Шалун

                ШАЛУН

          Мы  в  ответе  за  тех, кого  мы  приручили.               
                Антуан  де  Сент  Экзюпери
         День только-только начинался. Низкое и неяркое местное Солнце весьма скупо освещало уходящую за самый горизонт гладкую равнину, по которой были хаотично разбросаны редкие низкорослые кустарники, отбрасывавшие сейчас, ранним утром, неправдоподобно длинные тени. Трава нежно-голубого цвета покрывала землю ровным мягким ковром, на котором иногда попадались
замысловатые узоры из многокрасочных цветов.
        Цветы Петю потрясали. Цветы его восхищали! Казалось, местная флора
бросала дерзкий вызов тусклой звезде, породившей её когда-то, пытаясь затмить красотой и насыщенностью каждого цвета. И, надо отдать должное, ей это триумфально удавалось. Обойдя очередной, пылавший невозможными красками островок-клумбу, Петя потом несколько раз непроизвольно оглядывался на него, поражаясь феерической цветовой гамме. Звезда при этом светила ему в спину, и цветы казались маленькими яркими живыми огоньками, призывно мерцающими под тёмным серым небом от забав лёгкого ветерка…

         …Пётр Петрович Кольцов или, короче и проще, « Петя–петушок », прозванный так на Базе за свой пока безусый возраст и задиристую неугомонную натуру, обожал всевозможные приключения, и страшно огорчался тому, что его практика на этой планете проходила слишком уж гладко, и до обидного спокойно.
        Планета действительно оказалась невероятно скучной. Ни тебе свирепых
хищников, ни даже вам грозных и неожиданных явлений Природы. Рутина! И когда в ракетоплане, на котором Петя с очередной курьерской оказией летел на Южный полюс, вспыхнул нешуточный пожар, он даже обрадовался этому долгожданному форс-мажору. Автоматика летательного аппарата, безрезультатно израсходовав на жадный огонь все свои бортовые защитные средства, облегчённо катапультировала пассажира из гибнущей скоростной машины, снимая с себя ответственность за его безопасность и взваливая её на него самого.
        С высоты нескольких километров Петя смотрел на голубое покрывало далеко под собой и, медленно спускаясь на парашюте, морально готовился к дальнейшим приключениям.
        Он уже знал о том, что системы бортовой связи ракетоплана вышли из строя в самом начале пожара, и на Базу так и не был передан сигнал бедствия. У Пети аж дух захватывало от шальной мысли о том, что теперь ему предстояло пройти в одиночку сотню с лишним вёрст до ближайшего автоматического Купола. Это был как раз тот неординарный случай, о котором тайно мечтал каждый, хоть немного уважающий себя, курсант Начального Уровня  Академии Звёздного Флота.
        Петя ни капли не волновался за свою жизнь. Да и почему он должен был о чём-то беспокоиться?! Запас продуктов и воды у него недельный, оружие, вроде, есть, травм, как будто, нет – чего ещё может желать попавший в аварию
желторотый юнец? Петя болтался на стропах под гигантским оранжевым
куполом, дрыгая в воздухе ногами и насвистывая бравурную мелодию, и с
полнейшим равнодушием во взоре наблюдал за обречённым ракетопланом,
который тщетно пытался справиться с пожиравшим его огнём. Несчастная
машина в пределах видимости Петю совершала сложные манёвры, снижала
скорость до плоского штопора, и несколько раз даже с надеждой окутывалась
облаком пламягасящей жидкости.
        Но ничего не помогло. В километре от земли ракетоплан вдруг взорвался беззвучным белым пламенем, и разлетелся на множество беспорядочно
кувыркавшихся обломков. Обломки эти уже чадно горели на траве, а белое облако начало теряться на сером фоне неба, когда до Пети наконец добрался звук взрыва. Его сильно качнуло на стропах, плотно заложив налетевшим грохотом уши. Петя сглотнул, поковырял пальцами в ушных раковинах, очищая их от застрявших там избыточных децибел, потом ещё для верности потряс головой, поудобнее устроился в своём висячем кресле, и стал дожидаться мягкой посадки.

