Пост-свадебное медовое действо

С момента свадьбы дочери прошло совсем немного времени. Ольга прекрасно помнила день сочетания: много народу и с той, и с другой стороны, красавицу дочку и строгого жениха -- вчерашних детей, которые вдруг повзрослели, связав себя узами брака. 

Все дни после свадьбы дочка Вика, приходя в гости, счастливо улыбалась, без конца порывалась на откровенность, болтала лишнего и каждый раз конфузливо умолкала. Ольга краснела вместе с ней, не испытывая, однако, желания в чём-либо её упрекнуть. Они всегда были очень близки, а теперь, когда Виктория стала женщиной, никто не мог отнять у них право посплетничать, пусть даже со стороны это и не всегда выглядело корректным.

Не только с подачи дочери, но и своим женским чутьём Ольга ощущала в Диме хорошего мальчика. Высокий, статный, он располагал к себе не только наружностью. Мужу Ольги, Григорию, он нравился совсем по другой причине: в местном райцентре без него уже и шагу ступить не могли. Несмотря на молодость, а иногда и вопреки ей, Дмитрий настолько оживлял своим присутствием контору, что всякое административное начинание завершалось успешно и в считанные сроки.

Григорий, наливая себе чай, не без удовольствия замечает в глазах дочери озорные огоньки. Без зазрений совести он дал бы ей самую лестную из возможных характеристик: стройная, грудастая, длинноволосая. Подслушав, однако, бабские перешёптывания, он поднял брови, назвал обоих дурочками, после чего удалился. Мать и дочь сообщнически засмеялись.
...

Молодожёны поселились в однокомнатной квартире, вполне уютной, хотя и не совсем благоустроенной. Однако им хватало. Тем более деток заводить они пока не думали. "Мы хотим пожить в своё удовольствие!" - заявляла Вика, на что папа опять поднимал брови, а мама улыбалась. Они часто гостили у родителей, то у одних, то у других, и никогда не пропускали субботнюю баню.

Впоследствии Ольга всё сильнее испытывала за те или иные эпизоды неловкость, но Вика умудрялось превратить всё в комедию и цирк. В один из вечеров она "растормошила" своего Димку и вывела его на крыльцо предбанника, уговорив его "показаться" маме, которая в тот момент стирала во дворе ковры.

Ольге этот момент запал в душу так, что позже она просыпалась по ночам в диком желании. Казалось, Дмитрий был слишком смущён, чтобы протестовать. Вместо этого он безвольно давал себя тискать двум хихикающим дурочкам.

Позже Ольга довольно отчётливо ловила себя на зависти, однако это была очень "нарочитая" зависть: её не существовало вне контекста викиных желаний, которые та и не трудилась скрывать.

"Посмотри, мам, какого я себе жениха нашла!"
"Господи, Вика... ты сдурела, что ли?!.. Щас же папа выйдет! Ох, молодёжь..."

Вику обжигал и стыд, и острое чувство удовлетворения. Прямо на маминых глазах она уселась своей маленькой попкой на крыльцо. Прямо на маминых глазах потянулась своими губками к длиннющей, изогнутой дуге димкиного члена. У Ольги ёкнуло сердце. Она представила, как её хрупкая доченька сидит на этой огромной штуковине. Более того -- и это испугало больше всего, -- Ольга представила, как и сама на ней сидит.

"Боже, Вика... девочка, моя..."

Ольга не отпиралась, когда Вика, взяв её за руку, потянула к крыльцу. Дмитрий сел на верхнюю ступеньку и развёл колени в стороны... 

После всего этого, уже вечером, дома, Ольга кое-как "развела" Григория на ласки. Тот поначалу с неохотой мял её груди, отвечал поцелуями на поцелуи, но когда оголодавшая жёнушка добралась до члена, то вмиг почувствовал всю экстренность ситуации и быстро привёл себя в норму. Уснула Ольга измождённой, правда больше от собственных усилий.
...

Она уже не помнила, когда это точно происходило, но происходило это не в первый раз. В некий промежуток времени после димкиного дня рождения и перед днём Всех Святых, то есть примерно с января на февраль. Точное время Ольга не помнила, но зато она помнила место. Однокомнатная квартирка. Любовное гнёздышко недавних молодожёнов. 

В гости к ним она порядком зачастила. Желательно бы уже придумать какие-то существенные предлоги, а то всё "в гости", да "в гости". Будто дел других нету... 

Ольга и не заметила, как это переросло в привычку, от которой сложно отказаться. То, что началось как шутка, как излишество и дуракаваляние, постепенно укоренило себя как потребность. Викин восторг со временем перерос в тихое наслаждение: её страшно возбуждало  извращённое соревнование, когда вместе с мамой они пытались усмирить молодого агрессивного самца. Ну а Димка уже не мог представить себя без такой роскоши: трахать двух, столь непохожих женщин. Одна с кукольным личиком, узенькой талией и неразработанной попкой -- порочный ангелок, обманчивая невинность. Другая с чарующими объёмами бёдер, тяжёлой грудью и добрым усталым лицом -- материнская нежность, утратившая границу между "можно" и "нельзя".

Так заканчивалась зима, предвещая жаркую весну и ещё более жаркое лето. Троица радовалась жизни, утопая в ласках и нежностях, а фоном всему этого служило гудящее чувство покоробленной нравственности.