Бездна. Глава 5-4. В путь!

     Вода прибыла настолько, что плот лишь одним краешком цеплялся за берег. Начнётся отлив — плот на всю ночь распластается на берегу, брюхом погрязнет в песке.

     Чтобы этого не случилось, я оттолкнул плот от берега и длинной верёвкой привязал его к корневищу, лишь после стал грузить на плот рюкзак, ящик с инструментами и материалы для доделки моего “фрегата”. Бросил на корму ржавый лист железа — костёр разжигать. Тщательно отдраил травой фляги, заполнил их водой из ручья и посыпал в каждую немного марганцовки, чтобы вода не протухла. Набрал в ящики земли для посадки лука и зелени.

     Забежал на крутой берег, надёргал разной травы — заваривать чай или просто наслаждаться ароматом родной стороны. Собрал букетик костяники и десятка два грибов. Полежал навзничь, уткнувшись носом в траву, и без сожалений заскочил на плот. Оттолкнулся шестом от берега и в восторге неестественным фальцетом пожелал Мишке счастливого пути.

     Плот едва двигался. Я, сколько мог, отталкивался шестом от дна. Когда самая большая дрында перестала цеплять донные камни, я стал орудовать палкой, как веслом.

     Я оценил работу Виталия на отлично. Но плот предназначался для плавания по океану, а не для маневров возле берега. Плот был тяжёлым и неповоротливым, палка-весло — шершавой и неудобной. Я быстро устал грести, но берег так и оставался почти рядом.

     — Неужели моё страстное желание не исполнится?! Неужели мои стремления не совершат чудо, не сокрушат гор, и не вызовут из глубин морских стихии?! — патетически вопрошал я Мишку.

     Пока я это говорил, заметил сначала лёгкое, а потом и более тугое натяжение паруса. Затаив дыхание, я следил за тем, как парус то обвисал, то снова раздувался.

     Наконец, я увидел, что берег, хоть и медленно, но удаляется. Я напряжённо следил за незаметным на глаз, но неуклонным размытием мелких деталей берегового пейзажа.

     С тайной надеждой я проверил, не осталось ли где-нибудь сигарет. Хотя бы одной — в последний раз — по такому случаю… И с лёгким разочарованием громко сказал:

     — Всё, ни одного кровопийцы не осталось!

     Когда деревья на берегу уменьшились до размера карандаша, я крикнул во всё горло:

     — Мишка! Друг мой родной! Мы плывё-ом!

     Я попеременно то пытался заглянуть за пределы океанского простора, то оглядывался назад, готовый в любую минуту схватиться за “весло”.

     Мимолётная мысль, что зря не купил радиоприёмник, сначала огорчила. Но я быстро убедил себя, что всё это суета, и здорово, что отсёк всё лишнее и оставил лишь книги. Хорошая музыка не помешает… но я наверняка посадил бы батарейки в первые же дни, слушая подряд всяку бяку.

     Наступали сумерки. Ветер усилился. Я боялся, что он поменяет направление, и мой плот прибьёт к берегу, поэтому решил дежурить всю ночь. К тому же возбуждение было так велико, что я всё равно бы не уснул.

     Я всматривался в берег, потому что на берегу разгорался костёр.

     — Виталька! Я плыву! Я счастлив! — я мигал фонариком-жучком в сторону берега. — Думаешь, я вспоминаю о прошлом? Нет! Немного сожалею, что упустил столько возможностей. Но теперь не о чем сожалеть! Я плыву в будущее! Я устремился к острову!

     В ответ костёр ярко разгорелся и вдруг пропал. Потом снова показался и исчёз. И снова, и ещё раз… Он своей курткой заслоняет костёр… Виталька, я не знаю азбуки Морзе, если не считать . . . — — — . . . ! В детстве зачем-то выучил. Зачем? Зачем я вообще прочитал кучу книг об электричестве, о жизни королей и военачальников, об устройстве четырёхтактного двигателя, теории революционной борьбы, строении клетки луковой кожицы и молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты.

     Виталька, мне больше не понадобится знание орфографии и политической экономии! — ещё усердней засигналил я в сторону берега. Но вдруг побоялся привлечь внимание спрятавшихся в береговых зарослях пограничников и убрал фонарик в большой багажный ящик.

     Рогатый язык костра постепенно расплылся в белое пятно, потом от костра остались тускло-оранжевые угли: Виталик делает из рыбы шашлык… Я хотел помигать в сторону берега — Виталька, я знаю, ты потрясающий парень. Но меня ждёт остров! Я не хочу возвращаться в прошлое, — и заплакал.

     Я лежал на старом дерматиновом диване, глядя в небо. Какая разница, где смотреть на звёзды — здесь или дома, в палисаднике? Дома я редко устремлял в небо взор. На плоту и на острове буду часто. Потому что больше делать будет нечего, смысла в моей жизни уже не будет.

     Хотелось курить. Я ещё раз похлопал по карманам рюкзака в надежде найти хоть маленький обломок сигареты.

     — Мишка, у меня есть две самые верные причины полностью порвать с отравой: негде достать. И — начинается новая жизнь! — я говорил это с энтузиазмом, но в душе немного обижался на Мишку за его слишком правильный подход к жизни.

     Я снова рухнул на диван и попробовал силою воображения создать остров в голове. Но кроме атолла-кольца ничего вообразить не мог. А где на атолле воду добывать? Опреснители? Вдруг сильная жара? Обезвоживание обеспечено. Надо было пять опреснителей брать! Жадина, двух хватит.

     Берег вовсю виднелся, когда из ошмётков облаков расцвела ущербная луна. Полулуние…

     — Мишка, смотри! Это ещё берег Камчатки виднеется, или туман над океаном?

     — Спи. Берег это.

     — Мишка, превосходный был бы попутчик, этот солдат. Но его ждёт невеста. Иначе непременно уговорил бы…

     — Ты всерьёз воспринял его слова? Он не сумасшедший, накануне дембеля из части бежать.

     — А его невеста даже мне понравилась…

     — Я заметил… Иного не ожидал: красивая и миленькая, как девочка! Всё, спать!

     Спать не хотелось. Я начал при свете луны приколачивать борта, но побоялся в призрачном свете уронить молоток в воду.

     — Ладно, днём ко всем инструментам приспособлю верёвочки, чтобы ненароком не утопить.

     Я опять завалился на диван и стал рисовать сцены счастливой жизни на острове, не забывая, чтобы не сглазить, разбавлять эйфорию картинами возможных предстоящих бедствий: живописно представлял гиблые топкие болота, цунами с ураганами, тучи малярийных комаров или нашествие крокодилов.