ЛЧ ч 1 Фантом Гл 14 Из кельи своей души

       Год пролетел для «спящей красавицы» как миг. Ева, наконец, с третьего раза поступила в университет. На этот раз педстаж действительно ей помог. К тому же, и по иностранному языку ей уже поставили «отлично»: молодой преподаватель посмотрел на изящную девушку, когда она ещё только вошла в аудиторию, - и поставил «5». Незаслуженно? Позже в вестибюле он подошёл и спросил:
       - Надеюсь, Вы прошли по конкурсу.
       - Да.
       - Я рад за Вас.


       В мыслях она ещё раз вернулась к вступительным экзаменам и одному из его этапов - сочинению. Она все три раза получала за него «отлично», но неужели она не делала ни одной грамматической ошибки? Девушка считала, что практически невозможно написать сочинение без единой ошибки, описки и прочего: человек - не машина, его внимание отвлекается, ум не сразу воспринимает целое и части, эмоции по-своему ведут пунктуацию; даже при проверке самой себя, хоть одна ошибка, да будет. И это уже не «отлично». Может, у приемной комиссии хватало ума «закрывать глаза» на одну-другую ошибку правописания из-за содержания её сочинений, их смысла? Возможно, но не обязательно:  часто её оценки литературных образов не укладывались в общепризнанные стандарты. Ей были противны и чужды многочисленные бесполые, беспомощные, или напротив, радикальные и фанатичные литературные образы программной русской литературы: умерщвляющий собственную плоть врач-нигилист Базаров, безвольные и истеричные болтуны из Чеховских пьес, кругленький обыватель из романа Гончарова «Обломов». Она понимала отчаяние многих женщин тех времён, часто обречённых на нереализованность среди безвольных и аморфных мужчин, среди убивших в себе способность любить эгоцентристов, безумцев, карьеристов, скупцов и аскетов; среди мелких обывателей или разного рода шутников и игроков. И хоть ей показался удивительным образ Настасьи Филипповны из романа “Идиот” Достоевского, она всё-таки считала, что судить о русском характере по героям этого писателя не только невозможно, но и не безобидно для русской культуры: не может русская душа быть описана душевнобольным писателем идентично реальности.
       Поэзия? Ева не понимала великих поэтов, допустивших среди достойных внимания произведений большую или меньшую массу откровенно сереньких строк. Или это она сама чего-то не воспринимает?

       Она знала, что с ней могут не согласиться,  поэтому на этот раз, когда она уже очень хотела поступить, выбрала свободную тему о Родине. Эссе начала со слов:
       «Отчего это Украину считают красивее Казахстана? Её влажные и тёмные леса коварны и таинственны, и только степи Казахстана открыты и самоотверженны. Они душу свою распахивают солнцу. Их светлое лицо прямо смотрит в чистоту неба, травинки шепчут тихие песни звёздам в ночи. Их ширь, куда ни глянь, тесно сплетаясь с пространством неба, величественна и беспредельна. Где ещё увидишь такое единство, такую мощь дружбы?! Всей Вселенной Степь протягивает, как на ладони, Человека;  она не прячет его в пелене темных лесов и склонов. Словно нежные вены на руках матери, питают степь сильные реки; колосится пшеница в полях; словно волосы матери, которую дети ласково расчесывают гребнем, под лёгким ветром колышется ковыль. Молодые города и аулы на её теле -  редкие родинки». Что ещё она написала? Девушка всё не запомнила, но помнила, что закончила сочинение словами: «Я более люблю цивилизацию, я более люблю людей». Не желая логически довлеть над смыслом, в заключении она чувственно признала: венец творения - Человек, а идеал бытия - гармония цивилизации и природы. Так она вышла за пределы темы о Родине, не ограничившись ею.


       Если не считать старшей сестры Евы, теперь её мама дома осталась одна. Нора учится в Новосибирске, брат давно на Енисее, а старшая сестра - врач - со своей семьей живёт в отдельной квартире. Но не от мамы и не из родных краёв, а из кельи своей души, из рамок своих собственных ограничений и запретов хотела уехать Ева. Они сужали пространство её жизни:  лишённая собственной интимности, построенная исключительно на сопереживании чужим страстям, жизнь всегда лишь её иллюзия и суррогат.


      Худ. Marina Podgaevskaja. Ночной город.