        Несмотря на соблюдение всех соответствующих инструкций, приземлился
он довольно жёстко, хотя и на самое мягкое из имевшихся у его тела мест.
Рахитичный утренний ветерок без особого интереса проволок парусящий парашют вместе с прицепленным к нему скулящим и потирающим ушибленные места Петей несколько метров, обессилев, бросил его, и надолго ушёл бесцельно бродить по бескрайней голубой равнине.
        Продолжая разнотонально скулить, Петя отцепил от себя сделавший своё благородное дело парашют, и, сразу потеряв к нему всяческий интерес, прихрамывая, поковылял к отпавшему при ударе о землю рюкзаку с  НЗ. Он разложил всё его содержимое на траве, и внимательно проверил по прилагавшемуся списку.
        К его огорчению, дела для терпящего бедствия обстояли слишком уж хорошо: радио-маячок исправно работал, из продуктов питания не пропало ни крошки, оружие на вид было в полнейшей исправности. Вообще-то Фортуна для
разнообразия могла бы и слегка усугубить положение, но усложнять его самому, что-то выбросив для уменьшения полезной нагрузки и увеличения азарта Пете почему-то совершенно не захотелось…
        Оставалось уповать на банальное везение в виде примитивной невезухи. Через два часа на Базе обязательно хватятся ракетоплана, который в условленное время не выйдет на связь, ещё через час там поднимется нешуточный переполох, и затеются пока бессистемные, а потому абсолютно бестолковые поиски. Авось, для начала будут разыскивать по трассе полёта и никому не придёт в голову шальная мысль о том, что обнаглевший донельзя практикант вздумал отключить автопилот, и вручную увёл машину на добрую тысячу километров в сторону от основной трассы. Если об этом сразу не догадаются, поиски, учитывая пока скромные возможности Базы, затянутся дня на три, а то и на все четыре, и Петя успеет самостоятельно добраться до Купола, а не будет выловлен средь чистого поля, как сачком выуживают упавшего в глубокую лужу цыплёнка. Он даже мысленно представил, как входит в Купол, включает аварийный передатчик, настроенный на рабочую волну Базы, и бесконечно усталым, но абсолютно спокойным голосом чётко докладывает о страшной авиационной катастрофе, и о изнурительном марш-броске с полной выкладкой длинною в сто с лишним километров, полном невероятных трудностей и жестоких схваток с неизвестными науке местными чудовищами…
         На всякий случай Петя выключил свой радио-маячок, хотя радиус действия того ограничивался лишь двумя десятками километров. Можно было бы его вообще поломать, свалив всю ответственность на аварию, но ударопрочный
корпус последнего нуждался в хорошем булыжнике, а подходящего для этого
дела камня Петя не нашёл, как упорно ни искал. Он примерился было для этого
дела прикладом карабина, но потом подумал, что это было бы слишком
примитивно – даже ребёнок по форме вмятин сразу определит, чем они были
сделаны…
         Если бы корпус весьма живучего радио-маяка не был намертво пришпилен к рюкзаку, Петя для большей экзотики своего положения, наверное, выбросил бы эту излишнюю технику. Но выкидывание рюкзака означало бы расставание с частью  НЗ, а вот этого-то Пете делать и не хотелось. Авантюра авантюрой, но должна же быть полная уверенность в её счастливом исходе, иначе это было бы просто хорошо организованным самоубийством. Мало ли что, где и как… Или, ещё хуже, кто…
         Итак, Петя не стал испытывать Судьбу и ограничился лишь выключением
радио-маяка, который при необходимости всегда можно было бы включить. Ну а
ситуация и без того была более чем сногсшибательной!
               
         …К полудню Петя достаточно бодро отмахал без малого километров
тридцать. Местная звезда по имени  Церус  стояла уже достаточно высоко над
горизонтом, чтобы довольно чувствительно припекать. Панама совершенно не
спасала: по лицу ручьями струился пот, заливая едким глаза, раскалённая голова полыхала жаром. Температура воздуха была не слишком чтобы высокой,
но куда-то окончательно пропал ветер, и это порождало своеобразный
парниковый эффект: Петя варился в собственном поту, медленно, но верно
приближаясь к точке кипения воды в теле и вскипания характера. Он пытался обмахиваться панамой, но это больше напоминало помахивание берёзовым веником в парной бане, чем работу опахала.
        Оптимизма у Пети слегка поубавилось. Рюкзак уже не казался ему таким
лёгким, а ремень карабина всё глубже врезался в тело, что, всё вместе взятое, работало теперь в основном на раздражение…

        …Ещё через час Пете уже нестерпимо захотелось просто сесть в траву,
врубить свой радио-маяк на полную мощность так, чтобы он заголосил на всю
планету, и, размазывая по щекам несчастные слёзы, ждать скорого спасения. Он
гнал от себя эти пораженческие мысли, но они непрерывно преследовали его,
становясь весьма навязчивой идеей. Он пытался считать свои шаги, чтобы хоть
как-то отвлечься, но мысли о помощи пролезали между числами, сбивая со счёта, и удивительным образом складывались в рифмы в такт ходьбе…

        …Когда Петя в первый раз споткнулся, то ничуть этому не удивился. Он с готовностью клюнул потным носом в мягкую траву, ощутив перегретым лицом её удивительную свежесть, и обмяк всем телом. Перевернувшись на спину, Петя несколько минут полежал, упираясь плечами в рюкзак, потом освободился от него и сел.
        - Ну что, - утерев лицо уже мокрым рукавом лёгкой куртки, грубо спросил он самого себя вслух. – Ноги-то не держат, следопыт редькин?! Дожил, дистрофик: микроб тебе уже подножку подставил! Если дела так пойдут и дальше, то они тебя просто задавят! Навалятся всем гуртом и затопчут!
        Петя горестно вздохнул над своей нелёгкой судьбой и, кряхтя от натуги, стал подниматься на ноги.
        - Враги сильны, но мы мощнее друзей!!! – Он с трудом разогнул спину, и, держась за поясницу, поглядел по сторонам.
        - « Удивительно  унылое, надо  честно  признаться, место… - неприязненно подумал Петя о планете. – Идеальное  для  испытания  сосунков  вроде  меня… Полигон… Цыплячий  полигон… »
        Вокруг была равнина, всё та же голубая равнина со всё теми же дурацкими цветами искусственной раскраски, такая же бесконечная, как и шесть часов назад, будто Петя и вовсе не трогался с места…
        Он с натугой забросил на спину успевший ему опостылеть рюкзак, и уже без прежнего энтузиазма поплёлся дальше.
               
