Трое в одной кухне, не считая свекрови

               
               
                «Нет зверя, в котором не было бы жалости.               
                Во мне жалости нет. Значит, я не зверь»      

                Ричард III Шекспир 



Их  было  четверо:  ГектОр, Окса,  Чак  и  Монморенса.               
ГектОр  был  держателем,  но,  рождённый  в  поколении  обречённом  на  вымирание, обладал  чрезмерной  чувствительностью,  постоянно  диктующей  свои  условия  проплывания,  одному ему  понятными,  откуда  и  куда.   

Окса, во всю  животную  силу  молодящихся  гармонов,  пыталась  любой  ценой  сбросить  венок  безбрачия,  плотно  обрамлявший  её  невысокий  лоб.    Возможность  причалить  к  берегу  семейной  жизни  радовала  Оксу  несказанно  и помогала  делить  пополам  суровые  монологи  ГектОра. 

Чак,  китайский  хохлатый,  удивительно  ловко приобретённый  на  Староконном  базаре  по случаю  совпадения   лёгкого  подпития  ГектОра  и страстного  желания  Оксы  родить  хоть  кого-нибудь,  с  первых  же  дней  совместного проживания  проявил  неожиданную  независимость  от  мнений  окружающих.   Для  удобства совместного проживания, так  думали, но  ошиблись,   Чаку  была  куплена  большая  металлическая  клетка,  в  которую  он  и  был  заключён  пожизненно.   

Монморенса - та, которая когда-то родила ГектОра. В те времена, ещё ни в  чём  не предвещавшие глобальных перемен, она просто звалась «мамой». Но,  для Оксы, возмужавшей на «Дневниках вампира», Монморенса была свекровью,  что по «Гваре» означало не что иное, как свежая кровь, жесть как потребная  для  вампирской диеты. ГектОр в диетические заморочки Оксы не вникал, для него Монморенса в период его возмужания стала Монморенси, однако, в отличие от Чака, ни за что не поддающаяся дрессировке и не вписывающаяся в клеточный режим.               

Кухня была очень старая и всё ещё коммунальная.               

- Комму? Кому… я нужна? Нужна ли, вообще, поклонникам вампиров? 

- Где же моя хозяйка? - вздыхала Кухня и вздохи эти собирались в укромных  уголках, наслаивались, переплетались с легчайшей дымкой и незаметно  становились историей.

Монморенса любила Кухню. Особенно в часы Пурпурного Солнца, когда его отблески начинали ползти по стенам в ускользающем театре теней и Монморенсе казалось, что её согревает вечный огонь древнего камина.               

Окса с Театром знакома не была. Но Кухню, на всякий случай, решила прибрать к рукам и чётко выразила свою жизненную позицию в Заплёванном  Интернете:               

- Приходи! И увидишь, кто встретит у двери, это буду я!
Вызов аукнулся и, вероятно, запутался в паутине. 

ГектОр, получивший мощнейшее ударение на последний слог именно от Оксы,  делал вид, что старательно гребёт к семейной гавани и, время от времени, цитировал не на латыни:               

- Две хозяйки в одной кухне быть не могут!               

– Как же я исчезну? Дай дожить спокойно…               

- Дожить? Нам, что, ждать? Мы ЖИТЬ хотим! Понимаешь, ЖИИИТЬ!               

В этом жутком слове «жииить» Монморенса слышала потусторонние нотки, но  инстинкт самосохранения нотки эти отшвыривал за черту добра и зла.
Нотки  возвращались.               

- Я вполне довольна собой в свои 24 года и живу с ним, а не с Вами. Могу покусать, могу в асфальт закатать, если понадобиться! – утверждалась Окса и  обнадёживала Монморенсу:               

- Не стесняйтесь, спрашивайте! Что предпочитаете?

Но, вопросов давно уже не было.        

Была  коммунальная  Кухня и трое в одной лодке, не считая Монморенсы.


Одесса 2013