязные картинки до сих пор мелькают пустым калейдоскопом. Сестра тащит разваливающееся тело по коридору… Запах крови. Запах пота. Мама кричит, обнимает мертвеца. У того от неловкого движения отваливается кожа на щеке. Сестра истерично смеется, ее бьет дрожь. Внезапно брат открывает глаза, но по тому, какая в них горит жгучая ненависть, ясно: перед ним сейчас образ тех, кто сделал с ним ЭТО. Кто несколько часов подряд кромсал его плоть, словно пытался вырезать из мясной заготовки более совершенную форму. Взгляд пронизывает насквозь, словно живет своей жизнью. И угасает мгновенно. С последним вздохом…

     Конечно, после похорон все изменилось. Мы уже не могли быть той дружной семьей, которая каждый вечер собирается за столом пить чай. Печаль поселилась в доме. Мы замкнулись в себе – у каждого было личное горе. Но так продолжалось недолго.
     На третий день мы нашли сестру в коридоре, на том самом месте. Она не говорила ни слова, не кричала, только широко открывала рот, как выброшенная на берег рыба. И глаза. Огромные, распахнутые настежь глаза человека, увидевшего свою смерть. Тело беззвучно билось в конвульсиях, палец на правой руке неестественно вывернут в сторону. Сломался при падении.
     Я подбежал и попытался приподнять ее, но что-то оттолкнуло меня с силой, в несколько раз превышавшей мою. Невидимая рука сжала горло, на мгновение, как котенка, приподняла в воздух и швырнула о стену. Я упал, а потом…
     Потом увидел Тварь, если можно увидеть невидимое. Тварь была сестрой. И тут же стала мной.
     Все вокруг приобрело размытые очертания. Мысли исчезли, поток сознания остановился. Ненависть. Ненависть окружила меня, сомкнулась плотным кольцом, вошла под кожу. Поглотила. Я впервые узнал, что такое настоящий страх – не перед чем-то или кем-то, не перед обстоятельствами или неизбежностью. Страх, лишенный всяких условий, чистый, без примесей. Так продолжалось вечность.
     Или несколько минут реального времени. Когда Тварь переключилась на маму, я лишь беспомощно валялся, пытаясь прийти в себя, и видел, как она из человека превращается в Тварь. Я даже и не думал пытаться ей помочь. Просто потому, что не понимал, где нахожусь. Где-то в другом мире выла сестра.
     Вскоре мама вернулась. Я понял это по осмысленности, постепенно прораставшей в ее глазах, по первым судорожным вздохам. По беззвучному крику из пересохшего горла.

     Через час мы попытались покинуть квартиру. Тогда Тварь бросилась на всех троих сразу. Распределенное воздействие, видимо, было не так сильно, но вполне достаточно, что бы парализовать волю. Следующий всплывающий кадр – я лежу на полу под кроватью, вжавшись в стенку, и трясусь от страха.

     Плен и полная изоляция от окружающего мира. Мы перестали есть и спать в ожидании очередных нападений. А они продолжались и продолжались. Бесплодные попытки бежать или просто отвлечься любым делом…
     Нам не надо было объяснять, что это было за существо. Оно побывало в каждом из нас. Оно дышало нашими легкими и смотрело на мир нашими глазами. Мы знали: ненависть брата не покинула мир вместе с телом. Она осталась в квартире и жаждет регулярного питания – нашего страха.

     Несколько дней пустоты с вкраплениями бесконечности ужаса.
     Когда настала очередь властвовать человеческой природе, я не выдержал первым. Очередное нападение застигло меня в то мгновение, когда я проваливался в сон. Ни боль, ни страх не могли уже остановить этот процесс изголодавшегося по отдыху тела. Беззвучное нападение Твари – и сон, полный кошмаров без логики. Я и Тварь вцепились друг другу в глотки, растеклись по моему мозгу извивающимися склизкими корнями!

     Когда я проснулся, квартира была пуста. Распахнутые окна, вздымающиеся на ветру паруса занавесок. Я понял, что выход во внешний мир свободен. Страх перед страхом погнал меня прочь. Через выбитую дверь по заплеванным ступенькам и спертый воздух к живому дыханию улицы и недоуменным лицам прохожих. Только там, обняв сестру, я ощутил первые робкие попытки почувствовать что-то другое, кроме страха.

     Мама больше не вышла из больницы, хотя меня и сестру узнает. Только путает между собой. Мы переехали к тетке. Другой район – другой воздух. Другая жизнь.
     Так все кончилось.
     Для всех, кроме меня.
     Я не говорил об этом никому, но вот уже две недели Тварь стала моей нераздельной собственностью. Она переселилась в мои сны. Нападая в переходном этапе, она застряла в новом для нее измерении и не смогла вернуться в реальный мир. Ловушка захлопнулась.
     Я узнал об этом, когда еще раз заснул. Проснувшись, я подошел к зеркалу и увидел постаревшего лет на десять седого человека. В этот день мне исполнилось двадцать…

     Я пищу эти строки и изо всех сил стараюсь не закрыть глаза. Получается плохо. Усталость трехдневного бодрствования дает о себе знать все сильнее.
     И лишь один вопрос во Вселенной волнует меня сейчас: уснуть или умереть?