        …Во второй раз Петя споткнулся уже основательно. Ботинок его правой
ноги, готовившейся коснуться земли и принять на себя весь вес тела, уже
успевшего уйти от точки равновесия чуть вперёд, уткнулся в невидимый,
скрытый в траве камень, и Петя спикировал головой вниз. Он ушиб о землю нос,
а карабин пребольно ударил его полным магазином по затылку.
         Петя тихо взвыл и, чертыхаясь, сел, проклиная эту злобную планету, и в особенности - все её полезные и вредные ископаемые. Он высвободил руки из лямок рюкзака, и, нахлобучив на самые глаза отлетевшую было в сторону панаму, принялся искать злокозненный камень, желая совершить над ним ритуальный танец оголодавших каннибалов.
         К своему удивлению и огромному огорчению, камня он так и не обнаружил, хотя искал его более чем упорно.
         - Ну вот… - с прогрессирующим унынием в голосе сказал он, плюхнувшись в траву. – Враги стремительно наращивают силы! А мы, увы, по-прежнему - не в лучшей своей спортивной форме содержания!
        Петя встал, и движением штангиста, берущего рекордный вес, затащил на плечо тяжеленный рюкзак.
         - Враги одерживают верх над низом! – громко возвестил он, обращаясь к небу. - Но мы не собираемся сдаваться в рабский плен! Мы намерены биться
головой о стену до последней извилины!
        Согнувшись в три горбатых погибели под тяжестью ещё не распробованного рюкзака и не стреляного карабина, он брёл, внимательно глядя себе под слабеющие ноги, где были, как ему уже казалось, разбросаны мириады камней, мечтающих о том, чтобы Петя на них натыкался…

       …Он опять банально споткнулся, хотя мог перегревшейся кровью поклясться в том, что никаких поводов в траве для этого не было, и брошенным всеми истрёпанным мешком свалился на землю.
        Петя разразился длинным, не переводимым ни на один из земных языков ругательством, с трудом встал, и, продолжая изрыгать непрерывные проклятия,
высоко поднимая ноги, стал яростно топтаться на том месте, где, по его
предположению, скрывался в траве дьявольский камень.
        Он вытоптал в высокой траве круг диаметром метра в два, но опять–таки ничего не обнаружил.
        Тогда он с вдохновенным рычанием содрал с себя рюкзак и карабин, и отбросил их далеко в стороны. Потом, не переставая жутко рычать, он встал на четвереньки и с энергией свиньи, попавшей под изошедший желудями дуб, принялся рыться в траве, грозя камню предать его самой страшной из существующих смертей.
        Камень – точно всерьёз опасаясь его бутафорских угроз – исчез. Как сквозь землю провалился!
        Минут пять Петя на остаточных нервах покопался в сто раз уже проверенной траве, понемногу успокаиваясь, рыкнул в последний раз, и так, на четвереньках, потопал к своим брошенным на произвол судьбы пожиткам. Он лёг на живот рядом с рюкзаком и в изнеможении закрыл глаза.
        - « Итак, страстные  события  бурно  развиваются… - подумал он. – На  солнечный  удар  не  очень  похоже, а  для  буйного  умственного помешательства  на  почве  хронического  одиночества, вроде, пока рановато… - Или  уже  самое  время?.. »
        Он сел и, поджав ноги, осмотрел свои ботинки.
        Обутки были, как ходилки. Немного облезлые сверху и посиневшие от сока травы снизу. Петя искал на них что-то такое, чем они должны были постоянно цепляться за траву, но не находил. Самые что ни на есть обыкновенные казённые топалки шестнадцатого размера, и никакого тебе подвоха.
         - « Босиком  пойти, что  ли?.. - грустно подумал он. – Если  от  этого  станет  хоть  чуть  легче… »
        Разувшись и сняв мокрые от пота дырявые носки, Пётр попробовал пройтись с голыми ступнями.
        Ноги тонули по щиколотки в сочной траве, приятно освежавшей перегретую кожу. Он походил немного, чувствуя, как через подошвы ног в тело входит бодрящая прохлада, и пошёл к своим вещам.
        Бросив на них короткий взгляд, он вдруг увидел рядом с рюкзаком торчащий из травы круглый булыжник.
        - Ах, вот ты где!!! – несказанно обрадовался Петя и, плотоядно облизываясь, стал крадучись подбираться к своему мучителю. – Вот я тебя сейчас! Ты мне немедленно и по полной программе ответишь за всех твоих близких и дальних родственников!
         Он зыркнул по сторонам глазами в поисках других противников, а когда снова посмотрел на своего оппонента, того на месте не оказалось…
         Петя замер, зажмурившись, помотал облепленной мокрой панамой
головой, и снова посмотрел.
         Камень исчез!!!
         Подойдя к рюкзаку, Петя осторожно обошёл его кругом, внимательно
вглядываясь в траву, лишённую посторонних элементов.
        Камня не было!!!
        - Галлюцинация… - шёпотом сказал он. – Мираж…
        Слова прозвучали зловеще.
        Петя экспериментально отошёл от рюкзака метров на десять и осторожно
поглядел через левое плечо.

        …Камень вызывающе торчал из травы, правда, уже совсем с другой стороны от его вещей…
        - У–у–у-у ты,  злодей… - проговорил Петя, обращаясь к своему обидчику. Он решительно направился к камню, не отрывая от него глаз, и вдруг заметил, что тот быстро исчезает, как бы утопая в траве…
        Петя остановился и сделал несколько коротких, опять же экспериментальных шагов назад.
        Камень полез из травы, как гриб после дождя.
        - Не хочешь, значит, со мной водиться… - выразительно проворчал Петя. – Ну и ладно! Не больно-то и надо! – Он настолько устал, что у него не было сил ни пугаться, ни даже удивляться.
        Вернувшись к вещам, Петя запихал свои ботинки в рюкзак, с подозрением поглядывая по сторонам. Снова взвалив пожитки на свои многострадальные плечи, он чуть качнулся вперёд, и смешной вихляющей походкой посеменил вслед за убегающим центром их общей тяжести.
        Шагов двести он прошёл без каких бы то ни было приключений,
хотя пребывал в постоянном и напряжённом ожидании какой-нибудь
непредсказуемой каверзы. Но ничего не происходило и Петя, успокоившись,
зашагал чуть быстрее и спокойнее.

        Когда он уже начал слегка забывать о недавних и слегка неприятных происшествиях, и даже принялся напевать какую-то весёлую мелодийку, босая нога Пети неожиданно наступило на круглое и колючее  НЕЧТО, спрятавшееся в траве…
       Петя запрыгал на другой ноге, сжав пальцами слегка травмированную
ступню, и, не сумев удержать необходимое равновесие, опрокинулся на спину,
взбрыкнув здоровой ногой.   
       Посылая в небо все, известные ему проклятия, Петя задёргался в лямках, как необъезженный конь в постромках, но ремень карабина перехлестнул эти лямки, и освободиться никак не удавалось. Поняв, наконец, всю бессмысленность своих попыток, Петя затих…
       Полежав какое-то время, он осторожно освободился от груза, уселся и
подтянул к себе ещё болевшую ступню. На своей грязной подошве он увидел
множество пугающе чёрных точек, из которых выступила кровь.
       Уже без прежнего энтузиазма Петя для порядка порылся в траве, заранее зная о конечном результате своих поисков, само собой, ничего в ней не нашёл, и привычно разозлился.
       - Та-а-ак… - выразительно протянул он. – Шутки в сторону – привидения
не наносят ран!
       Стало окончательно ясно, что это чьи-то козни.
       Петя встал и огляделся.
       - Эй, ты!!! – заорал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Отцепись, зараза!!! И без тебя, блин, тошно!!!
       Равнина ответила насторожённой тишиной.
       Тогда Петя поднял с травы свою « мортиру », и, сняв глушитель, шарахнул из неё один разок в небо для острастки.
       Равнина не ответила даже эхом…
       - Вот так-то! – Петя достал из рюкзака свои фирменные базовые ботинки, и на всякий случай обулся. Потом выложил на траву продукты из богатого состава НЗ  и немного подкрепился.
       После еды сразу потянуло в послеобеденный сон. Он лёг на спину и, сощурив глаза, посмотрел на уже клонившийся к далёкому горизонту Церус. Из маленького зелёного кружка на небе полезли длинные лучики – иглы, и он действительно стал похож на земной кактус.

       …Вынырнув из дрёмы, Петя посмотрел на хронометр: до ночи оставалось чуть больше шести часов. При хорошем темпе за это время можно было отшагать в сторону Купола километров тридцать.
       Что бы то ни было, сидеть Робинзону не пристало. Ему следовало бороться с трудностями и укрощать непокорную планету. Петя собрал своё барахло, с уже хронической тоской подлез под рюкзак, перевесил карабин на грудь, и, сверив направление по компасу, пошёл к горизонту.

        …Кто-то только этого с нетерпением и ждал… Внезапно в ботинок левой
ноги сильно и резко ударили снизу…
        Петя, мгновенно забыв про немалый вес рюкзака, отпрыгнул в сторону и
схватился за карабин.
        Трава у него под ногами была без изъянов…
        Он рывком перебросил затвор и угрожающе положил указательный палец на спусковой крючок.
        - Выходи, гад!!! – рявкнул он, целясь себе под ноги. – Высовывайся, не то совсем хуже будет!
        Никто не отозвался.
        - Ну, гляди ты у меня… - ядовито прошипел Петя и, держа сильно
потяжелевший с утра карабин наперевес, стал пятиться назад. Когда он отошёл
от места последнего происшествия метров на двадцать, его глаза вдруг уловили
там что-то, не относящееся к траве.
        Петя замер, на всякий случай задрав в небо опасный ствол своего карабина, и вгляделся.
        В траве что-то определённо было, но рассмотреть, что именно, не позволяло приличное расстояние. Тогда он осторожно, крадучись, точно к заманчивой дичи на охоте, стал подбираться к загадочному предмету, до слёз напрягая испорченные жарой и потом глаза.
        Предмет не исчезал…
        Метрах в семи Петя остановился. Теперь он отчётливо видел, что в траве, возвышаясь над землёй на коротком толстом стержне, торчит круглый
набалдашник, весь состоящий из красных гранул или крупных зёрен, и более
всего напоминающий ободранный плод граната.
        Петя стоял и терпеливо ждал, чувствуя, что эта загадочная штука появилась тут из земли неспроста.
        Набалдашник вдруг дёрнулся и резво полез вверх. Он оказался чем-то вроде головы странного суставчатого животного, которое выползало из почвы, всё более возвышаясь над травой…
      
       …Зверь был похож на большую, более чем полутораметровую гусеницу,
вставшую на дыбы. Он стоял, изогнувшись вопросительным знаком, и шевелил в
воздухе многочисленными, идущему по всему его животу сороконожьими
лапками. Набалдашник – голова зверя являл собой, по-видимому, один сплошной фасетчатый глаз, отсвечивавший в лучах  Церуса  множеством рубиновых блёсток. Над ними напряжённо подрагивали длинные загнутые волоски – реснички, и казалось, что зверь подмаргивает своим поли–моно-глазом. А под набалдашником торчали в стороны жёсткие кошачьи усы – вибриссы. Благодаря этим усам голова таинственного животного смехотворно смахивала на карикатурную кошачью морду.
       Существо стояло на дыбках и тихо покачивалось туда–сюда, судя по всему, тоже изучая Петю визуально. И, что самое важное, оно пока не выказывало никаких признаков агрессивности.
       Петя с удовольствием убрал палец со спуска карабина, и, почему-то присев, вытянул вперёд руку.
      - Кис–кис–кис… - не найдя ничего лучшего, позвал он и поманил зверя
пальцем. – Кири–кири…
      Абориген, видимо, оскорблённый такой фамильярностью инопланетянина,
стал нервно и поэтапно вгонять своё тело в землю.
      Петя выпрямился.
      - Ну, так нельзя, братец - абориген! – сказал он укоризненно. – Только пришёл и уже удираешь! А как же дружеское рукопожатие?!
      Зверь, очевидно, и сам решил, что унижать своё достоинство столь
откровенным бегством хозяину планеты вовсе не к лицу. Он замер, оставшись
торчать из земли на полметра.
      - А ты не так труслив, как мне показалось вначале… - Петя почувствовал, что отношения с местными как будто налаживаются.
      Зверь выжидающе раскачивал рубиновым набалдашником. Петя уже понял,
что его новый знакомый настроен более дружелюбно, чем враждебно. Чувствуя
левой рукой приятную теплоту взведённого карабина, Петя сделал несколько
шагов по направлению к торчащему палкой из земли зверю, и протянул к нему
правую руку, сделав пальцы щепоткой.
      - Кис–кис… - снова позвал он. – Мурзик, кири–кири… Давай ко мне, котяра, познакомимся…
      Зверь негромко и, как показалось, испуганно крякнул, и коротким рывком
втянулся в землю.
        - « Удрал  всё–таки, кот  заячий… » – разочарованно подумал Петя. Он
неторопливо подошёл к тому месту, где существо спряталось в землю, и нагнулся в поисках норы. Потом, не поверив своим глазам, он встал на колени и принялся раздвигать густую траву пальцами. Петя даже стучал по земле кулаком, выискивая скрытый под дёрном подземный ход.
       Как ни странно, норы не было…
       Петя встал и ищуще повертелся на месте. Уползти незамеченным чудной
зверь не мог – он непременно увидел бы это по движению травы, но, тем не менее, тот умудрился куда-то деться…
       - « Чертовщина  какая-то… - Петя был вконец огорчён. – Растворился  он, что  ли?.. Или  стал  невидимым?.. Зверь – невидимка?.. »
       И то, и другое было полнейшим абсурдом, но ничем иным объяснить способ исчезновение нового своего знакомого он пока не мог. Петя походил по равнине вокруг места недавней встречи с загадочным местным жителем, покричал, приглашая существо продолжить диалог, потом, решив, что зверь попросту сбежал, раздосадовано пнул мягкий дёрн, и пошёл своей дорогой.

       …И тут же чуть в очередной раз не упал. Кто-то сильно поддал в подошву его ботинка снизу, подбросив ногу Петю вверх.
       Он глянул вниз.
        Из земли торчал длинный бугорок, похожий на панцирь броненосца – Петя ясно видел стыки пластин, из которых тот состоял.
        Осторожно опустив удерживаемую на весу ногу рядом с бугорком, Петя
хотел слегка поддеть панцирь носком ботинка, но тот вдруг сорвался с
насиженного места, и заскользил по земле, раздвигая траву. Казалось, бежит
гигантская, размером с ладонь, безногая мокрица. Панцирь ходил вокруг него
кругами, а Петя, как ни вглядывался, всё не мог найти у него ноги. Существо
скользило плавно, точно не бежало, а летело на воздушной подушке.
       - « Вот  это  да! Вот  это  финты! - ошарашено глядя вниз, подумал Петя. – Час  от  часу  не  легче  почти с  утра! »

       « Мокрице », видимо, надоело глупо носиться вокруг Пети, и она
неожиданно резко остановилась.
       И тут же, прямо перед ней, из земли буквально вынырнул знакомый набалдашник…
       Петя несказанно обрадовался.
       - О, привет, парняга!!! – сказал он, как старому знакомому. – Ты что же это лучших друзей бросаешь?! А тут ко мне опять пристают всякие разные и непонятные…
       Зверь важно расфуфырил свои роскошные кошачьи усищи и вынырнул из
земли целиком.
        К изумлению Пети, « мокрица » оказалась просто небольшой частью его
тела. Но не это больше всего поразило парня. Он очень чётко видел, что зверь
как бы выступил, а не вылез из почвы, точно земля была для него не более
плотной средой, чем для самого Пети – вода.
       Зверь неожиданно лёг на траву и быстро засеменил к Пете, как большая
светло–коричневая сороконожка. Движения его были неуловимо быстрыми, и в
то же время плавными, волнообразными. Были явственно слышны скрип панциря и постукивания суставчатых лапок.
       Петя судорожно глотнул, с трудом удержав себя от позорного в сути своей панического бегства.
        Зверь подбежал к застывшему Пете и в метре от него снова встал на дыбки, вытянувшись во весь свой сороконожий рост. Он стоял теперь лишь на
нескольких нижних парах своих ножек и в этой позе ужасно смахивал на жуткую помесь кота с гусеницей – землемером.
        Зверь постоял вопросительным столбиком, слегка раскачиваясь и вращая
своим усатым набалдашником, потом вдруг быстро качнулся вперёд и коснулся
усами руки Пети.
        Это был совершенно дружелюбный жест, но Пете стоило огромных усилий сильно расхлябанной за напряжённый день воли удержаться от нахлынувшего омерзения и не отдёрнуть руку.
        Очевидно, усы были какими-то органами чувств, и существо просто
попробовало Петю, так сказать, « на  вкус ». Во всяком случае, оно, похоже,
осталось весьма довольно пробой, и явно приняло Петю, как своего ближайшего родственника, только без усов. Затем оно откачнулось и, плашмя, палкой упало
в траву, точно соблазняя нового знакомого последовать его примеру.
        Петя стоял неподвижно, ожидая, что будет дальше.
        Видимо, зверь правильно понял нерешительность человека. Словно желая
развеять все его возможные сомнения относительно своей миролюбивости, и
приглашая принять участие в совместной живой игре, он вдруг высоко
подпрыгнул в воздух, и зайцем заскакал по траве.
        И пошло – поехало – помчалось - полетело! Зверь будто демонстрировал Пете все свои уникальные способности. Он ползал, извиваясь змеёй, семенил сороконожкой, ходил, как гусеница землемера, складываясь и раздвигаясь наподобие циркуля, а в конце своего эффектного шоу-выступления прыгнул вверх, и перед самым Петей вертикально ушёл в землю, точно железный прут в воду. Без всплеска… Земля, казалось, сама расступилась перед ним и тут же сомкнулась за…
        Петя присел, погладил ладонью совершенно девственную траву, и буквально тут же рядом с ней не просто вылез, а вынырнул из земли этот невероятный зверь. Он был явно весьма доволен собой и, распушив фантастические усы, ритмично покрякивал от удовольствия.
       Петя подавил в себе инстинктивную брезгливость и осторожно провёл
ладонью по пластинчатой колючей спине…
        Зверю это, похоже, понравилось… Он снова коснулся усами руки Пети, и
выжидающе выгнул спину…

        …Через полчаса они уже играли в пятнашки. Забыв про недавнюю усталость, Петя с радостью сбросил на землю всё свое постылое барахло, и, разувшись, с высунутым от удовольствия языком, бегал босиком за весьма шустрым зверем, который буквально мгновенно стал отзываться на кошачье имя  Мурзик.
        Мурзик  носился по равнине, ныряя в землю и выныривая из неё совсем в другом месте, и издавая при этом шум целого утиного выводка. Вероятно, он
обладал удивительной способностью перестраивать структуру своего тела таким
невероятным образом, что мог жить в двух средах в земле и на земле. На земле он был плотным и реальным, а, уходя в неё, похоже, терял эти свойства, становясь более разрежённым, чем газ, что и позволяло ему свободно перемещаться в твёрдом грунте.
         Петя не знал, какую форму  Мурзик  имел под землёй, но то обстоятельство, что он иногда показывал из неё сразу несколько фрагментов своего тела, подсказывало, что наземная форма сохранялась. Он каким-то непонятным способом прогонял мельчайшие элементы своего тела, возможно, его молекулы или даже атомы, сквозь молекулы или атомы земли, и при этом не распадался…
        Петя более всего недоумевал по поводу того, каким образом данный
конкретный  Мурзик  передвигается в грунте, не взаимодействуя с ним. Ведь там, в его глубине, лишившись плотности, он просто обязан был падать к центру планеты, подчиняясь лишь законам гравитации…
        Поразмыслив немного, Петя решил, что  Мурзик  всё-таки коренной наземный житель, а его способность уходить в недра – всего лишь защитное
приспособление, оставшееся от тех далёких времён, когда на этой планете водились хищники. Вероятнее всего, Мурзик  нырял в землю, как в воду: на небольшую глубину и на короткий срок. Но даже это было слишком уж фантастично!!!
        Петя не стал устанавливать свои мозги набекрень, оставив это сомнительное удовольствие штатным биологам Базы. Он просто бегал за одуревшим от радости, похоже, долго скучавшим от одиночества  Мурзиком, и совсем забыл о своём положении и конечных целях.

        Наконец, он всё же устыдился своего поведения.
        - Э, приятель! – сказал он вдруг самому себе грубо и жёстко. – Ты чего это разбегался и распрыгался?! Там люди тебя ищут, волнуются, а ты тут
придуриваешься без ограничений, и в компании таких же!
        Петя остановился прямо на своём резвом скаку.
        - Хватит, Мурзик! – веско сказал он и решительно пошёл к своим вещам.- Завязываем с этим!
        Зверь, встав столбиком, очевидно, решил, что это всего лишь продолжение игры, и с готовностью погнался за Петей. Он нырял в землю, снизу толкая Петю спиной то в одну, то в другую ступню, но тот был непреклонен.
        - Хватит! – тоном приказа повторил землянин, навешивая на себя вещи. – Мне пора идти! До ночи я должен прошагать километров двадцать! А ты топай за мной, если тебе так интересно. Скоро сюда примчится целая футбольная команда – то-то тебе будет весело стать их мячом!
        Он уходил, часто оглядываясь. Мурзик  постоял вертикально, глядя вслед Пете, потом как-то огорчённо крякнул, и с понуро повисшими усами потёк за ним, видимо, не желая прекращать так понравившуюся ему игру. Несколько раз он пытался затеять новую возню, но человек не обращал внимания на его призывные тычки снизу, и, спотыкаясь, упорно шёл дальше.
         В конце концов Мурзик  всё-таки сообразил, что ему сегодня больше ничего весёлого не светит, ещё минут десять беззвучной тенью сопровождал Петра, а потом вдруг куда-то исчез… Петя иногда с надеждой оглядывался, но  Мурзик точно в воду канул. Или в землю…

         После захода  Церуса  Петя быстро надул аварийную палатку и, даже не ужиная, сразу лёг спать. Ночью он несколько раз вынужденно просыпался из-за страшных своей непонятностью раскатистых звуков снаружи, от которых по коже пробегал лёгкий морозец. Хотя он и знал, что внешняя часть палатки пылает сейчас огненными сполохами, отпугивая зверьё и привлекая внимание ищущих его совсем не там, где было нужно, Петя, тем не менее, вздрагивал, прижимая к себе остывающее тело карабина.

      / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

         Утром он выполз из палатки и, лязгая от ранней прохлады зубами, пробежал вокруг неё раз пятьдесят, пока не закружилась голова.
         День снова обещал быть до омерзения ясным и спокойным, но, как это ни странно, Пете уже не хотелось никаких стихийных бедствий. Сутки,
проведённые на девственном лоне местной природы, поубавили его
колонистский пыл, а после ночи на жёсткой земле вдобавок побаливали ещё и
бока.
        Спасательной экспедиции всё не было, очевидно, поиски ушли далеко в
сторону, потому что ночью с вертолёта палатку можно было бы увидеть за
несколько десятков километров.
        Это обстоятельство уже не радовало искателя приключений, а, скорее, даже раздражало.
        - « Лопухи!!! – беззлобно подумал про поисковиков Петя. – Вечно  они  ищут  совсем  не  там, где  надо  находить! А  тут  человек, можно  сказать, безвинно  пропадает! »
        Он представил, что впереди целый день почти безостановочной ходьбы, и ему вдруг жутко захотелось домой, на Базу.
        Петя включил походный радиопеленгатор.
        Прибор уже принимал пиликанье – до Купола было не более шестидесяти километров. Других источников радиосигналов Петя пока не уловил, хотя прошёлся по всей шкале прибора. Видимо, поисковая группа находилась не близко…
        Практикант горестно вздохнул от огорчения. Похоже, его
незапланированная авантюра зашла слишком далеко, и теперь ему оставалось
только шагать к заждавшемуся Куполу.
        - « Ну  что  ж, - философски подумал Петя. – Ты  очень  хотел, чтобы твоё  положение  усугубилось, и  ты  получил  желаемое. Как  оказалось, Фортуна  всё  поняла  слишком  уж  буквально. Да  и  ладно! Если  не провалишься  сегодня  сквозь  землю, то  завтра  точно  будешь  у  Купола. А  там  всё  уже  просто… И  никаких  тебе  эксцессов, если  не  считать маленького  происшествия, связанного  с  появлением Мурзика »
       Он даже чуть огорчился тому, что его приключение заканчивалось
столь быстро.
       - « А  кстати, где  же  он  сам?.. » – вспомнил наконец Петя про своего нового знакомого. Он походил вокруг палатки, покричал, вглядываясь в голубую равнину, чуть не сорвав голос, и так молодецки посвистел, что у него даже заложило уши.
       Мурзик  не появлялся.
       Петя вывалил из рюкзака все продукты, со вкусом позавтракал, уже нисколько не заботясь о запасах, и выбросил пустые упаковки. К его огорчению, даже после обильной трапезы рюкзак не стал легче. Петя порылся в нём, выискивая, от чего ещё можно избавиться, кроме еды, но люди, составлявшие комплектацию аварийного запаса, сделали это со знанием дел. Лишнего ничего не оказалось.
       Повесив на себя рюкзак и карабин, Петя пошёл по знакомому пеленгу. Церус  светил сбоку, нагревая одну щеку, в то время как противоположная откровенно мёрзла. Но всё это было пустяком по сравнению с тем, что Пете предстояло испытать через каких-нибудь несколько часов. Он шёл, помаленьку разогреваясь и втягиваясь в ходьбу, но время от времени искал глазами пропавшего куда-то  Мурзика. Пётр с удовольствием отмечал, что уже симпатизирует этому невероятному зверю, и тот, как ему показалось, тоже был к Пете неравнодушен…
        Он вспомнил, как вчера, во время игры, с ужасом ждал, что  Мурзик, забывшись, вот-вот проскочит сквозь него, и как сердце замирало всякий раз, когда тот летел в него, точно брошенное кем-то копьё…
       Но зверь всегда пролетал мимо. Похоже, его внедрение в плотную среду
что-то в ней всё-таки изменяло, и  Мурзик  это прекрасно знал…
       Зверь определённо был с понятием и Петя уже начал по нему скучать.
Возможно, он был просто далеко, со своими, если таковые ещё остались на планете. А может, его жажда общения объяснялась тем, что он был единственным сохранившимся экземпляром вымершего вида? Тогда где он сейчас?.. Петя не хотел верить в то, что надоел своему новому приятелю, это было бы слишком обидно.

         …Через несколько часов Петя устал настолько, что перестал неэкономно вертеть головой. Опять началась парная баня, и ему стало не до  Мурзика  и сомнительных прелестей местной природы. Он упрямо шёл, сильно ссутулившись, и глядя прямо себе под ноги.

         Поглощённый ритмичной ходьбой, он проглядел момент появления
вертолёта, услышав рокот его двигателя лишь тогда, когда машина стала плавно снижаться прямо у него по курсу, и волна воздуха ударила его в грудь, остановив и сдув с раскалённой головы панаму.
         Петя инстинктивно распрямился и, часто моргая воспалившимися от жары и едкого пота глазами, смотрел на спускающийся с неба родной аппарат, пока не совсем осознавая происходящее, и чувствуя только, что ветер приятно сдувает с его лица опостылевший за два дня жар.
         Метрах в двух от земли, не дожидаясь посадки, из люка вертолёта
нетерпеливо выпрыгнул человек и быстро побежал к пропавшему практиканту. Расстояние было невелико, но  Церус  светил прямо в воспалённые глаза, и Петя просто не смог узнать бегущего.

         Когда прилетевший пробежал почти половину разделяющего их с Петей расстояния, у него неожиданно что-то странное случилось с ногами. Он несколько раз основательно споткнулся на торопливом бегу, и вдруг растянулся на примятой ветром от винта траве во весь свой немалый рост…
        И почти тотчас рядом с ним из земли буквально выросла знакомая палка с набалдашником… Палка раскачивалась, и издали походила на кобру,
изготовившуюся для броска…
        У людей в вертолёте, похоже, возникли те же самые ассоциации. Аппарат уже стоял на земле. Из него выскочил ещё один человек и опрометью побежал к упавшему, на бегу заряжая карабин и забирая немного в сторону, чтобы уйти с прямой, соединяющей всех троих…
        - Стойте!!! – заорал Петя, мгновенно сообразив, что тот собирается сейчас сделать. - СТОЙТЕ!!!
       Он одним коротким движением сбросил с себя осточертевший рюкзак, и,
чувствуя, что всё равно не успеет, не побежал, а, не снимая, прямо с груди,
разрядил свой карабин в небо.
       Бегущий, очевидно, не услышал крика Пети за шумом вертолётного винта,
и понял его действия по-своему.
       Он остановился и вскинул к плечу своё заряженное оружие…
       Петя хотел отвернуться и не успел…

        …Он увидел, как выстрел перерубил  « змею »  надвое, и швырнул обе её половинки на землю…
        - НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!! – дико закричал Пётр, вдруг поняв, что это не другой зверь-фантом, и срываясь с места.
       Карабин прыгал на груди, мешаясь. Пётр на бегу перекинул его ремень через голову, и, отбросив губительное для всех и всего оружие далеко в сторону, побежал быстрее. Он бежал, крича что-то непонятное, и мысленно проклиная себя и всё человечество с его грубой, примитивной психологией, поставившей слишком нечёткую, а потому такую непрочную границу между такими полярными понятиями, как Друг и Враг…

         …Это был именно Мурзик – Пётр ПОЧУВСТВОВАЛ  это - и он умирал… Рана была страшная на вид, рваная и жёлтая внутри, и из неё на траву быстрыми толчками вытекала густая прозрачная жидкость, быстро впитывавшаяся в землю.
         Пётр медленно опустился на колени, протянув к зверю руку, даже не замечая того, что вертолёт уже сел, заглушил двигатель, и стало почти тихо. В его голове стоял какой-то шум…
         Мурзик  поднял гранатовую голову, приветственно крякнул, и, распушив свои роскошные усы, с готовностью выгнул для старого друга спину.
         Вернее, то, что от неё осталось…
         Пётр подставил под плавно опускающуюся к траве голову  Мурзика ладонь, а другой стал осторожно гладить его по спине, стараясь не смотреть на те лохмотья, которыми она заканчивалась…
         Мурзик  легко касался ладони Петра усами и что-то пытался ему выразить частым кряканьем, которое становилось всё тише и тише…
         Пётр гладил и гладил, уже ничего не видя перед собой из-за наполнивших глаза слёз, пока не почувствовал, что под пальцами ничего нет…
         Он вытер глаза.
         Трава была чистой и уже сухой…
         Кольцова о чём-то спросили, но он не ответил на вопрос.
         Кто-то положил ему на плечо ладонь.
         Он резким и сильным ударом сбросил её, встал, и, чувствуя, что как-то сразу сделался вдруг словно на несколько десятков лет старше, не оглядываясь, тяжело пошёл к вертолёту…

                Если  бы 
                Зло было
                гораздо  слабее.
                Если  бы
                Добро  стало
                чуть умнее…